Секретная Цусима

Введение
Часть 1

 

ТАЙНОЕ ОРУЖИЕ АДМИРАЛА Р.

 

Автор надеется, что у читателя не возникло ложного впечатления, что, считая прорыв во Владивосток единственной альтернативой, адмирал Рожественский действительно ввел 2-ю эскадру в бой абы как, не надеясь на победу в самом бою и не ища ее.

Адмирал Р. был действительно выдающимся флотоводцем, если не сказать большего.

Связанный, казалось, по рукам и ногам узкостью Цусимского пролива, с мизерным эскадренным ходом и без разведки в традиционном понимании смысла слова, русский командующий выиграл у японского так называемый «первый удар» − высшее гроссмейстерское достижение в шахматных партиях, именуемых эскадренным морским боем.

И вот это достижение Следственная Комиссия изволила толковать в своем знаменитом «Мнении» (в полном соответствии с показаниями самых доверенных лиц Комиссии − доблестного адмирала Небогатова, вкупе с каперангом Озеровым, подкрепленных теоретическим гением капитана Клáдо), следующим образом:

«Пагубный результат первого столкновения с неприятелем Комиссия относит всецело к тому обстоятельству, что эскадра, шедшая без разведчиков, была застигнута главными силами неприятеля врасплох, в момент, когда она еще не кончила перестроения из 2-х кильватерных колонн в одну боевую линию».

Повесить бы следовало эту Комиссию, говоря по совести, в полном составе.

Не взирая на адмиральские лысины и седины!

Тогда, глядишь, на ее «Мнениях» не воспиталась бы новая «небогатовская» порода военачальников, не моргнув глазом сдавших в феврале 1917-го Престол и Отечество.

По большому счету − и нас с вами.

А при хорошем и наглядном примере − может, и призадумались бы.

В рассказе о Цусимском бое «в историческом интерьере» уже упоминалась радиоразведка, заменившая Адмиралу разведку обычную. Однако большинство «цусимских» авторов склонно до сих пор недооценивать это достижение адмирала Рожественского, или вовсе отрицать его, относя к «выдумкам» его защитников, таких как Вячеслав Чистяков.

Однако вовсе не перу современных авторов принадлежит первая информация о радиоразведке, как о новом способе сбора сведений о противнике и его действиях, примененном командующим русской эскадрой перед «первым столкновением с неприятелем» в Корейском проливе. На самом деле она была озвучена самим основателем этого нового вида разведки еще в декабре 1905 года, по понятным причинам, в «криптоформе» письма в газету. Но и эту криптоинформацию смог понять и расшифровать один из читателей этого письма.

Поскольку этот вопрос практически не освещен в исследованиях, посвященных бою при Цусиме, расскажем о нем подробнее. Надо все же выявить для сколько-нибудь широкой публики самое яркое явление отечественной или даже мировой военно-морской мысли последних ста или более лет. Не понятое, кажется, до сих пор почти никем.

 

1. РАДИОРАЗВЕДКА. ВПЕРВЫЕ В МИРЕ

 

Среди стандартных обвинений в адрес адмирала Рожественского, как проигравшего по своей вине Цусимский бой, одними из главных являются два следующих.

1. Адмирал Рожественский предоставил адмиралу Того перед боем свободу радиообмена между судами его эскадры, имея возможность препятствовать этому, чем значительно облегчил задачу японцев.

2. Он отказался от ведения не только стратегической, но и тактической разведки, поставив свой разведочный отряд в хвост эскадры на подходе к Корейскому проливу ‒ вероятному месту боестолкновения флотов.

Вполне исчерпывающе на эти обвинения ответил уже в наши дни в своих прекрасных работах Вячеслав Чистяков – «инженер», как обычно именуют его авторы в морских погонах, вероятно, не одну битву выигравшие для русского флота, чтобы он − флот этот − чувствовал себя хозяином в наши дни в Мировом океане.

Однако, задолго до «Четверти часа в конце адмиральской карьеры» нашелся человек, который в Петербурге 1906 года уже ответил на эти обвинения Адмиралу. Звали его Борис Яковлевич Гинцбург, и был он тоже инженером.

Очевидные ошибки Гинцбурга, содержащиеся в его ответе Клáдо и прочим, носят непринципиальный характер, и базируются на двух моментах:

1. Гинцбург не знал и не мог знать, как большинство не знает и не желает знать и сейчас, о многосотократном огневом превосходстве японского флота над русской эскадрой. О нем не знал до самой смерти сам адмирал Рожественский, хотя внимательно прочитавший его рапорта и показания читатель, наверняка заметил, что адмирал ощущал, что дело не чисто!

2. Как всякий российский интеллигент, Гинцбург больше верил «прогрессивному» предателю Клáдо, и прочей не менее прогрессивной сволочи, чем «реакционному» Адмиралу, пытаясь совместить в своих трактовках несовместимое.

Несмотря на это, прозрения Бориса Яковлевича нельзя не признать опередившими свое время, как, примерно в то же время озвученную «специальную теорию относительности». Изложил их Гинцбург сперва в статьях в газете «Наша Жизнь» (от 23 и 24 февраля 1906 года в номерах 377 и 378), а затем в брошюре «К разъяснению загадок в Цусимском бою»[1].

Любопытно, что В.Я. Крестьянинов, обнаруживающий знакомство с работой Гинцбурга тем, что эпиграф к своей книге о Цусиме он взял именно из его брошюры, ограничился только им, без каких-либо иных полезных последствий для своего военно-исторического творчества.

Свои выводы Гинцбург сделал, проанализировав приведенные обвинения Адмиралу в статьях Клáдо в газете «Новое время» и ответ на эти и другие обвинения самого адмирала Рожественского в его письме в редакцию «Нового Времени», напечатанном 21 декабря 1905 года в № 10 693.

Поскольку это письмо нигде не воспроизводится, приведем текст его здесь, как всегда немного структурировав, для выделения основных тем и мыслей.

 

ПИСЬМО АДМИРАЛА Р. В РЕДАКЦИЮ

«НОВОГО ВРЕМЕНИ»

 

Милостивый государь!

 

С разрешения Морского Министра прошу вас напечатать нижеследующее:

В № 10 691 сотрудник вашей уважаемой газеты Н.Л. Клáдо, отвечая на ряд статей, появившихся в газете «Молва» за подписью г. Вл. Семенова, говорит:

 

Смешение в кучу?

 

«Строй русской эскадры при Цусиме представляет единственный пример смешения в одну громоздкую и неповоротливую кучу броненосцев, крейсеров и транспортов с установлением для всех общего эскадренного хода»[2].

«Эскадра была застигнута врасплох из-за плохой разведочной службы, из-за того, что японским крейсерам была предоставлена свобода телеграфного сношения с адмиралом Того, хотя этому можно было помешать, имея на "Урале" аппарат огромной силы».

В подтверждение заключений о причинах, повлекших за собою гибель русского флота в бою под Цусимой, г. Клáдо приводит выписку из газеты «Times»: «Русские построили свою эскадру в ошибочный ордер, ожидая противника с правой стороны, когда он неожиданно появился с левой».

Соображения заканчиваются нижеследующими словами из донесения адмирала Того:

«Утро и день были очень туманны, так что дальше чем за пять миль ничего не было видно, но благодаря прекрасной службе разведочных судов и несмотря на то, что неприятель был от меня в расстоянии 20 миль, я был так хорошо осведомлен о его положении, как будто он находился в поле моего зрения. Я решил поэтому начать нападение на передовые суда левой колонны».

 

На самом деле

      

В виду вышеизложенных заметок нахожусь вынужденным заявить, что русская эскадра состояла:

1. Из трех отрядов броненосных судов, в каждом по четыре корабля.

Эти три отряда к началу боя были построены в одну кильватерную колонну, противопоставленную одной кильватерной колонне японцев, состоявшей из четырех эскадренных броненосцев и восьми броненосных крейсеров.

2. Из отделения двух легких крейсеров с четырьмя миноносцами. Это отделение предназначалось для отражения атак неприятельских миноносцев и минных крейсеров и занимало место параллельно строю броненосных судов со стороны, противоположной неприятельским главным силам, вне перелетов снарядов и на высоте задних кораблей строя.

3. Из крейсерского и разведочного отрядов, в составе которых было семь крейсеров, в том числе два старых броненосных. На Командующего крейсерами была возложена защита четырех транспортов, из которых три имели слабое артиллерийское вооружение.

Кроме этого назначения Командующему крейсерами предоставлялось пользоваться обстановкой для действия против кораблей, отделившихся от главных сил неприятеля.

До боя крейсера и транспорты держались позади броненосцев, а с обнаружением главных сил неприятеля, то есть за полчаса до первого выстрела, сделан был сигнал «транспортам и конвоирам уходить вправо», что они и исполнили, удалившись до момента первого выстрела, по крайней мере, на четыре мили от места действия главных сил.

Нашему крейсерскому отряду пришлось иметь против себя сначала четыре, потом восемь и, наконец, тринадцать неприятельских крейсеров.

