Масяня

 

Спроси меня – за что воюешь, брат?

Зачем идёшь в огонь, «укреп» штурмуешь?

Ведь жизнь дороже почестей и злат,

Она одна, а ты собой рискуешь?

Вит Дорофеев.

 

В одной из наших фронтовых командировок нам предстояло побывать в районе Новомайорского на Южно-Донецком направлении. Нас ждал комбат Масяня. С этим добрым русским парнем с Донбасса мы познакомились еще весной, когда заезжали в Луганск на пути в Лисичанскую артбригаду. Нам нужно было найти нашего друга связиста Александра, ответственного за работу радиосети Гранит на Луганском участке фронта и тот, как бывший ополченец, прислал нам навстречу своего друга Максима, тоже из «бывших». Максим, отвоевав комбатом в ополчении 8 лет, был списан в июле 2022 года после ранения и уволен с военной службы как «негодный», а лучше было бы сказать как неугодный. К сожалению, это участь многих, если не большинства, «полевых» командиров после передачи ополчения в состав ВС РФ. Это немного обидная, но все же вполне объяснимая реальность жизни. Выстроенная и отлаженная за десятилетия мирной жизни армейская машина попросту отторгает родившиеся в специфических условиях гражданской войны на Донбассе и оказавшиеся «чуждыми» ей элементы. И здесь мало имеет значения, что это могут быть прошедшие через горнило войны истинные герои и профессионалы своего дела. Таков был комбат Масяня, а на момент нашей первой встречи просто Максим. Его крошечная военная пенсия не позволяла ему содержать семью, и он вынужден был таксовать по городу, или заниматься подвозом знакомых бойцов к ЛБС на Лисичанском и других направлениях.

В молодые годы Максим занимался единоборством и имел немалые достижения на спортивной арене. Жизнь сложилась так, что с весны 2014-го он оказался войне. А где, казалось, и быть русскому с Донбасса? Невозможно было с первого же взгляда не влюбиться в этого доброго и открытого парня. Максим человек и доброй души, и могучего телосложения, хотя и несколько «раздобревший» после ранения и тяжелой болезни. Немного забавно было наблюдать, как он с трудом забирался в свою «ладушку», казавшуюся рядом с ним игрушечной. В гостях у Александра мы провели целый вечер, слушая поражавшие воображение рассказы Максима о Донбасской войне. То благодушие, с которым говорил Максим, изумляло не меньше, чем все слышанное. Я не мог отделаться от мысли, что разговариваю с былинным Ильей Муромцем, который «во время оно» «прибил-прирубил всю силу неверную». Из периода обскурации, убывающего пассионарного напряжения мы неожиданно для себя шагнули в героическую эпоху донбасской войны, и восстали богатыри на «земле светлорусской». Мне вспомнилась стихотворная молитва к святому богатырю Илье Муромцу, написанная совсем недавно, в 2023 году московским поэтом Леонидом Крупаткиным:

Дорогой ты наш Свет – Илья Муромец,

Сколь веков ты лежал отдыхаючи!

Но пришла, Cвет, пора с одра встать тебе,

Да мечом размахнуться играючи!

На Руси кровь Святая рекой бежит.

Города разгромили разбойники.

Да не токмо в бою гибнут воины –

Старики, жёны, дети – покойники...

Освятит нас на битву Великую

Русь крестивший Великий Владимир-князь.

В мою последнюю командировку по пути в Донецк мы снова встретились с Максимом. Он находился в Луганске в кратком отпуске. Я узнал, что он восстановился на службе и вернулся в свою родную фронтовую стихию.

- Не мог я сидеть дома, когда на Донбассе идет война и все мои боевые товарищи, кто еще остался в живых, в работе, – говорил он, – Поначалу я обратился в военкомат, но мне отказали по здоровью. Но зато приняли на контракт в Добровольческий корпус и отправили для выполнения специальных задач на Южно-Донецкое направление.

- Какие же задачи стоят перед вашим подразделением?

- Всё те же – штурмуем, – улыбнулся Максим, – Мы взаимодействуем с бригадой спецназа, и там, где войска пройти не могут, работаем мы – штурмуем, заходим в тыл противника, берем опорники, когда армия взять их не может. Командиры частенько просят нашей помощи. Бывает так, что и не по одному разу нам приходится отбивать и возвращать обратно утраченные позиции наших бригад. Для решения задач у нас есть и штурмовые отряды, и подразделения огневой поддержки, свои операторы БПЛА и FPV-дронов. Надеемся, что с помощью ваших друзей из Москвы решится, наконец, вопрос с обеспечением нашего подразделения средствами связи «волновой сети» и тогда у нас будет все в полном порядке.

- А знаете чего еще вам, к вашей храбрости и гаубицам, недостает? – спросил я и тут же поторопился с ответом – Божьего благословения вашим чудо-богатырям!

- Да, это нам в войне с преисподней нужно. За все время войны я не помню, чтобы у нас появлялся священник. А неверующих среди нас нет, хотя может и верует каждый по-своему. Словом, батюшка, буду встречать вас после Донецка.

На пути из Донецка мы долго клубили по пыльным проселкам, пока не въехали в небольшое селение неподалеку от Урожайного. Здесь направление главного удара широко разрекламированного украинского «контрнаступа», нацеленного на Бердянск и Мариуполь с тем, чтобы рассечь нашу южную группировку и «вернуть» Крым. Присмотрев уютный дворик под развесистыми липами для завтрашней Литургии, мы разместились в расположении отряда. Перезнакомившись с бойцами, мы провели вечер в неспешном разговоре с Максимом. Я знал от Максима, что он штурмовал столь знакомые и за прошедший год уже ставшие почти родными для меня города Счастье, Северодонецк, Лисичанск, Рубежное, Сватово, Кременная. И вот я, наконец, получил возможность расспросить комбата о том, как все начиналось в 2014-м, и как в действительности шли боевые действия на Луганщине после 24 февраля 2022 года.

- Начиналась все с патриотизма, – рассказывал Максим, – В 2014 году все думали поначалу, что всё как-то обойдется и без нас. Но когда враг был уже под Луганском, в Георгиевке, я поступил в ополчение. Я занимался спортом, был борцом с отменным здоровьем, и меня отправили на полигон под Таганрогом на обучение. Там из нас сформировали первое подразделение ЧВК «Лавина» (будущий «Вагнер»). Вскоре нас бросили под Дебальцево...

- Страшно ли было выходить на первое «боевое»? – спрашивал я командира.

- Пока везли, закрывал глаза и молился: «Господи спаси, помоги нам – и тем, и этим, помоги всем нам остаться живыми». На тот момент для меня не было врага, было лишь понимание, что и с той, и с этой стороны нас гонят брат на брата, и нужно идти и выполнять каждому свою задачу. Я был тогда горячим патриотом и рвался в бой, все мы понимали, что у нас нет пути назад, и если повернем, то нас сотрут в порошок, и это уже происходило.

- Как проходил ваш первый штурм?

- Мы штурмовали Новоорловку. На штурм 17 августа 2014 года нас заходило 150 человек, а вернулось только 72, раненых и искалеченных. Я был механиком-водителем БТР. При переезде через ж/д насыпь мне в моторный отсек залетела 120-я мина, и я получил тяжелое ранение в руку. Из горящей машины меня вытащили отец с сыном, такие же как и я ополченцы, оба они позже погибли. В больницу в Донецк везли нас на старенькой «буханке».

 

«Ничего не забудем и никого не простим» – последствия авианалета ВСУ на мирный Луганск  2 июня 2014 г.

 

Я мог держать оружие и ехал на переднем сидении, а сзади сидели еще два 300-х, и десять 200-х были сложены штабелем как дрова. На подъезде к Шахтерску нам через поле наперерез вылетели два броневика. Это был нацбат Коломойского «Днепр-1». Мы скатились в овражек и укрылись в «лесополке». Нам кричат: «сепоры, сдавайтесь». А я в ответ насыпаю им очереди из автомата и гранаты из подствольника накидываю. На блок-посту услышали стрелкотню и полетели к нам на БТРе на выручку. Один броневик ушел, а другой расстреляли из пулемета так, что нацбатовцев порвало на тряпки. В это время шли тяжелые бои в Донецком аэропорту и на Саур-Могиле. В госпитале мест не хватало, и меня положили в коридоре прямо на пол. Капельницу пришла ставить девчонка лет 15-ти – доброволец из медучилища. Очнулся я в операционной. Доктор ругается, что у меня дырку в спине обнаружили, а я не сказал им. Я же в ходе того боя на лесополке не услышал, как пуля в меня со спины зашла и под ребрами застряла. Полечился я две недели и вернулся в Луганск на домашнее лечение. В то время Алексей Павлов формировал батальон специального назначения «Леший», и он позвал меня занять должность начальника контрразведки.

- Командир из Луганского Шторма рассказывал мне о первых боях под Луганском при пос. Металлист, и про то, как Надею Савченко взяли в плен, Вы были там? – спрашивал я Максима.

- Как забыть эти дни. При захвате СБУ ополченцы взяли много стрелкового оружия, но тяжелое вооружение у нас отсутствовало. А без танков и артиллерии как бы мы могли противостоять регулярной украинской армии? И вот однажды наши бойцы угнали у укропов танк. Ополченцы шли по своим делам, как видят неподалеку ВСУ-шников, прохлаждающихся в тенечке, а рядом с ними танк стоит. Они друг ко другу по братски: «Привет-привет!» И вот один наш боец и говорит другому: «Ты умеешь на танке ездить»? Тот отвечает ему: «Я тракторист, могу попробовать». Завели! А укропы подумали, что это свои куда-то поехали, еще и удачи вслед пожелали. Так наши ополченцы первый свой танк раздобыли. Потом на Металлисте был первый бой, и вышел наш танк. На первом же выстреле в стволе у него снаряд застрял. Механик говорит, что я когда-то в армии служил, и нас, конечно, стрелять из танка учили, но как доставать из ствола снаряд не показывали. В итоге решили разрядить его выстрелом в «зеленку». Шмальнули в сторону укропов наугад, и снаряд по невероятному случаю угодил прямо в офицерскую палатку, где в то самое время проходило совещание командного состава. Так одним нечаянным выстрелом было уничтожено более 30 офицеров командного состава. Этим выстрелом, как я думаю, и был решен исход боя за Луганск, и он остался русским городом.

Бой в пос. Металлист 15 июня 2014 г.

- Можно ли этому удивляться, командир, если на вашей стороне был Бог и Его правда?

- Да, Бог нам помогал во всем. Помню, как в том бою мы Надею Савченко с дерева как паршивую тварь стаскивали. Она огонь оттуда корректировала. Воевали мы отчаянно, и не раз нас случай выносил. Так, однажды говорят мне парни: «Ты машину водить умеешь? Вот газель, езжай в сторону блокпоста». Поехали. Подъезжаем к украинскому блок-посту, остается 150 метров, потом 100, потом 50… Я кричу: «Куда же мы едем, парни, вот украинцы на нас стволы наводят»! А мне в ответ: «Разворачивай и назад сдавай». И тут откидывают они борт, и давай поливать укропов из двух пулеметов. Так и воевали – никакой тактики, никаких планов, никто ничего не умел, во всем полагались на везенье и на случай. Но дух в ополчении был хороший, настоящее братство, командиры людей берегли, заботились о каждом бойце. После завершения Дебальцевской операции 19 февраля 2015 года, когда нами была уничтожена в котле группировка ВСУ численностью до 8 тыс. человек, я поступил зам. командира батальона по вооружению, а позднее, всего за несколько дней до начала СВО я принял 13-й батальон 2-й Луганской МСБ.

Ополченцы. 2014 год.

- Как начиналась СВО, было ли начало войны неожиданным? – спрашивал я.

- Начала военных действий ожидали со дня на день, но какой-то специальной подготовки и боевого слаживания в наших бригадах не проводилось. Мы же сидели уже многие годы в окопах, и о тактике штурмовых действий никто и понятия не имел. Ранним утром 24 февраля 2022 года поступил приказ выдвигаться и атаковать сходу город Счастье. Личный состав, как я уже сказал, был не подготовлен и штурм был очень неудачным. Заходили тремя батальонами, я заходил вторым. Командир 12-го батальона с позывным Дракон, шел со своим батальоном впереди меня и погиб тут же на мосту. Из всего его батальона в город через мост смогли прорваться порядка 19 человек на четырех БМП. Но их там ждали и начали разбирать из всех возможных огневых средств. Мы же уперлись на мосту в подбитую технику этого батальона. Проход нам был закрыт, и при попытке отойти назад нас начала плотно накрывать артиллерия противника. Танк, выкативший из ТЭЦ, словно на полигоне расстреливал нас прямой наводкой. В сторону с дороги сойти было нельзя – все заминировано. Люди залегли на асфальте. Началась паника. БМП пробовали разворачиваться и выезжали прямо по живым людям. Я слышал хруст костей своих бойцов и товарищей. Так, всего за 1,5 часа нашего топтания у моста у меня из 192 человек в живых осталось лишь 67. Шедший за нами 11 батальон видел, как нас разбили и не пошел, чем спас себя от подобной же участи. Нам же был дан приказ штурмовать до последнего бойца. В итоге ВСУ мост таки взорвали, но под разрушенным мостом обнаружилась старая лодчонка. Мы переправлялись на ней через разлившийся Северский Донец уже под покровом ночи по 5 человек. От нас такой наглости противник, конечно же, ожидать не мог. Так я с 22-мя добровольцами решительным ночным броском на 26 февраля овладел всё же городом Счастье. Изголодавшие, практически безоружные, смотрели мы на доставшиеся нам трофеи и не верили своему счастью. ВСУ оставили нам 10 танков Т-64, 10 БТР, дизельный БРДМ и еще многое, многое другое…

 

Бой у моста при въезде в г. Счастье. Февраль 2022 г. (фото из открытых источников)

Есть горькие и правдивые строки Влада Маленко – памятник солдатам, павшим в этом кровавом бою за Счастье:

И серый снег с мазутом пополам

Ему последний дом, последний храм,

Последнее солдатское причастье…

А на дорожном знаке слово «Счастье»,

Зачеркнуто и стёрто по краям.

- Это был первый с начала СВО освобожденный город на Луганщине, и вы пошли дальше, командир?

- Нам не давали возможности остановиться даже на день, вслед за Счастьем мы штурмовали Невское, затем Ивановку, потом Тёрны, Червонопоповку, Житловку, а затем были брошены на штурм Кременной...

- Мы только недавно были в Кременной, и там по-прежнему идут позиционные бои. Расскажите, как вы брали Кременную, командир?

- Этот штурм продолжался четыре дня, я заходил по центру, слева от меня на терриконы заходил 12-й батальон, 13-й шел справа. По причине отсутствия связи и неотлаженного взаимодействия, 12-й батальон попал под «дружественный» огонь 91-й бригады и под этим обстрелом погиб комбат, русский парень с позывным Чечен. А у меня там случился конфликт с настоящим чеченским генералом Апти Алаудиновым. Мне было придано 10 человек из «Ахмата» в усиление со словами, что им, дескать, нужно тоже «повоевать и обстреляться». Они действительно все красивые парни с густыми черными бородами, хорошо одетые, видимо считающие себя «горными воинами», но совершенно были необстрелянные и не готовые умирать. Когда их начинали обкладывать минометы противника, они собирались в кучки и начинали молиться Аллаху, и вот тогда-то туда обязательно что-то прилетало. Я пытался остановить двух убегающих из-под огня чеченских воинов, и в результате нарвался на нелицеприятный разговор с командиром «Ахмата». Меня прямо во время боя вызвали в Червонопоповку, где располагался штаб нашей бригады на доклад к командующему генерал-майору Исадулу Апачеву. В штабе  уже был Алаудинов. Я еще не успел зайти в дверь, как меня со слов сбежавших чеченцев стали обвинять в том, что мой батальон бежит с поля боя. Тут я забыл себя, и оторвался на самого Алаудинова по полной. Я заявил ему прямо в глаза, что у него «расписные войска» и прочее, чего пересказывать не хочу. Разговор у нас получился очень резкий, мне самому за него неловко сейчас и его мне, конечно же, не забыли. Но это было уже после Северодонецка…

- А когда вы зашли в Кременную?

- Кременную мы взяли под вечер 19 апреля 2022 года. Зашли в какое-то гражданское здание, легли на полу, так и ночевали лежа вповалку. Наутро пошли зачищать город. А вечером того же дня нам поступил приказ переместиться в Рубежное. Снова была дана команда «вперед», «ни шагу назад», «не останавливаться». Враг же без боя нигде не сдавал позиции, сражался с упорством и ожесточением. На отдых и сон бойцам порой давалось по три часа, не более. И после двух месяцев беспрерывных упорных боев нам снова не дали возможности отдохнуть, и снова гнали на штурм.

- Кто следовал за вами, кому вы передавали после зачистки освобожденный город?

- За нами шел мобрезерв Луганского ополчения (Народной милиции). Город мы передали батальону «Аскольд», он уже помогал навести порядок, развернуть комендантскую службу, установить блок-посты. Мы же выдвинулись на Рубежное. Был весенний паводок, шли дожди, все мосты были взорваны, двигаться приходилось полями, по бездорожью, а где-то и вовсе вплавь. Техника у нас была вся трофейная – один БМП-1, и такой же трофейный БРДМ. Всё остальное – это реквизированный у гражданской администации автотранспорт: «волги» и «жигуленки», которые приходилось в буквальном смысле нести по грязи на руках.

- Из ваших слов, командир, видно, что боевые действия на вашем направлении вело ополчение (Народная милиция), а где же была в это время Российская армия?

- Полагаю, что в это время Российская армия решала задачи на других направлениях, или перемещалась из-под Киева, но на Луганском направлении я только однажды видел подразделения 91-й армии ВС РФ. Мы с большим трудом отбили у противника Невское и Терны, затем удерживали эти населенные пункты силами всего-то 80-ти бойцов. На смену же нам пришла 91-я армия, и эти населенные пункты уже вскоре были сданы противнику... Вообще-то поначалу у всех у нас был большой подъем патриотизма. Все ждали, что Россия зайдет и регулярная армия погонит ВСУ в сторону Киева. А в итоге погнали на убой всех нас. Людей брали на войну из шахт и забоев, они не знали как воевать, большинство из мобилизованных ополченцев не успело пройти даже самой элементарной военной подготовки. В итоге гибли без счета, только моих парней 60 человек по реке у гор. Счастья уплыло. Все они без вести пропавшими числятся, их уже не достать, их раки попросту съели. У меня же была команда идти вперед и не останавливаться, как я мог заняться поиском пропавших? Семьи же до сих пор не знают, что с их мужьями и сыновьями стало, где остались лежать их косточки? И не от одних только пуль гибли люди. При безостановочных штурмах люди сходили с ума. Травились антисептиком, как это случилось в нашем бате в Невском, слепли и умирали. Когда я стал отпускать в увольнительные домой, стало еще хуже – у одного инфаркт, у другого инсульт. Был такой у меня боец с позывным Камаз. Здоровенный детина, безотказный и добродушный парень. Отпустил я его в увольнительную, он приехал домой к жене, а на утро не проснулся – сердце остановилось. Когда мы зашли в Рубежное и принимали позиции от командира с позывным Лось, то его мобилизованные из Луганска бойцы были сплошь вооружены трехлинейками, а на нас смотрели как на «импортный» спецназ, так как у нас все оружие и обмундирование было трофейное, хотя и одеты были кто во что горазд, ходили в обносках украинских. Когда в Краснореченском ракета разбила штаб 2-й бригады, мы пришли посмотреть и нашли полный подвал теплых вещей и обмундирования, в которых наши люди так нуждались. Но видать начальники лета ждали.

- Как же вы снабжались, командир, кто обеспечивал ополченцам довольствие при такой интенсивности боев и отсутствии обоза?

- Когда остатки нашего батальона численностью в 67 человек были выведены на переформирование в Новоайдар, на нас с бранью и руганью обрушился командующий, что, мол, это за цыганский табор объявился. Мы же вышли мокрые и голодные, одетые в снятые с убитых украинцев вещи, на трофейном транспорте и с трофейным же вооружением и боеприпасами. В город Счастье мы заплывали в феврале на лодке и после этого два месяца находились на самодовольствии, питались чем придется, одевались кто во что горазд. В то время как Российская армия перемещалась с Киевского направления, мы штурмовали города и села, забрали, наконец, и Рубежное. Потом зашли в Северодонецк, где я был ранен. И пока я лежал в больнице, мои парни первыми «заплыли» в Лисичанск, по своему обыкновению переправившись через Донец на лодке. Так, прежде чем пришла Российская армия, наше народное ополчение уже сделало основную работу по освобождению от ВСУ родной нашей Луганщины.

Бои на Луганском направлении февраль-март 2022 года (фото из открытых источников)

- Из кого, в основном, состоял ваш батальон, командир, и как проходила в Луганске мобилизация в Народную милицию?

- Наш батальон считался штурмовым и состоял из добровольцев, мне мобилизованных не давали. Мобилизация в ЛНР началась еще накануне СВО, и об этом стоило бы рассказать отдельно. Я же поделюсь одним своим впечатлением, из которого все станет понятно. Когда мы заходили в Рубежное, там уже были мобилизованные из Луганска. Смотрю, сидит на лавочке у подъезда разбитой пятиэтажки человек интеллигентного вида и очки свои поправляет. Подхожу и спрашиваю, кто он в гражданской-то жизни своей был? Он мне не без смущения отвечает, что профессор он, в институте Матусовского скрипку преподает, и оружия в руках прежде никогда не держал. «А ты стрелять-то умеешь», – спрашиваю профессора. «Научился уже. Вчера – говорит, – вон ту 9-тиэтажку штурмом брали, там и научился». Смотрю на него, душа еле в теле держится, в руках трехлинейка образца 1-й мировой, железная каска на голове – вся то его бронезащита, а он 9-тиэтажки штурмует. А за спиной-то у него упакованные «горные воины» эти же 9-тиэтажки для кино штурмуют! Я, действительно, столкнулся с этим при штурме Рубежного. Слышу у себя в тылу пальбу, вызываю по рации, а мне докладывают, что это «Ахмат» на камеру «штурмует» только что отбитую у противника 9-тиэтажку.

- Свое знакомство с Луганщиной я начинал со Сватово, там стоят мобилизованные из Карелии части, и туда я в декабре 2022-го направился, чтобы встретиться со своими земляками. Я не слышал, чтоб за Сватово велись какие-то ожесточенные бои как за Кременную или Рубежное, но зато знаю, что настроения были там далеко не пророссийские. Приходилось ли вашему батальону, командир, заходить в Сватово?

- Сватово ВСУ оставили без боя еще в начале марта 2022 года. Российские власти поставили туда молодого военного коменданта, но он никак не мог зайти в город, чтобы установить новую власть. Население перекрыло дороги, чуть ли не баррикады устроили. Стоят с палками и Россию пускать не желают. Мой же батальон в это самое время взял поселок Краснореченское, а это как раз перед Сватово. В Краснореченском мы простояли целую неделю, там батальон проходил переформирование. Я смог довести численность личного состава до 120 человек за счет добровольцев из Ровеньков, Краснодона, Антрацита и Луганска. Это были шахтеры – люди жесткие и непримиримые ко всякой бандеровской заразе. И вот просит меня комендант, помоги, мол, зайти в город, не справиться мне без «вооруженной силы». Мы же «вооружившись» только отборной русской речью и только с ее помощью мирно развели народ по домам, после чего помогли создать комендатуру и навести порядок в городе.

- А как сражались в обороне украинские солдаты?

- Если вы хотите увидеть, как сражаются – в наступлении или обороне, не важно, – украинские солдаты, посмотрите на русских. Это зеркало. На этой войне мы сражаемся сами с собой. Наш командующий Иванов Денис Анатольевич, с позывным Ташкент, награжденный звездой Героя России посмертно, часто подбадривал меня словами, что я лучший командир в его бригаде. А говорил он так потому, что я со своими бойцами помогал решать ему задачи неразрешимые. Так, после Кременной мы зашли в Рубежное, а там наша 2-я бригада уже полтора месяца пройти не могла один рубеж обороны противника. Мы прибыли ночью, и нам был дан приказ сходу штурмовать позиции противника. А дело было в том, что нашему командующему уже с утра надо было рапортовать «наверх» о новых победах, и отчитываться о занятых новых рубежах, конечно же еще не отвоеванных. Поэтому и нужны были такие оголтелые добровольцы как мы, готовые на брюхе ползти под огнем вперед, и сходу брать неприступные рубежи. Но вот уперлись и мы в частном секторе, стоим, и продвинуться никак не можем. Сначала нас два дня танк кошмарил, и когда мы его уничтожили, уперлись в бетонированный дот и отличную работу снайперов по периметру. Мы много дней не могли пройти этот рубеж. Украинцы сражались просто геройски. В итоге, ценой больших потерь, мы разбили их с РПГ и добили минометами. Но когда зашли на позицию, то обнаружили, что их было всего-то четверо против всего нашего батальона, а еще четверых своих погибших товарищей они прикопали тут же на позиции и буквально стояли на них. Бились они до последнего, и сдаваться даже и не думали. Вот и ответьте, как не уважать это воинство, в них тот же дух и та же русская сила. Вот только голову им заморочили, и как дурь эту с них вышибить?

- Выходит, командир, что противник и мотивирован, и хорошо был подготовлен к войне?

- Противник был подготовлен к войне гораздо лучше, чем мы могли даже подумать. Нас встречали хорошо обученные и слаженные по стандартам НАТО войска. Украинские солдаты воевали не просто отважно, но даже как-то обезбашенно. Возможно, у них действительно применялся боевой наркотик, чем-то же их кормят, начиная с Майдана. Разве нормальный человек может идти под выстрел в полный рост и ничего не бояться? Мы наблюдали постоянные ротации противника так, что солдаты ВСУ не засиживались на позициях более, чем несколько дней, им всегда давали отдохнуть. Такого, чтобы люди жили в окопах по полгода, как у нас это принято, там не было, и нет. Кроме того, у противника была хорошо отлаженная система эвакуации раненых с поля боя. Ни о чем подобном мы тогда не могли даже и мечтать. Да что говорить, когда в первый же день СВО наскоро мобилизованных, совершенно неподготовленных, кое-как экипированных людей с хроническими шахтерскими болячками довезли до Долгого и поставили им тут же задачу пешком совершить марш-бросок 50 км до Сватово. Я знаю, что многие сходили там с ума, и даже стрелялись в пути.

- Мы часто бываем в Рубежном. Там, на «промке», стоят наши артиллеристы и ракетчики, я всегда поражаюсь масштабу разрушений этой необъятной промзоны, и тому, как ее было возможно пройти пехотой, ведь что ни сооружение – то огневой рубеж, что ни бункер – то бомбоубежище. Как вы смогли это сделать, командир?

Бои за Северодонецк и Рубежное (фото из открытых источников)

-Когда мы прошли Рубежное и вышли на Воеводовку, то мы действительно завязли на промзоне химкомбината «Заря». Очень сложно было ее взять – много строений и подземных укрытий. Две недели мы ее штурмовали день за днем, двигаясь от здания до здания по 30-40 метров. Нашему движению очень мешали снайпера, они устраивали позиции и в жилых домах, и на промке. Уничтожали их минометом «Тюльпан». Мина весит 500 кг. Даём координаты – выстрел, и минус три этажа, ещё выстрел – и дома нет. Могли вызывать и танк – он методично разбирал все здание до нуля. В то время как мы завязли в Рубежном, в Лисичанск заходил 12-й батальон и остатки 11-го. Там были очень хорошие артиллеристы, они и прикрывали нас своим огнем. Среди них особенно геройски сражался казачий атаман Паша, сейчас он инвалид.

- Как для вас, командир, на Северодонецком направлении в 2022-м закончилась война, ведь Вы в разгар боев оказались на гражданке?

- Когда мы прошли Северодонецк и вывесили над городом российский флаг, мы уперлись в сильно укрепленный рубеж в деревеньке на окраине города и остановились. Меня вызвал командир корпуса и потребовал идти дальше, вперед, и не останавливаться. Но за месяц боёв в Рубежном и Воеводовке мы понесли большие потери, и мне не давали пополнения. В батальоне же кроме, службы связи и ПВО, оставалось не более 25 бойцов, которые могли штурмовать. Я воспротивился выполнять самоубийственный приказ. Возник конфликт, и не знаю, чем бы он мог закончиться, но тут «на выручку» мне прилетел осколок, и я оказался в госпитале с тяжелым ранением. Это обстоятельство помогло сберечь моих людей, но не спасло меня от гнева начальства.

Северодонецк перешел под контроль ЛНР 26 июня 2022 года. Последствия боев за город

(фото из открытых источников)

- Как возможно сводить счеты с «трехсотым», разве кровью не смывается всякая «вина» даже перед начальством?

- В госпитале пролежал я сначала две недели между жизнью и смертью в реанимации. И только перевели меня на третью неделю, всего замотанного и перебинтованного из реанимации  в палату, как доводят до меня приказ командующего о понижении меня с комбата до комвзвода «за невыполнение боевой задачи». «Какой такой задачи? Разве командующий не в курсе, что я нахожусь в госпитале?» – спрашиваю я. «Да, в курсе, – получаю ответ, – но Вы слишком долго в госпитале находитесь». Я не знал, что мне отвечать, но рапорт писать не стал. У меня было тяжелое ранение, и на фоне этого развился обширный инфаркт. Поэтому сначала я находился в кардиореанимации, потом мне пытались снизить сахар по открывшемуся диабету, и только потом стали залечивать осколочные ранения. И вот на третьей неделе явился ко мне в палату замполит корпуса. Он сначала вручил мне «высокую награду» ЛНР – «Крест крови», которым меня наградили «посмертно»! А потом на основании того, что я отказался писать рапорт о сложении с себя обязанностей комбата, довел до меня приказ командующего об увольнении меня из армии с формулировкой «за невыполнение условий контракта». Так меня списали как проштрафившегося командира, к тому же уже негодного по здоровью к военной службе.

- Да, но благодаря этому Вы, возможно, и остались в живых и можете продолжать службу сегодня в элитном подразделении, даже не подотчетном Российской Армии?

- Да, это правда, не было бы счастья, да несчастье помогло. Все с кем я начинал СВО в моем бате, кроме меня и моего зам. по тылу, к этому времени уже погибли или «затрёхсотились». И это была самая обычная картина. Так, мой друг Артем, с которым мы теперь служим в отряде, был в то время командиром Шторма в нашей бригаде, так у него на данный момент не осталось вообще никого. Погибли все, с кем он начинал служить. Он пришел сюда, как и я, после ранения, когда его также списали «по негодности». Он был командиром роты Шторма в нашей «Двойке». Штурмовал Бахмут. И история у него вышла во всем подобная моей. Командующий ему шлет приказ: «Вперед». А Артем ему в ответ: «Не могу, мне идти не с кем, одни 200-е». Слово за слово, ну и послал он эфире своего командира так, что все слышали… Так и держали мы круговую оборону и от своих, и от чужих. Артем же изобретательный парень. Дали ему бронегруппу из 4-х БМП. А куда на них поедешь – артиллерия прямой наводкой работает. Вот и набили они взрывчаткой первый БМП, нашли отчаянного пацаненка по имени Ванька – прозвали его потом Камикадзе за этот случай – и вот он на машину садится, выгоняет ее на минное поле, вставляет в педаль газа трубку, а сам выпрыгивает на ходу. Так из четырех машин одна, все-таки доехала куда надо, и прямиком к хохлам в «укреп» зашла. Так позиции взяли они и без штурма, на который сил тогда уже не было. А командующий все равно недоволен, кричит, что, мол, посажу за порчу военного имущества.

- Командир, хочу задать мучительный для всех нас вопрос о соотношении потерь. Принято считать, что соотношение потерь в этой войне 1:7 в нашу пользу. При этом озвучиваются просто ошеломляющие цифры убитых и раненых солдат ВСУ. Как дело обстоит на самом деле по вашему опыту?

- Я не могу говорить за все направления, но если вести речь о нашем наступлении на Луганском направлении – я говорю только о Народной Милиции ЛНР – то я никак не могу согласиться с названными цифрами. Мы гнали вперед не обученных войне людей. Шахтеру давали в руки автомат, и он после этого не становился солдатом, он так и оставался шахтером с автоматом. Нам же противостояла хорошо обученная и слаженная военная сила. Мы брали только отчаянным упорством и решимостью победить любой ценой. Мне трудно поверить в озвученные цифры еще и потому, что с нашей стороны никто не считал пропавших без вести, а их было много. Например, разорвало миной человека в клочья, или утонул боец в реке при переправе – такие потери кто считал? В одном только моем батальоне при штурме городка Счастье в первый день войны полегло 130 человек, и в 12-м бате, шедшем впереди – 150 человек. Противник же, не понеся никаких потерь, отступил. Только при открытии памятного обелиска у моста в Счастье в 2023 году я понял, что мы по замыслу командования и не должны были тогда взять город. Мы должны были только отвлечь на себя главные силы противника, в то время как прорыв готовился на другом участке фронта – в Долгом. Туда, по направлению к Славяносербску, по Бахмутке и входила 4-я бригада. Наши же три батальона должны были просто лечь под Счастьем. Еще 20 июля 2022 года, когда я лежал в госпитале, как я уже говорил, ко мне приехал замполит 2-го Армейского Корпуса ЛНР Виктор Лопач, и говорит мне: «Не знаю как мне и быть? Я должен тебе вручить высокую награду – «Крест крови», которым наградили тебя 24 февраля «посмертно»! Тогда от замполита я узнал, что «Кресты крови» были подписаны всем трём командирам еще до выдвижения нас к Счастью. Когда же мы все 700 человек выдвигались на штурм Счастья, то проходили мимо холодильников с надписью «Груз-200». Рефрижераторы, 10 машин, стояли в поселке Металлист, у нас на пути, при дороге. Все бойцы видели эту надпись. И никому ведь не пришло в голову хотя бы отогнать машины в сторону, спрятать их подальше от наших глаз. Там не стояли на изготовке «скорые», нам сразу готовили холодильники под «груз-200». Так для нас начиналась война, и для меня она продолжалась потом 7 месяцев, пока меня не «затрёхсотило» в Северодонецке.

- Ну а как обстоят дела теперь, ведь за прошедшие полтора года многое изменилось к лучшему, и армия у нас стала иной, появился боевой опыт, улучшилось оснащение, да и Народная милиция давно влилась в состав вооруженных сил? В конце концов, мы держим фронт и побеждаем. Сегодня мы видели ваших парней из молодого пополнения и очень порадовались.

- Многое меняется к лучшему. Мы выстояли в войне, к которой не были вполне готовы, и ценой немалых потерь научились воевать. А что до молодого пополнения, то зря ругают нашу молодежь. Прибыли к нам недавно молодые пацаны, совсем далекие от войны, никогда ни в армии не служили, ни автомат в руках не держали. Но попросили тут же отправить их на штурм. Я не стал отговаривать, сам был такой. Начал их готовить сначала к стрелковому бою и тактике на полигоне. Потом объяснил им, что главное, когда начнут вас обкладывать из минометов, не сползаться в кучу. Если по вам стреляют, это значит, что вас уже видят, а по одному вас убивать не станут. Расползитесь, – учил я их, – нашел каждый по ямке, окопайтесь, переждите и идите дальше на противника. Парни усвоили науку и пошли… Было это в зоне ответственности 37 бригады, важный укрепрайон ВСУ в лесополке «Щенок». На том первом их штурме по ним били из артиллерии, выпустили полную кассету из Града – 40 ракет, их обкладывал польский бесшумный миномет, по ним стреляли из 120-го миномета, а они все ползли и взяли в итоге тот укрепрайон, не потеряв при этом ни единого бойца! Было же их всего шесть пацанов, и еще двое в прикрытии. Вот какая смена идет за нами.

Завершить рассказ о Максиме, комбате Масяне, мне также хочется стихами Вита Дорофеева, в них, кажется, раскрывающими образ нашего героя:

Я не ищу ни славы, ни наград,

И жизни, и потерям цену знаю,

Но я как сын Отчизны, как солдат –

Свой дом, детей, и правду защищаю.

 

Я не святой, и не бессмертен я.

Крушить врага – мой долг, мой вечный выбор.

Россия верит в Бога и в себя,

И эта вера главный наш калибр.

 

Спроси меня – за что воюешь, брат?

Отвечу – всё за то же, что и деды.

От них я получил свой меч «булат»,

И он в моих руках до дня Победы

…Наутро колокольный звон возвестил о начале Божественной службы. На литургию пришел Максим и бойцы его отряда, собиравшиеся утром следующего дня штурмовать укреп противника под Урожайным. Наши позиции были «невыгодны», артиллерия поддержать не могла, бойцы говорили между собой: «идем в одну сторону». Потому все наше богослужение проходило с особенной собранностью и вниманием к каждому слову. Люди стояли перед лицом смерти в чаянии бессмертия. Так и Христос пришел на землю отдать жизнь: «Я отдаю жизнь Мою … Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее» (Ин. 10:17-18). Но смертью Христос «смерть попрал», и приходит Он теперь к нам в причастии как Хлеб Жизни, указывая тем путь к бессмертию. Это путь жертвенной любви: «Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев» (1 Ин 3:16).

Вся жизнь Максима с весны 2014 года видится мне как жертвоприношение, как «жертва живая, святая, благоугодная Богу» (Рим. 12:1-5). И теперь его «пацаны» следуют по стопам своего командира. Евхаристия открывает тайну жизни как жертвы во Христе. И смысл этой жертвы выражают главные слова Божественной литургии: «Твоя от Твоих, мы Тебе приносим, о всех и за вся». Мы Твои, Боже – Твои воины и Твои служители. Мы собрались здесь перед лицом Жизни и смерти, чтобы сказать Тебе, что мы до конца Твои, Господи. И нашу жизнь мы приносим в жертву живую по заповеди Твоей: «Нет больше той любви, чем кто душу свою положит за други своя». И на эти главные слова литургии наше собрание отвечало: «Аминь».

«Нет больше той любви, чем кто душу свою положит за други своя»

Уезжая от Максима, мы уносили радостное и одновременно горестное переживание. Горечь навевалась вечерним повествованием Максима и ощущалась в том, что, умножая воинство небесное, Россия без числа теряет лучших своих сынов. Радость же наша была в том, что исполнилось благословение: Максим и его «чудо-богатыри» причастились Святых Христовых Тайн, и Сам Господь вошел и стал посреди воинства Своего.

В первую свою встречу с Масяней я сравнивал его про себя с былинным Ильей Муромцем, который, по выражению поэта Ларисы Аршиновой:

Землёю русской дорожил,

Жизнь в битвах пройдена.

Руси святой Илья служил,

Был храбрым воином.

Прощаясь с Максимом после литургии, я молился о том, чтобы хранил его Господь и укреплял святой русский воин Илья. И снова соединились в моем воображении былинный, святой воин Илья Муромец и наш современник воин Максим – комбат Масяня.

Их народ прославил былинами

За любовь к родному Отечеству.

Да и как же им не воздать ту честь,

Тяжела ведь ратная ношенька.

В славе витязи на Руси, как есть, –

И Добрынюшка, и Алёшенька,

И святой Илюша из Мурома…