О Соборах 1598 и 1613 годов

Отклик одного из ведущих участников конференции Анатолия Дмитриевича Степанова уже опубликован на «Русской Народной Линии». Предлагаю вниманию дорогих Читателей текст моего выступления на той конференции.

Дорогие Отцы, Соратники, Братья и Сестры!

Описание Московских Соборов 1598 и 1613 годов в рамках доклада было бы физически невозможно, однако такая излишне обобщённая формулировка моего выступления организатором нашей конференции Александром Степановичем Сороковиковым была сделана исключительно по моей вине. Несколько раз в Телеграме Александр Степанович предлагал мне уточнить, конкретизировать тему, а я не нашёл времени и сил так поступить.

Дело в том, что в предварительной переписке 23 Марта я назвал Александру Степановичу тематическое направления моего выступления как «Ложная трактовка Московских Соборов 1598 и 1613 годов как Соборов “избирательных”». Но такая формулировка, как я потом понял, могла задеть некоторых современных исследователей вопроса, тем более сам я не хотел бы обвинять кого-либо из моих коллег-современников, кто придерживается схожей точки зрения, она могла бы выглядеть оскорблением и обвинением их в научной недобросовестности, что для меня совершенно неприемлемо.

Однако втиснуть бегло обозначенную проблематику без формулы «ложная трактовка» в название доклада у меня никак не получалось. Ничего иного, более дипломатичного в голову мне не приходило, и потому я вполне доволен заглавием моего выступления «О Соборах 1598 и 1613 годов», хотя конкретно хочу обратить Ваше внимание на процедурные проблемы принятия главных решений в ходе названных Соборов, которые несводимы к парламентской избирательности, и к закреплению подобных решений количественным большинством голосующих или даже преобладающим качественным большинством голосов, скажем, тремя четвертями или большей долей голосующих.

Указывая на ложность трактовки, я хочу отметить, что сама проблема характеристики Соборов 1598 и 1613 годов как «избирательных» возникла давно и первоначально не в сфере историографии, но в политической литературе XVII столетия.

Если говорить о терминологии Утвержденной грамоты 1613 года, то процедура поставления Собором Царя Михаила Феодоровича на Российский Престол определяется как обрание или обирание Царя.

Полный Церковно-Славянский Словарь Григория Дьяченко даёт такое пояснение древнерусскому и церковнославянскому понятию «Обрание — сборъ; обрание винограда (τρυγητὀς), собрание плодов винограда (Суд. 8, 2. ср. Иоил. 3, 18 по греческому тексту)»[2]. «Обрание» по своей этимологии близкородственно понятию «обретение». У отца Григория Дьяченко по его поводу: «Обретаю — (πορίζομαι) = нахожу, приобретаю»[3].

В церковном контексте нам хорошо известно устойчивое выражение «обретение Святых Мощей». Соборное действо по выявлению из ряда кандидатов наиболее близкого Наследника Русского Престола в Утвержденной Грамоте Великого Московского Собора 1613 года[4] однозначно называется только обранием, а Государь называется обранным. Слово «избрание» относительно Государя в Грамоте употребляется только в том смысле, что Государь соборянами чтится как Избранник Божий, и своим обранием соборяне только определяют Божественное избрание, и не более того.

Однако при историческом описании Державного Собора 1613 года без терминологической опоры на Фундаментальный Государственный Документ — Утверждённую Грамоту сплошь и рядом соборное действо называется как «избрание» Собором Царя, а сам Собор в исторической и политической литературе именуется «избирательным» Собором. Даже в основных научных публикациях самого документа, вопреки его оригинальному тексту, Учрежденная грамота именуется как «Утверждённая грамота объ избранiи на Московское Государство Михаила Ѳедоровича Романова»[5].

Помнится, и в год 400-летия Собора мы постоянно слышали в популярных описаниях и выступлениях историков: «Избрание Царя... Выборы Царя... Соборяне выбрали...» Терминологическая подмена имеет свои корни ещё во времена Царствования Государя Михаила Феодоровича. Кстати, и сто с лишним лет назад — в пору празднования 300-летия Дома Романовых в 1913 году — в исторической литературе и политической публицистике была та же самая терминологическая картина.

После возвращения в 1619 году из польского плена Митрополита Филарета (Романова) и соборного возведения его в сан Патриарха, уже в 1621 году в Дворцовом обиходе появляется торжественная богато иллюстрированная книжная рукопись под заглавием «Книга о избрании на превысочайший Престол Великого Российского Царствия Великого Государя Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича, всея Великия России Самодержца». В том парадном тексте, начиная с заглавия, слово «избрание» по поводу соборного действа Великого Московского Собора 1613 года употребляется многократно и преимущественно. При этом надо сказать, что и термин «обрание» был знаком и понятен составителю «Книги...». Раза два или три он его употребляет, однако скорее как мнимый «синоним», хотя данные внешне созвучные слова синонимами, конечно же, не являются.

