Часть 1. Масонская газета «Биржевые ведомости»
В первой части моей статьи мы дошли до завязки Августовского сражения. Того самого...
Итак, на командование германской 8-й армии осознание громадного превосходства русских сил действовало угнетающе. Немцы опасались, что в случае раскрытия своей слабости, они будут немедленно сметены наступлением русского Северо-Западного фронта. Кроме того, русские могли и не наступать в Восточную Пруссию, а перебросить свои корпуса под Варшаву для разгрома наступающей из Силезии вновь созданной 9-й армии Гинденбурга, что имело бы катастрофические последствия для всего германского Восточного фронта. Поэтому крайне необходимо было приковать все наличные русские силы к Восточной Пруссии, убедить русских в том, что немцы здесь очень сильны и готовы продолжить наступление вглубь России. Для дезинформации русских был задуман план ложного наступления. Сил для настоящего наступления у немцев не было, и они только демонстрировали его. Командующий 8-й германской армией Шуберт выбрал два направления, демонстрация атаки на которых заставило бы нервничать российское командование. Первое направление было на Друскенинки - как попытка форсировать Неман, перерезать проходившую близ реки железную дорогу Санкт-Петербург-Варшава и угрожать захватом Гродно. Второе направление - на Осовец с целью, якобы, захвата крепости. «Первое поручается 4 гренадерскому полку (из 1 корпуса), а второе - ландверной дивизии, усиленной тяжелой артиллерией».[i]
Как мы видим, немцы выделили для демонстрации крайне незначительные силы. Так, ландверная дивизия Гольца (ополченцы) принципиально не могла штурмовать крепость. Зато тяжелые орудия, приданные ей, делали много шума, наносили реальный вред, и своим огнём демонстрировали артподготовку перед штурмом. Отметим, что у немцев не было под Осовцом ни 420-мм орудий «Большая Берта», ни 305-мм орудий «Шкода», снаряды которых разрушили укрепления бельгийских крепостей Льеж и Намюр и вынудили их гарнизоны капитулировать. Эти орудия были пока на Западном фронте, а орудия меньшего калибра не были способны разрушить укрепления крепости Осовец и могли причинить ущерб лишь гражданским зданиям. Интересно мнение одного из офицеров русского генерального штаба, командированного в сентябре 1914 г. из Ставки главковерха в крепость Осовец для выяснения действия германской артиллерии по укреплениям. Он пришел к следующему заключению:
«1. 8-дм. (203-мм) и меньшие калибры причиняют ничтожные материальные разрушения крепостным постройкам.
2. Большое моральное действие артиллерийского огня в первые дни бомбардировки могло быть использовано лишь энергичным наступлением пехоты. Штурм крепости, при слабом качественно и необстрелянном гарнизоне, под прикрытием огня 6-дм. (152-мм) и 8-дм. (203-мм) гаубиц, имеет большие шансы на успех. В Осовце, где германская пехота оставалась в 5 верстах от крепости, на последний 4-й день бомбардировки обнаружились уже признаки успокоения гарнизона, и брошенные германцами снаряды пропали даром.
В течение 4 дней германцы бомбардировали Осовец (16 152-мм гаубиц, 8 203-мм мортир и 16 107-мм пушек, всего 40 тяжелых и несколько полевых орудий) и выпустили, по скромному подсчету, около 20 000 снарядов.
3. Блиндажи из двух рядов рельсов и двух рядов бревен с песчаной наброской выдерживали попадания 152-мм бомб. Четырехфутовая бетонная казарма выдерживала тяжелые снаряды без повреждений. При прямом попадании в бетон 203-мм снаряда лишь в одном месте осталось углубление в пол-аршина (около 36 см)...»
Ландверная дивизия Гольца не была способна на энергичный штурм и только прикрывала германские тяжёлые орудия от возможных атак русских. Позднее, когда русские войска решились приблизиться к ней, германский ландвер быстро бежал с поля боя.
Для демонстрации под Друскининками немцы выделили 4-й гренадёрский полк (входил в состав 3-й пехотной бригады 2-й пехотной дивизии 1-го армейского корпуса) - величину и вовсе незначительная для того, чтобы форсировать реку, перерезать железную дорогу и захватить крепость Гродно. Но его движение к Неману было воспринято русским командованием как начало наступления всей германской армии.