Ко времени такого сосредоточения неприятельских крейсерских отрядов нашим броненосцам, теснимым главными силами японцев, пришлось пройти между линиями сражающихся крейсеров, и в этот момент, действительно, имела место скученность как наших, так и японских броненосцев и крейсеров, но из этой скученности − только вследствие таковой − наши крейсера вышли не уничтоженными превосходными силами сосредоточившихся крейсерских отрядов неприятеля.

4. Из отряда пяти миноносцев, состоявших в распоряжении Командовавшего крейсерами, для охраны самих крейсеров и транспортов от минных атак.

Таким образом, русская эскадра вступила в бой под Цусимой не в виде громоздкой и неповоротливой кучи, а отдельными отрядами, по мере сил согласованными и противопоставленными таковым же отрядам неприятеля.

 

2-я эскадра не была застигнута врасплох

 

Русская эскадра не была застигнута врасплох: Командующий эскадрой накануне боя приказал с рассветом так изменить походный порядок, чтобы облегчить построение боевого порядка.

Ему за двое суток до боя было известно о близости японских разведчиков.

Он считал число невидимых соседей и объявлял его флоту, не разрешая, правда, «Уралу» препятствовать неприятельскому телеграфированию.

Командующий не отсылал своих разведчиков от эскадры, потому что точно знал, что встретит в Корейском проливе всю силу японского флота.

Он все утро 14 мая наблюдал порядок сосредоточения неприятельских крейсерских отрядов и не разбрасывался погонею за ними, в чем даст ответ перед судом.

 

За много часов до боя

      

Командующий определил, за много часов до боя, направление, на котором появятся главные силы [Соединенного флота] и так расположил свою эскадру, что был готов встретить неприятеля в надлежащем строе, в каком бы строе тот ни появился.

Он [адмирал Р.] имел соответствующие отряды сосредоточенными и, наконец, ко времени последних телеграмм от неприятельских крейсеров их Главнокомандующему, держал корабли так, что адмирал Того, рассчитывая нанести первый удар слабейшей части русской эскадры, подвел свой флагманский корабль под сосредоточенный огонь лучших наших броненосцев − «Суворова», «Александра», «Бородино», «Орла» и «Ослябя» в такой момент, когда все прочие японские броненосцы, циркулируя, чтобы лечь в струю своему флагману, были завязаны в узел и потому не могли еще стрелять.

 

Недоумение адмирала Того

Когда адмирал Того писал свой рапорт, он должен был объяснить, что целью его маневра, задуманного на основании донесения разведчиков, было напасть на слабую левую колонну русской броненосной эскадры, с флагманским кораблем «Ослябя» в голове. Соответствующая выдержка из рапорта японского главнокомандующего и цитировалась в № 10 691 «Нового Времени».

 

 

Адмирал Того Хейхатиро

 

Следовало же вникнуть и в дальнейшее изложение того же рапорта, остановившись хотя бы на таких выражениях:

«В два часа пять минут[3] [по меридиану Киото, то есть в 13:46 по часам русской эскадры] наша [японская] броненосная эскадра стала разворачиваться, меняя курс от зюйд-веста через зюйд и ост по направлению к голове русской эскадры...».

«Русский авангард немного уклонился вправо и в два часа восемь минут [13:49] первым открыл огонь» ... «Мы некоторое время выдерживали без выстрела, а когда открыли сильный огонь, то неприятель, постоянно уклоняясь к осту обоими крылами, оказался в одной колонне параллельной нашему флоту».

Разобравшись в этой попытке объяснить неожиданное появление сильного русского авангарда (вместо слабой левой колонны) и притом появление этого авангарда в голове одной кильватерной колонны броненосцев, легко видеть, что за таким объяснением скрывается недоумение японского Главнокомандующего, который, считая русскую эскадру в двух колоннах, разворачивался со стороны колонны, которую считал слабейшею, а, окончив поворот, оказался под огнем нежданного авангарда из самых сильных русских судов.

По началу не склонявшихся, − добавлю − к осту, а сближавшихся курсами норд-ост двадцать градусов и потом норд.

 

Обратите внимание еще раз!

 

[Первый боевой поворот 2-й эскадры в первые же минуты боя, − пока бой еще можно было считать «технически» равным, подобно бою 28 июля 1904 года у Шантунга, − был наступательным − влево на 2 румба к норду − с тем, чтобы сблизиться, а затем либо рассечь японскую эскадру, либо пройти под ее хвост, как потом и советовали разбиравшие бой знатоки. Причем знатоки из сочувствующих адмиралу Р. и понимающих, что он выиграл первый удар.

К этому еще вернемся чуть дальше].

 

В надлежащем порядке и полною силою

 

Я нахожусь вынужденным объяснить это затем, чтобы работающие над разъяснением причин нашего тяжелого несчастья не теряли времени на выводы, основанные на предположениях о вводе русской эскадры в бой в строе двух, трех или четырех колонн или в виде кучи из броненосцев, крейсеров и транспортов.

Эскадра была введена в бой в надлежащем порядке и полною силою.

О причинах же поражения Морское Ведомство производит следствие, по результатам которого решится вопрос о привлечении к суду Командовавшего эскадрой.

 

Ни один офицер, ни один кули…

 

В заключение считаю необходимым указать, что адмирал Того, даже и после истребления наших морских сил на Дальнем Востоке, не обозначал в донесении, предназначенном для обнародования, где именно он находился за несколько часов до начала Цусимского боя.

В его рапорте нет слов «неприятель был от меня в расстоянии 20 миль»: выразившись так, он обнаружил бы место, где держал свой флот, ожидая неприятеля. Того употребил выражение «несколько десятков миль» и мог быть уверен, что ни один офицер японского флота, ни один японский кули не сообщит иностранцам сведения о дислокации его сил в период ожидания появления неприятельского флота в Корейском проливе.

Этого не знал даже адмирал союзного японцам английского флота, сосредоточивший свои силы у Вей-хай-вея, в ожидании приказа истребить русский флот, если бы эта конечная цель Англии оказалась не под силу японцам. [В своих показаниях Следственной Комиссии командир миноносца «Быстрый» лейтенант Рихтер говорит, что офицеры японского транспорта, на котором их везли в плен, «очень интересовались, не встречали ли мы английскую эскадру, прошедшую, по их словам, на север»[4]].

 

З. Рожественский

 

Tens of miles away

 

Скажем по горячим следам. Адмирал Рожественский, в том, что касается «Официального донесения» адмирала Того о сражении в Японском море 14 мая 1905 года, в очередной раз говорит сущую правду. Слова «…неприятель был от меня на расстоянии 20 миль»[5] в донесении адмирала Того отсутствуют и являются тенденциозным и неверным переводом, неясным образом попавшим в весьма солидный русский официальный документ.

Впервые этот неверный перевод донесения Того был озвучен в Морском сборнике № 8 за 1905 год. В английском оригинале донесения Того весь этот пассаж звучит так: «Despite the thick fog which limited visibility to 5 miles, the information received in this way enabled me to clearly visualize the position of the enemy despite the fact that I was tens of miles away»[6].

Точный перевод: «Не смотря на густой туман, ограничивающий видимость до 5 миль, информация, полученная таким образом [по радио от разведчиков. – БГ] позволяла мне ясно видеть позицию неприятеля, несмотря на то, что я был от него в десятках миль».

 

Инженер Борис Гинцбург предполагает

 

Основная гипотеза

 

Анализируя обвинения, выставленные адмиралу Рожественскому и его ответы на них, Борис Гинцбург высказал предположение, что в качестве разведсредства Рожественский впервые в мире применил радио!

В своей брошюре Гинцбург, в частности, пишет: «Если мое предположение верно, то все приведенные выше вопросы получают удовлетворительные ответы:

1. Адмирал Рожественский не препятствовал неприятельскому радиотелеграфированию, желая этим воспользоваться.

2. Он не пользовался своим разведочным отрядом при подходе к Корейскому проливу, потому что необходимые ему сведения он доставал из лучших источников − из японских телеграмм.

А из-за менее важных сведений он, вероятно, не хотел подвергать своих разведчиков явной опасности, удалить их от эскадры близ японских берегов, где они легко могли быть перехвачены или уничтожены неприятелем.

3. Адмирал Рожественский считал число невидимых соседей, точно знал, что встретит в Корейском проливе всю силу японского флота, и наблюдал порядок сосредоточения неприятельских сил − из японских телеграмм.

4. Адмирал Рожественский знал, что адмирал Того… рассчитывал нанести первый удар слабейшей части русской эскадры − из японских телеграмм.

Из следующей части его письма: “Наконец, ко времени последних телеграмм от неприятельских крейсеров их Главнокомандующему, держал корабли так, что адмирал Того, рассчитывая нанести первый удар и т.д.”, видна связь между неприятельскими телеграммами, и тем, на что рассчитывал Того….

5. Адмирал Рожественский узнал о намерении английского адмирала, якобы сосредоточившего свои силы у Вей-хай-вея, истребить русский флот − из японских телеграмм».

