Поэт и публицист Сэда Вермишева и главный редактор журнала «Берега» Лидия Довыденко беседуют о причинах и следствиях демонтажа СССР
- Сэда Константиновна, вопрос трансформации Российской Империи в Советский Союз с последующим дроблением его территории на независимые суверенные государства, оказался темой, которую мы начали в предыдущих номерах журнала «Берега» и которая требует продолжения и подробностей.
- Тема эта – тесто, которое заберёт еще много воды. В прошлом разговоре мы остановились на сталинском периоде Советского Союза, включающим и Отечественную войну. Именно тогда удалось восстановить страну почти в тех границах, которые она занимала до 1917 года и создать сбалансированную систему противостояния внешней угрозе. Но анализ ситуации в Российской империи как перед Октябрьской революцией, так и во время гражданской войны, показал, что внутренние угрозы, в случае их игнорирования или не принятия своевременных мер, таят в себе не меньшие, если не большие угрозы, чем внешние…
- И подтверждение тому - послесталинский период Советского Союза, ставший медленным сползанием в бездну Беловежской пущи?
- Произошло оно не сразу, а примерно через 40 лет после смерти Сталина и через 16 лет после подписания 1 августа 1975 года руководителями 33 трёх европейских государств, включая СССР, а также США и Канаду, Хельсинского Заключительного акта о незыблемости государственных границ по итогам Второй Мировой войны. Беловежские соглашения от 8 декабря 1991 года были подписаны в нарушение как Хельсинского Акта, так и более близкого к нашим дням Закона СССР от 3. 04.1990 года «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР».
- Как Вы прокомментируете итоги Всесоюзного референдума от 17 марта 1991 года?
- Тогда население СССР почти поголовно проголосовало за сохранение Советского Союза, потому что в народном сознании, как, впрочем, и в моём, он был, и до самого последнего момента оставался «Союзом нерушимым». И слова эти звучали не фальшиво.
- Но какая почва была для игнорирования результатов голосования в 1991 года?
- Менялось руководство страны, давали знать о себе прошлые ошибки, совершались новые, мельчал размах, исчез масштаб, достойная мотивация действий. На каждом шагу нас поджидали транспаранты о надоях молока, по которым почему-то надо было во что бы то ни стало догнать и перегнать Америку, шла профанация идеалов и переформатизация их в идеалы материалистические. Дегероизировалось прошлое, духовные ценности трансформировались в материальные. Заслуженно нарастало плохо скрываемое негативно-насмешливое отношение в обществе к руководству страны, к коммунистическй партии. Вертикальная мобильность по отрицательному признаку при формировании кадров приносила свои печальные плоды, диссидентские же настроения в обществе росли, охватывая все более широкие слои населения и сферы общественной жизни.
- Но ведь никто не подвергал сомнению территориальное устройство страны?
- На это было много причин и, прежде всего, - восторг пробуждения национальных сил и энергий, поэтому, как гром среди ясного неба, прозвучало заглавие ходившей по рукам в Москве статьи известного диссидента Андрея Амальрика, написанной им еще в 1969 году: «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» Прочитать её мне довелось только в 1976-ом году. Помню, как в моей ереванской квартире раздался телефонный звонок, и незнакомый голос сообщил, что имеет кое-что мне передать. Это оказались статьи основателя и руководителя Московской Хельсинской группы Ю. Орлова, а также Сахарова, Щеранского и других дисидентов, в том числе, и того самого, заинтересовавшего меня, Андрея Амальрика, задавшегося вопросом: «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?»
- Какое впечатление произвела на Вас статья Амальрика?
