Педагогика – искусство делать насилие незаметным

Минуло почти уже сто лет, как Густав Густавович Шпет, описывая феномен русской интеллигенции, обратил внимание на стойкую её оппозиционность к окультуриванию. Столь же стойкую, как и оппозиционность к власти. Так что поднятая ныне волна публичного – не обсуждения, а осуждения – пока ещё только региональных пробников расширения школьной программы базовыми знаниями в различных искусствах работниками этих самых искусств и примкнувших к ним педагогов вполне традиция наша.

Запущенный в нескольких регионах совместный проект Министерства культуры и Министерства просвещения «Культурные нормативы школьника» с направлениями – «Литература», «Музыка», «Изобразительное искусство», «Архитектура», «Народная культура», «Кинематограф» и «Театр» призван не просто «воспитывать эстетические чувства» у детей и подростков, но созидать будущие личности для будущей России. Надо ли кому объяснять, что количество усвоенных фактов, заученных событий, обстоятельств и логических закономерностей не изменит мышление человека принципиально, если только эти познания не окрашены эмоциональный переживаниями, не подтверждены этическими нормами. Ведь если научные знания формируют специалиста, то личность – полноценную, самодостаточную личность – взращивают, созидают не просто некие новые знания, а знания, завязанные на чувственный опыт.

Будущая личность для будущей России! – сколько же лет мы бурно возмущались разрушением советской системы обучения, как страстно требовали возвращения педагогики государственнического целеполагания. Сколько лет доктора наук, учителя и родители анафематствовали ЕГЭ с его принципом зазубривания, отучающего вникать и сочинять навсегда. Уже и порох стал заканчиваться в пороховницах, уже слабеть стала козацкая сила, клониться в отчаянье, в тоску смертную перед цифровым будущем, в котором творческому человеку фурсенки и грефы вход заказали. И вот, вдруг, государство – само государство! – предложило через эстетическое развитие развернуть школьную педагогику из талмудисткого тупика, вернуть на путь творческого мировосприятия…

И что? А не может русская интеллигенция без оппозиционности – ни к власти, ни к окультуриванию.

Ладно, понятно, интеллигенция либеральная, её-то и русской давно уже никто не называет, ей, либеральной, кошмарна любая мысль о любом государственном волеизъявлении. Что бы там не предлагалось из Кремля – всему херем и хуление. Кроме, разве что наград, грантов, званий и должностей. Это неисправимо, потому предоставим мёртвым хоронить своих мертвецов.

А вот с чего экспериментальные «Культурные нормативы школьника» подвергаются столь жёсткой критике справа? Откуда эта резкая тональность, смыкающаяся с либеральным отрицанием всего и вся, у нас, у консерваторов? Может это инерция затянувшегося противоборства с ЕГЭ и выхолащиванием школьной программы до лапидаризма Марка Сидония Фалкса: «раб должен быть физически здоров и знать язык своего хозяина»? Или же, наоборот, это такая вот апостасийная безнадёга окостеневшего советского сознания?.. Ведь, казалось бы, если вдруг государство нашло в себе ум и волю для признания своих ошибок, да в столь важном – первенствующе важном – вопросе созидания будущих граждан для будущей России, то как патриотам не возрадоваться?! Пусть осторожно, дуя на воду, но оживиться бы духом. Однако, благие намерения ведут...

Критиковать в запускаемом проекте Министерства культуры и Министерства просвещения есть что. Но критика критике рознь, есть принципиальное отрицание и есть замечания по частностям. По первому, принципиальному – отсутствие мировоззренческой координационной базы. С объединяющей картину мира иерархией эстетических и этических критериев. Все направления «Культурных нормативов» достаточно самостоятельны, и потому очень неравноценны по наполнению, ибо подвержены вкусовщине. Именно неимение этико-эстетической цельности делает разделы «Литература», «Музыка», «Изобразительное искусство», «Архитектура», «Народная культура», «Кинематограф» и «Театр» столь версификационными, что порой их наполнение направленно на совершенно противоположные цели.