 

Свидетельство очевидца

 

«…После напечатания этой статьи, появилась статья “Бой при Цусиме” капитана Вл. Семенова в газете “Двадцатый Век”, от 5 апреля до 8 мая 1906 года, №№ 10 – 38.

Эта статья под тем же заглавием появилась потом также в отдельной брошюре (СПб., 1906). Автор этой статьи был участником боя и находился при штабе адмирала Рожественского на флагманском корабле „Суворов".

В этой статье в № 10 от 5 апреля и в брошюре …, сказано следующее:

“На эскадре всякое телеграфирование было прекращено. Зато мы тщательно принимали телеграммы японцев, а минеры прилагали все старания, чтобы определить и направление, откуда они идут…”[7].

Приведенное показание очевидца создает твердую почву для построения моей статьи …».

 

Реакция военно-морской общественности

 

Отреагировали на эти, не побоюсь сказать, откровения о самом таинственном морском бое в истории человечества, только опять же петербургские технари в лице декана Кораблестроительного отдела Санкт-Петербургского Политехнического института профессора К. Боклевского, предпославшего статье Б. Гинцбурга следующее введение:

 

«Милостивый Государь Борис Яковлевич!

Вашу статью под заглавием “К разъяснению загадок в Цусимском бою” я прочитал с живейшим интересом. Насколько могу судить, Вы в этой статье устанавливаете совершенно новую, до сих пор еще ни разу не появлявшуюся в специальной литературе, точку зрения.

Мне кажется, что наши специалисты − моряки должны бы были отнестись с полным вниманием к тем выводам, которые сами собою вытекают из сопоставления фактов, указываемых Вами в Вашей интересной работе.

Прошу Вас, Милостивый Государь, принять уверение в моем к Вам глубоком уважении и искренней преданности».

Профессору Боклевскому зря казалось: ни один представитель официального ВМФ ни в царской, ни в советской, ни в демократической России на работу Гинцбурга, совершенно по-новому освещающую действия русского командования в последние часы перед Цусимским боем и в начале его, никак не отреагировал.

Только в конце 1980-х годов на рожденную стратегической одаренностью интуицию адмирала Р. обратил внимание опять же − инженер − Вячеслав Чистяков, похоже вполне независимо от Бориса Гинцбурга.

В части 7 первой половины нашего исторического расследования уже описан знаменитый «маневр Того» в завязке боя, в результате которого японский адмирал на четверть часа подставил свои корабли под расстрел всего левого борта русской эскадры. Ведь по гроб жизни мужику было обидно, что все время сближения эскадр послушно выполнял навязанный ему «сценарий», автором которого был адмирал Рожественский!

Для удобства восприятия повторим основные сюжеты этого «сценария»[8].

 

2. ПЕТЛЯ АДМИРАЛА ТОГО

 

Памяти Вячеслава Чистякова[9]

 

Радио вступает на тропу войны

 

Сходившиеся противники располагали новым, невиданным доселе средством связи − радио! С начала суток 13 мая наши станции хранили молчание, работая только «на прием»[10].

Японцы же, напротив, использовали радиосвязь без малейшей опаски. Мы слушали. Японцы говорили. Оценивая интенсивность искрового сигнала, опытные радиотелеграфисты могли с хорошей точностью определить расстояние до передающей станции, а четкий «коридор» Восточного Корейского пролива давал вторую необходимую координату − направление!

Адмирал Р. отнюдь не был «слеп». Он знал, что японцы держатся на створе северных «ворот», а здравый смысл подсказывал, что Того расположит свою «палочку» оптимально, то есть справа от русского курса. Он действительно считал число невидимых соседей и объявлял его флоту.

 

Читайте Клаузевица

 

Что мог противопоставить Рожественский нависшей над ним «палочке»? Последнее оставшееся в его распоряжении средство − военную хитрость!

«Хитрец, − писал Карл Филипп Клаузевиц, − вызывает в суждении противника такие ошибки, которые представляют последнему дело не в настоящем свете и толкают на ложный путь»[11].

И вот… В 12 часов 20 минут Рожественский перестроил эскадру в две колонны, подставив под удар слабейший «музей образцов».

Однако разнокалиберный «музей» оказался расположен по левому борту четырех новейших броненосцев, то есть с противоположной от предполагаемого появления неприятеля стороны…

Адмирал выставил свою приманку. Впрочем, толку в ней было бы немного, если бы тот, кому она предназначалась, не видел ее…

Но здесь Командующий 2-й эскадрой мог быть спокоен.

Его «забота» о неприятельских разведчиках оправдала себя: Того, мы помним, видел русскую эскадру «будто бы собственными глазами»…

Как отреагировал Командующий Соединенным флотом на предложенную ему «жертву», о которой немедленно должны были донести ему его разведчики – «глаза» японской эскадры?

Никак!

Ибо в отличие от многих позднейших историков опытный и осторожный адмирал Того сразу же заподозрил в «нецелесообразном» строе Рожественского скрытый замысел, а в умышленно подставленном «музее образцов» распознал приманку-живца, призывавшего его отказаться от почти готовой «палочки над Т».

Оставив приманку без внимания, Того продолжал неторопливо сближаться, лишь изменив примерно в 1 час дня курс с чистого веста на зюйд-вест…

Около 1 часа 20 минут пополудни − по часам русской эскадры, через 10-15 минут после перехода Того с веста на зюйд-вест, − противники вышли на видимость друг друга. И по всем очевидным нормам здравого смысла русский адмирал был обязан перестроиться обратно в боевой порядок, и как можно скорее!..

Действительно, как только визуальный контакт из предположения превратился в уверенность и головные суда русской эскадры стали видимы с «Микаса»:

«Адмирал Того приказал начать бой и первым делом атаковать правую колонну неприятеля, начиная с его головного корабля, для чего в 1 час 40 минут [по меридиану Киото, то есть в 1 час 21 минуту по часам русской эскадры] приказал своим главным силам − 1-му и 2-му боевым отрядам − лечь на курс NW 34º»[12]. [Еще раз обратите внимание на воспроизводимую ниже схему маневрирования главных сил Соединенного флота и 2-й эскадры перед началом огневого контакта].

Если русская эскадра и теперь останется в двух колоннах, атакованные «Суворовы» будут лишены огневой поддержки левой колонны, закрывая ее своими корпусами от японской эскадры. А левая музейная колонна при нападении на нее будет и вовсе беззащитна.

Но прошла минута − строй русских остался неизменным. Другая минута, третья…

Еще через десять минут[13] Того опустил бинокль − нужды в нем более не было, ибо Рожественский только что сам решил свою судьбу: время, отпущенное ему на обратное перестроение, истекло.

Приманка действительно стала жертвой.

Недаром японские разведчики с пути следования эскадры и доверенные люди из русской столицы сообщали, что русского командующего сломали наконец трудности и тот совсем выжил из ума. Теперь Того мог наблюдать это собственными глазами.

Надо отдать должное решимости японского адмирала. Из драгоценных секунд он не упустил ни одной. Того отказался от уже готовой «палочки» − без сожаления!

Он скомандовал немедленную перемену курса − снова на вест!

«Было 1 час 55 минут [1 час 36 минут − по нашим часам] дня»[14].

Вот «Микаса», бывший только что в двух румбах справа, стал виден точно по носу «Князя Суворова»!..

Вот он, увлекая за собой эскадру, перевалил невидимую линию русского курса и вышел на его левую сторону. Затем в 2 часа 02 минуты [1 час 43 минуты – по-нашему] японский флагман «лег на курс SW 56º, чтобы разойтись встречным курсом с неприятелем»[15].

И вот уже противники сближаются почти «лоб в лоб», имея друг друга в левых носовых четвертях и стремительно сокращая дистанцию…

 

Ловушка захлопнулась

 

В 2 часа 04 минуты (1час 45 минут) Того вновь поднял на противника стекла своего цейсса и … не поверил глазам. Объекта атаки, слабейшей левой колонны… не было!

Первым к японской эскадре шел флагманский броненосец «Князь Суворов», грозно наводя на «Микаса» башни главного калибра, а за ним… За ним, заканчивая выравнивать линию и развернув башни на левый борт, шла в кильватер вся 2-я эскадра.

Произошло невероятное − Рожественский успел. Вместо разнокалиберного «музея образцов» на Того надвигалась сейчас единая боевая линия, возглавляемая мощными русскими броненосцами, так знакомого ему по 28 июля типа «Цесаревич»!

Чувства, которые испытал адмирал Того в этот и последующие за тем моменты, описал в своем «Походе обреченных» Франк Тисс: «В несколько мгновений ему пришлось осознать, что Рожественский вновь обманул его…»[16].

Двойное дно

Хитрость Адмирала имела «второе дно» и удалась блестяще. Перестроив в 12 часов 20 минут эскадру в две колонны и дождавшись в 13 часов 20 минут визуального контакта с неприятелем, Рожественский тут же, в эти самые 13.20, − как мы уже знаем из его рапортов и показаний, − на 2¼ узла увеличил ход 1-го отряда и, склонившись немного влево, стал продвигать его вперед, незаметно для японцев превращая строй фронта двух колонн в строй треугольного уступа. Расчет был на то, что такая небольшая прибавка скорости не будет уловлена врагом.

