Чем дальше от Москвы, тем разительнее разница… Во всем. В ритме и уровне жизни, в интересах и менталитете людей, в обиходе и местных обычаях. Это касается не только обывательской, но и приходской жизни, ведь приход – это простые батюшки и их паства – люди со своими радостями и горестями. И уж совсем неизвестной и порой пугающей кажется нам жизнь заграницей, в том числе и в бывших союзных республиках, где, впрочем, до сих пор живет много русских людей. Сегодня наш гость – Митрополит Рижский и всея Латвии Александр, который родился и вырос в русской семье в Латвии и который знает жизнь этой близкой и одновременно неизвестной нам страны изнутри. Владыка рассказал об удивительной истории Православной Церкви в Латвии, о современной жизни православных приходов, которые исторически мирно соседствуют с лютеранскими и католическими церквями и об удивительных людях, которые в самые лютые богоборческие времена сохранили чистоту православной веры, донеся ее до потомков.
***
Ваше Высокопреосвященство! Примите наши поздравления с минувшим юбилеем 30-летия служения в архиерейском достоинстве! Желаем Вам многая и благая лета, помощи Божией в Вашем архипастырском служении на благо нашей Матери-Церкви! Владыка Александр, за Вашими плечами почти 40 лет служения в священном сане, из них 30 лет – в архиерейском чине. Каковы корни этих благодатных плодов, мы ведь все родом из детства? Расскажите, пожалуйста, об отчем доме, о Ваших родителях.
Родился я в Латгалии, это восточная часть Латвии, в Аглонской волости. Наша семья принадлежит к числу старожилов Латгалии, мои предки жили здесь уже более 300 лет назад. В русских старинных селениях нашего края жители хранили в чистоте православную веру, русский язык, русское народное устное поэтическое творчество, быт, наши исконные обычаи и культуру. Высоко ценилась семья, уважительное отношение к старшим, воспитание детей, нравственные качества семейных отношений, нас учили всегда относиться с уважением к каждому встречному человеку. Ценились родственные связи и добрососедские отношения. Советская власть и коллективизация пришли в латгальскую деревню на четверть века позже, чем в России, поэтому у нас до 1950-х годов сохранялся традиционный старорусский уклад жизни. Семья наша была благочестива, как и многие крестьянские семьи. Церковные и домашние молитвы в годы моего детства освящали крестьянский быт и всю жизнь. Кажется, это было так недавно! Люди тогда не только много работали, но и усердно молились. По воскресеньям, по праздникам обязательно ходили в храм. Любили духовное чтение; Священное Писание, святоотеческие толкования на Писание, жития святых, различные назидательные сборники не были редкостью в латгальских крестьянских домах. Немало книг было и у моего дедушки, Михаила Федоровича. Дедушка и сам переписывал книги, к этому своему увлечению он относился с большой любовью. Строчки в рукописях выходили очень ровными, тогда писали чернилами и обязательно гусиным пером, заглавные буквы выделяли красной тушью. И я с детства имею любовь к русской книге, особенно к старинной и рукописной.
После войны, в колхозное время, мой отец работал заведующим кооперативом и мельницей на реке Дубне, в доме при мельнице мы и жили, место это было очень живописным. Я тогда учился в школе старинного села Гравёры, в этом же селе была и наша приходская церковь во имя святого Архангела Михаила. В храм ходило много людей. С детства нас приучали любви к молитве. Под праздники вечером у икон с теплящимися лампадами собиралась вся семья. Старший в семье возглавлял молитву. Матушка моя, Пелагия Михайловна, и бабушка, Анна Васильевна, приучили меня правильно молиться; стоять в храме очень чинно, «как свечечка», креститься и усердно кланяться в положенных местах. Я с детских лет полюбил наш сельский храм. В мое детское сознание вошло представление о том, что ничего красивее, радостнее и торжественнее храма в мире нет. Вокруг храма росли невысокие душистые тополя. В отсутствии ладана я, мальчишкой, собирал для батюшки с деревьев тополиные почки: их клали в кадило, и получался ароматный дымок. Я очень радовался, что помогаю батюшке. Я с детства видел себя священником. Одевал себе на шею полотенце, как епитрахиль, из консервной банки сделал себе кадило, пытаясь «совершать» службу. В школе некоторые ученики, зная, что я часто посещаю храм и прислуживаю, прозвали меня «попом». Удивительным и знаковым событием для меня было следующее. Стояла суровая, морозная зима. Снега выпало очень много, непрекращающиеся метели замели все дороги. К сожалению, никто в нашем доме не захотел в такую погоду идти в церковь под праздник Крещения. Я думал: «А как же так, останемся без крещенской воды. Всегда в этот день ходили в храм и приносили святую воду, а в этот раз никто не пошел. А как же остаться без святой крещенской воды?» И тогда я решил сам освятить воду. Мне шел тогда девятый год. В ночь на Святое Крещение, дождавшись, когда все в доме уснут, не зажигая свет, я тихонько оделся, достал с божницы большой старинный литой крест и вышел на улицу. Была метель, все было заметено снегом. Я перекрестился и пошел к колодцу. Снег был до самых краев сруба. Я нагнулся и стал троекратно осенять воду крестом. На третий раз моя нога поскользнулась, и я почувствовал, что сейчас окажусь в ледяной воде. Но в это мгновение кто-то очень легко и свободно, незримо удержал меня и твердо поставил на ноги. И только потом напал на меня страх, я понял, что был на краю гибели. И кто бы из домашних додумался искать меня утром в колодце? Получилось бы – пропал ребенок из дома и нет его. После этого я с большой радостью вернулся домой. Капельками воды с креста я окропил свою кровать, разделся и лег в постель. В эту ночь я увидел удивительный сон – прекрасный светлый храм, наполненный радостными людьми, а по центру, на возвышении, с крестом и кадилом в руках стою я.
Время было безбожное. Меня, как верующего школьника, позорили на линейках, пионервожатый даже сорвал с меня нательный крестик и выбросил его в уборную. При Хрущеве нашу сельскую церковь закрыли: превратили ее в клуб, а затем перестроили в спортзал. Красивый храм на горе, украшение всей округи, видоизменили в приземистое, мрачное строение. Уже став архиереем, я счел своим долгом возродить храм родного села, и сегодня с высокой колокольни вновь возрожденного храма далеко окрест разносится звон колоколов.
Владыка, расскажите, пожалуйста, кто из духовных пастырей сыграл значительную роль в Вашей жизни?