Когда Самодержавная Царская Власть утвердилась и Смута к 1619 году была окончательно одолена, под защитой Самодержавия дворцовые интриганы могли себе позволить подобную игру словами в своих интересах и ради своих амбиций. Только не стоит валить вину за такое отступление придворной знати от соборной терминологии на Святейшего Патриарха Филарета. То было обычное действие льстецов, данная «Книга о избрании...», большая часть которой посвящена избранию Патриарха на Церковном Соборе 1619 года, в отличие от Утвержденной Соборной Грамоты 1613 года, никогда не была законодательным актом для России, то было подарочное издание, и не более того. А вот Соборная Грамота 1613 года и ныне является действующим Русским Законом. Поэтому совсем в ином положении, чем царедворцы 1620-х годов, находимся мы. И для нас выбор между понятиями «обрание», «обретение» и «избрание» относится к проблеме стратегического целеуказания. Словосочетание «обрание Царя» содержит цивилизационный код Русского Народа, наше грядущее...

Кстати, знаменательно то, что типографским способом названная рукопись «Книга об избрании Царя…» была впервые издана Императорской Археографической комиссией совместно с Синодом в 1856 году — в самом начале Царствования Государя Императора Александра II Николаевича, когда многие царедворцы начали либеральный демарш как реакцию на строгое Царствование Императора Николая I Павловича[6].

Терминологическая ситуация с более ранним Московским Собором 1598 года несколько сложнее. В Утвержденной грамоте и других околособорных документах термин «обрание» не употреблялся. Вместе с тем в Соборной Утверждённой грамоте десятки раз говорится о  «Богом избранном и Богом возлюбленном» Царе Борисе Феодоровиче, и ни разу термины «избранный», «избрание», «избранник» не употребляется в значении описания процедуры определения Собором, кому на Руси быть Царём. Точно в такой же стилистике потом была составлена Утвержденная грамота Собора 1613 года, когда Царь Михаил Федорович многократно именуется избранником Божиим, и ни разу не говорится об избрании его Собором.

Позже участник Собора 1598 года дьяк Иван Тимофеев в своём «Временнике» в названии Третьей главы употребляет термин «обирание»: «О обирании Бориса Федоровича на Царство в Новом Девиче монастыре и о воцарении его»[7]. «Временник» составлялся Иваном Тимофеевым в промежутке между 1610 и 1620 годами. Можно предположить, что термин «обирание» по отношению соборной процедуре 1598 года дьяк Иван Тимофеев употребил под влиянием текста Утвержденной грамоты Собора 1613 года.

Из названной выше рукописи 1621 года «Книга о избрании…» подменный термин «избрания Царя» перекочевал в труды российских историков второй половины XVIII века.

Характеристику Соборов 1598 и 1613 годов как «избирательных» активно поддерживали в «проекте Конституции» и в «Русской Правде» такие идеологи движения «декабристов», как подполковник Сергей Иванович Муравьёв-Апостол (23 Октября 1795 — † 13 Июля 1826), полковник Павел Иванович Пестель (24 Июня 1793 — † 13 Июля 1826), генерал-майор Михаил Александрович Фонвизин (20 Августа 1788 — † 30 Апреля 1854).

На всём протяжении столетия XIX, начиная с Николая Михайловича Карамзина (1 Декабря 1766 — † 22 Мая 1826), ошибочная характеристика указанных Соборов как «избирательных» встречается и порой даже утверждается у многих российских светских историков. Та же ситуации в Российской Исторической Науке сохранилась и ХХ столетии, да вплоть и до нашего времени, хотя процедурным вопросам соборного процесса практически никто из исследователей внимания не уделял. В качестве исключения могу назвать лишь историка Василия Осиповича Ключевского (16 Января 1841 — † 12 Мая 1911), который проводил специальные исследования по самобытно-исторической государственной терминологии России, связанной с деятельность Государевой Думы и некоторых Государственно-Церковных Соборов.

Еще со второй половины XVI столетия на Московских Соборах, как сугубо Церковных, так и Церковно-Государственных, вроде Стоглавого Собора 1551 года, или Государственно-Церковных вроде Собора 1566 года, был принят обычай те или иные окончательные решения принимать только единогласно, поскольку только в таком решении русские церковные и государственные мужи видели проявление Благодати Святого Духа, а не количественной суммы человеческих воль соборян.

Тут очевидно, что русские православные люди строго соотносили свои соборные мероприятия с древней традицией Церковных Вселенских, Святых и Поместных Соборов, которые сформировали Догматы и Каноны Православной Церкви.

