Двадцать пять лет на сцене

 

Двадцать пять лет жизни на сцене отмечает «Театр народной драмы», созданный Андреем Вадимовичем Грунтовским. Театр, вынесший на афишу  самоназвание: «Русский православный театр». Все эти двадцать пять пришлись на тяжелый для национального искусства период. И, тем не менее, театр выстоял. 30 ноября в 19-00 в Санкт-Петербурге на сцене театра «Странник» (Цветочная 16) будет показан спектакль по С.А. Есенину и А.С. Пушкину «Пугачев» - один из первых, самых живучих спектаклей. Потом предполагается общение с залом: поздравления приветствуются – подарки и цветы совершенно не обязательны. Ждем вас, друзья. Театр - это не только драматург и режиссер, не только команда подвижников-актеров,  но и подвижник-зритель. Ибо без своего зрителя, как в литературе без читателя, все наши «подвиги» тщетны. Здесь приводим несколько последних статей, опубликованных нашими зрителями-критиками. Благодатными критиками…

 

 

Алексей Бакулин

 

Достоевский живой[1]

 

Иногда берёт сомнение: а не слишком ли много мы сегодня говорим о Достоевском? Не идёт ли это повышенное внимание к Достоевскому во вред прочим классикам русской литературы? Что ж, ничего хорошего в таком положении, конечно, нет, — но к Театру Народной Драмы, возглавляемому известным русским поэтом, режиссёром, публицистом Андреем Грунтовским, этот упрёк, во всяком случае, не относится: в репертуаре театра есть спектакли и о Пушкине, и о Рубцове, и о Шукшине… И о Достоевском. И именно об этом спектакле — «Всех вас заключу в моё сердце» — нам хотелось бы сейчас поговорить.

Знаете, что первое меня поразило, когда я сидел в зале Святодуховского корпуса Александро-Невской Лавры, где давали недавно этот спектакль? Зал был не слишком хорош в отношении акустики, но ни одно слово артистов не пропало зря, не растворилось в невнятице: зрители сидели так тихо, так благоговейно ловили каждую реплику… За два с лишним часа никто не кашлянул, не начал шептаться с соседями, не заскрипел креслом… Спектакль держал всех в неослабном внимании, в возвышенном душевном напряжении… Уже это одно говорит о многом!

Так что же мы увидели на сцене? Спектакль-биографию, спектакль-жизнеописание… Помните такой старый фильм: «Двадцать шесть дней из жизни Ф.М. Достоевского», где играли великие Солоницын и Симонова? Авторы фильма пошли по такому пути: взяли небольшой отрезок из жизни писателя и через него попытались показать Достоевского целиком, со всеми его житейскими неудачами и творческими победами, со всей смутой его быта и всем светом его души… Законный приём, и вышло у авторов очень хорошо, но… Всё-таки не вмещается Достоевский в несколько считанных дней!

Есть такая всеми любимая книжная серия — ЖЗЛ; вот книгу такой серии и напомнил мне спектакль Андрея Грунтовского. Проследить за писателем от его рождения до смерти, напомнить дорогие читательскому сердцу страницы главных произведений, показать его друзей и врагов, единомышленников и противников… Это само по себе здорово!

Но ведь надо вместить весь рассказ в какие-то два часа сценического времени — вот в чём загвоздка! Что же, мчаться галопом по европам, выпустить на сцену толпу разномастных героев, тараторить, стремительно сменять сцену новой сценой?

Ничего подобного в спектакле Андрея Грунтовского нет. Действие идёт размеренно, спокойно, всех актёров можно пересчитать по пальцам одной руки, автор не боится прерывать действие то православными песнопениями, то молитвой, а то и русским романсом… И при этом успевает сказать всё, что хотел сказать, всё самое важное — и о жизненном пути Достоевского, и о его духовных исканиях, и о его творчестве! И при этом создаёт на сцене, отнюдь не загромождённой декорациями (это мягко сказано!), ощущение живого присутствия в собственном мире писателя, в его жизненном пространстве — у него в гостях, короче говоря! Мне, например, всегда казалось, что действие разворачивается в одной из комнат Музея-квартиры Достоевского, где ощущение живого присутствия классика удалось сохранить весьма сильно.

Да, я забыл сказать, что Фёдора Михайловича играет сам Андрей Грунтовский. И как же он играет? Совсем не так, как это делал, скажем, Анатолий Солоницын в фильме: не столько вживается в образ, не столько перевоплощается, сколько показывает нам писателя, рассказывает нам о нём своей игрой — всегда чуть-чуть в стороне от своего героя, всегда напряжённо размышляя о нём и зрителя приглашая к своему раздумью. При всём уважении ко всем актёрам Театра Народной Драмы, прекрасно справившимся со своими задачами, — перед нами моноспектакль Грунтовского, его двухчасовое соло; иначе и быть не могло, если учесть, что Андрей Вадимович — и автор пьесы, и её постановщик.

Для Грунтовского важно было показать не внешнюю сторону жизни писателя, но движение его духа, развитие личности — от юного мечтателя-революционера, автора сентиментальных «Бедных людей» — через казнь (пусть отменённую, но неизгладимо перепахавшую душу нашего героя) — до великого русского мыслителя, художника… Кажется, автора спектакля более интересовал мыслитель, чем художник… Но нет: Достоевский не делится на писателя и философа — два эти начала нераздельно слиты в его духе, и вот именно это обстоятельство в спектакле видно весьма отчётливо. Спектакль показывает путь Достоевского от социалиста-либерала западного толка до творца русского социализма — учения особого, нигде, кроме России, не воплотимого… И не учения даже, а образа жизни, образа мысли, образа души. На сцене Достоевский спорит с Герценом, с Победоносцевым, пытаясь определить основные положения своего русского социализма, но они не могут быть выражены только словами, только художественными образами, — лишь жизнью целиком, причём жизнью, прошедшей через смерть и воскрешение… Тема казни, ожидания скорой гибели и внезапного возвращения к жизни в спектакле идёт непрестанно, как лейтмотив, как сквозной образ, как главная, всепоглощающая мысль…

Сам Андрей Грунтовский говорит так:

— Всё, что сейчас волнует наших современников, уже было сказано в дневниках Достоевского. Многие его страницы читаются так, как будто написаны сегодня, а многие из них звучат, наверное, из завтрашнего дня — мы, сегодняшние, их не понимаем, мы до них ещё не доросли. И вообще мы многого ещё не понимаем в наших великих писателях. Когда мы ставили спектакль о Рубцове, я думал: «Что это за слова такие: «Они несут на флагах чёрный крест»? Видимо, Рубцов имел в виду Великую Отечественную и немецкие железные кресты…» Но когда я по телевизору впервые увидел факельные шествия в Киеве и все эти бандеровские беснования, я понял, что Рубцов говорил не только о прошлом! «Россия, Русь, храни себя, храни!» — это же не в прошлое обращённый зов! Поэт будущее прозревал: видел, как идут «иных времён татары и монголы»! Прошедшее? Что ж, оно уже прошло, а он боялся за будущее. Что такое его творчество? Некое заклинание, некий оберег на сохранение России. Это можно сказать о стихах Рубцова, но это же можно сказать и о прозе Достоевского. Обо всём, что происходит сейчас, Фёдор Михайлович ещё в XIX веке писал. Вот об этом наш спектакль — о том, что великий русский писатель живёт и после своей физической смерти и говорит во всех временах как современник.