Примером веры для меня, прежде всего, стали близкие, особенно мама и бабушка: непоколебимая вера этих благочестивых христианок всегда была для меня очень важна. Бабушка, Анна Васильевна, была совсем простой женщиной, но, не мудрствуя, умела сказать очень точно и правильно. В 1961 году, когда первый человек полетел в космос, стали подшучивать: «Гагарин в космосе бывал, Гагарин Бога не видал». Я рассказал эту прибаутку бабушке, а она в ответ спросила: «А как далеко от Земли отлетел Гагарин?» – «На двести километров!» – «И всего-то? Да ведь двести километров – это как от нас до Риги. А неужели за Ригой ничего нет? Там ведь, говорят, и Виндава (прежнее название Вентспилса), и Либава (прежнее название Лиепаи), а дальше море, а за морем опять разные города и страны. Да и потом, как же мог он увидеть Бога? Разве Бог – это “старец на облаке”, которого можно увидеть высоко в небе? Он есть Дух, невидимый и непостижимый!» Так ответила мне тогда бабушка. Мои родные были люди глубоко порядочные. У нас в семье никогда никого не оговаривали и не осуждали, что очень важно. Никому не завидовали, не интересовались, как живут соседи. Было принято проявлять милосердие, помогать нуждающимся и не стремиться к земному богатству и суетным почестям.
В юные годы, когда наша семья уже жила в г. Даугавпилсе, я знал много и других верующих людей. В Даугавпилсе жил Иван Ермолаевич Зубов, очень благочестивый, духовно-начитанный и широко эрудированный в светской литературе и истории человек. В городе он был известным книголюбом, у него была большая библиотека с редчайшими изданиями. Он собирал рукописи и нередко их переписывал сам. К нему приезжали поэты, писатели и ученые. Представлявшееся сначала случайным знакомство с этим человеком, оказалось действием Промысла Божиего. Я очень любил бывать дома у этой милой, удивительной и простой семьи, где многие часы мы проводили в тихих, интересных и полезных для меня беседах. Я горячо любил Бога, очень любил Церковь и все церковное, почитал священнослужителей и дома усердно молился. Учился я на филологическом факультете. Среди многих дисциплин, которые нам преподавали, были марксистская философия, научный атеизм и научный коммунизм. Нередко некоторые вопросы вызывали у меня глубокое смущение. И тогда после лекций я спешил к Ивану Ермолаевичу, где получал с радостью разъяснение возникших недоумений и ответы на мучившие меня вопросы. Иван Ермолаевич выписывал «Журнал Московской Патриархии», Церковный календарь и все, что тогда выходило в скудной церковной печати, а кроме этого выписывал и светские журналы: «Наука и жизнь», «Наука и религия», «Огонек», «Литературную газету» и многие другие издания. К Ивану Ермолаевичу приезжали ученые из «Пушкинского дома» Академии Наук страны– А.М. Панченко, В.М. Малышев, Ю.К. Бегунов и другие. Они собирали рукописные книги среди старожилов Латвии. Иван Ермолаевич был связан с людьми, которые хранили старинные рукописи и старопечатные книги в Латгалии. Поскольку я тоже уже стал интересоваться старинными книгами, рукописями, я познакомился в доме Ивана Ермолаевича с этими людьми. Они проявили внимание ко мне и пригласили приехать в «Пушкинский дом». С тех пор я стал собирать в Латгалии и Литве рукописи, по их совету старался сам изучать их, и отсылал в Ленинград, в Пушкинский дом. Они мне предложили после окончания вуза поступать в аспирантуру Пушкинского дома и заняться научной работой на тему «Взаимосвязь древнерусской и древнелатышской культур», а затем, если бы я стал учиться в аспирантуре, мне предлагали тему «Великие Четьи-Минеи митрополита Макария».
Иван Ермолаевич общался со многими священниками, в свое время паломничал по монастырям, он был очень духовным человеком. Зная о предложениях из «Пушкинского дома», он все же советовал мне избрать духовный путь. Он первым сказал мне, тогда еще студенту: «Ты обязательно станешь епископом!» А я тогда еще ни разу в жизни епископа не видел: их было мало, и в Латгалию, даже в большой город Даугавпилс, архиерей приезжал крайне редко. Конечно, я и представить себе не мог, что эти слова сбудутся.
Запомнился наш сельский батюшка, отец Алексий Андросов. Он в молодые годы служил диаконом в России, но во времена гонений был вынужден оставить священнослужение и жить неприметно. После войны он приехал в Латвию, пришел к владыке, знаменитому нашему иерарху митрополиту Вениамину (Федченкову), с покорнейшей просьбой дозволить ему вернуться к церковному служению. Милостивый архипастырь возвел его в священнический сан и направил в наш приход. Это был уже пожилой человек, скромный и смиренный, много переживший. Скромность и смиренность – этих качеств зачастую не хватает священнослужителям в наши дни.
Вспоминается еще один латгальский сельский пастырь – протоиерей Сергий Леонов из села Московское. Большинство жителей этого старинного русского села единоверцы, и батюшка многие годы служил настоятелем местного единоверческого Покровского храма, который существует и сегодня, хотя уже и не единоверческий. Талантливый иконописец, он писал дивные образа в строго православном каноническом стиле, и ныне только специалисты могут отличить иконы его письма от старинных образов. Им написаны аналойные Праздники в Рижский Свято-Троицкий собор и в Спасо-Преображенскую пустынь. В хрущевские времена иконописцев было очень мало. Он подвергался постоянным преследованиям и притеснениям со стороны властей, даже находился в заключении, но никогда не унывал, не роптал, оставался добрым и приветливым человеком. А как просто он жил! Крохотный домик, наверное, самый простой и маленький в селе, был не более 30 квадратных метров, обстановка самая простая, аскетичная, ни одной лишней вещи. Еще сад, огород и маленькая пасека, они кормили батюшку, жившего, можно сказать, трудом своих рук. В молодые годы я часто бывал у отца Сергия и даже прислуживал у него в храме, где он служил по древнему чину, с величественным и аскетичным знаменным пением: тогда еще в селе были певцы «старой школы». Сам же батюшка был очень тонким и духовным человеком, великолепным собеседником. У него я впервые познакомился с журналами «Перезвоны» и «Родная старина», которые издавались в довоенной Латвии.
Упомяну еще одно знакомство, очень на меня повлиявшее. В Риге тогда жил интереснейший человек, можно сказать, человек-легенда, Иван Никифорович Заволоко. Блестяще образованный, с разносторонними научными интересами, яркий и талантливый ученый, имевший самое широкое научное признание, непревзойденный знаток русской старины, культуры и, особенно, книжности, он всю жизнь оставался глубоко верующим человеком, старообрядцем-федосеевцем. Глубина его знаний, широта взглядов, подлинно научное мышление поражали. Заволоко открыл для науки целый ряд интереснейших памятников древнерусской письменности. Книги эти были переданы им в знаменитое хранилище манускриптов – ленинградский Пушкинский дом. Заволоко до войны был издателем журнала «Родная старина». С этим удивительным человеком и ученым меня познакомили ленинградские исследователи из Пушкинского дома. Знакомство это поддержало мой интерес к древней книге и укрепило меня в вере. Эти и многие другие удивительные люди, особенно, конечно, мои дорогие родные, и многие события, укрепляли меня в вере.
