На наступившей неделе нам всем будет чем заняться. Большинству в кои-то веки придётся безвылазно неделю побыть в одной берлоге с близкими, повариться в собственной семье и узнать, наконец, поближе себя самого в роли домоседа, что не так просто, если нет возможности послать всех подальше и хлопнуть дверью. А если введут карантин с патрульными на улице, то нельзя будет и просто проветриться. Для ветреных людей это будет испытание похуже тюрьмы… Меня, впрочем, сия напасть почти не коснется – я и так давным-давно домосед, если не считать лекции, которые тоже читал до недавнего времени по-домашнему, по-стариковски, в узком кругу студентов и аспирантов, ненадолго отъезжая от дома, что недалече от университета. Просто теперь появится возможность, не торопясь завершить работу над подвешенными диссертациями, давно обещанными статьями и незавершенными книгами. Так что в моей жизни мало что изменилось.
Но самое интересное в том, что и в мире по большому счёту нет изменений – все грандиозные изменения и маленькие измены разом закончились. Произошло невообразимое: на планете ровным счётом ничего не происходит, в самом прямом смысле этого слова. Это трудно представить, но мир вдруг остановился, а с ним и время, причем в самом неподходящем месте – и выйти некуда, да и выходить, как оказалось, незачем, да и не рекомендуется. Мы попали в новую и непривычную ситуацию, когда правителям надо заново учиться оперировать миллионами людей и долларов, которые тают быстрее, чем население, которые при пандемии не заменить мигрантами. Не легче и подданным, которые в одночасье лишились большинства гражданских прав. Им вдвойне трудно - придется не соваться и не сорваться, а терпеть любое дуболомство, поскольку протесты тоже остановились, как и само время. Да и жаловаться некому: все ушли, но не на фронт, понятно, а в какую-то удалёнку. А что это такое – каждый понимает по-своему.
Наступила эра торговли без торговли, транспортных коммуникаций без коммуникации, обучения без учебы и работы без работы. Надо учиться жить по-новому, в непривычной архаике, которая подобно вирусам всегда таились в обществе, по привычке именуемым современным, и вдруг вырвались на волю, захватив всё жизненное пространство и лишив воли тех, кто еще недавно считал себя современниками. А современный человек может и не выжить в архаике. Переживём ли мы грядущие времена или времена нас переживут? Вроде не война, а положение военное, и регулярные сводки с фронтов, и паника, которая сама по себе хуже эпидемии, а на этот раз приняла характер пандемии… И при этом совершенно непонятно, кто с кем воюет. В любом случае победа останется за победителем, которому тоже не поздоровится: не зря же, как говорил великий русский мыслитель Николай Данилевский, перефразируя расхожее утверждение, «горе победителям!» Он имел в виду и то, что цена победы может быть многократно дороже самой победы, и то обстоятельство, что любые, в том числе и воистину великие победы политиканы способны обратить в поражение, как это было и, увы, будет не единожды в истории. Итак, зададим себе несколько вопросов: кто и кого победит в столкновении эпох, причиной или поводом для которой стала пандемия (тоже вопрос не простой), и кто получит выгоду как от всемирного шока, так и от самой пандемии и, наконец, кому всё это выгодно?
Так кто же победит? Во всяком случае, точно не наши старики и не старые, обветшалые модели управления обществом – глобальным и национальным. А новых моделей сегодня нет, кроме совсем разрушительных, но и они не новы. Кстати, несколько слов о стариках. И политики, и говорящие головы в СМИ вдруг заголосили о том, что всё делается для защиты пожилых людей и даже то, что именно их больше других ограничили в правах. А с чего это вдруг такая забота? Не их ли, стариков, выкуривали из жизни и особенно рьяно в РФ – сначала обнулив все накопления и глумясь над поколением победителей, которое провожали под улюлюканья либералов и назвали не иначе, как совками, а потом издевательскими пенсиями и еще более издевательскими пенсионными реформами? Почему-то мне кажется, что не из-за простых стариков паникуют, а потому, что сама власть физически и морально состарилась, именно ей в прямом смысле слова угрожает вирус с короной. А он, вирус, – политический ренегат, не желающий отделять «избранных» от «сброда», то есть господ от народа.
Речь идёт об особых правах на жизнь у геронтократии, которая сосредоточила в своих уже немощных и дрожащих руках всю реальную финансовую и политическую власть. Ей трудно жить среди «этого народа», особенно, когда ей действительно грозит смертельная опасность, поскольку она не привыкла жить в каких-либо границах – и государственных, и гражданских, и моральных. Поэтому она первая и пошла под нож новой гильотины. И хотя геронтократия почти не общается с простолюдинами, особенно у нас, где даже семьи вывозятся в оазисы демократии, но от обслуги не избавится – и не только от бытовой, от челяди, но и от богемной. Она-то и разносит элитарную болезнь, а уж та, в свою очередь, косит без пощады всё, что толпится и еще шевелится. Особенно ярко это проявилось в России, где первонакопители, которым в 90-х грабительских хватило молодой энергии и безжалостной жадности, чтобы молодыми зубами разодрать на куски общенародную собственность, элементарно состарились, как последние нищие, но не торопятся отдавать бразды правления новой смене. Напротив, они сделали всё, чтобы жить вечно – с молодыми сердцами и почками, а также всё возможное, чтобы смены-то и не было вовсе. Поэтому отдавать бразды и штурвалы правления сейчас некому по факту, да и смертельно опасно – уж больно неуправляемы и отморожены собственные отпрыски, воспитанные выжившими в войне за чужую собственность отморозками. И больше всего удручает, что в отдельно взятой стране не так-то просто сразу ввести законную наследственную власть – этого не поняли и приняли бы ни там, ни здесь. А так называемое омоложение политики, о котором постоянно говорят, сведено на нет, поскольку сопровождается обратной селекцией – отсевом всех, кто может подниматься сам, без протекции, благодаря собственным дарованиям и достижениям.
Как же определить время, в которое выживаем? Лучше всего для его определения подходит приставка «пост», потому что она ни о чем не говорит и, главное, ничего и никому не обещает. Мы вступаем в постэпоху – эпоху глобализма, который сам себя победил и раздавил, сам себя продал и заложил. Эту эпоху можно назвать новой архаикой с поправкой, что каждая страна впадёт в свою архаику: некоторые – прямиком в Каменный век, другие, минуя стадию дикости, в варварство или даже в Средневековье. Куда грядет Россия, не могу точно сказать – надо еще определиться с тем, было ли у нас Средневековье? Но в любом случае архаики не миновать: границы вырастают там, где заросла даже память о границе. Несколько дней назад европейцы отметили бы 25-летие со дня, когда были упразднены шлагбаумы между странами ЕС, когда были приняты Шенгенские соглашения, но отмечать юбилей приходится в своих национальных квартирах, поскольку «прозрачность» границ стала призрачной... Что же останется и нам, и пост-европейцам? Тем, кому повезет, останутся мировые религии, ведь на фронте атеистов нет, а, следовательно, и шанс восстановить собственную цивилизационную и гражданскую идентичность, казалось, уже потерянную.
2020 год – в определённом смысле эпохально зеркален. Предыдущая эпоха еще смотрит на нас в зеркало истории, она еще может восстановиться, как и все атрибуты глобализма – с его космополитизмом и Мальдивами на выходных для сытых, с безумной гонкой за сверх-обогащением на костях и чудовищным разрывом между поштучными избранцами и толщей людей, опрокинутых в нищету. Но все, абсолютно все, будут отчетливо понимать, что это лишь временно и иллюзорно, не надёжно и обречено. В любой момент ты останешься один на один с неизбежностью, когда не выручат ни связи, ни миллиарды, ни гвардейцы, ни даже все средства устрашения – вплоть до оружия Судного дня, который оказался совсем рядом, за стеной соседнего дома. А всё, что казалось вечным и незыблемым – величие глобализма и мощь глобализации, испарится на наших глазах. Когда глобализация упала, стало ясно, что и глобализм – не жилец. Нет, глобализация может восстановиться, принять новые виды и формы, но всё равно у глобализма нет будущего. В смертельной схватке глобалистов сегодня победил глобалист №1 – коронавирус. Кто еще не понял, что он всего-навсего первопроходец?