Итак, с утра 26 сентября немцы начали артиллерийский бой у Друскеники и Осовца. Это послужило началом последующих боевых столкновений, получивших общее название Августовского сражения. «Командующий 1-й армией генерал Ренненкампф нападение на Друскеники принял за попытку форсировать Неман. Он выслал часть сил 26-го армейского корпуса из Мереч к Друскеники и решает всю свою армию переместить влево, что и начало выполняться 27 сентября. Командующий 10 армией генерал Флуг усилил гарнизон крепости Осовец и подтянул к ней 1-й Туркестанский корпус».[ii] Таким образом, командующие русскими армиями восприняли демонстрацию как реальное наступление.
Заметим, что свою демонстрацию немцы произвели очень своевременно. Командующий русской 10-й армией генерал Флуг томился вынужденным бездельем. В своём дневнике 25 сентября он записал: «Имеются сведения, что немцы подвозят войска из Вост. Прусского района в юго-западный угол Царства Польского для действий против наших армий Юго-Западного Фронта; против нас у них, очевидно, совсем ничтожные силы. Если при этих условиях не считаем возможным предпринять против них наступления, то надо хоть снять часть наших армий Северо-Западного Фронта и направить их на Юго-Западный... Бездействие становится невыносимым...»[iii]
Флуг оценивал ситуацию следующим образом: «...противник главную массу своих сил сосредоточил против крайнего правого фланга 10-й армии (и левого 1-й), имея на остальном фронте 10-й только две довольно значительные группы у Августова и Осовца и небольшие заслоны у укрепленных северных выходов из лесного пространства. Исходя из такого положения противника, было принято решение произвести со стороны Сопоцкина удар в тыл группы, оперирующей в районе Друскеники-Лейпуны, сосредоточив с этой целью два корпуса из имеющихся четырех...
...Для того чтобы отвлечь внимание противника от точки главного удара и связать его на остальном фронте, было решено атаковать немцев у Августова и Осовца.
Для удара на правом фланге предназначались 2-й Кавказский и 22-й корпуса, объединенные под начальством генерал-адъютанта Мищенко; для овладения Августовым - 3-й Сибирский, усиленный 2-й Финляндской стрелковой бригадой; для действия на левом фланге - гарнизон Осовца и 11-я Сибирская стрелковая дивизия Туркестанского корпуса. Промежуток меду правофланговой и Августовской группами должен был охраняться Сводной и 1 кав. дивизиями; к Штабину на смену сибирякам направлялась 2-я Туркестанская стрелковая бригада; четырем батальонам 1-й стрелковой Туркестанской бригады поручалась охрана труднопроходимого для больших сил промежутка между Штабином и Осовецкой крепостью. Остальные четыре батальона и 24 легких орудия 1-й Туркестанской стрелковой бригады должны были составить резерв армии в Сопоцкин. Таким образом, для активных действий предназначалось около 3,5 корпусов из 4-х.
По соглашению с ген. Ренненкампфом операция на правом фланге 10-й армии должна была быть исполнена одновременно с наступлением частей 1-й армии в тыл группе германцев, вступивших в бой с 26-м корпусом в районе Лейпун. При удаче это могло привести к окружению зарвавшегося врага, силы которого в районе Копциово-Лейпуны-Друскеники оценивались в 3-4 дивизии пехоты. Для противодействия переправе у Друскеник с фронта, туда еще раньше было направлено по бригаде из Гродненского гарнизона и 1-й армии».[iv]
Таким образом, Флуг довольно верно оценил стратегическую ситуацию. Он подготовил свою армию к наступательным действиям против немцев, хотя нужно отметить, что план его наступления фактически исходил из навязываемых немцами ложных сведений о своих намерениях. Флуг ожидал немецкого наступления именно там, где немцы собирались проводить демонстрацию. 26 сентября, сразу после начала немцами демонстрации у Друскенинок, Флуг подписал приказ N5 по 10-й армии о переходе в наступление. В частности, этим приказом 3-му Сибирскому корпусу, усиленному 2-й Финляндской стрелковой бригадой, было указано овладеть Августовом.[v] Но овладение Августовом, как указал в своих воспоминаниях сам Флуг, было отвлекающим ударом. Главный удар наносился 2-м Кавказским и 22-м армейским корпусами.