Владыка, Ваш путь к священству был долгим: Вы стали священником в достаточно зрелом возрасте. Как это получилось?
Первым, кто заговорил со мной о священстве, был наш владыка, митрополит Леонид (Поляков), мой духовный наставник и предшественник по кафедре, который и сегодня остается для меня примером духовности, интеллигентности, образцом архипастыря. Я познакомился с ним, работая учителем в Риге. В школе я трудился много лет, я ведь педагог по образованию, да и, наверное, по призванию. Учительскую работу очень любил, на уроки всегда шел с радостью. В то же время я увлекался собиранием старинных рукописей – это так интересно! – сотрудничал с Пушкинским домом, в котором и сегодня существует фонд из найденных мною книг и названный моим именем «Фонд Александра Ивановича Кудряшова». Мне предлагали заняться научной работой, поступить в аспирантуру, защитить кандидатскую диссертацию.
Но мне хотелось служить в Церкви. Это желание появилось еще в школьные годы, окрепло в студенческие, и, работая в школе, я всегда знал, что рано или поздно уйду отсюда и буду служить в храме. Поэтому на предложение владыки Леонида о принятии сана я сразу согласился, но как было осуществить задуманное? Время-то было советское, и желания владыки и моего согласия не хватало. Требовалось одобрение уполномоченного Совета по делам религий. А тот, само собой, ответил «нет». «Поставить священником школьного учителя – да вы что?! Это категорически недопустимо, это просто невозможно! Он начнет служить – и все пойдут смотреть: учителя, ученики, родители. Ага, скажут, Бог-то есть, вот даже учителя в Него веруют», – примерно так, очень резко, ответил уполномоченный на осторожный вопрос владыки обо мне. Что же было делать? И владыка нашел выход.
Он благословил уехать далеко-далеко, где меня никто не знает, и там принять духовный сан. Ехать надо было на Урал, в большой город Пермь. Там владыка Леонид ранее служил архиереем, в этом городе его хорошо помнили и уважали. Когда я сказал маме, что еду в Пермь, она, никогда на востоке России не бывавшая, ахнула: «Да куда же ты собрался? Да сколько же верст до этой самой Перми?» Но все же отпустила меня, благословив в дорогу святой иконой Божией Матери. А владыка, провожая меня на Урал, сказал, что будет ждать моего возвращения: пройдет несколько лет, и я смогу вернуться домой.
Все вышло по благословению владыки, и прослужив на Урале около трех лет, я вернулся в Латвию.
Тысячелетие Крещения Руси открыло для Церкви новые возможности, и владыка Леонид поставил вопрос о назначении в Латвийскую епархию викария. Решение было положительным, а кандидатом высокопреосвященнейший владыка рекомендовал меня, как коренного местного жителя, знающего латышский язык и местную культуру. Так в 1989 году, приняв монашеский постриг и удостоившись сана архимандрита, я стал епископом Даугавпилсским, викарием Рижско-Латвийской епархии.
Владыка Александр, мы почти ничего не знаем об истории Православной Церкви в Латвии. Проведите, пожалуйста, для нас небольшой исторический экскурс.
В Латвии четыре основные христианские конфессии: Лютеранская, Католическая, Православная Церковь и Старообрядческая. Православие является у нас исторически первой Церковью. Вера наша распространилась на территории Латвии в XI-XII веках из соседних восточнославянских земель, прежде всего в Подвинье и на востоке Латвии. В те давние времена здесь были православные княжества, крупнейшим из которых была Ерсика. В XI-XIII веках в столице Ерсикского княжества, в городе Ерсика (до его разорения) существовали православные храмы с богатым убранством и даже колоколами (хотя колокола в то время были редкостью), о чем свидетельствует Хроника Генриха Латвийского, написанная в XIII веке. В этом княжестве местное население – латгальцы – в основном были православными. Были уже и священники-латыши. Сыном одного из таких священников был замечательный переписчик книг Юргис (Георгий), как он сам пишет о себе «сын попа лотыша». До наших дней сохранилось полностью переписанное им напрестольное Евангелие-Апракос, которое хранится в Российской Государственной Библиотеке.
По пришествии сюда западных рыцарей-меченосцев, Ерсика была разорена, православные церкви разграблены, последний князь Ерсики, Всеволод, должен был признать власть иноземцев. Началось насаждение другой веры. Но Православие не исчезло, оно сохранялось в ливонское, и в более позднее, польское, времена. Существовали целые селения, жители которых исповедовали православную веру. В некоторых из них жили простые крестьяне, но в селениях на Даугаве (Западной Двине) люди были связаны с обширной в то время Двинской торговлей. В те древние времена по Западной Двине (Даугаве) шел древний путь из «варяг в греки». По этому пути русские купцы и торговцы из стран Востока вели торговлю с немецкими и шведскими городами, с так называемым Ганзейским союзом (остров Готланд, Висбю, Любек). Река соединяла Ригу и Балтийское море с русскими землями. А ближайший русский город – Полоцк, важный торговый партнер Риги. К Полоцкой епархии и относились тогда приходы Латвии, в том числе и Никольский храм Риги, существовавший с XIII века. Сохранились многочисленные грамоты Полоцких владык в Ливонию, они свидетельствуют об активной церковной жизни здесь. Полоцкие грамоты – это интереснейшие документы! Как они написаны! «Возлюбленным сыновьям, пану бургомистру и тем почестливым ратманом и старосте церковному святого Николы Полторею, также всему поспольству места Рижского, суседям детей наших, их милости бояр Полоцких и мещан, благословляем вас, наших суседов и приятелей», – так, например, пишется в грамоте 1469 года. Владыка Полоцкий пишет бургомистру и магистрату Риги, именует их «суседями и приятелями», шлет им благословение, а старосту православной церкви называет по имени.
В польское время насаждалась уния, как и везде в Речи Посполитой, целые села из православных стали униатскими. Существование здесь унии доказывает древность нашего Православия, ведь в унию обращали не католиков и не лютеран, а именно православных. Но многие тогда твердо стояли в Православии. Твердыней веры веками являлся Свято-Духов монастырь в городе Якобштадте (ныне Екабпилс), с его прославленной святыней – чудотворной Якобштадтской иконой Пресвятой Богородицы и большим пятиглавым собором. Монастырь ни одного дня не был униатским, при нем существовали братство и школа для православных детей.