К этим словам А. Грунтовского трудно что-то прибавить, но мне хотелось бы сказать ещё вот о чём: о световом оформлении спектакля! Точнее, о его теневом оформлении. Свет был поставлен так, что каждый актёр отбрасывал огромную тень, возвышавшуюся над целым залом… И тени эти выглядели столь выразительно, так дополняли и подчёркивали игру актёров, что придавали всему спектаклю  удивительный, мистический оттенок, — что, конечно, весьма уместно, если речь идёт о Достоевском. Например, в сцене самоубийства Кроткой (фрагмент из одноимённого рассказа Достоевского) тень актрисы, казалось, парила в воздухе без опоры, создавая отчётливое ощущение чуда… Не знаю, как кого, а меня это светотеневое оформление восхищало на протяжении всего спектакля.

Но тени тенями, а сейчас хотел бы поклониться актёрам театра, занятым в спектакле. Все они, играя, порой, по нескольку ролей, переходя от героев книг к реальным историческим личностям из окружения Достоевского, со­здавали очень достоверную и в то же время очень эмоционально, интеллектуально насыщенную атмосферу этого удивительного действа. Вот их имена: Владимир Матросов (Мармеладов, Белинский, Герцен и др.), Екатерина Семёнова (Анна Григорьевна Достоевская), Мария Гуреева (Сонечка Мармеладова, Дуня Раскольникова и др.), Алексей Бухалов (Раскольников, князь Мышкин, Подросток и др.). Спасибо им!

И ещё… Возвращаясь со спектакля, мы проходили мимо ограды того самого кладбища, где лежит прах Фёдора Михайловича… Так близко! В двух шагах! А не сидел ли и он незримо на спектакле? Не может быть, чтобы не было его в зале, где постоянно — с любовью, с молитвой сердечной — повторялось его имя!

Вам понравилось, Фёдор Михайлович?

Татьяна Кожурина 

«Антигона» на сцене «Странника»[2]

 

Трагедия Софокла «Антигона» в исполнении актеров Театра Народной Драмы - удивительное сочетание древнерусской и древнегреческой традиции на одной сцене. Древнегреческая драма поставлена режиссером театра Андреем Грунтовским, - который играет в своей постановке сразу две ведущие роли: это и казачий атаман в шайке разбойников в Прологе; и царь-тиран Креонт, не желающий поступиться со своим жёстким пониманием законов...

 

 

Работу над сценарием Грунтовский начал осенью 2018 года. Спектакль - новый, но не рвутся связи с традициями театра: приверженность к фольклору; символизм и лаконичность; казачьи песни, с сохранением их глубинного народного исполнения. Для актеров театра - это новые возможности и с погружением в сложный мир античной драматургии, и с новым подходом к костюмам…

Спектакль смотрится на одном дыхании. Здесь и яркие живые казачьи сцены, полные юмора и динамики; и уникальный перевод классической драмы Андреем Грунтовским. Перевод, дающий возможность, как когда-то в древности, петь хору и героям пьесы. Хор как живой организм всюду выступает рядом с героями в традициях древнего театра. Мы не видели этого в современных постановках. Древнегреческая драма теперь не поется, а декламируется, - но здесь она снова зазвучала.

Театр заметно пополнился новыми актерами, любящими традиции русского театра. Это отрадно видеть. Надо заметить, значительная часть этого «второго поколения» - выросшие буквально на сцене дети актеров, которые стояли у самых истоков создания уникального театра, - Мария Дьякова (Гуреева), Федор и Петр Грунтовские, Вероника Копылова... И другие талантливые артисты, также глубоко ценящие русский фольклор и полюбившие этот удивительный самобытный театр, вот уже 25 лет существующий в Петербурге, - такие как  Алексей Бухалов, Екатерина Семенова и другие.

Впервые прочла «Антигону» еще в юности  - в переводе Дмитрия Мережковского, в известной книге «Греческая трагедия» (1956), - подарок отца,  -  где собраны воедино драмы Эсхилла, Софокла и Эврипида – в переводах Иннокентия Анненского, Нилендера, С. Соловьева и Д. Мережковского. Поэты Серебряного века любили обращаться к античности. Антигона - необыкновенно яркая женская личность, через тысячелетия сохранившая свою притягательность - своим бесстрашием в деле защиты чести близких людей - даже если речь идёт уже об ушедших в мир иной.

Накануне спектакля - которого ожидала с таким нетерпением и радостью, - я написала стихотворение «Антигона», оно опубликовано в поэтической рубрике нашего альманаха. Скорее, это даже своего рода баллада, легенда, миф о женщине, которая сказала «нет».  Образ сильный  и решительный, мне особенно близок, - образ, который высоко ценю,- имея особую любовь к древнегреческой драме… Но вернемся к спектаклю. С ролью Антигоны великолепно справилась Мария Дьякова (Гуреева), - несмотря на молодость, имеющая достаточный сценический опыт, игравшая Соню Мармеладову и Дуню, сестру Раскольникова, в спектакле о Достоевском, -  ярко, уверенно, решительно. Ее Антигона так же  полна сил и решимости - бросить вызов жестокому родственнику, занимающему царский трон. На ее фоне особенно нежна и женственна нерешительная, не желающая вступать в борьбу сестра Исмена (Вероника Копылова).

Особенно хочется подчеркнуть, что костюмы продумывала и шила сама главная героиня, Мария Дьякова (Гуреева), студентка художественной академии Петербурга. Мария – умелая рукодельница, мастерица – трудилась по ночам, - подобно Элизе из сказки Андерсена,  шившей одеяния  для белых лебедей!  Создавала костюмы, опираясь  на известные образцы  эскизов знаменитого художника Серебряного века,  Короля театральных  костюмов Бакста – при этом сочетая учебу в Академии художеств (будущий искусствовед)  и работу в театре... И результат налицо - костюмы созданы буквально на одном дыхании! Эти легкие одеяния, словно сотканные из античного южного ветра,- соседствующие с тяжёлыми овечьими шкурами бойцов - и греков-воинов… Широкие яркие плащи, умело подобранные  ленты орнаментов и украшения  - спектакль обрел цвет и колорит! Всё это в совокупности создаёт особую атмосферу, в которую интересно погрузиться с головой - и тонко прочувствовать в одном спектакле две разные эпохи.

Взглянем подробнее на структуру спектакля. Пролог - для античной драмы вовсе неожиданный: в духе казачьего русского фольклора. На сцене в один миг создаётся лодка из пяти гребцов-казаков во главе с атаманом - и движется вперёд с шутками-прибаутками в традициях веселого русского балагана.

Атаман на глазах у всех свирепо «закалывает» саблей красавицу Наташу и ее отца – которые в итоге, как это принято в фольклорном театре, оживают…

 Внезапное появление из зрительного  зала казачьего офицера (Алексей Бухалов)  с книгой трагедий Софокла в руках – и тут же и пылкое обсуждение: поставить к приезду начальства  вместо балагана «Антигону». Казакам за одну ночь - да запросто!.. Здесь происходит постепенный поворот к античности.

…Трагическая сцена смертельной битвы двух братьев - Полиника и Этеокла. Здесь и развязка сюжета - и соединение Пролога, исполненного в духе казачьей площадной фольклорной «Лодки», с основным античным повествованием драмы Софокла. Неожиданно для зрителя вдруг оказывается, что сражаются на сцене уже вовсе не два  брата-казака, но два воина Древней Греции... Интересно, что братьев Полиника и Этеокла играют родные братья Грунтовские, Федор и Петр.

Еще одна трагическая сцена из спектакля: связанная, но не сломленная духом Антигона! За ее спиною - символически - оба ее умерших брата, Полиник и Этеокл.

Суровый разговор царя Креонта с сыном Гемоном – настроенного против свадьбы с Антигоной. Длинный пылкий диалог! (Креонт – Андрей Грунтовский; Гемон, сын Креонта,  - Федор Грунтовский – тоже, уже в жизни – сын своего отца.)

С каждой минутой внутреннее напряжение спектакля все нарастает. Яростный гнев Креонта - на независимую и решительную Антигону, приведший к трагедии… И вот уже – возложение тернового  венца на главу Антигоны – возвращающего к  образу христианских мучеников…  Антигона (Мария Дьякова) – не в победоносном лавровом венце -  но в мученическом терновом…  За ее спиною снова видятся - символически - оба ее погибших брата, Этеокл и Полиник. Хотя в прямом смысле – это только два стражника.

Особенно щемящая сцена, когда Антигона, -  уже в полупрозрачных одеяниях Аида,  - ступает  навстречу своей смерти - но полная решимости и уверенности в своих действиях. Веревки на ее шее – символическое напоминание о страшной смерти, когда человек сам себя лишает жизни. Известно, что есть целая череда богинь в древности, в сложных обстоятельствах накладывавших на себя руки. Конечно, с точки зрения православия, самоубийство - это страшный грех, но есть случаи-исключения, известные нам по житиям мучеников…

Эвридика, жена Креонта, нового царя Фив, - тоже трагически покончила с собой после самоубийства сына, - в свою очередь, не пережившего гибели своей невесты Антигоны… Эта вереница смертей следует злым роком за Креонтом. Эвридику играет  Ольга Шантина. Высокая, царственная фигура ее видна издалека на сцене. (Особенно хочется отметить изысканную  красоту одеяния Эвридики, - ниспадающего крупными изящными складками с золоченой каймой на просторной накидке.)

 

 

 

Завершающие сцены полны экспрессии и напряжения.  Потрясенный вереницей смертей властитель-тиран Креонт (Андрей Грунтовский)  сначала выносит своего покончившего с жизнью сына Гемона, жениха Антигоны (Федор Грунтовский), - а затем и свою супругу Эвридику (Ольга Шантина)... Символически – вместо умерших - в крепких руках царя Креонта – только лишь  их невесомые, как души, плащи и накидки... Лицо Креонта полно отчаяния, скорби и раскаяния перед содеянным им злом. Издалека оно напоминает греческую маску скорби. Полагаясь лишь на свой разум,  постепенно царь Фив стал жестоким деспотом  - и как результат, оказался в полном одиночестве… Решительная женщина сумела – ценой своей жизни – противостоять дяде-тирану. Женщина – которая сказала «Нет!».

Спектакль произвел неизгладимое впечатление. В зале – аншлаг! Можно поздравить режиссера с удавшейся премьерой.

 

31 января 2019

 

 

Достоевский вновь на сцене Невской лавры

Театр Народной драмы в день памяти Достоевского, 9 февраля - после долгой паузы - вновь выступил в Невской лавре со спектаклем о жизни русского писателя - могила которого здесь же, в некрополе.  Всего пять актеров - состав не изменился! - сумели убедительно создать на просторной сцене Свято-Духовского корпуса атмосферу 19-го века. Именно здесь, в здании Свято-Духовской церкви, отпевали Достоевского - попрощаться с русским писателем пришло 80 тысяч человек!

Особенно промыслительно, что именно на этом спектакле мне приходится сесть в темном зале на стул, поверх которого белеет лист бумаги: что это? - повестка в суд некоему неизвестному Владимиру!.. И я, много лет   зная Грунтовского, поначалу решила, что так и задумано: дабы сразу подготовить зрителя к острым темам, в духе Таганки, - хитрая находка режиссера!.. Но нет, реальная жизнь не менее остра и напряженна, чем в спектакле! Гаснет свет… И вот перед глазами зрителей одна за другой проходит вереница сцен из романов и повестей Достоевского, - который сидит за рабочим столом посреди сцены. Персонажи буквально сходят из-под его пера - и оживают - либо наоборот, уходят в мир иной - словно из белых ночей... Колеблющиеся высокие тени тоже своего рода персонажи спектакля - таинственные двойники, продолжающие движения сквозь тьму на освещенных фрагментах просторного зала, меж коринфских колонн и занавесов... Молодые яркие актеры Алексей Бухалов и Мария Дьякова (Гуреева) сумели, сохраняя символическую традицию театра, перевоплощаться в течение спектакля в самых разных персонажей произведений Достоевского. Конечно, в первую очередь это Родион Раскольников и Соня Мармеладова, - убийца и грешница! - но как тонко переданы их глубокие душевные переживания, с какой твердостью звучат слова Евангелия о воскресшем Лазаре в устах Сони! Слова, вселяющие надежду, - ведь даже и мертвый Лазарь мог воскреснуть... 

 

 

 

Как тонко и глубоко раскрывается душа писателя в течение всего спектакля!..
Как по-разному выражает актер чувства, буквально захлестывающие душу!.. Порой кажется, что само лицо неким образом излучает мягкий свет в полумраке сцены - настолько переполнено добротой и любовью ... А вот уже скорбь и печаль на высоком челе писателя - и через минуту гнев и искреннее возмущение!.. Выражение лица меняется как море... И вовсе не надо показывать на сцене все ужасы искаженного эпилепсией тела, с неизбежными судорогами и прочими ужасами - достаточно этой особой боли и скорби, этих огромных глаз, полных невыразимого страдания... Этого необыкновенно тонкого чувствования окружающего мира - мира, полного жестокости и несправедливости...

Сцена знакомства Достоевского  и  Анны Сниткиной, будущей женой писателя. Тонкий камейный профиль хрупкой девушки, но с твердым характером, - сумевшей войти сразу и навсегда в мир писателя... Ведущую женскую роль сыграла молодая артистка Екатерина Семёнова, с особой непосредственностью и нежностью. В течение спектакля можно проследить, как закаляется ее характер рядом с таким уникальным человеком, как умело помогает она продвигать вперёд сложные проекты будущих книг, как смело ставит на место зарвавшихся издателей и книгопродавцов... Особенно трагична сцена - когда качает колыбельку любимой первой дочери Сонечки - и вот уже злая рука смерти забирает у них маленькую дочку... И приходится вновь накидывать на голову траурный черный платок... Но зато какой живостью, теплотою полны диалоги в доме Достоевского,  тихие  чаепития за круглым столом, под тиканье настенных часов!.. Какое тонкое глубокое понимание, раскрытие характеров в душевных беседах - перемежающихся песнями под негромкий перебор гитары - на стихи Тютчева...

 Драматичная сцена имитации повешения петрашевцев на плацу. (Андрей Грунтовский, Владимир Матросов, Алексей Бухалов.)  Сцена на плацу - полная накала, под зловещий звон кандалов. Обвиненные в преступлении закона готовы в эту минуту расстаться с жизнью - но смерть заменяется ссылкой в Сибирь... Жестокая шутка императора. Зловещий образ Смерти с косой - или с топором - неотрывно следует по пятам вслед всему сценарию, в полунамеках и полутонах. Точнее - в тенях и полутенях... Смерть показывает всюду свой уродливый лик - словно сквозь зыбкие болотные испарения ночного фантасмагорического Петербурга…

Трагическая сцена из рассказа «Кроткая».  Кроткая - Мария Дьякова (Гуреева). Муж кроткой - Андрей Грунтовский. Монолог мужа Кроткой, скаредного ростовщика, -  возле умершей жены… Кроткая одновременно словно бы и стоит на краешке окна - и уже лежит в гробу с закрытыми глазами... Сцена страшная, наполненная тонкой психологичностью разворачивающейся перед зрителем трагедии, - во время сбивчивой речи изощрённого в своей жестокости мужа, долгое время изводившего свою жену - и доведшего в итоге до самоубийства. Весь рассказ Достоевского - по сути, единый монолог мужа, осознавшего, что он натворил. Монолог, словно бы записанный невидимым стенографом, - отчего рассказ «Кроткая» и был назван автором фантастическим…

Андрей Грунтовский блестяще создаёт эту атмосферу безысходности. Огромная зыбкая тень на стене словно подчеркивает всю ту зловещую черноту, которая надавила в один момент на девушку чистую и кроткую - и заставившую оборвать ставшую невыносимой жизнь. Мария Дьякова сумела тонко передать всю жуткость последнего мига жизни - и мертвенную холодность ушедшей в мир иной.

Вторая часть - не менее захватывающая - ответы на вопросы режиссера! О чем беседа?.. О самом разном…О постановке Достоевского в Старой Руссе, где так привольно гуляли молодые актеры, дышали воздухом Руссы, проникались особой атмосферой города, тесно связанного с жизнью Федора Михайловича... О профессионализме молодых актеров: кто они, юные артисты сцены?.. Конечно, это в первую очередь народный театр, профессиональные дипломы имеют только две взрослые актрисы. Наши актеры учатся, работают, посвящая свое свободное время - сценическому искусству. Мария Гуреева вообще родилась в театре - дочь актеров, и ее мама выступала на сцене, вынашивая дочку во чреве. Сам режиссер считает себя профессиональным актером: «В итоге все теперь приходится делать самому - сам пишу пьесы, сам ставлю! Чего ждать, пока кто-то что-то предложит! И играю в доброй половине спектаклей тоже сам. Высоцкого, Ричарда Третьего, монаха и юродивого в «Борисе Годунове», шекспировского Короля Лира, Креонта в «Антигоне» Софокла... А вот сегодня - показал вам Достоевского!»

По поводу реквизита - все по минимуму, ибо театр - передвижный, странствующий. Да еще и выступает на площадке другого театра с названием «Странник». И вновь - проблемы с помещением для репетиций… «Каждый предмет реквизита имеет свою особую историю, - рассказывает Грунтовский. -  Скажем, этот ломберный столик был передан нам по объявлению - и где!! Именно в самых что ни на есть  достоевских местах! Столярный переулок на канале Грибоедова - буквально напротив дома, где жил писатель, а рядом повсюду обитали персонажи «Преступления и наказания».

А старинные часы достались  - от родной бабушки. Сам разобрал-собрал - и они пошли… Ибо важно, чтобы на спектакле время шло по-настоящему - двигался маятник, стрелки... Что вдыхает особую жизнь во все происходящее на сцене!»

9 февраля 2019

 

 

«Грусть и святость» на сцене «Странника»

 

Театр «Странник» на Московских Воротах. Зал с нетерпением ожидает, когда им покажут Емельяна Пугачева - в исполнении Театра Народной Драмы... Но всех ждёт неожиданный сюрприз: на сцену выходит актер Евгений Гуреев и сообщает, что Пугачев прихворал, - но зато у зрителей есть уникальная возможность - увидеть прямо сейчас  спектакль о Николае Рубцове! Что же, можно только поаплодировать четырем актерам (Евгений и Валентина Гуреевы, Владимир Матросов, Павел Соколов) - сумевшим за кратчайший срок «переформатироваться» - и показать на сцене спектакль-жизнеописание русского поэта, густо наполненный стихами и песнями...

Весь спектакль словно сложен из последовательных слайдов - разных периодов жизни Николая Рубцова, предельно символичен и позволяет приблизить душевные струны поэта на очень близкое расстояние. Что свойственно практически всем постановкам режиссера Андрея Грунтовского. Приблизить - Русь уходящую, с неспешным деревенским укладом, напевной простой речью, с просторами небес, откуда льется колокольный малиновый звон... И все это в соединении сложной - с самого детства - судьбы, полной и скитаний, и неприкаянной жизни в столичных городах, и непрестанного оттачивания своего поэтического пути...

Главную роль играет Евгений Гуреев - решительно и ярко. Сколько замечательных стихов Николая Рубцова - в его исполнении! Здесь и лирические стихи о родине, и нарастающее до предела звучание рубцовского «Поезда»... Чего стоит один только пылкий монолог в комнате - наедине с портретами русских писателей... Такое, действительно, не забывается!

Павел Соколов  исполнил сцены из морского периода жизни Николая Рубцова. Павел самозабвенно и душевно поет песни Рубцова под гармонь - приближая к зрителю образ самого поэта,  замечательно  игравшего на гармони. Здесь особый символизм спектакля - когда одного человека играют сразу несколько актеров - чтобы тоньше передать атмосферу разных периодов жизни поэта. Для смены образа иногда достаточно надеть бескозырку, изменить походку - и вот уже полное ощущение палубы и качки...

Валентина Гуреева - в образе Александры Ивановны - матери друга поэта Александра Романова. Сцена встречи в деревенском доме. Глубокий, душевный диалог: «Так и ты, Коля, мне как сын... Вот надень-ко с печки катанички да к самовару садись...» Со сцены звучит проникновенная простая русская речь, полная любви к внезапному гостю... Валентина Гуреева - глубокий знаток русского фольклора, и колоритные народные слова словно льются из живого русского родника... Особая роль в спектакле - роль матери самого поэта... Мать поэта - простая русская женщина, добрая, отзывчивая, как будто слитая с самой природой, - словно бы всегда рядом с ним, всегда виден ее силуэт - проникающий через самое сердце - в пронзительные своей глубиной стихи Николая Рубцова, высвечивающие в строках ее образ... Тихая молитва матери в храме словно звучит невидимой нитью через весь спектакль, пытаясь оградить сына - от трагического конца...

Завершение спектакля - словно завершение некоего круга. Действие возвращается в начальное состояние, -  и на глазах происходит чудо…  Сначала коленопреклоненный поэт молится перед зрителями, потом  - снимает тесный городской пиджак - и вот уже вновь на сцене - маленький Коля - который от усталости засыпает на богослужении в вологодском храме, - буквально возле ног своей матери, поющей в церковном хоре...

 Казалось бы, такой незначительный штрих - поэт всего лишь снял пиджак! - но здесь происходит  удивительное волшебство перевоплощения...  Что мы видим  и в другом спектакле этого театра, в «Борисе Годунове»  - когда актер Евгений Гуреев обращается вмиг из насельника монастыря - в будущего лжецаря... Здесь и интересное решение режиссера, и мастерство актера одновременно.

Медленно меркнет свет, звучит напевно молитва «Царице моя преблагая», - и невидимым образом - Небесная Царица в храме словно бы возвращает сына к родной матери - на небеса... Сохраняя эту удивительно связь - и в стихах - матери и сына... На этом спектакль заканчивается. Занавес. На сцену выходят актеры - всего четыре человека! - сумевшие так тонко передать длинную цепочку событий человеческой жизни… 

Спектакль, по традиции, завершился общением с залом. На вопросы отвечали  Владимир Матросов - и Евгений Гуреев, игравший Николая Рубцова. Он скромно присел на краю сцены, - словно на завалинке! -  где-то в сторонке, - ещё сохраняющий лирический отсвет образа поэта...

Володя Матросов рассказал - о дружбе театра с дочерью поэта, Елене Рубцовой, живущей в Петербурге и много сил отдающей сохранению памяти отца... Многие из зрителей, пришедших на «Пугачева», - неожиданно открыли для себя такую личность, как Николай Рубцов, -  самую потаенную глубину его тонкого внутреннего мира. Не раз было сказано вслух, что спектакль особенно трогает сердце - именно отсутствием перетирания сложных жизненных драм Николая Рубцова, но в первую очередь раскрывает его как поэта… Среди выступающих зрителей была Светлана Пегина, родом из Вологды. Светлана много времени посвятила изучению творчества Рубцова и распространению в школах и библиотеках. Для нее спектакль о Рубцове стал особой неожиданной радостью в этот вечер. Мною было добавлено  -  о годах жизни Рубцова в Петербурге, о том, что работал он в 55-57-е годы на Кировском заводе, а жил - неподалеку, в районе Нарвской заставы, в «немецком городке», в сохранившемся до сих пор 2-этажном домике на Севастопольской, 5. Это было тогда общежитие от  Кировского завода. (В мае 2019 года  этот исторический дом  обнесли  строительными «лесами» и  начали реставрацию, вместе с соседним домом-близнецом, -  что особенно радостно. Будет восстановлен облик и дома Рубцова, и уютного дворика.) Режиссер  театра Андрей Грунтовский написал с добрый десяток статей о Рубцове - они опубликованы в его книге «Материк Россия». Благодаря создателю «Рубцовского центра» поэту Сергею Сорокину (Вакомину),  на проходной Кировского завода устанговлена памятная доска с образом Рубцова. Где теперь каждый год - 3 января - в день рождения поэта – возлагают цветы и читают стихи, сохраняя народную память...

9 марта 2019

 

«Пугачев» на сцене «Странника»

 

Спектакль создан  по известной поэме Сергея  Есенина «Пугачев», в соединении  с текстом исторической прозы Александра Сергеевича Пушкина  «Пугачев», а также с многочисленными песнями и сценами  казачьего фольклора. Поэма Сергея Есенина – одно из лучших произведений о русском бунте. Во многом она  автобиографична, здесь в яркую  судьбу разбойничьего  атамана тонко вплетены  и размышления  о гражданской войне, и о судьбе самого поэта…  Спектакль Театра Народной Драмы  – своего рода  притча о неразрешимых противоречиях русской истории – о трагедии русского бунта…

 

 

Спектакль «Пугачев» - одна из наиболее ярких ранних постановок театра, предельно выразительная, глубоко передающая особый воинский настрой и боевой дух Театра Народной Драмы. И в то же время это спектакль - исполненный в сложных поэтических монологах поэмы Есенина о Пугачёве - весьма непростой для постановки - да ещё и перемежающейся с историческими фрагментами из повести А. С. Пушкина о пугачевском бунте. Фактически это мужское казачье действо, - в котором женщины почти не участвуют, - по особому замыслу Есенина, - чтобы лирика не отвлекла от размаха исторического народного события в России. Двенадцать казаков – символически уподоблены в поэме Есенина  12 апостолам. (На сцене спектакля, правда, задействовано меньшее число актеров.) Поэма Есенина  «Пугачев» - необыкновенно зрелая, глубоко прочувствованная поэтом, - во время ее создания Есенин проехал пол-России по местам боевых действий Пугачева, добравшись до самого Урала…  Написана поэма сложным образным слогом, наполненным самыми неожиданными метафорами, особой внутренней поэтической жизнью - возвращающей то в лесные звериные чащобы, то в бескрайние золотые пшеничные поля, то в становище Пугачева...

Образ Пугачева – которого играет сам режиссер театра Народной Драмы  (он же и автор постановки) Андрей Грунтовский  -  в спектакле взят объемно, он максимально приближен к народу, он тоже вместе с народом терпит  притеснения от властей... И даже если перед зрителем разбойный атаман - то это атаман, кающийся в содеянном зле, - и при первом появлении на сцене, и в завершении спектакля... Но это  и атаман - передающий всю могучую стихийность русского духа, русского народа, способного на бунт - бунт, переходящий в затяжные крестьянские войны - отстаивающие свободу. Интересна символичная сцена перевоплощения беглого каторжника - в царя Петра Третьего - неспешным переодеванием в красную просторную русскую рубаху, когда казаки подают своему вождю одежду как царское одеяние... Этот предельный символизм делает театр Народной Драмы оригинальным, не похожим ни на какие другие...

Хочется сразу отметить: в спектакле наряду с бывалыми  актерами (Евгений Гуреев, Павел Соколов, Владимир Матросов) задействованы и новые, молодые: Алексей Бухалов, два брата Федор и Петр Грунтовские, - что придало постановке особую динамику и яркость.
Небольшая, но глубокая,  радикально черная  сцена «Странника» позволяет видеть фигуры актеров особенно выпукло и ярко – издалека. Зал театра  «Странник»  удобный, плавно спускающийся греческим амфитеатром вниз… Порой кажется, что это сказочно ожившие древнерусские фигуры на  черно-лаковой миниатюре - настолько отработаны основные сцены и передвижения актеров!

Яркая сцена  -  одна из любимых!   - когда головорез Хлопуша (Евгений Гуреев) пробирается  в лагерь Пугачева.  Сцена, возвращающая – непременно! – к Таганке, к Высоцкому, - и  к этому  монологу, прочитанному самим Есениным, – и сохранившемуся в записях! Но  теперь слушаем – Евгения Гуреева – замечательно подающего со сцены самые сложные поэтические монологи… Знаменитый монолог Хлопуши - из поэмы Сергея Есенина – знает, наверное, каждый…

 

Сумасшедшая, бешеная, кровавая муть,

Что ты, смерть иль исцеление калекам?..

 Проведите, проведите меня к нему –

Я хочу видеть этого человека!..

 

Театр Народной Драмы – это, в первую очередь, символический театр. Есть и  некоторая сложность - в предельном лаконичном символизме театра - когда, скажем, разные роли может играть один актер...  Но актеры с этим  справляются.

Символика театра порой безгранична. Вот  жуткая даже сцена - потрясающее изображение мертвых утопленных казаков… Казаки стоят, чуть зыбко покачиваясь, словно  их тела уже под водой,  они уже – утопленники - под неутешные древние плачи вдов, щемящие душу... Казачьи жены, причитая, ищут своих мужей, среди множества плывущих по Яику трупов, с рыданием окликают их  по именам... (Плачи – самые  настоящие, из глубины веков. Многие актеры – профессионально изучают русский фольклор.) Глаза казаков закрыты, фигуры их плавно покачиваются - создавая полную иллюзию потустороннего уже мира... Не менее впечатляющая сцена - когда среди казаков появляется мрачная женская фигура с колотушкою, на голову ее накинут темный платок, как предвестие будущих смертей... Похожий прием, кстати, мы видим и в спектакле о Достоевском, в сцене о «Кроткой» - когда Кроткая (Мария Гуреева) стоит на краю - своей жизни - и одновременно словно бы уже - и в гробу, с закрытыми глазами - под покаянный монолог своего мужа-мучителя...

Как особый символ всего спектакля  - жуткая эта клеть, -   звериная клетка! -  куда  заключают  Емельяна Пугачева … Зловещую эту клетку деловито  собирают сами казаки - из четырех решетчатых модулей, - весь спектакль стоящих по обоим краям сцены, придавая особую остроту всему происходящему - этой неизбежностью расправы с народным бунтом... Трагическая последняя сцена спектакля. Пугачев, заключённый, как дикий зверь, в клетку, - перед казнью покаянно молится...

 Медленно меркнет свет. Видно лишь  бледное лицо бывшего  атамана, полное покаяния…

31 марта 2019

 

«Тарас Бульба» на сцене «Странника»

 

Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила,

которая бы пересилила русскую силу! 

Николай Гоголь

 

Странное место - театр «Странник»!

Да, место, действительно, странное - куда съезжаются самые разные странники и странницы - недалеко от  торжественных Московских Ворот, по соседству с гигантским грандмакетом «Россия». Театр «Странник» уютно разместился на просторной территории старинного завода АТИ, рядом с храмом «Неупиваемая чаша»,  - где служит известный священник отец Иоанн Миронов, к которому приезжают за духовным советом со всей России…  Театр «Странник» - место совсем нескучное! Пока идёшь к театру в лучах вечернего солнца - кажется, попадаешь на миг в сказку... Вокруг словно  декорации средневекового сказочного города с удивительной волшебной площадью: кирпичные старинные домики, ратуша, высокая башня с часами, шпили, ворота...  И в одном из таких чудесных кирпичных домиков укрылся театр - ждущий своего зрителя!

Более двух столетий – с 16-го по 17-й век  - длилась самоотверженная борьба украинского народа за свою национальную свободу! Запорожское казачество на Среднем и Южном Приднестровье крепко охраняло границы, наводя страх на турок и  шляхту.   Борьба эта развернулась  широко – батальной эпопеей, прописанной размашисто и  щедро – с истинно русским размахом. 1596 год – в Люблине решен вопрос присоединения Украины к Польше. Борьба обостряется. Центр ее – Запорожская Сечь…

Крупнейшие восстания с яркими лидерами во главе  - чьи имена слились в произведении Гоголя в одно, ставшее легендарным, – Тарас Бульба! Еще Виссарион Григорьевич  Белинский явственно ощутил в «Тарасе Бульбе» великий образец народного эпоса.

Этим временам – словно вернувшимся вновь на украинскую землю -  и посвящен спектакль… Удивительный факт – или промысел Божий…

Спектакль о Тарасе Бульбе был  поставлен впервые  в 2014 году, к очередному театральному  фестивалю, - совсем незадолго до нынешних кровавых событий на Украине… Начинается спектакль традиционно  - с возвращения двух сыновей Тараса домой.  Буквально тут же, на глазах у зрителей, разыгрывается нешуточный кулачный бой отца и сына – животрепещущий бой!  Что особенно интересно,  -  учитывая, что в театральной труппе задействованы профессиональные кулачные бойцы! Собственно, весь спектакль наполнен профессионально исполненными сценами казачьего боя.

В главных ролях: Тарас Бульба - Андрей Грунтовский; Остап - Федор Грунтовский; Андрий - Алексей Бухалов; Янкель – Владимир Матросов; полячка – Екатерина Семенова; служанка – Мария Дьякова (Гуреева).

Образ Тараса Бульбы - неустрашимого, исполненного духом вольного казачества, - с первых минут спектакля перед зрителем.  Этому образу веришь - воплощенному в яркой символической постановке самим режиссером и актером.

Ощущение бескрайней украинской степи в волнах ковылей передано предельно лаконично - через глубокий монолог Тараса Бульбы, под мерное покачивание «в сёдлах».  Зритель не видит казачьих коней, но он явственно чувствует их присутствие, их движение сквозь высокие степные травы...Здесь особая мистика символического театра, когда идёт тонкое соединение едва уловимой в этой сцене игры актеров и литературного мастерства писателя... Кажется, степь невидимым образом разворачивается перед зрителем - через слово. Главное - внимательно прислушаться и внять  этому слову...

Вот – яркие сцены бурной жизни казаков Запорожской Сечи. Бой с поляками. Отдых казаков… Казаки  Запорожской Сечи грустить не любят - весь спектакль то и дело  громко стучат об столы их огромные кружки с горилкой, либо сверкают длинные грозные сабли!

 Бой - это  всегда особое искусство в театре Народной Драмы! Нужно одновременно и ловко владеть саблей, и при этом произносить свой монолог – да так, чтобы несколько человек могли достоверно изобразить на сцене войско! ( Казаков в этот раз  шестеро  - Андрей Грунтовский; Петр Грунтовский; Илья Копылов; Федор Грунтовский; Алексей Бухалов; Владимир Матросов.)
С таким бывалым мастером своего дела, как Илья Копылов, в спектакле играет молодой  Петр Грунтовский.  Они  вдвоем столь  быстро вращают  своими  грозными саблями,  что заснять это подчас невозможно:  оружие становится просто невидимым!

Вот  - встреча Андрия (Алексей Бухалов) со служанкой прекрасной полячки (Мария Дьякова (Гуреева), - пробравшейся в казачий стан через тайный ход в осаждаемом городе, - чьи жители уже словно призрачные тени... Особая белая мертвенность лица возвращает к городу-поизраку, полному умирающих от голода людей... Но преданность хозяйке придает особую смелость - и вот уже бесстрашная татарка смело ведёт Андрия к своей госпоже, минуя спящих в ночи казаков.

Прекрасная полячку играет Екатерина Семёнова. Екатерина передает всю особую живость и нежность полячки, покорившей сердце юного казака. Первое ее появление на сцене - в светлой накидке, которая позднее сменится -  траурной, черной,  - в осажденном, вымирающем от голода городе... (На миг покажется, что вижу – блокадный Ленинград – так остро передана  стоящая всюду рядом смерть…)

Особенно Екатерина Семёнова запомнилась зрителям Театра Народной Драмы - в образе Анны Сниткиной, жены Федора Достоевского - где тоже не раз приходилось ей накидывать траурную черную накидку... Андрия играет Алексей Бухалов, - глубоко передавая и бесстрашие бойца, и особую утонченность души, и беспредельную преданность и привязанность к знатной полячке - сыгравшей роковую роль в его судьбе... По сути, перейдя на сторону поляков, Андрий выбирал себе и новую социальную нишу, - отвергая грубую и простую, как ему вдруг показалось, казачью жизнь...
Алексей Бухалов, молодой актер Театра Народной Драмы, достойно сыграл уже немало ролей во многих спектаклях:  это и неповторимый шут в «Короле Лире»; и Родион Раскольников в спектакле о Достоевском, и другие роли… Совсем недавно Алексей снялся в фильме по Шукшину «Охота жить» - тоже в одной из главных ролей  (режиссер – Федор Грунтовский). Алексей играет  всегда ярко,  эмоционально - по своей натуре это личность  глубоко творческая. Всегда радостно видеть его на сцене.

Беседа Тараса Бульбы с пройдохой  Янкелем. Вот где блестящая игра обоих актеров, яркий живой диалог! Владимир Матросов (Янкель) превзошел самого себя, блестяще справившись с такой непростой ролью.

Сложная психологически сцена, когда Тарас Бульба узнает от Янкеля, что его сын Андрий перешёл к полякам, - прельстившись чарами юной красавицы-полячки. Особенно Тарасу невыносимо, что Янкель словно бы и не осознаёт такого понятия, как предательство своего семейства, своего народа, своего войска... (Хотя, конечно, переходы в стан врага были и в истории казачества, и даже массовые переходы, - скажем, к туркам.) Андрий совершает нечто, не укладывающееся в голове Тараса: предать войско - во время осады вражеского города, да ещё пойти, здесь же, - против своих - бросив вызов отцу - после этого Андрий и не сын ему... Как проникновенно сыграна эта, казалось бы, небольшая сцена! Сколько сначала непонимания - а затем - невыносимой боли и скорби в выражении лица Тараса!.. И как мерзко юлит Янкель, оправдывая «добровольный переход» Андрия к полякам, перечисляя, как  теперь тот знаменит и богат  - «в славе, среди ясновельможных панов»...
И праведный гнев Тараса - после таких лживых речей – обрушившийся  как гром на Янкеля!

А вот еще одна сцена беседы Тараса Бульбы с Янкелем - чтобы тот сумел провезти Тараса через кордоны к плененному Остапу. Блестящая игра Владимира Матросова -  чья  живость и жестикуляция как нельзя более  точно передают характерные черты хитрого торгаша! (В голливудской экранизации «Тараса Бульбы» (1962) такой персонаж, как Янкель, вовсе отсутствует, равно как и связанные с его народом трудности на земле казачьей...)

Щемящая сцена казни Остапа (Федор Грунтовский) на городской площади - и прощальное приветствие отца из собравшейся  толпы. Во тьме зала, при мерцании свечей, под глухие звуки, так напоминающие звучное, неспешное биение сердца!.. «Батько, где ты? Слышишь ли?..» «Слышу!» Завершающая сцена - символическое прощание с Андрием  -  сыном-предателем... «Я тебя породил, я тебя и убью!» - звучат страшные слова,  ставшие крылатыми. Здесь, в символической постановке, нет кровавых сцен, – но неожиданно и страшно  гаснет свеча Андрия, которую задувает Тарас... Свечи – в течение всего спектакля! - несут особый символический подтекст, сильную смысловую нагрузку.

После спектакля, по традиции,  - на вопросы зрителей отвечает режиссер Театра Народной Драмы Андрей  Грунтовский.

Эта вторая часть затянулась надолго – и  никто из оставшихся не спешил расходиться по домам! Было много вопросов, связанных с сюжетом спектакля, особенностями постановок... Ведь каждая постановка может отличаться от предыдущей. Здесь всегда есть место для вариаций и импровизаций. «Скажем, сегодня, - Грунтовский хитро улыбнулся, - я забыл дома реквизит, - мешочек денег, - и пришлось экспромтом сыграть, что монетки  -  вот они, у Тараса в руках, когда он передает их Янкелю! А на самом деле – нет никаких монеток!» Впрочем, Грунтовский блестяще справлялся с «невидимой монеткой», ещё когда играл юродивого в «Борисе Годунове»:  казалось, монетка так и прыгала в его ладонях, - а ведь не было никакой монетки!

Конечно же, неизбежные сравнения - с известным фильмом Бортко «Тарас Бульба» (2009) - где, в отличие от нашего спектакля, скажем, вовсе  отсутствуют колоритные казачьи песни. Являющиеся особой «изюминкой». К тому же многие наши актеры - глубокие знатоки русского фольклора!  А вот в американском фильме «Тарас Бульба» (Голливуд, 1962) казаки и вовсе поют «Калинку-малинку».

- В театре Народной Драмы, - поделился со зрителями  Грунтовский, - ставилось, как минимум, четыре спектакля на тему русской смуты, русского бунта. Это «Пугачев»; затем - по Шукшину « Ах ты воля, моя воля...» - о Степане Разине; далее  - «Тарас Бульба» ,  и четвертый – «Борис Годунов» - тоже о русской смуте… И во всех четырех спектаклях - звучат русские казачьи песни...

- «Бориса Годунова» - да, действительно, давно не ставили, - по причине того, что Роман Тихомиров, исполняющий главную роль царя Бориса, уехал на Донбасс. И пока заменить его некем. Так нынешний Русский бунт вмешался в сценическое изображение бунта… 

Наш театр - это символический театр, он по своей сути ближе к театру Мейерхольда, Брехта, к «Таганке» Любимова, - нежели к театру Станиславского. Считается, срок жизни театра - это 15 лет. А мы существуем - уже целых 27!.. В спектаклях участвуют уже наши выросшие дети. Театр - это необязательно стены... Стены могут сохраняться те же, но при этом режиссеры и актеры могут меняться... Главное - сохраняются основные принципы театра, делающие его индивидуальным и неповторимым. Это - сохранение русских традиций, сохранение русской веры, символизм, и ещё особый лаконизм реквизита, костюмов, а главное – самих сценических решений...

13 апреля 2019

 

Ладья Степана Разина

Спектакль Андрея Грунтовского о Василии Шукшине «Ах ты, воля, моя воля...»

 

Спектакль-жизнеописание Василия Шукшина - писателя, актера, яркого русского человека с решительным характером - строится, основываясь на канве биографических фактов… На глубоком погружении в роман Шукшина о Степане Разине «Я пришел дать вам волю», - роман увлекательный, многоцветный, насыщенный яркими подробностями, - по которому писатель создал сценарий - в надежде снять фильм о народном герое, - чему, увы, сбыться не было суждено… А так же на рассказе Шукшина  «Сны матери», органично вошедшем в ткань спектакля.

Рассмотрим глубже эту постановку Андрея Грунтовского. Особый колорит придает спектаклю буквально движимая казаками-гребцами ладья. В какой-то момент, создается впечатление, что зрители уже частично находятся прямо на этом струге - видя, как слаженно работают справа и слева гребцы, звучат лихие казачьи песни!.. кажется, слышен плеск весел!.. Все предельно лаконично, предельно символично… Всё войско Разина - легко укладывается в четырех воинов, по два гребца с каждой стороны. И вдруг понимаешь, что всё происходящее на сцене мы видим - как бы глазами самого Шукшина! - погруженного в написание своего романа столь глубоко, что сам он, вместе со стучащей пишущей машинкой, отодвинут на задний план... А суровые события далёкого 17-го века продолжают разворачиваться прямо на глазах...

Спектакль был поставлен впервые в 2009 году - десять лет назад, - так что в этот вечер своего рода юбилей постановки! Сам роман Шукшина Грунтовский прочитал ещё в далёкие студенческие годы, - дома стояло на полке собрание сочинений писателя. Конечно, такое масштабное произведение не могло не вдохновить!.. пусть даже через годы... К сожалению, при всех мечтах и желаниях с экранизацией дело не пошло, не так это просто в наше сложное время... Но спектакль получился выразительный!

Реквизит предельно лаконичен: достаточно нескольких лавок, поставленных острым углом как перспектива сцены, чтобы изобразить идущую от зрителя ладью. В центре сцены-ладьи - стол писателя с пишущей машинкой. На этом всё. Остальное додумает фантазия зрителя, отталкиваясь от колоритных песен и насыщенных диалогов...

В главной роли - Павел Соколов. Павел играет - сдержанно и одновременно решительно, точно передавая особый, крепкий, упрямый характер сибиряка, посвятившего жизнь - творчеству. Так же, как и Шукшин в каждой своей роли сохраняет прежде всего свой индивидуальный образ, так и Павел Соколов, - здесь они близки! Здесь - особое обаяние и сила простого русского мужика...

Евгений Гуреев - в роли брата Степана – Ивана Разина…Евгений много лет играет в Театре Народной Драмы. За какую бы он роль ни брался  - это всегда яркие эмоции, всегда - особый живой блеск в глазах!.. Полные чувств монологи, диалоги, стихи, фейерверком летящие в зал… Кем  бы ни был Гуреев в этот момент перед зрителем: казак лихого разинского воинства, Лжедмитрий, Александр Пушкин или Николай Рубцов, - каждая его роль наполнена особой динамикой, особым глубоким смыслом и светом...

Владимир Матросов на сцене - значит, будут тут же и песни, и балалайка в руках – хоть бы это  и казак, ловко проигрывающий ножом, а хоть бы даже и Мармеладов Достоевского!.. Где Володя - там всегда полетит со сцены русская старинная песня, оживив спектакль! Все чаще видим в спектаклях - Федора Грунтовского. Поначалу Федор запомнился - юным царевичем в «Борисе Годунове», весь спектакль неумолимо продвигающимся к трагической смерти... Но вот уже это и античный воин, сражающийся насмерть в «Антигоне» Софокла, а вот  и - режиссер фильма «Охота жить» - по рассказу Василия Шукшина... С самой юности - столь многогранный творческий путь!..

В спектакль плавно влилась тема рассказа Шукшина «Сны матери». Эти удивительные сны были действительно записаны Шукшиным - со слов его матери...  Мать писателя играет Валентина Гуреева, образно и вдохновенно передавая речь простой крестьянки. Кажется, что сны эти, наполненные глубокой верой и любовью к людям, буквально оживают перед слушателями!.. Каждый сон - сам по себе словно отдельный сюжет, напоминающий христианские апокрифы, пышно расцветающие в живых словах и выражениях образной русской речи... И сама актриса - вся она словно сказительница из глубинной Руси... В этом спектакле она до последнего не сходит со своего места, лишь дополняя свои сновидения жестикуляцией, или создавая прямо на глазах крестьянскую куколку из пёстрого лоскута, о коей зашла речь по ходу повествования...

По завершении спектакля,  в  финальной сцене,  мать писателя  плавно ступает в ладью - и осеняет крестным знамением зал… Ладья уходит вдаль… Медленно меркнет свет...

Р. S. Сама я настолько вдохновилась образом Степана  Разина в этом спектакле, что создала поэтический цикл переложений песен о лихом атамане, - который вошёл в мою книгу стихов «Спасский остров» в раздел «Ладья». – Т.К.

17 марта 2019 г.