- Статья произвела сильное впечатление - она отличалась от других, имевших хождение в диссидентских кругах статей, которые носили, в основном, правозащитный характер. Амальрик же задавался вопросом правомерности существования Советского Союза как такового, а не критикой отдельных его недостатков. Из этой статьи в памяти осталась фраза: «Развал Советского Союза начать с национальных окраин». Сейчас такой фразы в этой статье, размещённой в Интернете, я не нашла. И потому мне придётся, в меру возможностей моей памяти, рассказать о личном знакомстве с Амальриком, произошедшем вскоре после того, как я получила и прочла его статью и его высказывания на тему развала СССР. А было это так: поздним вечером, ближе к ночи, в моей ереванской квартире опять - телефонный звонок, и школьная подруга, с которой мы лет 20 как не виделись, сообщила мне, что к её соседу приехали гости, а он в отъезде. Но у гостей - мой номер телефона, и они попросили её связать их со мной. Себя назвать гости отказались, сказав, что увидев их, я их узнаю. Недолго думая, я взяла такси и поехала по адресу, где находились эти нежданные загадочные гости.
Дверь открыла приятельница. Из-за её спины вышел человек приятной наружности и, с улыбкой протянув мне руку, представился: Андрей Амальрик. Мы обменялись рукопожатием. Вскоре Андрей и его жена – художница, красавица Гюзель - уже пили чай у меня дома. Из разговора с Андреем я узнала, что он совсем недавно вышел из заключения, и теперь органами госбезопасности ему предложен выбор: остаться в СССР и жить в 100-километровой зоне или навсегда покинуть Советский Союз. Он выбрал второе, предварительно испросив разрешения: на прощанье побывать в различных точках СССР. И одной из таких точек им был выбран Ереван, а ереванские адреса, в том числе и мой, он получил, вернее всего, у того же Юрия Орлова, председателя Хельсинской правоащитной группы Москвы, ранее приславшего мне статью Амальрика.
- Если коротко, то какова была суть Вашего разговора?
- Мы поговорили на литературные и политические темы. В литературе наши вкусы не сошлись, и хвалить его пьесы, которые мне довелось мельком прочесть, и которые были поставлены за рубежом, я не стала, и он, видя мой настрой, или отсутствие такого, разговора на литературные темы не продолжил. Политики мы коснулись основательнее. Амальрик спросил меня напрямую – НЕ ХОТЕЛА БЫ Я, ЧТОБЫ АРМЕНИЯ ВЫШЛА ИЗ СОСТАВА СССР И СТАЛА НЕЗАВИСИМЫМ САМОСТОЯТЕЛЬНЫМ ГОСУДАРСТВОМ? Я ответила отрицательно. Он удивился и попробовал увлечь меня перспективами независимого существования Армении.
- Каков же Ваш был ответ, как Вы объяснили отрицательное отношение к независимости Армении?
- Мой ответ ему был короток, он состоял из двух слов: «Посмотрите на карту». А политическая карта христианской Армении – это отсутствие общей границы с христианской Россией и наличие таковых с исторически враждебными мусульманскими государствами: Турцией и Азербайджаном, а также мусульманским Ираном и, хоть и христианской, Грузией, но позиция которой всегда носит сугубо коньюктурный характер. Амальрик, политик с ног до головы, в отличие от других, знакомых мне диссидентов, озабоченных, в основном, как я уже писала, соблюдением в СССР прав человека, понял меня с полуслова и попросил, в таком случае, познакомить его с национально-ориентированными людьми Армении. (Получалось, что я к разряду таковых не отношусь.) А на его просьбу я ответила: «Не познакомлю». В голове за эти несколько минут я перебрала целый ряд знакомых знаковых фигур, которых можно было бы отнести к «национально-ориентированным» (в понимании Амальрика) людям, с которыми я могла бы его познакомить, но решения своего не изменила. «Не познакомлю», - повторила я и добавила: «Но Вы мой гость, и я готова и постараюсь в силу своих возможностей, показать Вам Армению и её достопримечательности». Мой брат помог мне в этом. Кроме того, опасаясь за меня, брат предложил Амальрику и его жене, Гюзель, перебраться, в интересах безопасности, к нему на квартиру, так как брат жил в центре города, и дома у него была собака. Как-то раз они заехали за мной и стали уговаривать меня не идти на работу, а поехать с ними по Армении. При всей заманчивости предложения я отказалась, сославшись на занятость по работе. Андрей поинтересовался, «что это за работа»? Я объяснила, что Армения – страна, богатая источниками минеральной воды, но в республике нет кварцевого сырья для изготовленя стеклотары, и, практичкески, минеральные воды пропадают впустую, а я занимаюсь обоснованием возможности изготовления стеклотары для её розлива из местного сырья. Амальрик усмехнулся и тихо сказал: «Чем хуже, тем лучше». «Я так не думаю», - так же тихо ответила я...