Важной страницей истории Православной Церкви стал переход множества латышских крестьян в Православие в XIX веке. Тогда местное дворянство и богатые горожане были почти все из немцев, они пользовались разными привилегиями, в их руках было местное самоуправление. Дворянство всячески препятствовало переходу крестьян-латышей в Православие, но император Николай I дозволил и переход, и даже богослужение на родном языке крестьян. В считанные годы число приходов существенно увеличилось, так что появилась необходимость учреждения здесь епархии. Рижская епархия основана в 1850 году. До революции Рижско-Митавская (Елгавская) епархия включала в себя три исторические области Латвии – Курземе, Земгале и Видземе. Латгале же входила в состав Витебской губернии и Полоцкой епархии.
Когда в начале ХХ века образовалась независимая Латвийская Республика, было очень непросто добиться здесь достойного статуса и официального признания нашей Церкви. Сделал это священномученик, архиепископ Иоанн (Поммер). Он добился полного признания Церкви, сохранения храмов и другой собственности, возрождения системы духовного образования. В Латвийском Государстве в школах священники преподавали детям Закон Божий и получали за это жалование, были военные священники в армии и тюремные – в местах заключения, признавался церковный брак, престарелые священнослужители получали пенсию, семинаристов освобождали от воинской повинности – такими правами пользовались все традиционные конфессии, в том числе и православные. В Латвии в то время построено немало новых церквей. Владыка Иоанн был весьма известным и авторитетным в стране человеком. Депутат Сейма, борец за Церковь, справедливость, обличитель безбожия, социализма и всякой лжи. Он был жестоко убит в 1934 году, это было потрясением для всех жителей, убийцы подвергли его страшным истязаниям. По-видимому, они что-то искали, требовали от него, но ничего не добились. На похороны владыки пришли свыше 100 тысяч человек! Ныне он прославлен в лике святых, как священномученик. Он один из самых известных и чтимых новомучеников, его мощи почивают в нашем соборе, они совершенно нетленные, полностью сохранились, от них происходит множество чудес и исцелений.
Латвийская Церковь при владыке Иоанне была самостоятельной, фактически автономной, согласно Томосу Святейшего Патриарха Тихона, как и подобает Церкви в независимом государстве.
После гибели священномученика Иоанна Латвийская Церковь в сложнейших обстоятельствах того времени, для сохранения бытия самой Православной Церкви, для обеспечения сохранения церковного имущества была вынуждена перейти под юрисдикцию Константинопольского патриархата на правах автономной Церкви, так же как Церкви в Эстонии и Финляндии.
В годы Великой Отечественной войны Церковь здесь окормлял митрополит Сергий (Воскресенский; злодейски убит в 1944 году). Он создатель Псковской миссии. Это, без преувеличения, героическая страница нашей истории. Немецкие войска вошли в Россию, оккупировав земли, на которых Церковь была практически уничтожена в 1930-е годы. Храмы закрыты, святыни осквернены, священники уничтожены. О Псковской миссии и сегодня пишут несправедливо, обвиняя священников-миссионеров в коллаборационизме. Но у каждого из них был выбор: остаться в гораздо более спокойной и сытой Латвии или же ехать в Россию навстречу трудностям, испытаниям, опасностям. Они рисковали жизнью: могли стать и жертвой произвола немцев, и жертвой мести партизан, которые к ним зачастую относились очень подозрительно. Миссия действовала с разрешения немецких властей, но служили священники не немцам, а Церкви Христовой и простому русскому народу. Было открыто четыреста храмов, священники Миссии духовно окормляли и утешали народ, помогали военнопленным. Есть известные кадры военных лет, где священнику вручают медаль за помощь партизанам. Этот священник – отец Феодор Пузанов, участник Первой мировой войны и георгиевский кавалер, в годы Второй мировой войны был участником Псковской миссии. После войны священники-миссионеры были репрессированы. Они получили огромные сроки, отбывали их в жутких условиях советских концлагерей. Но вернулись в Латвию не озлобленными, а добрыми и светлыми людьми. Я лично знал многих из них. Последний миссионер, отец Георгий Тайлов, умер лишь несколько лет назад, в возрасте без малого 100 лет, он служил почти до смерти. Это был настоящий пастырь, подвижник, бессребреник, прекрасный проповедник и очень образованный человек, знавший пять языков.
В свое время знакомство с ним произвело на меня большое впечатление. Я тогда работал учителем в рижской школе №4, со мною вместе работала пожилая учительница, Ольга Васильевна Фролова, которую в школе все уважали. Она жила в Задвиньи, в маленькой комнате в коммунальной квартире. В школе не было известно, что она жена православного священника, так как они официально были разведены и даже имели разные фамилии, потому что жена «врага народа» не могла быть преподавательницей в советской школе. Ее мужем и был отец Георгий Тайлов. Однажды в пасхальные дни она познакомила меня со своим мужем. Знакомство с этим выдающимся пастырем, необычайно интеллигентным, душевным, разносторонним человеком оказалось подлинно пасхальной встречей, укрепившей мое желание стать священником. Отец Георгий служил для меня примером пастырства, доброго отношения к прихожанам и людям вообще, глубокого почтения к архипастырю, уважения к собратьям, постоянной готовности помочь каждому, кто к нему обращался.
В послевоенные советские годы Церковь в Латвии, как и везде в СССР, подвергали гонениям. Многие храмы были закрыты, священнослужители и активные миряне репрессированы, церковная собственность отобрана, просветительская и благотворительная деятельность Церкви строго запрещена. Но все-таки в Прибалтийских республиках гонения не были столь жестоки, как в России. В Латвии оставалось довольно много действующих храмов, не так притеснялась и ограничивалась церковная жизнь. В Риге, например, действовали двенадцать православных церквей, в городе Даугавпилсе – четыре церкви, в Лиепае – три. Приезжие из других союзных республик, а в Латвию тогда ежегодно приезжало множество людей, всегда обращали на это внимание. Многие впервые исповедовались и причащались именно в Риге, многие у нас крестились. Вдали от дома, где их никто не знал, люди чувствовали себя свободнее. Дома ведь тогда многие опасались даже и зайти в единственную в городе церковь: вдруг увидят, на работе будут неприятности. Здесь все-таки было легче.
Владыка, сколько сегодня в Латвии православных приходов и монастырей? Расскажите, пожалуйста, об их жизни.
Сегодня Латвийская Православная Церковь Московского Патриархата состоит из двух епархий: Рижской и Даугавпилсской, а также из Елгавского викариатства. Монастырей у нас три, приходов около 130. Украшением нашей церкви является Рижский Свято-Троице-Сергиев женский монастырь, один из весьма немногих, которые никогда не закрывались. Он действовал в те годы, когда монастырей в огромном Советском Союзе было только шестнадцать! Изначально монастырь состоял, как и сейчас, из двух частей: городской и скита. Сам монастырь расположен в центральной части города, а его скит – Спасо-Преображенская пустынь – находится в лесу, за 65 километров от Риги. Рядом с пустынью нет ни одного мирского дома, и сегодня столь уединенная обитель – большая редкость. В нашем монастыре не прерывалась монашеская традиция, были замечательные игумении: строительница монастыря схиигумения Сергия (Мансурова), схиигумения Евгения (Постовская), матушка Тавифа (Дмитрук), матушка Магдалина (Жегалова); духовно опытные старицы, очень хорошие сестры, всю жизнь проведшие в монастыре. И сегодня многие помнят, например, монахиню Евсевию. Она жила в обители 60 лет и ни разу не вышла за ворота, в город. А была коренная рижанка, в Риге у нее жили родные – сестры, племянницы, их семьи.
Когда стали возрождаться монастыри, более 40 наших сестер уехали: они отправились поднимать другие обители. Матушка Сергия (Конкова), ранее благочинная Спасо-Преображенской пустыни, сейчас игумения знаменитой Дивеевской обители, наши сестры открывали Шамордино, Хотьков монастырь, монастыри во Владимире, Муроме, Арзамасе и во многих других местах. В 1990-е годы из нашей обители вышли девятнадцать (!) игумений! Конечно, для самой обители это была немалая потеря: с будущей игуменией уезжали еще две-три сестры. Но я соглашался на это, понимая, что нужно помогать, необходимо, чтобы на развалинах былых славных монастырей возрождалась монашеская жизнь. Так обитель наша стала материнской обителью для многих женских монастырей в России и других странах.
Мужской Свято-Духов монастырь в Екабпилсе, в 150 километрах от Риги, возрожден исключительно моими заботами. Это древняя обитель с очень богатой и интересной историей, ей около 500 лет. В стенах монастыря пребывала наша прославленная святыня – чудотворная Якобштадтская икона Пресвятой Богородицы, Одигитрия Латвийского Православия. Икона эта явленная, и явилась она очень давно, в октябре 1654 года. Тогда шла война между Россией, Польшей и Швецией, военные действия велись на территории Латвии. Однажды отряд, воевавший на стороне Швеции и состоявший в основном из наемников, переправлялся через Даугаву, как раз неподалеку от монастыря. Один из воинов, по имени Яков Гудынский и по вероисповеданию католик, поддел своим копьем дощечку, плывшую по реке. Он вынес ее на берег на острие копья и увидел, что по древку стекает кровь. Это была не просто дощечка, а небольшая православная икона Пресвятой Богородицы! Икона кровоточила в том месте, где в нее вонзилось копье. Страх и раскаяние овладели этим человеком. Он отнес икону в монастырь, где остался и сам, приняв Православие и постригшись в монахи. Со временем икону вставили в доску большего размера, где были написаны ангелы, – получилось, что два ангела держат образ Пречистой Владычицы, украсили его драгоценной ризой, поставили в большой киот. От иконы совершалось множество чудес, исцелений, знамений, к ней из разных мест стекались толпы паломников. Якобштадтскую икону почитали даже протестанты! К сожалению, святыня исчезла. В годы Первой мировой войны ее эвакуировали в глубь России, а затем революция, гражданская война, и икона в Латвию не вернулась. Следы ее затерялись, что стало с нею, никто не знает. У нас оставались только списки. Их было несколько, но ни один не заменил исчезнувшую святыню. Когда в 1996 году монастырь в Екабпилсе был открыт, сразу стало ясно: нужно вернуть в древнюю обитель ее святыню. Мы начали поиски, они продолжались долгое время, но результатов не дали. И тогда решили написать новый список. Писали его в Москве, а освящал образ Святейший Патриарх Алексий II в древней Ризоположенской церкви, домовом храме Московских митрополитов, это было в 2008 году 15 июля, в этот день наша Церковь празднует обретение мощей священномученика Иоанна, архиепископа Рижского. Так 15 июля Латвийская Церковь обрела две великие святыни – чудотворную икону Пресвятой Богородицы и нетленные мощи священномученика Иоанна. В своем слове Святейший Патриарх Алексий II сказал, что «эта икона скоро,очень скоро будет прославлена не только в Латвии, но и во всей нашей Церкви». Я тогда засомневался в сказанном, но эти пророческие слова исполнились в тот же день.
От иконы истекла кровь в том же самом месте, где в XVII веке в нее вонзилось копье иноземного воина, затем началось обильное мироточение. Свидетелями чуда были не только я и мои довольно многочисленные спутники, но и много других людей, бывших тогда в Ризоположенском храме. Когда же икону доставили в Ригу, в наш кафедральный собор, то во время крестного хода в небе над собором вокруг солнца засветилась необычайная радуга, круглая и горизонтальная, – уникальное небесное знамение, которое видели тысячи людей. Были и случаи исцеления.
Сейчас икона вновь пребывает в монастыре, в прекрасном новом киоте. На нее вновь возложен драгоценный оклад. Хочу подчеркнуть, что моим ближайшим помощником в деле возвращения святыни был преосвященнейший епископ Александр, тогда мой викарий, а ныне епархиальный епископ Даугавпилсский и Резекненский.
Древняя обитель, священноархимандритом которой я являюсь, благоустраивается. Восстановлен прекрасный монастырский ансамбль, включающий здания XVII-XIX веков, в том числе большой собор Святого Духа и зимний храм XVIIIвека, построен новый скит в уединенной местности с храмом преподобного Серафима Саровского. Число насельников в постриге около десяти человек, обитель посещают многочисленные паломники не только из Латвии, но и из других стран. Многочисленны случаи благодатной помощи от чудотворного образа Царицы Небесной.
К сожалению, в этом году почил духовник обители схиархимандрит Агафангел (Савченко), кроткий и любвеобильный старец, имевший множество духовных чад. Отцу схиархимандриту было 93 года. Он умер 15 августа, а 13 августа вечером служил, сам еще выносил крест на вечернем богослужении. Почил же он в молитве, стоя на коленях перед образами в своей келье. Незадолго до кончины ему звонили его духовные чада. Спросили, когда бы он смог их принять. Батюшка ответил: «Приезжайте ко мне в монастырь 17 августа ровно в 12 часов дня, я с вами встречусь». А это был день и час его отпевания! Эти люди сами рассказали мне о таком удивительном случае.
В маленьком городке Илуксте есть еще один женский монастырь, в честь Рождества Пресвятой Богородицы. До революции это была большая и благоустроенная обитель, где находилось епархиальное женское училище. Но в годы Первой мировой войны обитель была полностью разрушена. Сестры вернулись на пепелище и с великим трудом в 1920-е годы возродили свой монастырь. В 1953 году советская власть обитель закрыла. Возрождение началось в 1996 году. Сегодня этот небольшой монастырь принадлежит нашей Даугавпилсской епархии. Большую помощь в его восстановлении оказал схиархимандрит Агафангел, духовно окормлявший сестер и паломников.
