«В Добрый час!» В. Розова, данный в нежно-акварельных размывах надежды и световой бодрости, прозвучал в Центральном детском театре необычно – ставил А. Эфрос, моделировавший театральное пространство столь оригинально, что было в этом нечто невероятным…
Не отсюда ли многочисленные, по жизни сопровождавшие режиссёра конфликты, в конце концов – в результате эмоционального и психологического напряжения – и ставшие причиной смерти?
С детства болевший театром – контрастно работавший слесарем на авиационном заводе в годы войны, в эвакуации – он поступил в актёрскую студия Ю. Завадского, потом – на режиссёрский факультет ГИТИСа…
Рязанский драматический театр оказался для него стартовым, особость же мировидения и мирочувствования Эфроса, выраженные в постановках, раскрывались уже в Центральном детском, куда был направлен после.
Там уже бушевал «Борис Годунов», исполненный им пёстрыми красками эмоционального напряжения: режиссёр словно сближал пласты времён, показывая типические коды и ходы всякой власти.
Он ставит «Женитьбу» Гоголя: своеобразный классический бурлеск, так точно выявляющий характеры людские.
Единственная пьеса, поставленная в «Современнике» - «Никто» Э. де Филиппо: игра неаполитанских огней, итальянская мешанина горя и радости, краски контрастов.
Потом был «Ленком», где режиссёр выходит на пик «Чайки», какую уже не истолковать комедией, как планировал некогда Чехов.
«Мольер» Булгакова острыми зигзагами трагедии показывал бездну великой жизни.
Театр на Малой Бронной разворачивается рядом классических постановок: работы Эфроса слишком оригинальны: пластика и жест, мизансцены и глубина постановок – всё только его, индивидуальность зажжена яркими огнями, и «Три сестры» творят своё действо будто бы в современности, где Эфрос меняет театры: поработал во всех основных.
«Вишнёвый сад», «На дне» - Таганка стала живым конфликтом: эстетика Эфроса слишком отличалась от любимовской, труппа его не приняла.
Его эстетика вообще особого свойства: словно в конфликте видел основу развития жизни, когда не вообще – основу движения бытия, и, ставя его резко и контрастно, добивался повышенной выразительности.
Так и остаётся в истории театра – словно особняком стоящий, автор великолепных постановок, что и сейчас, если использовать записи, играют неповторимостью индивидуальных красок.