В этом и заключалась и главная хитрость замысла − как, впрочем, и главный риск! Но риск оправдал себя. Расстояние, мгла, стелящийся дым и не слишком выгодный ракурс наблюдения сделали свое дело. Ни разведчики, ни сам Того не смогли разглядеть, что правая колонна выдвигается.

Как мы знаем, косвенное указание на это выдвижение оставил нам ценный английский специалист с «Асахи» − капитан 1-го ранга сэр Уильям Кристофер Пэкинхэм: «В правой колонне неясно вырисовывались громады четырех самых больших броненосцев, по сравнению с которыми остальные суда казались пренебрежимо малыми».

Эта «громадность» головных броненосцев была обусловлена не чем иным, как их относительной близостью к японцам, ибо линейные размеры кораблей первой и второй колонн отличались незначительно − так, шедший впереди левой колонны «Ослябя» линейными параметрами, в частности, длиной даже превосходил Адмиральского «Князя Суворова» (более чем на 10 метров!), и, поставленный с ним рядом, ни в коем случае не мог бы казаться «пренебрежимо малым».

Взгляните на фотографию фрагмента кильватерных колонн 2-й эскадры Тихого океана, за несколько дней до боя, снятая как раз со стороны «Ослябя», на которой ясно видно, что на его фоне броненосцы типа «Суворов» кажутся вполне миниатюрными.

Даже Пэкинхэм, обычно такой аккуратный и педантичный, ни словом не упоминает о какой-либо особенности строя Рожественского, молчаливо подразумевая, что это был правильный строй.

Если бы наши действительно продолжали идти в правильном строе двух колонн, как казалось Того и Паксу, − то есть «Суворов» остался бы точно на траверзе «Ослябя», − и при этом продолжали идти с равной для обеих колонн скоростью 9 узлов, то для исполнения маневра, которого ждал Того, правой колонне − 1-му отряду Рожественского − предстояло бы пройти вперед всю свою длину. А это с русскими скоростями – 25 минут.

Вычисления адмирала Того были точны, однако посылка была неверная.

Того Хейхатиро, отказываясь в 13:36 от готовой палочки над Т, тоже не видел, что правая неприятельская колонна уже продвинута вперед на половину своей длины и что для обгона «музея образцов» ей потребуется не 25 минут, а порядка 10.

Итак, в 1час 36 минут (1 час 55 минут по меридиану Киото) Того принял решение и скомандовал перемену курса − круто влево, навстречу русским. Он не знал пока, что в его распоряжении нет и половины расчетного времени и менее всего мог предположить, что сам подгоняет свою эскадру в распахнутую дверцу ловушки. В 1 час 43 минуты Того лег на курс SW 56º.

А в 1 час 46 минут (2 часа 05 минут − по Киото) балтийская эскадра закончила формирование линии и, развернув башни на левый борт, изготовилась к встрече.

Ловушка, подготовленная русским адмиралом, захлопнулась.

 

 

Схема маневрирования главных сил Соединенного флота и 2-й эскадры
перед началом огневого контакта^[17]

 

Другого выхода не было!

«Второе дно» русской приманки сработало четко. Расходиться с русской эскадрой на контркурсах Того после 28 июля 1904 года категорически не желал. При этом он должен был либо уйти далеко в сторону от русской эскадры, либо подставить сравнительно слабо бронированные крейсера типа «Асама» 2-го боевого отряда адмирала Камимура, под огонь 12-дюймовок броненосцев 1-го русского отряда. Для камимуровских крейсеров и невзрывающиеся русские болванки в большом количестве могли быть слишком опасны.

Тем более, будучи обманутым Адмиралом Р. в самой завязке боя, Того готов был ожидать чего угодно. Оставалось немедленно развернуться обратно − под огнем русской эскадры. Поворот “все вдруг” в этот раз исключался.

Самурай до мозга костей и просто храбрый человек, проведший все сражения на открытом мостике своего флагмана, адмирал Того не доверил бы младшему флагману вести Соединенный флот в самый решительный бой в его истории. Чтобы ни случилось, «Микаса» первым примет на себя огонь. Другого выхода не было.

В 1 час 46 минут (2 часа 05 минут − по Киото) на фалах «Микаса» взвился сигнал, предписывая эскадре поворот «последовательно» влево на обратный курс. Того знал, что отдает русским инициативу − и важнейший первый залп, и неподвижную точку пристрелки, и долгие 15 минут огневого превосходства, но…

Не было выхода!

Вот этот-то поворот, посредством которого Того Хейхатиро в буквальном смысле вырывался из ловушки, подстроенной ему − непонятно как?! − русским адмиралом, спасая свои броненосные крейсера от огня неповрежденных пока русских броненосцев и окрестили впоследствии «петлей Того».

Случайностей не бывает, или

Экспромт должен быть хорошо подготовлен

Следует сказать, что разворот этот не был неожиданностью для адмирала Рожественского, что следует из его ответа на вопрос Комиссии № 34.

Адмирал достаточно высоко ценил своего противника, чтобы ожидать от него невыгодного японскому флоту боя на контркурсах.

Цель ловушки была иной.

Вспомним[18]: адмирал Рожественский обязан был учесть два фактора, определявших возможность прорыва эскадры.

Первый − и обойти его было нельзя − в полтора раза меньшая скорость эскадренного хода 2-й эскадры по сравнению с боевыми броненосными отрядами Соединенного флота.

Второй же фактор − доказанная боями 28 июля и 1 августа сравнимая практическая эффективность русских и японских снарядов в тех боях.

Анализ этих двух факторов показывал, что прорыв может быть успешным при условии, если удастся, хотя бы ненадолго свести на нет преимущество японцев в скорости эскадренного хода. Загнав их в своего рода “мертвую точку”.

Одновременно с этим так расположить броненосные отряды 2-й эскадры, чтобы они могли бить по этой “мертвой точке” всем бортовым залпом левого или правого бортов.

И за время, пока японский флот будет из “мертвой точки” выходить, нанести ему концентрированным артиллерийским огнем такие повреждения, которые компенсируют преимущество японцев в скорости эскадренного хода.

Тем самым основная задача задолго до боя была Адмиралом сформулирована.

Сейчас мы подробно показали, как, используя новейшие методы радиоразведки, подкрепленные прикладной психологией, она была Адмиралом решена.

Во всяком случае, ее первая часть.

Броненосные отряды Соединенного флота под личным руководством самого Того в искомую “мертвую точку” себя загнали.

А русские броненосные отряды были построены так, что целых 10 или 15 минут, могли бить по этой точке всей мощью тяжелых калибров всего левого борта эскадры.

 

Первые четверть часа

 

В 1 час 49 минут ведущая роль перешла к русским артиллеристам.

В течение 15 минут им предстояло реализовать тактическое превосходство, добытое их Адмиралом, «в которого они верили и от которого ждали победы».

Пушки ревели, взбитая снарядами вода вставала стеной…

Однако главного – попаданий, а выражаясь точнее, − каких бы то ни было результатов наших попаданий, − не было видно.

Японские корабли, последовательно проходя через «горячую точку», оставались невредимыми…

Ни потопить, ни даже «хоть только выбить из строя одного!»[19], как с непрошедшей горечью писал Владимир Семенов, нашим артиллеристам не удалось.

[Запоздалым утешением храброму кавторангу может послужить тот факт, что-одного-то как раз выбить удалось: «Асама» из строя вышел и в бою больше практически участия не принимал].

Маятник качнулся в обратную сторону, позиционное преимущество перешло к неприятелю, и, хотя до формального окончания боя оставались долгие часы, участь русской эскадры была уже решена.

Почему?!

Увы! Мы уже знаем ответ на этот вопрос.

Судьба эскадры была решена задолго до 14 мая, потому что русских моряков послали в бой с преступно негодным оружием, − пишет Вячеслав Чистяков.

Мы же, проследив наш долгий путь к Порт-Артуру и Цусиме, еще раз повторим:

2-ю эскадру послали в бой с оружием, − умышленно приведенным в негодность!

Хватит повторять об ошибках и бездарности!

 

3. АРТИЛЛЕРИСТЫ ЦУСИМЫ

Злонамеренный миф или умышленная фальсификация?

 

Но долгое время на вопрос: “почему?” отвечали, а иной раз отвечают и сейчас, так.

За поражение 2-й эскадры в бою 14 мая ответственность несут русские артиллеристы и плохо подготовивший их Командующий эскадрой.

Даже поставленные – разумеется, случайно! − в редкие по выгодам условия, они − увы! − не смогли применить вверенное им оружие и безнадежно «провалили» бой.

Ведь и сам Рожественский говорит в своих рапортах и показаниях, что стрельба нашей эскадры была дурна, беря, конечно, и здесь ответственность на себя.