В государственных решениях к подобному единогласию стремились и участники Государевой Думы как при Великих Князьях, так в пору становления Русского Царства. Государева Дума — Царский Синклит — состояла из первенствующих бояр, конюших, окольничих, стольников, при участии хотя бы части Освященного Собора — Митрополита, других Архипастырей, а начиная с учреждения Патриаршества с присутствием Патриарха, Митрополитов и других русских Архипастырей, иногда с привлечением Московских и Троицких Старцев. И хотя Государева Дума по статусу была совещательным государственным органом, который долженствовал свидетельствовать согласие государственных чинов с волей Великого Князя, а потом и Царя, такого рода единогласие было необходимо при последующем повсеместном исполнении воли Государя государственными чинами всех уровней.

Такой порядок деятельности Государевой Думы, конечно, не означал, что на заседаниях не существовало предварительных споров, рассуждений и разниц точек зрения, но я говорю в данном случае о том государственном идеале, к которому стремилось государственное управление Великого Княжества Московского ещё со времён Великого Князя Иоанна Данииловича Калиты и до Русского Царства при Царях и Великих Князьях Московских и всея Руси Иоанне Васильевиче и Феодоре Иоанновиче.

Корни такого порядка нужно искать в истории Церковных Поместных Соборов I–IV веков, начиная с Апостольского Собора 51 года нашей эры, последующих Вселенских и Святых Соборов IV–VIII столетий.

Сохранившиеся и академически изданные исторические документы Вселенских Соборов свидетельствуют, что процесс каждого Собора в общих чертах состоял из основных двух частей. Первая: Деяния или Акты, которые поддерживались тем или иным большинством соборян. Вторая: собственно Каноны, которые принимались исключительно единогласно всеми соборянами и соответствовали формуле Апостольского Собора 51 года: «изволися Духу Святому и нам» (Деяния, глава 15, стих 28). Так утверждённые Соборные Каноны стали общепризнанными законами для деятельности Вселенской Церкви Христовой — говорю о совокупности всех Православных Поместных Церквей, а не только о Константинопольском Патриархате.

В Ромейском Царстве Церковные Каноны становились и государственными законами, а те государственные законы, которые противоречили Церковным Канонам, со времён Благоверного Императора Феодосия Великого отменялись Ромейскими Самодержцами-Автократорами.

Так и позже в Поместных Церквях на Поместных Соборах, если возникала необходимость в каких-то общих правилах для их существования, то устанавливались и местные Каноны, которые, конечно же, должны были согласовываться с общими Канонами Православной Церкви. Ну, к примеру, на Русских Поместных Собора принимались решения о необходимости пострижения в монашество овдовевшими белыми священниками (в ином случае они отстранялись от Богослужения) или о порядке распоряжения приходскими средствами.

Наиболее ярким образцом Поместного Церковного Собора Русского Царства стал знаменитый Стоглав, который собирался в тысяча пятисотую годовщину Первого Апостольского Собора. По обычаям Ромейского Царства Каноны или Главы Собора 1551 года касались и государственных законов, поэтому историки нередко называют данный Собор Церковно-Государственным.

Династический Кризис Января 1598 года побудил Святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси, ради сохранения целостности Русского Царства созвать в Москве небывалый прежде по представительности Собор всея России из пятисот соборян.

Как действие Благодати Святаго Духа соборяне рассматривали и Утвержденную Грамоту Собора 1598 года, в которой в заключительной части говорилось: «И тако вси купно совещавшеся твердымъ согласiемъ Святого Духа, положиша ю въ хранила царскiе къ докончалнымъ и утверженнымъ грамотамъ»[8].

Углублённая и систематическая работа над терминологией документов Московских Великих Соборов 1549–1654 годов мной была начата ещё в пору моего сотрудничества в 1992–1995 годах в персональной пресс-службе приснопамятного Владыки Иоанна (Снычёва; 9 Октября 1927 — † 2 Ноября 1995), Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского, и даже несколько ранее. На «Русской Народной Линии» между 25 Августа и 7 Октября 2011 года публиковалась моя большая работа в шести частях, посвящённая идеологии и терминологии Соборных документов «Державный Собор 1598 года. Выражение идеи Самодержавия, а также идеологии Христианской государственности в Утвержденной Грамоте и других соборных документах».

Было выступление на 13-х Иринарховских Чтениях в Борисоглебе под Ростовом Великим «“Обрание” или “избрание”? О фундаментальном понятии в главном документе Державного Собора 1613 года», РНЛ, 8 Марта 2013 года, а также ряд других материалов, посвящённых государственной соборности. Желающие могут ознакомиться с ними через мою электронную библиографию на РНЛ.

Благодарю Вас за внимание.

Леонид Болотин, историк, научный редактор Информационно-исследовательской службы «Царское Дело»

КОММЕНТАРИИ и ССЫЛКИ