- Вы потом осмысливали эту встречу, делали выводы?
- Этот разговор стал разделительной чертой между мной и диссидентством, для которых «чем хуже, тем лучше» звучало, как заповедь. Я же думала по-другому. Так думал и круг людей, с которыми я впоследствии и сходилась в своих убеждениях и с которыми, однажды встретвшись, на всю жизнь сохранила дружбу.
Но вернемся к тем дням, когда Андрей и Гюзель, объехав всю Армению, сделав много фотографий, собрались уезжать. Провожать их в аэропорт я поехала со своей подругой. Были опасения, что в аэропорту при вылете их могут задержать. Но всё прошло спокойно. При проверке ручной клади у них были изъяты фотографии с видами Армении. Гюзель крикнула в лицо досматривающим что-то дерзкое и вызывающее. Мы с подругой замерли. Но всё обошлось - они улетели. Через какое-то время я услышала, что в Ереван они прилетели не из Москвы, а из Грузии, где гостили у будущего президента Грузии Гамсахурдия. Потом до мена дошли слухи, что Амальрик погиб в Испании, уснув за рулем, в автомобильной катастрофе. Не так давно услышала, что во Франции умерла его жена Гюзель. И теперь, много лет спустя, мне приходит на ум много вопросов. Мне же тогда, за молодостью лет и житейской неопытностью, пришёл на ум только один вопрос, который я и задала начальнику службы безопасности первого секретаря ЦК компартии Армении (он был младшим братом одной из моих одноклассниц.) «Алик, - спросила я его, - а почему Вы меня не арестовываете?» Он ответил: «Приказа нет». Я поинтересовалась: «Приказа Москвы или Армении?» «Москвы», - сказал он. «А если будет приказ Москвы – арестуете?» - полюбопытствовала я. «Конечно», - ответил он, не задумываясь. Как коррелирует то давнее «нет приказа» с тем, что на политической карте мира больше нет Советского Союза?
- Вопрос риторический. Сама власть законы и нарушала...
- Авантюризм власти выразился в данном случае в упрятывании упоминаемого Закона в мусорную корзину библиотечного работника… Но приведённым казусом преступное нарушение этого Закона не исчерпывается…
И тут я вспоминаю случай, связанный с упомянутым выше Законом от 3 апреля 1990 года «О порядке решения вопросов, связанных с выходом Союзной республики из СССР». Вопрос об автономных образованиях в составе Союзных республик стоял тогда очень остро, обсуждался общественностью, аналитиками, политологами, депутатами всех уровней. Конфликты же не только не шли на убыль, а с каждым днем обострились с новой силой, принимали вооруженный характер, и это относится как к Карабаху, так и к Южной Осетии, Абхазии и Приднестровью. На этом фоне мой старый знакомый и соратник Кирилл Алексеевский как-то однажды мне сказал: «все происходящее в отношении автономий в составе Союзных республик - противозаконно, так как противоречит положению о правах автономий в составе Союзных республик, где они оговариваются особо. Но получить этот Закон на руки и подробнее с ним