27 сентября немцы продолжают артиллерийский бой у Друскенинок и демонстрируют желание переправиться через реку Неман. Ренненкампф в свою очередь также принимает решение подготовиться к переправе через Неман, чтобы наступление противника встретить наступлением своей 1-й русской армии. Корпуса 10-й армии начали движение во фланг наступающему противнику.
В тот же день 27 сентября Рузский получил директиву Ставки, которая поставила задачей фронта - собрать значительные силы в районе Варшавы для подготовки флангового удара против германского наступления Гинденбурга. Ставка напомнила Рузскому о невыполнении решения об усилении Варшавского отряда двумя корпусами и предложила немедленно перебросить к Варшаве 2-ю армию, так как имеются достоверные сведения о переброске германских сил из Восточной Пруссии в район Ченстохова. Рузский категорически отказался выполнять директиву Ставки. Он ответил, что перед его фронтом находятся 6-7 германских корпусов, что в ближайшие дни боями силы противника могут быть выяснены точно, а потому он считает переброску 2-й армии к Варшаве преждевременной. Начавшуюся демонстрацию немцев под Друскенинками и Осовцом Рузский использовал как повод для невыполнения директивы. Чтобы не перебрасывать 2-ю армию под Варшаву, Рузский разрешил Флугу и Ренненкампфу начать активные действия против германцев. Этим решением и переходом 10-й и 1-й армий в наступление начинается первый период Августовского сражения - развертывание армий для занятия исходного положения.[vi]
С утра 28 сентября 1-я армия начинает переправу через Неман: 3-й армейский корпус у Прены, 26-й у Мереч, 4-й и 2-й корпуса сосредоточиваются к переправам у Олиты и Мереч. 20-й корпус выдвигает авангарды на пути к Симно и Серее. Как помним, фронт против пяти корпусов русской 1-й армии занимал германский 1-й резервный корпус. Обнаружив переправу русских через Неман, немцы с вечера 28 сентября начали отход на Кальварию, Лодзее и Копциово, оставив для прикрытия отхода арьергарды. Армия Ренненкампфа наступала медленно и осторожно. Она приостанавливалась, ожидая, пока через реку переправятся обозы. Ренненкампфу хотелось собрать более ясные сведения о противнике. Ни боями, ни разведкой он этих сведений не получил, поэтому корпуса его армии продолжали медленное движение вперёд, выдерживая ровную линию фронта. Ни о каких маневрах или обходах противника и речи не велось. Если один из корпусов задерживался локальным боем с арьергардом противника, остальные прекращали движение и ждали завершения этого частного боя. Отметим, что именно такую тактику наступательных действий требовал от командующих армиями Рузский.
Но командующий 10-й армией генерал Флуг предполагал более решительные действия. Как он вспоминал позднее, запланированные им марши-маневры «...разыгрались в общих чертах так как рассчитывалось, и увенчались успехом, хотя и не в тех размерах, как можно было ожидать. А именно вместо предполагаемого уничтожения неосторожно выдвинувшихся к Неману германских дивизий, удалось только принудить их к быстрому отходу. Произошло это в следствии крайней медленности наступления 2-го Кавказского корпуса, который, при своем громоздком составе в 40 батальонов, терял, несмотря на напоминания штаба армии, время на развертывание перед сравнительно незначительными силами немцев, встречаемыми им на пути от Августовского канала до Копциово, - вместо того чтобы решительно обходить их фланги. При этих условиях на прохождение 18-верстного расстояния от Сопоцкина до северной опушки лесов потребовалось двое суток (27-28 сентября). Насколько ничтожно было при этом оказанное противником сопротивление, видно из того, что 2-й Кавказский корпус за это время, включая и стычку у Копциово, потерял всего около 60 человек убитыми и ранеными».[vii] Далее Флуг сетует на плохую погоду, на бездорожье, на испорченные немцами переправы, на оборванные бурей телефонные и телеграфные провода... Видимо, всё это присутствовало, но от вышеназванных факторов страдал и противник.