В Латвии восстановлены три величественных собора, их возрождение – настоящее чудо. В 1991 году Латвийской Православной Церкви вернули ее главный храм – кафедральный собор Рождества Христова, грандиозное здание XIX века, в самом центре нашей столицы. Собор не действовал много лет, в советское время там был устроен планетарий. Помню тот день, когда я вошел в этот храм и долго стоял у входа. Перед моими глазами был мрачный, запущенный зал с невысоким потолком, со сценой, закрытой тяжелым темным занавесом, с рядами прикрученных к полу стульев с откидными сидениями. Здесь показывали кино, читали лекции о вреде религии, иногда давали концерты. Храм внутри был совершенно перестроен: разделен на три этажа, на множество больших и малых помещений. Межэтажные перекрытия были очень мощные, бетонные. Специалисты инженерного дела уже «порадовали» меня, сказав, что убрать их почти невозможно: при демонтаже может рухнуть громадный купол. Тогда я молитвенно обратился к Богу, чтобы Господь помог мне возродить наш собор и отслужить в нем хотя бы одну Пасху. Я мечтал обойти собор с пасхальным крестным ходом и с его высокой паперти возгласить «Христос Воскресе!» Я думал тогда, что буду восстанавливать собор всю жизнь, такие большие предстояли работы. И ведь ничего не было: ни людей, ни средств, убранство все уничтожено. Но Господь помогал, помогал наш священномученик, архиепископ Иоанн (Поммер), я молился ему задолго до его прославления и чувствовал его духовную поддержку и постоянную помощь. В соборе сразу начались службы, потянулся верующий народ. Через 15 лет мы освятили собор, все три его алтаря. Старые рижане, которые помнят собор до закрытия (а закрыли его в 1961 году), в один голос говорят, что храм стал краше прежнего. Собор полностью расписан, росписи великолепные, в строго каноническом православном стиле, а венчает их дивное изображение Христа Спасителя в куполе. В соборе три прекрасных иконостаса, рака с мощами священномученика Иоанна Рижского, у правого придела, освященного в его честь. Под высокой сенью чтимая Тихвинская икона Пресвятой Богородицы, в честь этого образа освящен левый придел.
Одновременно с собором в Риге мы возрождали Никольский Морской собор в Лиепае, который по своим размерам и грандиозности архитектуры мало уступает Рижскому собору. Это единственный храм в Латвии, освященный в присутствии государя – царя-страстотерпца Николая II. Храм украшают изумительные мозаики, такое украшение – большая редкость.
Собор святых Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы в городе Елгаве построен по проекту великого зодчего Варфоломея Растрелли. В советское время там был склад химикатов. Собор довели до такого состояния, что решили его взорвать. С большим трудом общественности удалось отстоять этот великолепный памятник архитектуры от уничтожения. Помог, конечно, сам Растрелли – своим громким именем. Но к началу 1990-х годов Елгавский собор представлял собою жуткую руину. И меня тогда умные люди отговаривали: ни в коем случае не берите этот собор, никогда его не восстановите. Но я твердо решил, что собор будем брать и восстанавливать. Мы получили его в 1993 году. На руины было страшно смотреть, на них уже деревья выросли. Сейчас собор полностью восстановлен и даже расписан. В настоящее время это кафедральный храм моего викария, епископа Елгавского Иоанна.
Всего в Латвии за последние 30 лет построены или восстановлены вновь уже свыше40 храмов. В настоящее время своей череды освящения в Рижской епархии ожидают восемь вновь построенных храмов и в Даугавпилсской – три храма. Это говорит о том, что Церковь наша растет и служение наше благоуспешно, а ведь совершается оно в условиях трудных. Церковь наша осуществляет свою миссию во многоконфессиональной и многонациональной среде, у нас не так много верующих и совсем не много благотворителей. Рассказывать о каждом из храмов в рамках интервью, конечно, не представляется возможным, упомяну лишь Михайло-Архангельскую церковь в моем родном селе. Этот храм особо дорог мне, в его возрождение мною вложено очень много сил, молитв, душевного тепла. Храм небольшой, но очень красивый, уютный, один из лучших сельских храмов в Латвии.
И еще. Церковь наша многонациональна: в наших приходах есть латыши, русские, белорусы, украинцы, грузины, греки, молдаване, эстонцы. Постоянно возрастает количество православных латышей, которые приходят к нам из других конфессий. Сейчас у нас 17 приходов, где богослужение совершается на латышском или частично на латышском языке. По-латышски произносятся проповеди, ведутся занятия по катехизации и уроки в воскресных школах. Наша Церковь издает довольно много духовной литературы, в том числе и на латышском языке.
Ваше Высокопреосвященство, Вы служите в особом историческом месте, где живут лютеране и католики, Вам приходится с ними взаимодействовать. В какой форме происходит общение с инославными, и в чем особенности этих взаимоотношений?
Для обычного маленького латвийского городка, где три-пять тысяч жителей, а таких городков в Латвии много, характерно, что в городе три церкви: лютеранская, католическая и православная, а в Латгалии еще и старообрядческая. Такое положение само по себе обязывает. Очень много смешанных семей, где один супруг, скажем, лютеранин, а другой – православный. В Латвии еще с дореволюционных времен сложились очень добрые отношения между конфессиями, у нас никогда не было межконфессиональных конфликтов. В латвийских городах храмы различных конфессий часто находятся совсем рядом, например, в Даугавпилсе: наш кафедральный Борисо-Глебский собор, очень большой, увенчанный десятью золочеными куполами, а через квартал костел Вознесения Богоматери с двумя высокими башнями, лютеранская кирха в традиционном готическом стиле, старообрядческий храм, тоже златоглавый, как и наш собор. Горожане место это называют «Божья горка».
У нас есть общие задачи в защите нравственных устоев, общественного согласия, семейных ценностей. Мы ведем большую совместную работу с другими конфессиями в этом направлении. Правительство Латвийской Республики высоко ценит позитивную деятельность Церквей. В 1995 году при премьер министре нашего правительства создан межконфессиональный консультативный совет. Наш новый президент в первый месяц своего правления собрал представителей всех традиционных конфессий в Президентском замке. Во время встречи он очень подробно интересовался жизнью наших Церквей. Так что очевидно у нас будет два консультативных совета – при президенте государства и при главе правительства. Хочу отметить, что в Латвии есть Закон о Латвийской Православной Церкви, принятый нашим Сеймом (парламентом) в ноябре 2008 года. Такого закона нет нигде на постсоветском пространстве, исключая Грузию.
Ежегодно 18 ноября совершается празднование Дня Независимости Латвийской Республики. Торжественная часть празднования Дня Независимости проходит в историческом Домском соборе Старого города в Риге. Это знаменитый храм, который является одновременно и музеем. В дни государственных праздников в этом храме собираются руководители государства: президент, председатель парламента, министры, депутаты, дипломатический корпус, общественные деятели. Что говорит о том, что Латвия – страна христианская. Сегодня послы иностранных государств, вступающие в свою должность, считают своим долгом посетить Предстоятеля Латвийской Православной Церкви.
Церковь наша тверда в Православии, имеет авторитет в латвийском обществе, как столп и утверждение истины (1 Тим. 3, 15).
Как выживает Латвийская Православная Церковь Московского Патриархата в сложных современных условиях? Ведь и отношения России и Латвии сегодня складываются непросто…
Церковь выживала и в те годы, когда здесь было сильнейшее немецкое засилье, когда насаждалась уния, она пережила революции и войны, годы советского безбожия. Как выживала она тогда? Главное – твердое стояние в своей правой вере. Верой в Промысл Божий, надеждой на милосердие Божие, любовью к Богу и ближнему.
Трудности, конечно, были и есть, и их не мало. Еще преосвященный святитель Филарет (Гумилевский), второй Рижский епископ (на кафедре с 1842 по 1848 годы), в свое время в письме к святителю Иннокентию (Борисову) писал: «Оставляя меня в Риге, конечно, желают преждевременной смерти моей, или болезненного бездействия, которое, сколько могу судить, нигде столько не вредно для Церкви, как в лице Рижского епископа. Здоровье мое истощено семилетнею борьбою, особенно в последние четыре года». В этом же письме он отмечает: «Тут надо иметь много и много терпения. Необходима воля такая гибкая, как сталь, и также нехрупкая, как сталь». А в письме протоиерею Александру Горскому, имея ввиду засилие немецких баронов в Лифляндии, он писал: «Ты не можешь, друг мой, представить, как много нужно иметь здесь предосторожностей и опасений! Каждый шаг замечают, слова записывают, записывают и то, когда и как я был у кого-либо из здешних знаменитостей». С тех пор прошло более 150 лет, но за все это время положение епископа почти не менялось. Ясно, что епископы здесь должны быть из местных жителей, которые прекрасно знают историю Православия в Латвии, местный язык, и очень ясно представляют и чувствуют все тонкости и обстоятельства нашей жизни. И еще, такой епископ чувствует себя дома, что очень важно. А, как известно, дома и камни помогают.
Сейчас довольно много людей уехали в поисках лучшей доли, выходцев из нашей маленькой страны можно встретить сегодня по всей Европе. А ведь приходы наши все-таки не опустели, храмы не только не закрываются, но и строятся новые, они нужны обществу. А живущие за границей латвийцы приезжают на Родину венчаться, крестить детей. Наши города оглашаются колокольным звоном, торжественно совершаются крестные ходы, к нам приносятся для поклонения прославленные святыни, собирающие множество богомольцев, в прошлом, например, году мы встречали Курскую-Коренную икону Пресвятой Богородицы.
Как я уже говорил, Церковь наша всегда была многонациональной, она никогда не позиционировала себя, как Церковь только русских. Мы – Церковь православных христиан, живущих в Латвии, для нас Латвия – родная земля, большинство наших верующих здесь родились и выросли, большинство – граждане Латвии, многие живут здесь уже во многих поколениях, как, например, поколения всех моих родственников. И каких-либо притеснений или ограничений по религиозному признаку здесь нет.
Нашу заботу вызывает сохранение русского языка. Мы сегодня ставим перед собой задачу во всех воскресных школах русских приходов обратить внимание на изучение русского языка и литературы. Человек должен знать язык своей матери. Проблемой для нашей Церкви является и влияние из-за границы, попытки использовать Церковь в политических целях, что для бытия нашей Церкви является невозможным.
Отличается ли латвийская паства от российской, особенно в женской ее части? Разность традиций, менталитета –влияют ли эти факторы на выстраивание духовных отношений между пастырями и пасомыми?
Латвия очень интересное место. Перекресток культур, где встречаются и переплетаются, взаимодействуют различные традиции, различные культурные влияния. Латвийское общество сегодня очень открытое, многие наши верующие подолгу жили в Западной Европе или Америке, учились или работали там. У нас в Латвии, особенно в Риге, можно встретить в храмах выходцев из самых различных стран, которые по разным причинам живут и работают у нас. Мы живем среди протестантов и католиков, в их среде у нас есть друзья и родные. Но общая тенденция такова: видя постоянно иные традиции, мы больше ценим и любим свои. Чистота Православия, верность нашей традиции – для нас это не пустой звук. Если мы строим храм, то это должен быть настоящий православный храм, традиционной архитектуры. Если ставим новый иконостас, то опять-таки традиционный православный «высокий» иконостас, только в каноническом православном стиле пишем новые иконы. Это очень заметно. Даже приезжающие из России обращают внимание, как у нас все традиционно, канонично. И причину они сразу понимают: живя среди многих традиций, свою надо особенно ценить и беречь. Бережное, любовное отношение к каноническому Православию – это инициатива не только моя и нашего духовенства, но и желание православного верующего народа. Именно благодаря этой традиционности и красоте и торжественности нашего богослужения происходит переход в Православие из лютеранства, католичества и даже старообрядцев.
Многие приходы у нас небольшие, есть и совсем маленькие, поэтому мы привыкли дорожить каждым человеком. Я постоянно говорю об этом нашим священникам: будьте внимательны к каждому прихожанину, постарайтесь для каждого стать заботливым наставником и искренним другом.
А женщины, как и везде, составляют заметную часть нашей паствы. Они у нас очень хорошие, милые, добрые, сердечные. И я постоянно обращаюсь к ним с амвона с одной великой просьбой: прошу женщин-матерей воспитывать своих детей с младенчества в вере, приучать их к храму, к богослужению, к молитве. Думаю, для женщины-христианки, где бы она ни жила, это самое главное – воспитывать своих деток в вере. Как говорит Писание: Се аз, и дети, их же мне даде Бог (Евр. 2,13).
Какие проблемы современной церковной жизни сегодня наиболее актуальны для самостоятельной Латвийской Православной Церкви?
Духовное укрепление семьи и привлечение молодежи в Церковь – одна из главнейших проблем, и она есть везде. Значительной проблемой является также сокращение числа жителей в сельской местности. У нас ведь нет крупных сел и больших деревень, люди исстари жили на хуторах. Но сегодня многие хутора опустели. Храмы, которые никогда не закрывались, которые мы сохранили в советское время, в годы гонений, сегодня имеют иногда 10-20 прихожан. Это весь приход, больше никого нет.