ознакомиться, пожаловался он - не удается, -в библиотеках на его запрос отвечают отказом. Я удивилась и решила сама попробовать получить этот документ в какой-нибудь из московских библиотек. Выбор мой пал на библиотеку ИНИОН РАН, где, по моему разумению, он непременно должен быть, потому что ИНИОН – (Институт Научной Информации по общественным наукам Российской Академии Наук), и его библиотека – в данном вопросе - профильная, к тому же там работала моя знакомая. Не откладывая, я позвонила ей и изложила ей свою просьбу. Она любезно согласилась мне помочь. На следующий день я уже была в библиотеке ИНИОН, в кабинете своей знакомой. Она попросила немного подождать, и пошла за интересующим меня материалом. У меня же сработала интуиция, которая мне подсказала, что Закон - в корзине для бумажного мусора, которая стоит под рабочим столом моей знакомой, и я уставилась на эту корзину. Но , «по размышлении», мысль моя мне показалась нелепой и даже непристойной, и я её отвергла. К этому времени вернулась знакомая и с прискорбием сообщила, что такого Закона в библиотеке ИНИОН нет. Я попросила её еще раз хорошенько проверить библиотечные фонды, и, как только она вышла из комнаты, ни минуты не теряя, я вытащила из корзины нужный мне Закон, и, не думая о характере своего поступка, о его моральной стороне, положила Закон в свою сумку. Дождавшись возвращения хозяйки кабинета и услышав в очередной раз её слова об отсутствии в библиотеке «Закона о порядке решения вопросов, связанных с выходом Союзной республики из СССР», я распрощалась и покинула кабинет своей знакомой. Дома я внимательно прочла все статьи интересовавшего меня Закона, выделив те, которые были для меня наиболее интересны. И прежде всего – статью 3, гласившую (текст привожу полностью):
В СОЮЗНОЙ РЕСПУБЛИКЕ, ИМЕЮЩЕЙ В СВОЕМ СОСТАВЕ АВТОНОМНЫЕ РЕСПУБЛИКИ, АВТОНОМНЫЕ ОБЛАСТИ И АВТОНОМНЫЕ ОКРУГА, РЕФЕРЕНДУМ ПРОВОДИТСЯ ОТДЕЛЬНО ПО КАЖДОЙ АВТОНОМИИ. ЗА ГОРОДАМИ АВТОНОМНЫХ РЕСПУБЛИК И АВТОНОМНЫХ ОБРАЗОВАНИЙ СОХРАНЯЕТСЯ ПРАВО НА САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ ВОПРОСОВ О ПРЕБЫВАНИИ В СОЮЗЕ СССР ИЛИ В ВЫХОДЯЩЕЙ СОЮЗНОЙ РЕСПУБЛИКЕ, А ТАКЖЕ НА ПОСТАНОВКУ ВОПРОСА О СВОЁМ ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОМ СТАТУСЕ.
В СОЮЗНОЙ РЕСПУБЛИКЕ, НА ТЕРРИТОРИИ КОТОРОЙ ИМЕЮТСЯ МЕСТА КОМПАКТНОГО ПРОЖИВАНИЯ НАЦИОНАЛЬНЫХ ГРУПП, СОСТАВЛЯЮЩИХ БОЛЬШИНСТВО НАСЕЛЕНИЯ ДАННОЙ МЕСТНОСТИ, ПРИ ОПРЕДЕЛЕНИИ ИТОГОВ РЕФЕРЕНДУМА РЕЗУЛЬТАТЫ ГОЛОСОВАНИЯ ПО ЭТИМ МЕСТНОСТЯМ УЧИТЫВАЮТСЯ ОТДЕЛЬНО.
Скольких бед удалось бы избежать, сколько жизней были бы спасены, если бы в стране были соблюдены положения этого документа! И опять эта двойственность, - разработка и принятие на государственном уровне жизненно важного, отвечающего интересам всех народов СССР, Закона, и злоумышленное его игнорирование, - волюнтаризм, переходящий в откровенный авантюризм.
- Благодарю Вас, дорогая Сэда Константиновна.