Сопротивление, оказанное противником, оказалось ничтожным. 60 человек убитых и раненых в двухдневных боях целого корпуса... При этом противник умудрился улизнуть из смыкавшихся клещей: с одной стороны двигались 2-й Кавказский и 22-й армейский корпуса 10-й армии, а с другой - 26-й армейский корпус 1-й армии. Флуг пишет: «Встретив 26 сентября и в последующие дни на переправе выше Друскеник энергичный отпор с фронта от направленных туда войск, не одержав также успеха в бою к северо-востоку от Лейпун против 26-го корпуса, немцы, угрожаемые обходом с двух сторон, со свойственной им быстрой решимостью, тотчас же отказались от своего опасного предприятия. Ночным маршем, двигаясь частью проселками (достаточно проходимыми, несмотря на дожди, благодаря песчаной почве этого района), они ловко ускользнули из поставленной им западни, отступив на Лодзее и Сейны... Отход немцев от Немана, замаскированный оставлением на месте переправы и к северу от Копциова частей кавалерии с тяжелой артиллерией, 2-м Кавказским корпусом был обнаружен не сразу, почему, по выходе из лесов, часть корпуса развернулась фронтом на северо-восток; когда ошибка открылась, на перемену фронта в противоположную сторону потребовался почти целый день.»[viii]
Показательны воспоминания о событиях, приведенные К. Поповым в книге «Лейб-Эриванцы в Великой войне» (Лейб-Эриванский гренадерский полк входил в состав Кавказской гренадерской дивизии 2-го Кавказского корпуса): «Ввиду имевшихся сведений о наступлении немцев на восток и о подготовке ими переправ через Неман, как позже выяснилось, у Друскеник, подготовлялся и наш удар 10 армией во фланг и тыл противнику.
Но в это время ни в штабе корпуса, ни в штабе дивизии, кроме самых общих, никаких определенных сведений о противнике не было. Ходили втемную, выписывая «кренделя», не понимая маневров и, казалось, бесцельного мотания войск в этом треугольнике Гродно-Сопоцкин-Новый Двор. Все это изматывало и раздражало войска. С 15 же сентября (28 сентября по н.ст.) началось наступление через Сопоцкин на Копциово, который, по имевшимся сведениям, занимали немцы с артиллерией, но в каких силах, не было известно. Наступление велось тремя корпусами: 2-м Кавказским, 22-м армейским. и 26-м армейским, не объединенными единым командованием.
По приглашению генерал-адъютанта Мищенко, как старшего в этой группе, в доме лесника, в лесу у самой дороги (между Августовским каналом и Копциово), собрались все три командира корпусов, штаб Кавказской гренадерской дивизии и начальник 51-й пехотной дивизии...
Генерал-адъютант Мищенко осведомил командиров 22-го и 26-го корпусов, что в Копциово, - видимо, какой-то боковой заслон немцев, прикрывающий отход их главных сил от Друскеник, и предложил энергичным наступлением на север перерезать путь отступления противнику. Генерал Гернгросс (26-й корпус) немедля же поддержал Мищенко и заявил, что для объединения усилий и единства действии он подчиняется генерал-адъютанту Мищенко, как старшему. Генерал Бринкен (22-й корпус) возражал и, основываясь на «недостаточности сведений о противнике», предлагал «остановиться перед Копциово, произвести тщательную разведку и тогда только перейти в наступление». На это генерал-адъютант Мищенко решительно заявил буквально следующее (тогда же записанное мною в дневнике): «Ваше Высокопревосходительство! Вся Россия будет смеяться, когда узнает, что три корпуса топтались на месте перед каким-нибудь батальоном, немцев. Я хочу сегодня ночевать в Копциово и буду там ночевать».- «Адъютант Гренадерской дивизии! Догоните сейчас же Тифлисцев, только что получивших благословение своего Шефа и передайте приказание энергично наступать на Копциово, атаковать и взять его».