Очень важная проблема – сегодня не все люди радеют о своем спасении, а ведь спасение души – главное для человека. Печально, когда христиане не ходят регулярно на службы, редко исповедуются и очень редко причащаются, не молятся дома. Неправильно и неспасительно, если только ставить свечи и подавать записки. Это очень опасная тенденция – желание и в духовном отношении прожить без всякого труда: свечку поставил, записку подал, все вроде бы сделано. Теперь пусть за меня помолятся, а я займусь своими земными делами. Так ведь нельзя думать. Царствие Небесное нудится, и нуждницы восхищают его (Мф. 11, 12). Для человека очень спасительно работать, трудиться над собой, расти в меру возраста Христова (Еф. 4, 13). Чтобы в конце земного пути достичь Вечной и Блаженной жизни.
Владыка, какими видятся Вам формы привлечения современной молодежи в Церковь, как говорить с молодыми о Боге, чтобы быть услышанными? И как Вы оцениваете духовный потенциал современной молодежи?
На самом деле начинать надо с родителей. Родителями или бабушками и дедушками являются почти все прихожане. И мы должны объяснять им, как важно не упустить своих детей, привести их в церковь, воспитать в вере. И воспитание начинается еще до рождения ребенка. Я сам родился в тревожное время. Началась Вторая мировая война. Как известно, началась она в Польше. Тогда Латвия с Польшей граничила, мы жили не очень далеко от польской границы, люди знали, что там что-то происходит, тревожились, спрашивали, что же будет дальше. И моя мама волновалась. Родится ребенок, первенец, а тут такие события, вдруг война… И моя бабушка, ее мама, сказала: «Доченька, читай непрестанно молитву “Богородице Дево, радуйся”. Матерь Божия не оставит ни тебя, ни ребенка». И моя мама молилась очень усердно, эту молитву она читала почти непрестанно, просила Пречистую Владычицу о помощи и заступлении. Ее молитва была услышана, и ей даже было явление Пресвятой Богородицы. И вы знаете, я всегда чувствовал силу и помощь материнской молитвы и заступление Небесной Царицы, общей Матери всех христиан. Я уверен, с молитвой родителей, близких начинается воцерковление человека. Лучше сказать, должно начинаться, ведь сегодня так бывает не всегда.
Самого маленького ребеночка нужно приучать правильно осенять себя крестным знамением, учить с ним молитвы, ходить с ним в храм, причащать его, готовить к первой исповеди.
Затем воскресная школа. Там нужно учить детей не только лепить зверушек или плести из бисера, но учить их церковным службе, чтению и пению. В старину грамотным считался тот, кто умел читать Псалтирь. А сегодня высокообразованные люди не знают ни одной молитвы, не могут прочитать «Символ веры». Вот церковной грамоте прежде всего и должна учить воскресная школа. Детей нужно готовить к участию в богослужении, к приходской жизни. Дети должны петь и читать на клиросе, звонить в колокола, помогать убирать храм, ухаживать за цветами во дворе, мальчики – прислуживать в алтаре. Детям это очень помогает, дает огромный, весьма нужный для них опыт церковной жизни. Так, например, воспитывал своих учеников наш прекрасный педагог Сергей Рачинский. Он автор известной книги «Сельская школа», в ней он делится своим опытом работы. Школьники у него обязательно участвовали в церковной службе, пели и читали.
Подрастая, воцерковленные дети делаются воцерковленными юношами и девушками. Такую молодежь не нужно привлекать в Церковь, она и так в Церкви, и вне Церкви себя не мыслит. Конечно, это идеал, и он не очень часто встречается в реальной жизни. Молодежь требует доброго и внимательного отношения к себе. Это я могу сказать и как учитель, и как священнослужитель с большим уже опытом духовного служения. Не проходите мимо молодых людей, не будьте равнодушны к ним, найдите для них время, и выувидите, какой будет результат. Будьте искренни с молодыми, и они ответят вам тем же. Я всегда очень охотно общаюсь с молодежью, иногда ради этого откладываю другие дела, часто жертвую своим отдыхом, своим свободным временем, которого у любого архиерея очень мало. В общении с молодежью вижу очень важное дело, ибо в каждом молодом человеке вижу потенциального помощника, который будет помогать Церкви. Может быть, он поступит в семинарию, может быть, станет священником или диаконом. А если останется мирянином, то не равнодушным к Церкви, но готовым ей помочь.
У меня много воспитанников, учеников, которых я встретил совсем молодыми людьми. Двое из них стали епископами, они совершают сейчас служение в нашей Церкви. Многие стали священниками или церковными тружениками-мирянами. Формы работы с молодежью очень многообразны, это и личные частные беседы, всевозможные встречи с молодежью, читательские конференции, выставки художественного творчества детей и молодежи, литературные конкурсы, тематические вечера, концерты, паломнические поездки, молодежные лагеря, встречи молодежи «у костра», спортивные мероприятия и даже балы. Очень важно сегодня заинтересовать молодежь, объяснить, что существует духовный мир, как положительный, так и отрицательный, стараться предупредить увлечения лжеучениями, привить серьезное и осторожное отношение к интернету. Воспитывать в молодых людях чувство ответственности перед Богом, Церковью, перед своей совестью, перед родителями, перед обществом, прививать чувство целомудрия и понятие о семейных ценностях.
Духовный же потенциал у молодого поколения обязательно есть. Ведь у каждого человека есть душа, а стало быть, есть и потребности души, не только телесные потребности. Поэтому люди ищут чего-то духовного, не ограничиваются одним только сугубо материальным. Значит, всегда есть надежда, что духовный поиск приведет к вере.
Владыка Александр, Ваше архипастырское напутствие читателям нашего журнала.
Обращаясь к главному редактору журнала «Славянка» Сергею Владимировичу, к сотрудникам редакции, всем, кто журнал готовит и выпускает, я хочу, прежде всего, поблагодарить всех вас за удивительный и добрый журнал с редким вкусом и высочайшим профессионализмом оформленный, украшенный замечательными фотографиями, совсем не политизированный, а рассказывающий о вечном и прекрасном, призывающий читателей к вере, доброте и любви. Для нас всех очень важно, что журнал «Славянка» является еще и духовным журналом, утверждающим святое Православие и любовь к Церкви Христовой. Читателям же хочу пожелать мира и добра, благодатной помощи Божией и здравия. А еще я очень желаю всем, чтобы жили по вере и с молитвой, ведь без молитвы нет веры. И всем вам желаю спасения, чтобы никто не погиб в своих грехах, а чтобы все спаслись. Тем, кто приходит в Церковь сегодня, я желаю стать настоящими православными христианами, достойными и послушными чадами нашей Святой Церкви. Пусть хранит всех вас Вседержитель Господь, пусть покроет вас Своим честным омофором Владычица наша Богородица и Приснодева Мария, пусть молятся о вас святые угодники Божии.
Беседовал Сергей Владимирович Тимченко, главный редактор журнала «Славянка»
Журнальная версия опубликована в православном женском журнале «Славянка», №6(84), ноябрь-декабрь 2019 г.
.jpg)