Мы знаем, по счастью, − запоздалому, как обычно в России, − что утверждение о слабой боевой подготовке и о якобы «дурной» стрельбе русских артиллеристов есть злонамеренный миф, в истоках которого небрежность анализа тесно переплелась с умышленной фальсификацией.

Огонь русских броненосцев был удивительно точен.

«Более близкое ознакомление с результатами артиллерийской стрельбы обеих эскадр в бою, – говорит в своем исследовании особенностей Цусимского сражения Георгий Александровский, – приводит к выводу, что участники сражения, угнетенные своим поражением, зря возвели поклеп на своих боевых товарищей, лихих русских артиллеристов.

Среди них было достаточное количество опытных артиллерийских офицеров, кондукторов и комендоров. И они стреляли вовсе не так плохо, как это ошибочно следует из факта, что ни одного крупного японского корабля не было утоплено».

В своем «Цусимском бою» Георгий Борисович провел подробный анализ действия артиллерии обеих эскадр в этом бою и пришел к неожиданному, но убедительному выводу: меткость стрельбы русских артиллеристов была не только не меньше, а, наоборот, выше меткости огня японских кораблей[20].

 

Артиллерийские потери как таковые

 

Суть рассуждений Александровского сводится к тому резонному соображению, что потери от артогня в личном составе должны быть пропорциональны количеству полученных попаданий.

И здесь, прежде чем ознакомиться с этими рассуждениями, зададимся вопросами: а каковы были именно артиллерийские потери личного состава сторон в бою 14 мая 1905 года?

И так ли малы японские потери, как это принято считать на фоне многотысячных потерь русской эскадры?

Но сначала ответим на вспомогательный вопрос: что конкретно относится к артиллерийским потерям в боях на море?

Чем артиллерийские отличаются от просто боевых и прочих потерь.

Ведь массовая гибель людей в морской и океанской пучине, в том числе и в сражениях, может быть либо вовсе не связана с потерями от артогня, либо, во всяком случае, связь эта может носить совершенно разные формы.

Так, знаменитый «Титаник» после встречи с айсбергом унес на дно полторы тысячи человек, что составляет почти треть от числа русских моряков, погибших за два дня Цусимы.

Но понятно также, что потери «Титаника» к боевым потерям, а тем более к потерям от артогня, никакого отношения не имеют.

И если даже в боевых условиях корабль получает повреждение, например, от столкновения с каким-либо объектом, − допустим, с другим судном, − и идет ко дну, то имеющие место потери могут вовсе не относиться к боевым, и тем более к потерям артиллерийским.

А, скажем, к навигационным.

Также вполне допустимо, что один-единственный попавший в противника снаряд, вызовет взрыв в крюйт-камере, снарядном погребе или еще каком-нибудь взрывоопасном корабельном помещении.

И корабль взрывается, опрокидывается и тонет, унося с собой не одну сотню, а может быть тысячу человек, ни один из которых, может быть, даже и не пострадал от самого взрыва снаряда. Так что останься корабль на плаву, артиллерийские потери личного состава были бы нулевые. И процент попаданий в этом случае никак не соответствовал бы числу жертв.

Наиболее объективно показатель чисто артиллерийских потерь − число попаданий пропорционально числу потерь в личном составе (убитых и раненых) − работает в тех случаях, когда после боя все участники остаются на плаву и своим ходом возвращаются домой или идут в гости подсчитывать те самые потери.

Как 28 июля 1904 года при Шантунге.

 

Шантунг и Цусима

 

В бою при Шантунге вполне можно сравнить меткость японского и русского огня, отметив, например, что потери личного состава того же «Микаса» 28 июля составили 32 убитых (4 офицера) и 93 раненых (10 офицеров).

Потери же русского флагмана «Цесаревич», наиболее интенсивно обстреливаемого всей японской эскадрой, составили только 12 убитых (3 офицера) и 51 раненых (11 офицеров).

Другое дело, что среди этих трех убитых офицеров оказался Командующий эскадрой. Но тут уж ничего не поделаешь. Сам старался. Вы видели.

Да и вообще цифры потерь при Шантунге вполне сравнимы:

у нас: убитых − 69, раненых − 394;

у них: убитых − 70, раненых − 156.

При этом на 6 русских броненосцах: убито − 43 (3 офицера), ранено − 294.

То, что число раненых у нас несколько больше, вполне понятно. Японские снаряды и тогда были тонкостенные, и даже при «шимозе обыкновенной» осколков давали больше.

Да и число раненых, между нами, можно оценить по-разному. С убитыми в этом смысле как-то проще. Но это так. Мысли вслух. Вернемся к цифрам.

Как видим, общие потери Соединенного флота после боя 28 июля 1904 года у Шантунга с очень неплохо подготовленной Артурской эскадрой, − только что вышедшей из своей базы и вооруженной нормальными снарядами, − составили в целом 226 человек.

А соответствующие потери Соединенного флота после боя 14 мая 1904 года при Цусиме с пришедшей с другого конца света, и занимавшейся по пути в основном угольными погрузками, 2-й эскадрой составили 700 человек.

Из них почти 500 человек приходится на главные силы Соединенного флота, его 1-й и 2-й боевые отряды: 49 убитых и 282 раненых на 1-м отряде адмирала Того Хейхатиро, что уже на 105 человек превышает общие японские потери у Шантунга.

Существенно меньше потери − 20 убитых и 112 раненых во 2-м отряде вице-адмирала Камимура Хиконадзе.

Сравнительно малые потери 2-го отряда по сравнению с 1-м легко объяснимы: половину боя бравые камимуровцы стреляли по горящему «Суворову», с его последней трехдюймовкой, да по «Камчатке».

Остальное время активно участвовали в розыске наших главных сил, стараясь не слишком с ними сближаться. Благоразумно полагая, что если японский бог и адмирал Небогатов помогли выбраться из-под первого удара русской эскадры, то дважды за день искушать судьбу − грех.

Как деликатно пишет Владимир Кофман:

«Зная об относительной слабости бронирования своих крейсеров, Камимура старался по возможности уклоняться от огня русских броненосцев».

На особенности боевого почерка командующего 2-м боевым отрядом обращает внимание и В.Я. Крестьянинов:

Около 16 часов: «С поворотом русской эскадры на юг дистанция до 2-го боевого отряда стала увеличиваться. Камимура, вероятно, не хотел вести бой с русской эскадрой без 1-го боевого отряда и направился на поиски своего старшего флагмана».

Вскоре после 17:00: «В это время ко 2-му боевому отряду присоединился "Асама".

Камимура снова не рискнул сражаться со всей русской эскадрой и в 17:13… направился разыскивать свои главные силы»[21].

 

По кораблям и отрядам

 

Распределение артиллерийских потерь по кораблям и отрядам Соединенного флота дано в таблице 1[22].

 

Таблица 1. Артиллерийские потери Соединенного флота

в бою 14 мая 1905 года.

По японским источникам

 

	УБИТО	РАНЕНО
ОТРЯД ТОГО
«Микаса»	8	105
«Сикисима»	13	22
«Фудзи»	8	22
«Асахи»	8	23
«Кассуга»	7	20
«Ниссин»	5	90
ИТОГО	49	282
ОТРЯД КАМИМУРА
«Идзумо»	3	27
«Адзума»	10	30
«Токива»	1	14
«Якумо»	3	9
«Асама»	3	13
«Ивате»	―	15
«Чихая»	―	4
ИТОГО	20	112
ОТРЯДЫ ЛЕГКИХ КРЕЙСЕРОВ	15	67

 

Для 2-й эскадры определить цифры чисто артиллерийских потерь существенно труднее, поскольку очевидно, что основные потери личного состава броненосцев «Ослябя», «Александр III», «Бородино» и «Наварин» были связаны с опрокидыванием и быстрой гибелью кораблей.

Только на «Суворове», уничтожающий огонь по которому велся даже тогда, когда боевые возможности броненосца были практически исчерпаны, артиллерийские потери команды могут быть сравнимы с ее потерями при окончательной гибели судна.

Вместе с тем, следует помнить, что до последней минуты своего бытия, флагман русской эскадры, ставший до конца времен символом устойчивости корабля в бою, управлялся и не прекращал посильного сопротивления.

А опыт русско-японской и Первой мировой войн, свидетельствует, что “корабль, находящийся после артиллерийского боя при «последнем издыхании» и готовый вот-вот затонуть, терял к этому времени не более трети команды”[23].

Так что даже в этом случае артиллерийские потери могли не составить даже половины от общих. Но «Суворов» − вообще, случай не типичный.

Почти неподвижная и безоружная цель, обстреливаемая неизвестно с каких дистанций, временами, возможно, почти в упор, никоим образом не может служить мерилом меткости японского огня.

А вот потери от артогня в дневном бою 14 мая на уцелевших судах русской эскадры прекрасно известны и представлены читателю в таблице 2.

 

Таблица 2. Артиллерийские потери в бою 14 мая 1905 года на судах 2-й эскадры

 

	УБИТО	РАНЕНО
БРОНЕНОСЦЫ
«Орел»	25	98
«Сисой Великий»	13	53
«Адмирал Нахимов»[24]	22	54
«Николай I»	5	35
«Генерал-адмирал Апраксин»	1	16
«Адмирал Сенявин»	―	3
«Адмирал Ушаков»	2	5
ИТОГО	68	264
КРЕЙСЕРА
«Дмитрий Донской»	-	4
«Владимир Мономах»	1	16
«Олег»	7	49
«Аврора»	10	89
«Светлана»	2	2
«Жемчуг»	9	34
«Изумруд»	-	6
«Алмаз»	1	18
ИТОГО	30	218

 

Как видим, потери от артогня даже на вполне активно участвовавших в бою русских броненосцах − броненосцы береговой обороны не в счет − вполне сравнимы с соответствующими потерями на японских судах.

 

Число попаданий. В них и в нас

 

К приведенным таблицам добавим еще две. В первой из них (таблица 3) приводится число наших попаданий, по японским данным, в броненосцы и броненосные крейсера 1-го и 2-го отрядов:

 

Таблица 3. Распределение попаданий наших снарядов по судам

1-го и 2-го боевых отрядов Соединенного флота в бою 14 мая 1905 года.

По данным японской стороны

 

КОРАБЛЬ	Количество попаданий снарядами калибра
	12 дм	8-10 дм	6 дм	3 дм	ВСЕГО
«Микаса»	10	―	22	8	40
«Сикисима»	1	1	4	4	10
«Фудзи»	2	―	3	7	12
«Асахи»	―	―	2	4	6
«Кассуга»	1	―	1	1	3
«Ниссин»	5	1	2	4	12
«Идзумо»	5	1	3	3	12
«Адзума»	6	1	4	4	15
«Токива»	―	―	1	7	8
«Якумо»	1	―	4	2	7
«Асама»	3	2	5	2	12
«Ивате»	2	3	3	9	17
ИТОГО	36	9	54	55	154

 

Приводя эту таблицу, Владимир Кофман отмечает, с одной стороны, объективность и скрупулезность данных японских специалистов, а с другой − впечатляющий итог русской стрельбы, исходя из этих данных: 45 тяжелых снарядов (от 8 дюймов и более), помимо 50 шестидюймовых, соответствуют примерно 4% попаданий для русских тяжелых орудий.

[На самом деле, 4.5%. Не лишне отметить, что «процент попадания 4.5% соответствует достигнутому немецкими кораблями в победоносном для них Коронельском бою в 1914 году»[25]. Уместно также напомнить, что герои Коронеля «Шарнхорст» и «Гнейзенау» были призовыми артиллерийскими кораблями германских Кригсмарине[26]].

Что итог впечатляющий, спорить трудно. А вот об объективности и скрупулезности еще немножко поговорим, рассмотрев предварительно вслед за таблицей 3, таблицу 4 – о числе попаданий в известный нам броненосец «Орел».

 

Таблица 4. Количество попаданий в броненосец «Орел» в бою 14 мая 1905 года.

По различным источникам

 

Источник	Количество попаданий снарядами калибра
	12 дюйм	8-10 дюйм	6 дюйм	3 дюйм	ВСЕГО
В.П. Костенко	42	Свыше 100, включая 6-дм	Свыше 100, включая 8-10-дм	?	300
«Описание… Мейдзи»	12	7	20	20	Около 60
Пэкинхэм	5	11	39	21	76
М. Ферран[27]	3	?	30	?	?

 

Если пренебречь для наших оценок данными Костенко как фантастическими, а французскими − как маловразумительными, то, по «Мейдзи» и Пэкинхэму, получим где-то от 40 до 55 снарядов крупных (6-дюймовых и выше) калибров, попавших в единственный уцелевший броненосец нашего 1-го отряда.

На самом деле, для расчета артиллерийских потерь на «Орле» можно смело учитывать и 3-дюймовые снаряды, поскольку «шимоза новая» прекрасно взрывалась и в этом случае, неся со взрывом массу смертоносных осколков, что отмечают все наши свидетельства.

Вот русские 3-дюймовые снаряды играли маленькую роль в артпотерях. Убить они могли только в случае прямого попадания, как показал еще Гулльский инцидент.

 

230 вместо 129, или «Попаданий было больше»

 

Сравнивая, в частности, потери личного состава «Орла» и «Микаса», Георгий Борисович высказал недоумение, как при значительно большем числе попаданий в русский броненосец японских снарядов с их чудовищной бризантной силой, число потерь на обоих судах оказалось практически одинаковым.

Каким таинственным образом невзрывающиеся по признанию самих японцев русские снаряды в бою 14 мая смогли забрать на тот свет больше японских душ на одно попадание, чем прекрасные цусимские японские?

И делает вывод: «Очевидно, что попаданий в "Микаса" было больше 30».

Сейчас, ссылаясь на Кэмпбелла, говорят обычно о 40 снарядах, попавших в японский флагман: 10 12-дюймовых, 22 6-дюймовых и 8 малокалиберных. Что, собственно, и отражено в таблице 3. Прогресс, однако.

Далее Александровский говорит: «В рапорте адмирала Того приводятся цифры потерь личного состава от русского артиллерийского огня на палубах японских кораблей.

И вот, оказывается, что потери

− на крейсере "Ниссин" (флаг адмирала Мису) составляют 83 чина экипажа этого крейсера,

− на броненосном крейсере "Адзумо" − 40,

− на броненосце "Сикисима" − 37,

− на броненосном крейсере "Идзумо" (флаг контр-адмирала Камимура) − 33,

− на броненосце "Асахи" − 31,

− на броненосце "Фудзи" − 29,

− на броненосном крейсере "Кассуга" − 27,

− на "Ивате", "Токива", "Асама" − по 15 и

− на "Якумо" − 12.

Вместе с крейсерами и миноносцами потери японского флота составляют 667 человек. В общем счете, потери в личном составе должны быть пропорциональны количеству полученных попаданий.

Нам известно также, что броненосный крейсер "Асама" получил сразу же в начале боя 12 попаданий, вышел на час из строя, а количество убитых и раненых за все время боя на нем было только 15 человек.

Поэтому мы вправе считать, что

− в "Ниссин" попало не меньше снарядов, чем в "Микаса", т.е. не менее 30,

− в "Адзумо" и в "Сикисима" − не менее 25,

− в "Идзумо", "Асахи", "Фудзи" и "Кассуга" − не менее 20, а

− в "Ивате", "Токива", "Асама" и "Якумо" − не менее 10.

Общее количество попаданий в японские корабли со стороны русского флота будет не менее 230»[28].

И продолжает: «В описании боя, составленном Исторической комиссией, приведены цифры потерь личного состава японского флота, которые несколько расходятся с цифрами, приведенными автором в этой книге и взятыми из официального донесения о бое, составленного адмиралом Того. Также разнятся сведения, приведенные в русском официальном труде, о количестве попаданий в японские корабли, от тех, которые были вычислены автором на основании потерь в личном составе японских кораблей.

В труде Исторической комиссии указано, что из броненосных кораблей 1-го отряда "Микаса" получил более 30 попаданий, которыми были повреждены несколько орудий, убито 8 и ранено 105 чинов экипажа.

− "Сикисима" − около 10,

− "Фудзи" − 11,

− "Асахи" и "Кассуга" − по несколько снарядов (скажем, по пять).

− "Ниссин" получил 8 снарядов, которыми были повреждены три крупных орудия, убито 5 и ранен 91 человек, в том числе вице-адмирал Мису.

Из броненосных крейсеров адмирала Камимура

− "Идзумо" получил 8 снарядов,

− "Адзума" и "Асама" по 10 снарядов,

− "Токива" − 9,

− "Якумо" − 7 и

− "Ивате" − 16 попаданий.

Всего 129 попаданий в 12 японских броненосных кораблей[29].

Но каким образом, возможно, что при плохом качестве русских снарядов только 8 снарядов вывели из строя 96 человек только на одном сильно бронированном "Ниссине" или что только один снаряд, попавший в крейсер "Идзуми", вывел этот корабль из строя на продолжительное время?»

Прервав цитату, приведем еще одно свидетельство с англо-японской стороны.

Точнее свидетельство японское, но почерпнутое из книги английского историка, известного нам Джона Вествуда. Из его хорошо знакомых «Свидетелей Цусимы». Свидетельство касается броненосца «Асахи», любимого броненосца кэптена Пэкинхэма.

Собственно, и без всяких дополнительных свидетельств, кажется неразрешимой загадкой: каким образом два 6-дюймовых и четыре 3-х и менее дюймовых снаряда могли вывести из строя на одном из самых мощных и сильно защищенных броненосцев 31 человека, включая 8 убитых?

Но вот, что добавляет к этому Вествуд, говоря о первых минутах боя: «В это время японские корабли не были отнюдь такими нетронутыми, как это казалось.

Племянник Того, старший офицер на "Асахи", вспоминал позднее, что после одного взрыва он не знал собственно, куда шагнуть: искалеченная палуба была усеяна оторванными человеческими руками, ногами, внутренностями. Когда он позвал людей, чтобы убрать это, они попятились.

Тогда он сам подал им пример, убирая останки голыми руками»[30].

Любознательным могу рекомендовать английский оригинал труда помянутого племянника − коммандера Того Кичитаро[31]. Лично смотрел – все вышеизложенное полностью подтверждается.

Драму «Асахи» в первые минуты Цусимы подтверждают и данные компиляции А.И. Уткина. Упомянув про 10 тяжелых снарядов, полученных «Микаса» в самом начале боя, источник продолжает: «Но хуже пришлось "Асахи"… Много трупов, висящие на вантах части тел. Пакенхэма ударила "часть человеческой скулы с явными признаками нехватки зубов". Весь в крови, Пакенхэм покинул свое плетеное кресло. Даже его невозмутимый темперамент не мог вынести происходящего»[32]. Пришлось пойти переодеться.

Сам же невозмутимый каперанг в своем Отчете добавляет, что «ее [крови] количество на палубе выглядело достаточным, чтобы наполнить большой бочонок».

И нас пытаются уже 115 лет убедить в том, что все это, включая искалеченную палубу, могли учинить два среднекалиберных и четыре мелких русских почти невзрывающихся снаряда?!

Вернемся к прерванной цитате. Вновь слово Александровскому:

«Эти сведения, почерпнутые из японских источников, кажутся странными русской Исторической комиссии…

Для сравнения действия русских снарядов, считающихся всеми авторитетами плохими, с японскими, теми же авторитетами признанными превосходными, ниже приводятся сведения о потерях в личном составе и о разрушениях, которые были причинены японскими снарядами на слабо бронированных или вовсе небронированных русских крейсерах:

− "Аврора" − убито 21 и ранено 64 человека от 21 попадания. Серьезных повреждений не было.

− "Олег" − убито 13 и ранено 32 человека от, вероятно, двух десятков попаданий, оставивших 15 пробоин в борту. Серьезных повреждений не было.

− "Жемчуг" − убито 13 и ранен 21 человек от 17 попаданий, нанесших незначительные повреждения в корпусе и на дымовых трубах. При этом "Жемчуг" большинство попаданий получил от броненосных кораблей, а не от легких крейсеров [снаряды которых были снабжены «шимозой обыкновенной» − БГ].

Не может быть сомнений, что сведения, взятые из японских источников, о количестве попаданий русских снарядов в японские корабли, являются преуменьшенными и что наш приближенный подсчет в 230 попаданий вместо признанных японцами 129 [сейчас, напомним, признают уже 154 – БГ] не является преувеличенным.

Одновременно Историческая комиссия приходит к одинаковому заключению с автором, когда утверждает, что "многие японские корабли, особенно «Микаса», получили значительное число снарядов. Будь бризантное действие наших снарядов более мощным, судьба этого корабля была бы совсем иной... "»[33].

С логикой приведенных рассуждений трудно не согласиться.

И также трудно не согласиться, что полученные Александровским выводы ставят, мягко говоря, под сомнение «объективность и скрупулезность данных японских специалистов».

А вот итоговую меткость русской стрельбы в Цусимском бою делают значительно более впечатляющей.

 

Не может быть!

 

Но русских артиллеристов должен был кто-то научить стрелять: случайно добиться – причем в первые же минуты боя! − числа попаданий, превышающего таковое лучших или во всяком случае самых обученных в мире комендоров Соединенного флота, наши комендоры не могли. Никакой бы патриотизм не помог.

Причем в условиях отсутствия боевых снарядов, не привезенных тем самым «Иртышем» на Мадагаскар, для научения оставалась только стрельба наводкой.

И этим кем-то мог быть только Командующий 2-й эскадрой, лучший артиллерист Русского Императорского Флота Вице-Адмирал Зиновий Петрович Рожественский.

Гибель его эскадры при Цусиме заслонила сам факт очевидной разработки им уникальной методики обучения русских комендоров 2-й эскадры стрельбе наведением, наличие которой одно может объяснить достигнутые результаты.

Про ежедневные уроки стрельбы наведением, говорил в своем показании один из лучших артиллерийских офицеров 2-й эскадры лейтенант фон Берендс.

К сожалению, исследователи как прошлых, так и нынешних времен, не имея ни информации, ни собственного представления о самой возможности создания такой нигде ранее не апробированной и, тем более, нигде далее не примененной методики, традиционно остаются на несокрушимой позиции автора крылатой фразы: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда!».

Главу «Артиллерийские результаты сражения» Г.Б. Александровский заканчивает словами, к которым почту за честь присоединиться.

 

Артиллеристам 2-й эскадры посвящается

 

«… Автор этого труда считает своим священным долгом поклониться памяти скромных русских артиллеристов, которые

− с медленно стреляющими пушками,

− с негодными или уничтоженными с самого начала боя оптическими приборами,

− находясь под неприятельским огнем, который в 4 раза превосходил интенсивность собственного огня [речь идет в данном случае только о различной скорострельности русских и японских орудий. – БГ],

− поражаемые превосходными японскими снарядами, которые рвались на тысячи осколков,

− угрожаемые пожарами, критическим креном и на многих кораблях неминуемой гибелью,

− наконец, не видя результатов собственной стрельбы, а все время наблюдая меткость и разрушительное действие огня японских кораблей, сумели в этих нравственно и физически худших условиях достигнуть большей меткости стрельбы, чем, расхваленные нами самими, японские артиллеристы.

Японцы не нуждались в собственной рекламе. Им славу создали мы, русские, а за нами и все иностранцы незаслуженно присудили им пальму первенства в стрельбе».

 

Только чудо могло...

 

После слова русским артиллеристам, Александровский отвечает возможным оппонентам и скептикам.

 

Реальные коэффициенты

 

«Автору возразят: ‒ "Хорошо, пусть русские стреляли лучше японцев, но ведь победа осталась за японцами, а русские были разбиты!"

Это случилось не потому, что русские плохо стреляли, а потому, что:

1/. Против двенадцати японских броненосных кораблей были противопоставлены с русской стороны только семь кораблей, которые с натяжкой были равносильны японским кораблям.

2/. Японская артиллерия была в среднем в 3½ раза скорострельнее.

3/. И, наконец, потому, что японские корабли были в полтора раза быстроходнее и могли диктовать позицию в бою… могли сосредоточить всю мощь своего огня на русском головном корабле не мешая стрельбе друг друга.

Русские, наоборот, вынуждены были заслонять цель друг другу, и не могли сосредоточить своего огня по головным кораблям…

В результате наша стрельба была рассеяна по всем судам японской линии…

Если бы достигнутый русскими артиллеристами процент попаданий был сосредоточен вместо двенадцати только [хотя бы! – БГ] на шести кораблях, то наверно и "Микаса" и "Ниссин" и еще какие-нибудь другие суда японского флота нашли бы свою могилу в холодных водах у острова Цусима рядом с останками храбрых русских кораблей.

Это были те реальные коэффициенты, которые схоластический ум Клáдо не предвидел и не учел». Георгий Борисович недооценивает шустрого капитана-теоретика. Все он прекрасно понимал. Знал, что пишет. И зачем. – БГ].

Но и это, как мы знаем, далеко не все. Самое важное в другом.

 

Опыт двух мировых войн

 

Мы знаем из статьи адмирала Шталя о как минимум 150-кратном огневом превосходстве Соединенного флота.

Но представляется полезным и уместным добавить, что пишет об этом превосходстве и о значении, так называемой, бризантной, то есть взрывной, силы снарядов Георгий Александровский[34]:

«…Причины нашего неуспеха в первом часу боя не были сразу достаточно ясны. Порт-Артурская эскадра сражалась с японцами несколько раз, билась дольше, чем 41 минуту, и бои были нерешительными, без фатальных потерь с обеих сторон.

Эти причины стали очевидными, когда силы сторон были подвержены детальному разбору уже после Цусимского сражения.

Но последствия этих причин стали нам понятны только в самые последние годы − после двух мировых войн.

Опыт этих войн проливает на сам Цусимский бой и на обреченных героев этого боя совсем иной свет…».

 

Уничтожением не машин, а вспомогательного оборудования…

 

«Во время Второй мировой войны американская авиация без устали бомбардировала промышленные объекты в тылу Германии. Сбрасывались бомбы, мины и зажигательные патроны.

Вскоре обнаружилось, что бомбы уничтожали оборудование завода только при прямом попадании в машину, а таких попаданий было относительно мало.

Гораздо более опасными оказались мины, которые уничтожали до основания все здание, в котором находились машины, а так как восстановить здание в короткий срок было трудно, то завод с неповрежденными машинами останавливался на долгий срок.

Приблизительно такое же действие производили зажигательные патроны, наполненные "напалмом", которые сжигали крыши и электрическую проводку в верхней части здания. Восстановление крыш и электропроводки было также затяжным делом.

Таким образом, остановка производства на германских заводах достигалась на больший срок уничтожением не машин, а вспомогательного оборудования, как-то: зданий и электрокабелей».

 

Впервые применена в Цусимском бою…

 

«Впервые эта идея разрушения вспомогательных объектов, которые останавливали нормальное функционирование главного оружия и работу машин, защищенных тяжелой броней на кораблях, была применена японцами против русского флота в Цусимском бою.

Русские броненосцы с нетронутыми под броней механизмами, вскоре после начала боя представляли собою груды развалин, возвышавшиеся над непробитой броней, теряли возможность метко стрелять из-за разбитых оптических приборов, несли громадные потери среди личного состава и превращались в огромные факелы, пока разбушевавшаяся стихия огня вместе с водой, вливавшейся в дыры небронированного борта, не приканчивала их.

Это действие достигалось, как это заметил капитан 2-го ранга Семенов, применением со стороны японцев в своих снарядах нового взрывчатого вещества, приближающегося по своим качествам к современному "напалму".

И, наконец, еще один немаловажный фактор.

Когда автору этих строк[35] пришлось впервые в жизни участвовать в наземном бою в рядах Добровольческой Армии на юге России, то он был поражен, что почти треть выпущенных снарядов не взрывалась.

А это было через 15 лет после Цусимского боя.

Процент невзрывающихся снарядов в Русско-Японскую войну был, очевидно, еще больше».

 

Специально для эскадры Рожественского

 

«Но участники Цусимского сражения сходно утверждают, что количество невзрывающихся русских снарядов в этом бою превосходило норму того времени. Причиной тому была − высокая влажность взрывчатки, которой, были начинены снаряды специально для эскадры Рожественского».

Адмирал А.В. Шталь указывал, как мы знаем, что перемоченный пироксилин, может быть, и совсем не рвался, так как влажность его 30% при выстреле оседала и около взрывателя была не 30%, а, вероятно, доходила до 80%[36].

Что характерно, повышенную до 30% влажность пироксилина иногда еще упоминают. Некоторые упоминатели, бывает, еще снисходительно добавляют при этом, что-де неспециалистам не понять, что влажность эта пироксилину только на пользу.

Но вот на замечание А.В. Шталя, что у взрывателя эта влажность могла доходить до 80% не ссылаются вообще!

Насколько это автору известно.

«Этим объясняется, что при большом количестве попаданий в японские корабли японцы почти не имели потерь в личном составе, и только одни круглые дыры в пробитой броне свидетельствовали о попаданиях.

Плохое качество снарядов еще более усугубляло существовавшее неравенство в количестве снарядов, выпускаемых за одинаковый промежуток времени обоими борющимися флотами, и еще более увеличивало перевес японского флота, в количестве взрывчатых веществ, каким он засыпал русскую эскадру.

Недаром Семенов в своей книге восклицает, после того, как он взглянул на японскую эскадру во время боя:

— ...Она была все та же!.. Ни пожара, ни крена, ни подбитых мостиков... Словно не в бою, а на учебной стрельбе. Словно наши пушки, неумолчно гремевшие уже полчаса, стреляли не снарядами, а ... черт знает чем...».

 

А черт знает чем?

 

Прервем еще раз Георгия Борисовича и зададим сами себе сакраментальный вопрос, поставленный в заголовке этого раздела.

Поставить вопрос в столь радикальной форме вынудило меня следующее случайно открывшееся обстоятельство. Валерий Артурович Кондрашов, старый друг автора, в прошлом старшина 2-й статьи ВМФ СССР, узнав о завершении работы над цусимской трилогией, предложил моему вниманию воспоминания своего прадеда Гавриила, непосредственного участника морских сражений русско-японской войны 1904-1905 годов, попавшего в японский плен с одного из несдавшихся кораблей .

По воспоминаниям Гавриила Кондрашова[37] наши моряки вынуждены были затопить свое судно, открыв кингстоны. Он находился непосредственно в особой команде по затоплению корабля во главе с командиром корабля. Гавриил покинул корабль в числе других классных специалистов и офицеров одним из последних. В результате чего тонущий корабль затянул в водоворот многих из этой команды: «Затянуло в пучину, закрутило, неизвестно где верх, где низ, практически уже прощался с жизнью. Водным потоком выкинуло на поверхность».

Гавриил смог продержаться на поверхности до подхода японского судна, которое забрало его и его товарищей в плен. По окончании войны пленные через Маньчжурию вернулись в Россию.

На память моряк привез домой сервиз тонкого фарфора, китайский или японский, в революцию пропал, статуэтки, «разные диковинные вещицы» и семена неизвестных растений, которые пытался затем привить на русской почве.

По свидетельству Гавриила Кондрашова и его товарищей, неудачи русского флота в войне с Японией, помимо объективных причин, вызваны были прямым предательством «враждебных сил» внутри России.

А именно, по свидетельству матросов и офицеров, прошедших Цусиму, первоначальное их удивление, почему наш артогонь не приносит должного эффекта, хотя попадания были зафиксированы даже визуально, простым глазом и в бинокли и трубы, перешло вскоре в подтвержденную фактами уверенность о наличие злого умысла «отечественного происхождения».

Причем всем было очевидно и ясно, что неудачи наши идут не от ошибок или равнодушия самого Царя, как говорили в дальнейшем, особенно при советской власти, но что злой умысел или заговор идет из кругов антицарских и антирусских.

Матросы, бывшие в плену, рассказывали, что обнаруживались факты, когда в наших не разорвавшихся снарядах, японцы вместо взрывчатки обнаруживали непонятную смесь чего-то с песком, которая в принципе не могла взорваться[38].

Причем об этом рассказывали им сами японцы.

Гавриил подчеркивал, что японцы относились к пленным русским морякам с несдавшихся кораблей очень хорошо и даже с великим почтением.

Сочувствовали русским морякам в их поражении и утешали их правдой об этом сражении.

Они не раз говорили, что многие их корабли погибли бы, если бы все попавшие в них русские снаряды взорвались.

Моряки постоянно обсуждали между собой, что наша эскадра и они сами сработали хорошо, и была бы победа, если бы не предательство и подлость врагов Отечества внутри страны.

 

О тех, кто их продал и предал…

 

Тема подлости и предательства внутренних врагов Отечества, вырвавших победу из рук русских моряков, стала также основной темой народной песни В далеком Цусимском проливе.

Поскольку текст ее известен значительно меньше, чем, скажем, песен о «Варяге», приведем его здесь. Вполне в тему. Исполняется Цусима на мотив Раскинулось море широко:

 

В далеком Цусимском проливе

 

В далеком Цусимском проливе,

Вдали от родимой земли,

На дне океана глубоком

Забытые есть корабли.

 

Упали высокие трубы,

Угасли навеки огни,

И ядра, как острые зубы,

Изгрызли защиту брони.

 

Там русские спят адмиралы,

И дремлют матросы вокруг,

У них прорастают кораллы

Сквозь пальцы раскинутых рук.

 

Когда засыпает природа

И яркая светит луна,

Герои погибшего флота

Встают, пробуждаясь от сна.

 

Они начинают беседу −

И яростно сжав кулаки,

О тех, кто их продал и предал,

Всю ночь говорят моряки.

 

Они вспоминают Цусиму,

Напрасную храбрость свою,

И небо от жизни далекое,

И гибель в неравном бою.

 

И в шуме морского прибоя

Они говорят морякам:

«Готовьтесь к великому бою,

За нас отомстите врагам!»

 

Похоже, простые матросы гораздо вернее поняли и ощутили, что же произошло в Цусимском проливе днем 14 мая 1905 года, чем ученые члены Следственной и Исторической комиссий, и их многочисленные адепты и эпигоны в погонах и в штатском.

Уже более столетия с усердием, достойным лучшего применения, доказывающих, что проиграли мы Цусиму, как и всю японскую войну, исключительно по собственной исторически нам присущей бестолковости и малограмотности.

А предательства и измены, да и простой лжи, не было вовсе.

Откуда взяться?

Ну, насчет лжи и измены мы еще потолкуем, и даже меру им, даст Бог, найдем и определим, а пока отметим, что после бесхитростного свидетельства русского моряка Гавриила Кондрашова, подкрепленного столь же бесхитростными словами матросской песни, становятся особенно понятными слова Георгия Александровского, завершающие главу «Цусимского боя» о причинах нашего не успеха:

«При этих обстоятельствах русская эскадра победить никак не могла…

Только чудо могло помочь русским победить.

Этого чуда не случилось».

К нашему общему несчастью, это чудо в принципе не могло произойти. Мы вернемся к этому в главе «Цусима с точки зрения вечности».

А сейчас вновь отметим, что Георгий Александровский провел очень точную аналогию с разрушением жизненно важной периферии на объектах германской оборонной промышленности во Второй мировой войне и на русских броненосцах в Цусимском бою.

Добавим к слову, что именно по той же схеме фугасами американской авиации были уничтожены в 1944-1945 годах японские сверхдредноуты «Мусаси» и «Ямато», для каждого из которых потопление самых мощных из оставшихся в мире линкоров типа «Айова», было бы делом 15-20 минут[39].