И, действительно, в тот же день Копциово было взято. Главные же силы [противника - п.Г.] проскочили, пока корпуса стояли около Гродно, а Кавказская Гренадерская дивизия выписывала по грязи круг Гродно-Сопоцкин-Новый Двор-Гродно».[ix]
Никто не хотел, чтобы вся Россия над ними смеялась. Поэтому легенда о германских «главных силах», которые, якобы, были, но сумели ускользнуть, продолжает жить. Тот же Флуг в своих воспоминаниях продолжал утверждать о трёх-четырех германских дивизиях в районе Друскенинок, которые ловко выскользнули из окружения. При этом он противоречит сам себе в следующих заключениях: «Образчиком такого более чем смелого предприятия немцев являлось выдвижение их в первой половине сентября [старый стиль - прот.Г.] в небольших, сравнительно, силах к Неману, в разрез между 1-й и 10-й армиями; - операция имевшая, главным образом, целью замаскировать ослабление их сил на Восточно-Прусском фронте. Как, однако, не старались германцы возместить недостаток числа энергией действий, тем не менее слабость их на фронте 10-й армии и ненадежное обеспечение тыла Неманской операции были слишком очевидны, чтобы не быть учтенными штабом 10-й армии. И действительно, оказалось достаточным только начать наступление внушительными силами во фланг неприятелю, чтобы заставить его тотчас отказаться от своего предприятия; решительный удар по Августову и наступление оттуда на Сувалки уже заставляет немцев принимать меры для спасения положения "во что бы то ни стало... В настоящее время можно считать установленным, что продолжение немцами, после разгрома Ренненкампфа, наступления в наши пределы, было не чем иным, как демонстрацией, которая имела целью скрыть от нас переброску большей части их сил в Верхнюю Силезию, откуда они намеревались наступать в Польшу... вся шумиха, поднятая немцами после перехода нашей границы с переправой у Друскеник включительно, являлась не чем иным как ловко замаскированной демонстрацией, то обязанностью разумного управления с нашей стороны было, как говорится, вывести врага на чистую воду, не дать ему запугать нас и, пользуясь этим продолжать без помехи переброску сил для удара на Варшаву».[x]
Рузский с Бонч-Бруевичем не вывели врага на чистую воду. Они позволили противнику сковать силы Северо-Западного фронта и тем самым нашли повод не выполнять распоряжение Ставки о переброски сил под Варшаву.
В это время на левом фланге 10-й армии происходили следующие события... «III Сиб. корпус после небольшого боя занял Августов»[xi], как кратко сказано в научном труде «Русская армия в Великой войне. Стратегический очерк войны 1914-1918 гг.» (Часть 2. Москва, 1922 год. Автор-составитель - Корольков Г.). Можно, конечно, ограничиться отсылкой к этому авторитету, но можно и подробнее рассмотреть взятие Августова. Действия против Августова мыслились Флугом, как вспомогательные. Немцы имели в городе части 3-й резервной дивизии генерала Моргана. Против них были выставлены 3-й Сибирский корпус и приданные ему 2-я Финляндская стрелковая бригада и 1-я кавалерийская дивизия. Целью атаки города было связывание сил противника и недопущение переброски отсюда немцами подкреплений в район Друскенинок. Численное превосходство русских было несомненным. Флуг описал события кратко: «К вечеру 15 [28] сентября сибиряки, выполняя свою задачу в общем плане наступления армии, быстрым ударом взяли укрепленный Августов. Для преследования разбитого и отошедшего в северном направлении противника была выдвинута по шоссе на Сувалки 1-я кав. дивизия, вслед за нею - приданная 3-му Сибирскому корпусу 2-я Финляндская стрелковая бригада».[xii]
Мы имеем возможность описать взятие Августова ещё более подробно. Известно, что для взятия Августова были образованы отряды, перед которыми приказом N10 были поставлены задачи. «Отряду генерал-лейтенанта Трофимова (7-я Сибирская стрелковая дивизия) - атака Августова по ту сторону Августовского канала, обеспечив себя со стороны Граево и Райгорода... Отряду генерала Редько (8-я Сибирская стрелковая дивизия) - атака Августова со стороны Бялобжеги. 2-я Финляндская стрелковая бригада генерал-майора Нотбека переходит из Липска в Бруски, обеспечивая правый фланг корпуса и атаку Августова с востока...
