А теперь самое интересное. Соколов получает от Дитерихса «Царское дело».
Все страницы пронумерованы, подшиты и скреплены печатью. Из более 400 страниц, догадайтесь, какая оказалось единственной непронумерованной?
Да, та самая - с «Отношением начальника Екатеринбургской почтово-телеграфной конторы от 20 января 1919 года за № 374 на имя Сергеева», содержащим в себе упоминание о загадочной «шифровке».
Но уже на следующий день Дитерихс и Соколов составляют протокол о том, что шнуровка порвалась. Конечно, такое случается и шнурок, действительно может порваться. Странно лишь, что после повторной прошивки в деле «появляется» ТА САМАЯ телеграмма, описания которой у следователя Сергеева не было!
Именно поэтому у Сергеева и нет описания этой загадочной шифровки. Он её просто, вероятно, никогда не видел и не держал в руках.
Мы не видим ни протокола осмотра телеграммы Сергеевым, ни протокола её приобщения к делу, да ещё и непронумерованый лист в деле и порвавшийся шнурок.
Представляется, что Дитерихс и Соколов внимательно изучили те реальные 53 телеграммы, переданные Сергееву и расшифровали зашифрованные. Увидев же, что в них нет ничего, относящегося к расстрелу семьи, была извлечена откуда-то или сфабрикована ещё одна, вынесенная вместе с ещё 11-ю (возможно из числа тех же 53-х) в якобы отдельный протокол о передаче ранее Сергееву ещё 12-ти телеграмм, для того чтобы не выглядело подозрительным, что ему была отдельно передана одна телеграмма от 17 июля). Затем куратор и новый следователь вставили этот протокол о передаче последним листом в первый том следственного дела, разорвав шнуровку. А оригинал протокола осмотра и приёмки Сергеевым телеграмм под № 369 убрали подальше в конец второго тома.
Проверить же теперь ничего невозможно, поскольку у Сергеева все 53 телеграммы подробно не описаны, а лишь сказано, что его из переданного заинтересовала одна об инспекции Берзина и о Елене Сербской. И где сейчас находятся все эти 53 телеграммы тоже не ясно. Я, например, их нигде не встречал.
Этим объясняется и путаница в книге Соколова с номерами сообщений о передаче. Рискну предположить, что Сергеев отказался идти на подлог с телеграммой, хотя ранее под угрозой «Дамоклова меча» генерала Дитерихса и согласился на историю с «допросами» Медведева, что в будущем и предопределило физическое исчезновение самого следователя.
Занятно, что во французском издании своей книги 1921 года Пьер Жильяр проговаривается, что словосочетание «ИХ ПОСТИГЛА ТА ЖЕ УЧАСТЬ (ils ont subi le meme sort) что их родителей» он слышал от самого Николая Соколова еще при первом знакомстве, когда тот только приступил к следствию. А ведь Соколов тогда ещё не мог знать точную фразеологию телеграммы «об участи семьи», расшифрованной лейтенантом Абазой несколько лет спустя. Можно, конечно предположить, что Николай Соколов был провидцем, который не только подсказал лейтенанту Абазе слова «семья» и «эвакуация», но и дословно процитировал Жильяру остальную часть зашифрованной телеграммы. Но я склонен допустить более прозаическое объяснение подобной «прозорливости»...
Можно только жалеть сегодня, что ни Л. Лыкова, ни следователь Соловьев, ни другие следователи и историки не отнеслись всерьез к истории появления на свет этой более чем странной телеграммы, ставшей одним из ключевых доказательств в деле Соколова.
* * *
Вернёмся, однако, к полемике гг. Мановцева и Мультатули на мой очерк. Г-н Мультатули неспроста удивляется моему «волнению» в вопросе определения половой принадлежности собачки великой княжны Анастасии Николаевны. Работавший следователем г-н Мультатули прекрасно осознает, что именно половая принадлежность «Джемми» - решительна в поставленном мной вопросе - явилась ли находка тела убитой собачки подлинной уликой, или служит доказательством минимум непрофессионализма следствия, а максимум - откровенного подлога с его стороны? Ошибиться с определением пола при вскрытии тела собаки ветеринарный врач не мог. Это мы должны принять как факт.
Кинг-чарльз спаниель (слева) и японский хин (справа)
С породной принадлежностью ошибиться могли и сам следователь и все свидетели, и Вырубова и вслед за ними ваш покорный слуга. Кинг-чарльз спаниель сформировался как заводская порода в результате метизации с японским хином и лишь на несколько сантиметров превосходит в росте последнего. Интересующихся вопросом адресую к документации по стандартам пород собак Международной кинологической федерации (FCI). Пришлось также подробнее изучить архивные фонды на предмет царского «зверинца».
15 января 1917 года Анастасия Николаевна из Царского Села пишет П.В. Петрову:
«Ц. С. 15-го января 1917
Здорово П.В.П.!