И речь надо вести не столько о новых пандемиях, подготовкой к которым глобальные игроки уже давно были озабочены (отсюда та слаженность в решениях, которая была продемонстрирована всеми странами), сколько о давным-давно проработанных стратегиях и сценариях ведения бактериологических войн. И незачем людям вешать вирусную лапшу на уши о мнимой неожиданности… Не сегодня, так завтра, если не смертельная пандемия, то реальные учения и плановые испытания готовности – не суть важно. А здесь палитра возможного и невозможного неисчерпаема, как неисчерпаема и природа мирового зла. Здесь на вооружении уже стоят планетарные сети военных лабораторий, из которых, вполне возможно, и выполз коронавирус. А рядом на разных полках (или в разных полка́х) – и смертельные вирусы с избирательным назначением – по расовой и этнической, возрастной и гендерной направленности. Здесь же и сценарии, связанные с принципиальной возможностью использования этого арсенала не только государствами-террористами, но и их самостоятельными отпочкованиями – организациями так называемого «международного терроризма», не имеющего отношения ни к народам, ни тем более к мифическому «международу».
И, в заключение, несколько слов о том, кому выгодно это всё? Да всем выгодно, если по совести: страдания учат и смиряют, испытания закаливают и прививают чувство подлинной, проверенной солидарности, а глобальные встряски на время избавляют от опасных иллюзий. Я не буду говорить об очевидном – о том, как и какими способами будут наживаться те, для кого людские беды – неиссякаемый источник наживы (не нанимался, да и себе дороже подсказывать). Не буду говорить и о явных или неявных глобальных игроках, готовых поставить на карту судьбу и жизнь народов. Для них организованный хаос – всего лишь повод ускорить естественный отбор в противоестественных обстоятельствах, где побеждают только сильнейшие. Вопрос в другом – что из катастрофы могут извлечь обычные люди? Нет никаких сомнений, что доставшийся нам и достающий нас коронавирус – относительно гуманный вирус. Он не смертелен для детей и молодежи. И одно это очень хорошо. Поэтому надо смотреть на происходящее по-философски, без надрыва, со здоровым оптимизмом. Возможно, что пандемия – меньшее зло, потому что в мире уже назревали узлы гниения, четко просматривались источники чрезмерного риска и взрывоопасные точки, которые, как ни парадоксально, если не залечил, то на кое-то время обезопасил вирус и даже та невероятная паника, что поразила и геронтократию, и всё общество. По моим расчётам, пандемия предотвратила или отодвинула минимум десяток военных конфликтов в разных точках планеты с уже скалькулированными жертвами. По сути, мы столкнулись с меньшим злом – пандемия и смена приоритетов уберегут, возможно, целое поколение, которое первым погибает в военных конфликтах. Почему не помечтать: впервые в истории человечества сохранятся лучшие генерации молодых людей… В любой самой злой напасти можно найти проблески добра и человечности.
Обращаюсь к дорогим читателям «Русской народной линии»: желаю вам слушаться властей, какими бы они ни были, и не слушать вестей, сеющих панику. Вести и власти – за одно, конечно, но не одно и то же. Вести больше пугают, чем обижают, а власти больше обижают, чем пугают. Но обижают тем, что ограничивают свободу людей и без того с ограниченными правами и возможностями. А как мы знаем, все граждане являются людьми с ограниченными возможностями, да и власть – калека. Танками можно подавить чужую армию, но не пандемию. И напоследок: на этот раз мировое зло не определилось с тем, кого назвать его источником и первопричиной. Обычно проблем не бывает – понятно и ежу, что это русские. На этот раз промашка вышла. Но для вас раскрою и эту тайну. Просто русофобы плохо знают русский язык, который подсказывает, где искать козла отпущения: коронавирус – рус, и этим все сказано…
Валерий Николаевич Расторгуев, доктор философских наук, профессор МГУ, заместитель председателя Научного совета по изучению и охране культурного и природного наследия при Президиуме РАН