Наступление началось утром 14 [27] сентября, последовали бои на подступах к Августову. В 6.00 15 [28] сентября 26-й сибирский полк был направлен из д.Нетты на лес между Райгородским шоссе и каналом, 25-й - севернее шоссе, а 28-й уступом за 25-м на Жарново. В 8.00 26-й полк занял Неттский лес по западную сторону канала. Это заставило немцев быстро очистить Бялобжеги. Теснимые с юго-запада 25-м и 26-м полками, немцы хотели было остановить наше наступление атакой на левый фланг русских, для чего выдвинули к д. Жарново колонну, но последняя попала под фланговый огонь 28-го Сибирского полка и отошла к Августову. Затем все три полка повели атаку на последние позиции немцев перед Августовом и заставили немцев очистить окопы и отойти через Августов по шоссе на Сувалки. В 12.00 25-й и 26-й Сибирские полки вошли в Августов... 16 [29] сентября части 3-го Сибирского корпуса оставались в Августове и его окрестностях и занимались укреплением позиций».[xiii]
Таким образом, бой по взятию Августова получается действительно небольшой. По времени - шесть часов 28 сентября (с 6.00 до 12.00); по пространству - Августов и самые ближайшие окрестности, по количеству непосредственных участников - три полка с русской стороны. Немцев, раз они так быстро отступили, было поменьше. При этом потери русских были невелики.
Большие потери русской армии были связаны не со взятием Августова, а с последующими за ним событиями. Что мы видим 29 сентября 1914 года? Сражение, получившее условное название «Августовское», продолжается. 3-й Сибирский корпус с приданными частями укрепляется в Августове и его окрестностях. Германская артиллерия, прикрываемая ополченцами ландверной дивизии Гольца, всё ещё продолжает бомбардировать Осовец. Хотя штурма Осовца нет, а Ставка требует от Рузского переброски 2-й армии под Варшаву, Рузский ставит задачу командующему 2-й армией генералу Шейдеману оказать содействие 10-й армии в отражении немцев от Осовца. Шейдеман направил к Осовцу 6-й армейский корпус и 4-ю кавалерийскую дивизию, которые начали охватывать германскую ландверную дивизию с запада. 1-й Туркестанский корпус 10-й армии начал охватывать немцев с востока. Естественно, полуокруженная германская ландверная дивизия Гольца очень быстро отступила и утром 1 октября была уже далеко от Осовца. Тем временем проводящие демонстрацию форсирования Немана германские части также отходят на запад. 1-я русская армия на широком фронте переправляется через Неман. И вот в этот момент у командующего 10-й русской армией генерала Флуга появляется новый план. Он видит, что немцы ускользают из клещей у Друскининок, и решает произвести более глубокий охват. Для этого отступавших от Друскенинок немцев следовало бы задержать преследованием и боями, а ударом от Августова на Сувалки - отрезать им путь отхода. Вроде бы получалось окружение немцев, только более масштабное. При этом вспомогательное направление становилось главным. В районе Сувалок Флугом предполагалось наличие только 3-й резервной дивизии и каких-либо ландверных частей, не являющихся равноценным противником для русских первоочередных дивизий, поэтому свой новый план он считал вполне выполнимым.
В 00.00 30-го сентября 3-му Сибирскому корпусу было отдано приказание немедленно выступать на Сувалки. В 06.00 выступил авангард корпуса - 2-я Финляндская бригада. Противник далеко не ушёл. Он находился всего в 10-ти верстах к северу от Августова, в д. Новинки. Войдя в соприкосновение с противником, бригада развернулась и стала наступать вдоль шоссе, тесня немцев. С началом боя авангард был подкреплен 25-м Сибирским полком с артиллерией, который стал наступать на левом фланге, и 27-м Сибирским полком, который стал наступать на правом фланге вдоль железной дороги Августов-Сувалки. В ходе боя противник отошел на свою главную позицию к северу от Ольшанки, находящейся на шоссе Августов-Сувалки. Ночью русские войска провели две атаки, оказавшиеся безрезультатными. Днем 1 октября предполагалось атаки продолжить. К правому флангу сибиряков подошли части 22-го армейского корпуса, которые должны были атаку поддержать. Однако 1 октября знаменовалось энергичным контрнаступлением немцев, о чём будет рассказано ниже.