Ну Как Вы поживаете? Слышали ли Вы новость, что у меня собачка - «Беби», это глупая кличка - кот. дали бывшие хозяева. Японской породы. он маленький и черный с (неразб) ему будет 2 года на днях 18-го. Ну вот Вам бы очень он понравился. Пишу я Вам сидя очень не удобно на диване. Только что писала и читала дневники и этот цветочек из моего дневника из Крыма, розовая глициния. Все мы ничего себе. Завтра опять уроки. Сегодня мы ездили на моторах на лыжах очень здорово идут и скоро! Через все! Сестры шлют привет, они читают. Трину я вижу не часто. Надеюсь, что скоро будем иметь счастье Вас увидеть? Погода ничего себе. Мы делаем все тоже самое. Видели в кинематографе продолжение Таинственной руки, интересные места есть! Слышала, что у Вас очень много собак, а как они все поживают? «Ортипо» шлет привет и мой тоже хотя он Вас не знает. Зубровка по прежнему ищет в шкапе и пропадает там по целым дням.
Всего хорошего! Поправляйтесь!!!
Сердечный привет
Ученица 4я
А. Романова» (ГАРФ Ф 611 оп. 1 д. 67 л.124-126).
Любопытная деталь. Собачку изначально звали «Бэби» и Анастасия Николаевна трижды называет ее в мужском роде.
А вот и ответное письмо П.В. Петрова:
«16 Января 1917г. Ц. Село
Здравия желаю и покорно благодарю Вас, наидрагоценнейшая Анастасия Николаевна!
Глицинию сохраню. Вместо лепестка розы Ливадийской (у меня есть, но спрятаны) пока посылаю снимок со знакомых, милых мест a vol d'oiseau [по прямой линии - фр.]
Если собачка умная, МОЖНО И ПЕРЕМЕНИТЬ КЛИЧКУ. По опыту знаю, что собаки легко переходят на новый зов.
Ротик мой почти уже нормален, а глаз (левый) все еще таращится! Улыбка продолжает быть кривою. Много читать и писать мне запрещено, т.к. слезятся оба глаза. Сегодня был 21-й сеанс, а осталось, надо надеяться, 9-10. Терплю!
Во сне вижу всех вас часто, а как хочется увидеть наяву!
Нашли ли Лермонтова? Поищите, как хлеба. Ужасно жалею, что я старик, а не старуха. В последнем случае Вы могли бы попить у меня шоколаду.
Зверинец мой в сарае. Ведут себя отвратительно. Сердечный мой привет Вам и Сестрам примите от крепко всех вас любящего П.В.П» (ГА РФ. Ф.683. Оп.1. Д.54. Л.87 — 88об.).
Итак, г-н Мультатули прекрасно понимает, что вне зависимости от породы найденной собаки, ключевым вопросом принадлежности её к царской семье является именно пол настоящего Джимми:
«А. Оболенский настойчиво пытаясь доказать, что никакой Джимми не было, утверждает, что на самом деле это был кобель Джим. Доказывая это, А. Оболенский цитирует дневники Великих Княжон, но почему-то не по первоисточнику, а по книге английской писательницы и актрисы Хелен Раппопорт. Именно из этой книги А. Оболенский приводит следующую цитату из письма Великой Княжны Анастасии Николаевны от 24 апреля (7 мая) 1918 г., адресованное Великой Княжне Марии Николаевне: «Мой „Джим“ простужен и кашляет, поэтому сидит дома, шлет поклоны <...>. Джим здоров и счастлив». В подлиннике эта строчка звучит так: «Мой «Джимми» проснулся и кашляет, поэтому сидит дома, шлем поклоны». То есть, все-таки не «Джим», а «Джимми», и не он (она) шлет поклоны, а оставшиеся в Тобольске члены Царской Семьи».
Не правда ли звучит убедительно? Казалось бы более чем, если не учесть одного маленького обстоятельства, служащего визитной карточкой всей околонаучной деятельности г-на Мультатули. Он всего лишь... солгал!
Подлинное письмо великой княжны Анастасии Николаевны выглядит следующим образом:
«Мой «ДжимЪ» простуженЪ и кашляетЪ поэтому сидитЪ дома, шлетЪ поклоны».
Как говорится, комментарии излишни...
Собака же «самка», обнаруженная на Ганиной Яме явно не была никаким Джимом, не имела никакого отношения к царской семье и, следовательно не могла служить доказательством выводов следователя Н. Соколова.
Если великому князю Николаю Николаевичу и великой княгине Марии Федоровне в своё время удалось на некоторое время уберечь общество от признания выводов Соколова по Царскому Делу, то в наши дни ложь и фальсификации, благодаря «правдоискателям» наподобие г-на Мультатули расходятся в читательской аудитории громадными тиражами, достигая стен и Следственного Комитета РФ и Церковной комиссии. Мне же слабым утешением от участия в подобной полемике (продолжать которую далее с нечистоплотными авторами я полагаю ниже своего достоинства) служит лишь представившаяся возможность еще раз обратить внимание заинтересованной общественности на вопиющие нестыковки, пробелы и откровенные передёргивания в «белом» следствии, ведущие к извращенному пониманию истории событий лета 1918 года.
1. Где этот шедевр оплачивают?