Во время Первой мировой войны российские газеты и журналы немало писали о подвигах русских солдат и офицеров, прославивших свои имена на поле брани. Среди них были представители всех родов войск - пехотинцы и кавалеристы, авиаторы и моряки, самокатчики и бронеавтомобилисты... Но, пожалуй, особо часто на страницах повременной печати появлялись заметки и очерки о героях-казаках, поражавших современников бесстрашием, лихостью и смекалкой. Крючков, Гумилов, Лавин, Приданников ‒ эти и многие другие фамилии русских казаков стали для современников символами мужества и героизма.
«Нашему славному казачеству ‒ слава! ‒ писал известный публицист Борис Суворин. ‒ ...Наука, стратегия, тактика, артиллерия, динамит, мелинит, аэропланы и другие страшные слова заставляли нас думать, что это племя воинов устарело. И вот теперь, в величайшую войну, когда-либо виденную миром, эти самые донцы, терцы, кубанцы, оренбуржцы, уральцы вновь у всех на виду. И самая научная из армий ‒ немецкая ‒ боится этой "орды". Она непонятна им. Это племя воинов-землепашцев, пережиток чего-то далекого, казался им ‒ этим ученым генералам ‒ чем-то абсолютно бессмысленным и каким-то балластом регулярной армии. Но народ, всегда более чуткий и всегда более памятливый, чем его вожди, помнил это храброе племя. "Die Kosacken" шепчут из дома в дом гордые прусаки, уверенные в непобедимости своей армии, и в один миг уверенности этой нет, лошади скачут медленнее, рука с палашом деревенеет, пика тупеет. Этой силы, этой удали, этого неожиданного крика, смелой безрассудной атаки, жестокого до смерти боя, вопреки тактике, но согласного с темпераментом, не может ожидать неприятель».
Одним из таких героев был донской казак Яков Андреевич Халин, заметку о котором, опубликованную 100 лет назад газетой «Биржевые ведомости» мы приводим ниже.
Донской казак Яков Халин
В Киев приехал Георгиевский кавалер всех четырех степеней, донской казак подхорунжий Яков Андреевич Халин. Вот один из его подвигов, за который он получил крест Георгия I степени, уже имея три Георгия и несколько залеченных ран. Халин, между прочим, сражался в Восточной Пруссии, в районе Мазурских озер. Там Халин и был взят в плен германцами, окружившими превосходящими силами казачий разъезд, которым командовал Халин. Не сдаваясь, донцы как львы дрались, да сила немецкая была уж очень велика. Их окружили, смяли и привели в германский лагерь. Когда выяснилось, что Халин подхорунжий, немцы вздумали его допрашивать, в то время как остальных казаков куда-то увели.
‒ Ничего не скажу, ‒ заявил Халин, ‒ рубите меня, режте, ничего от меня не узнаете. И помните, живыми казаки у немцев не остаются!
Усмехнувшись, немецкие лейтенанты пожали плечами и распорядились поместить Халина до утра в сарай. А дело было в лютый мороз. Вьюга была снежная и в щели сарая дуло неимоверно. Халин дождался ночи. Слышит ‒ сквозь завывания вьюги ‒ шагает перед сараем часовой. И решил донец уйти из немецкого плена. Вскарабкался он под крышу сарая и видит ‒ крыша-то камышовая. Удача! Проковырял себе отверстие, благо за вьюгой часовому не слыхать шума, вылез наружу, подождал пока часовой подойдет, да как сделал прыжок прямо немцу на голову и свалился. Тот и не пикнул. Халин сдавил ему горло, точно стальными тисками, и задушил. Затем надел на себя каску, взял патронташ и винтовку часового и подался наугад. Так и решил попытаться добраться до своих, а если не выгорит, то лучше сложить голову с боем, чем без оружия подвергнуться германским зверствам ‒ вырезанию лампасов по живому телу. Идет, вдруг слышит впереди окрик дозорного:
‒ Wer da?
‒ Га-га-га! ‒ подражая немецкой гортанной речи отозвался Халин.
Дозорный за шумом вьюги ничего не разобрал и подошел. Этого только Халину и было нужно. Немец и опомниться не успел, как Халин молниеносным ударом всадил ему штык в грудь. Грохнулся дозорный в снег. Путь был свободен. Ровно семь дней блуждал Халин немецкими Августовскими лесами, направляясь к своим шел он больше наугад, опасаясь приближаться к жилью, испытывая невероятные мучения от голода и холода. Наконец добрался, наткнулся на русское сторожевое охранение.
‒ Стой, кто идет? ‒ тревожно остановили его солдаты, благодаря каске и винтовке со штыком-пилой, принимая Халина за немца, ‒ ни с места!
‒ Братцы! ‒ закричал, не помня себя от радости, донец, ‒ я свой, донской казак!
Отшвырнул от себя далеко немецкую каску. Видят солдатики, и впрямь, будто русский. Взяли, доставили по начальству. Там Халин все и отрапортовал.
Позже уже Халин дрался под Осовцом и там же был контужен в правое плечо, спину и ноги.
Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук
