Алексей Решетов...
Это имя не было начертано на высоких поэтических знаменах своего времени, как, например, имена Николая Рубцова или Юрия Кузнецова. Последний даже обронил как-то по поводу Решетова не слишком лестную фразу: «У него короткое дыхание». Ну, Кузнецов и Пушкину пенял - за то, что «соблазнил русскую литературу – завёл ее не туда». Давно известно, что великих порой заносит – и в творчестве, и особенно в окололитературных суждениях. Простим им эти человеческие слабости.
Между тем в собранной тонким ценителем поэзии Вадимом Валериановичем Кожиновым антологии «Страницы современной лирики» (М., «Детская литература», 1980) Решетов стоит рядом Кузнецовым. А список авторов этой антологии очень короткий – всего двенадцать имен. Это – уже тогда – должно было сказать о многом. Только вот – сказало ли?
Нет, на немилость литературной судьбы Алексею Решетову, к тому времени уже автору нескольких книг стихов и прозы, члену Союза писателей СССР, вроде бы грех было ссылаться. Да он и не ссылался. Он вообще никогда ни на что не «ссылался», хотя, наверное, мог бы - такая уж жизнь ему выпала…
Родился Алексей Леонидович Решетов в году, как теперь говорят, знаковом, 1937-м, случилось это событие 3 апреля, в Хабаровске. Отец, Леонид Сергеевич Решетов, известный журналист, был вскоре репрессирован и расстрелян. Мать, Нина Вадимовна, оставив грудного Алексея и его старшего брата Бетала на попечение своей матери, Ольги Александровны Павчинской, отбывала ссылку в Казахстане, затем в Соликамске. Уже одного этого другому хватило бы, чтобы ожесточиться, затаить обиду – и на страну, и на окружающих его людей с более благополучной судьбой.
А что же он? А он в городе Березники Пермской области (ныне – Пермский край) получает специальность электромеханика и… уходит по землю. Нет, не в пещеру, не в схрон – в шахту калийного комбината, электрослесарем. Самое подходящее место для свиданий с музой, что и говорить…
Не плачьте обо мне, я был счастливый малый,
Я тридцать лет копал подземную руду.
Обвалами друзей моих поубивало,
А я ещё живу, ещё чего-то жду.
Строки эти он напишет потом, спустя много лет. В них есть горькие подробности и отстранённая, как взгляд издали, «возрастная» грусть, но нет обиды и жалобы, равно как нет даже намека на позу: дескать, вот какой я герой, оцените!
А тогда, в начале своего творческого пути, решетовское восприятие мира было распахнуто-светлым, по-сыновнему доверчивым. Вот как благодарно и проникновенно пишет молодой поэт о земле, которая, не будем забывать, каждодневно нависала над его головой грозно и тяжко:
В ней всё, в земле: начало радуг, хлеба,
Тонюсенькой черемухи, ручья…
И эту землю на седьмое небо,
Живой и мертвый, не сменяю я.
Но и небо – не мифическое седьмое, а здешнее, уральское, русское – предстает взору молодого поэта по-соседски близким, родным:
На дымок из русской печки
Опирается оно.
На три кедра возле речки
Опирается оно…
Эти стихи – из первой книги А. Решетова «Нежность». Она вышла в 1960 году. Столь ранние (и притом – зрелые) поэтические дебюты – явление не такое уж частое. В своем поколении рожденных в пятидесятых я могу назвать лишь Николая Дмитриева. Кстати, в середине восьмидесятых годов прошлого века Дмитриев, в то время уже известный поэт и большой поклонник творчества Юрия Кузнецова, не раз называл Алексея Решетова близким, любимым своим поэтом, очень хотел встретиться с ним. И встретился потом – в Перми, куда Алексей Леонидович переехал из Березников в 1982 году. Так вот, одновременно затейливо и просто, сама жизнь расставила всё по своим местам, подсказала, что Решетов и Кузнецов - вовсе не чужие друг другу поэты. Уж Коля-то Дмитриев, этот застенчиво-чистый родник русской лирической поэзии, умел увидеть незаёмное, горнее в поэтических строках своих собратьев как никто другой.
Переехав в Пермь, А. Решетов работает литературным консультантом в местной писательской организации. Пишутся стихи, которые выходят не только в местных издательствах, но и в Москве. Событием для многих любителей поэзии стал вышедший в 1984 году в «Молодой гвардии» сборник стихов Решетова «Лирика» - тонкая книжица на тетрадочных скрепках, всего 60 страниц. Тираж был для поистине огромной тогда читательской аудитории не таким уж массовым, всего двадцать тысяч экземпляров. Но система распространения книг была такова, что разошлась эта книжка действительно по всей стране, не миновав и моего отдаленного степного райцентра. В этой маленькой книжке стихи были все один в один – как собранные на заповедной лесной поляне грибы-боровики: в песчинках, в травинках, но без единой червоточинки.
И стилистически, и лексически они казались простыми, даже очень простыми, но как много таилось за этой простотой!
Не искал, где живётся получше,
Не молился чужим парусам:
За морями телушка – полушка,
Да невесело русским глазам!
Можно исписать десятки страниц рассуждениями о патриотизме, о наших духовных ценностях, особом пути – и никого в своей правоте не убедить. Но на этот, казалось бы, незамысловатый поэтический аргумент – «Да невесело русским глазам! – что-то откликается в груди тёплой благодарной волной. Попробуй с таким аргументом поспорить!
Стихи Алексея Решетова убеждают уже одной естественностью, подлинностью поэтической интонации. В них нет словесной эквилибристики, «биения себя в грудь», в общем, всего того, что отличало модную в шестидесятые годы прошлого века «поэзию Политехнического». Зато есть правда – та самая высокая, неразменная правда поэзии, которую невозможно придумать, «сочинить».
Мы сидим в одеялах, за окошком мороз.
Письмоносец соседке «смертью храбрых» - принес.
Поэт пишет о своём военном детстве, голодном и холодном, - но разве только о нём? Скупость изобразительных средств только подчеркивает трагические реалии времени, непридуманность и глубину лирического переживания. И проступает судьба – не только этих мальчишек, не только их убитой страшной вестью соседки, но и – страны. Горькая, трудная, но не позорная, не опускающая глаза долу: «смертью храбрых» - это весть не о смерти, - о несломленности. Человека. Поколения. Страны. Страны храбрых…
Судьба России в стихах А. Решетова нередко – и, думаю, не случайно – глубоко и точно проступает в женских образах.
Где вы, милые землячки,
Нынче, в мирные деньки?
Где вы, женщины – горнячки,
Мотористки, взрывники?
От кайла и от лопаты
На ладонях – словно жесть.
Негасимые лампады
Я зажёг бы в вашу честь!
Чистое, благодарное чувство к женщине – заметная, характерная черта всей лирики Алексея Решетова. И не важно, идёт ли речь о послевоенном быте («Как жили женщины в бараке…»), купальщицах «в крапинках песка» или даже о таком отвлечённом, казалось бы, понятии, как природа. «Набродившись летними лесами», лирический герой Решетова мечтает не о газете и диване, нет. Ему хочется, полузакрыв глаза,
Ощущать цветов благоуханье
И лучей скользящее тепло.
Думать: это женское дыханье
Чудом в глушь лесную занесло.
И внимать земле и небосводу,
И, вернувшись в хмурое жильё,
Потерять, как женщину, природу,
Мучиться и сохнуть без неё.
Любовная лирика А. Решетова – это гимн, спетый коленопреклонённо, почти беззвучно, одними губами.
Боюсь за тебя: ты – как птаха ручная,
Как малый ребенок, как вешний цветок, -
Доверчивый, чистый, цветёт он, не зная,
Как ласковый март временами жесток.
Живу в постоянной тревоге и в страхе:
Ты так беззащитна пред силами зла.
Чего бы не отдал мифической пряхе,
Чтоб с нитью твоей осторожна была!
Алексей Леонидович не был затворником-схимником, он любил и был любим, но долгое время оставался одинок. Всё это время рядом с ним были дорогие ему люди: бабушка Оля, мама Нина Вадимовна, племянница Оля (Олеся), он трогательно заботился о них, и ответную заботу, конечно, получал – родственную, житейскую, но…не об этом речь.
В одном из поздних стихотворений поэт, убеждая нас, читателей, что имел в жизни всё необходимое («и щепотку табака, и клочок бумаги писчей»), тем не менее, признаётся:
Только женского тепла
Постоянно не хватало.
Сердце льдом пообрастало.
Ну да ладно, жизнь прошла.
«Жизнь прошла», да не совсем: 11 февраля 1994 года поэт зарегистрировал брак с Тамарой Павловной Катаевой, через два дня, 13 февраля, в Пермском Петропавловском соборе состоялось их венчание. Некоторое время супруги были вынуждены жить врозь, в разных городах, но в 1995 (по другим данным – в 1997 году) Алексей Решетов, окончательно оставив Пермь, переезжает к жене в Екатеринбург.
Умер Алексей Леонидович Решетов 29 сентября 2002 года, в больнице, но не в одиночестве – на руках у жены. Похоронен он, как и завещал (стихотворение «Заповедь), в Березниках, «возле матушки и брата». После смерти благодарными земляками – низкий поклон им! – не забыт: в Березниках, Перми и Екатеринбурге на домах, в которых жил поэт, открыты мемориальные доски. В Березниках поставлен памятник поэту, проводится литературный фестиваль «Решетовские встречи». В 2005 году Алексей Решетов за вышедшее в Екатеринбурге уже после его смерти собрание сочинений в трех томах стал лауреатом литературной премии имени Д. Н. Мамина–Сибиряка, имеющей статус всероссийской.
Всё это отрадно: не так часто провинция умеет по достоинству оценить своих тихих героев. Но хотелось бы, чтобы своего скромного сына, чья поэзия стала синонимом совестливости и милосердия, некрикливой любви и высокой жертвенности, помнила Россия. И читала: вся, «от Москвы до самых до окраин».