Отсутствие мировоззренческой базы в образовательной реформе (или контрреформе) – главная претензия к новому педагогическому проекту. И это отсутствие не представляется некой половинчатостью мышления разработчиков, толерантно искавших компромисс меж либеральным и консервативным, меж Гребенщиковым и Рубцовым. Ведь они, разработчики, ориентировались не на общественное мнение, а выполняли заказ государства. Тут слишком обнажена, слишком откровенна связка с запланированным окончательным выведением из школьной программы «Основ Православной культуры»: религиозное мировоззрение наделяет человека понятийной цельностью, позволяющей ему лично и, при этом, объективно (с точки зрения традиции) оценивать встречное и окружающее. Отсюда вполне оправдан пессимизм отрицателей «Культурных нормативов»: гражданин России исторически невозможен без религиозного мировоззрения, Российская государственность исторически несостоятельна без Православия.

Для вечно сомневающихся – Николай Бердяев в противовес прагматике Иоганна Готфрида Гердера и Иммануила Канта: «Культура связана с культом, она из религиозного культа развивается, она есть результат дифференциации культа, разворачивания его содержания в разные стороны. Философская мысль, научное познание, архитектура, живопись, скульптура, музыка, поэзия, мораль – всё заключено органически целостно в церковном культе, в форме ещё не развёрнутой и не дифференцированной».

Когда определена системная ошибка, то далее «культурные нормативы» можно критиковать и по направлениям. Здесь, действительно, во всём многообразии, точнее безобразии цветёт этически внесистемная и эстетически непрофессиональная вкусовщина. Надо бы проектантам серьёзней отнестись к психологическим разработкам матриц подражания: каким «Театр» будет открывать детям представитель гей-сообщества?.. Образование ещё до Потопа разделялось на элитное и общее. Заказчиком элитного выступало жречество и власть, заказчиком общего – армия и производство. И в какое будущее смотрит Власть, когда при выведении «Основ Православной культуры», в школу проталкивают не некое развлекательное ВИА, а носителей конкретно сектантского учения «Нирвана»? А на что надеется Армия, когда после фильма «9-я рота» ребята объективно не захотят идти воевать за предающую своих сынов Родину?

Что критикуется ещё? Отсутствие вариантов?

Педагог по греческим корням слова и смысла – детоводитель. Гм – раб-детоводитель. Педагог не должен, да и не может проводить эксперименты над детьми, выбирая из множества программ нравящуюся ему. Да и не нравящуюся, а рекламируемую. Единый образовательный ГОСТ связывает общество, – благодаря ему житель Калининграда понимает жителя Петропавловска-Камчатского. И, главное, за своё образование гражданин может спросить с государства, должен спросить. Ну а какие претензии у клинически депрессирующего диссидента к учительнице, предпочитавшей Солженицына Шолохову?

Поэтому, конечно же, это – государственное дело, государственная задача, прямой государственный интерес – СОЗИДАНИЕ ЛИЧНОСТИ. И культурное воспитание в школе необходимо. Только надо ясно понимать культура – «совокупность достижений человечества в производственном, общественном и духовном отношении» – это свод управленческих правил поведения человека, то есть, сложнейшая система жёстких, категоричных запретов, защищающих космос от хаоса, а человека от демонии. От того, «что и скоты бессловесные не творят». Василий Великий: «Бог сотворил человека животным, получившим повеление стать богом». Вот именно так – повеление! Синонимы: наказ, распоряжение, команда, приказ, эдикт, императив…

Нормы поведения отражаются в понятиях мораль и нравственность, и культура – скрепа красоты и добра. Культура – это ответственное насилие ответственностью. И половинчатые решения в окультуривании столь же трагедийны, как и нерешения. Да, всякое насилие, в том числе и насилие культурой, обидно. Оскорбительно, до желания отпора и у детей, и у подростков, и у либеральной интеллигенции. И отсюда-то педагогика – не служба, даже не служение, а искусство: искусство делать насилие незаметным.