В ночь с 30 сентября на 1 октября в Гродно состоялось совещание, на которое Рузский пригласил Флуга и Ренненкампфа с их начальниками штабов. Рузский выразил сожаление, что дал Флугу свое согласие на атаку Августова, так как это по-видимому положило начало всем последующим «рискованным предприятиям» 10-й армии. Флугу было поставлено на вид, что, «увлекаясь несбыточными утопиями», в роде окружения и уничтожения неприятельских корпусов, - несбыточными в силу невозможности для нас «состязаться с немцами в искусстве маневрирования», - армией упускается из виду данная ей задача. Рузский разъяснил, что при предстоящей в ближайшем будущем наступательной операции Юго-Западного фронта от Варшавы и Ивангорода, задача 10-й армии, как и прочих, расположенных на прусском фронте, будет заключаться всего лишь в обеспечении тыла армий Юго-Западного фронта. Для этого Рузский допускал общее наступление силами 1-й и 10-й армий, однако наступление это должно было вестись исключительно фронтально, без обходов, маневров и окружений. К вечеру 5 октября неспешным наступлением русские армии должны были выйти на линию Шталлупенен - Сувалки - Райгрод - Граево - Щучин - Стависка. Из состава 2-й армии в 10-ю с 1 октября передавались 6-й армейский корпус, 15-я и 4-я кавалерийские дивизии. Из кавалерийских дивизий 10-й армии было поручено сформировать конный корпус под командой Гурко (начальник 1-й кавалерийской дивизии) для обеспечения связи со 2-й армией и разведки в районе Иоганесбург - Ортельсберг - Найденбург. Отметим, что при реализации такого плана действий на переброску подкреплений к Варшаве свободных корпусов уже не оставалось.
Полагая, что наиболее верным средством связать противника и лишить его инициативы является решительное наступление, Флуг, возвратившись с совещания, после непродолжительного колебания, решил начатую операцию продолжать. В этом мнении он был энергично поддержан своим штабом, особенно в лице генерал-квартирмейстера генерал-майора барона Будберга. Интересно отметить, что когда под влиянием указанной минутной нерешительности, Флуг послал командиру 3-го Сибирского корпуса телеграмму с приказанием приостановить наступление, генерал Радкевич, только что опрокинувший противника у Новинки, объявил эту депешу подложной, подосланной неприятелем, о чем и сообщил в штаб армии с прибавлением, что продолжит начатое наступление.
Но, повторим, 1 октября немцы нанесли сильный контрудар. Этим контрударом Шуберт хотел приостановить русское наступление на Сувалки. При обороне Восточной Пруссии немцы и раньше успешно применяли тактику сильных контрударов, например, в Шталлупененском сражении 17 августа и в Гумбинен-Гольдапском сражении 20 августа 1914 года. Последнее считается победой русского оружия из-за факта оставления немцами поля боя, но и русское наступление тогда было остановлено на три дня. Вот и сейчас немцы решили сильным ударом остановить опасное для них продвижение русских к Сувалкам. А сил, как было сказано выше, у них было не так много. Прикрывавший дорогу Августов - Сувалки 49-й ландверный полк 6-й ландверной бригады был потрёпан накануне. Для контрудара немцы смогли сосредоточить 3-ю резервную дивизию (три резервных пехотных полка - 2-й, 9-й и 49-й; наличие на этом участке 34-го резервного пехотного полка этой дивизии не фиксируется); 2-ю пехотную дивизию 1-го армейского корпуса (44-й и 45-й пехотные, 33-й стрелковый и 4-й гренадерский полки), а также переброшенные с других участков 43-й пехотный полк (1-я пехотная дивизия 1-го армейского корпуса) и 21-й резервный пехотный полк (36-я резервная дивизия 1-го резервного корпуса, находившегося до сих пор в Мариамполе). В ходе кампании в Восточной Пруссии немцы показали своё умение быстро перебрасывать силы и сосредотачивать их на направлении главного удара. В целом они наскребли сил около пехотного корпуса и бросили их в наступление семью колоннами.
Силы русских в этом районе: 3 Сибирский корпус (две стрелковые дивизии, в каждой - четыре стрелковых полка и артиллерийская бригада) с приданными ему 2-й Финляндской стрелковой бригадой (четыре стрелковых полка двухбатальонного состава с артиллерией) и 1-й кавалерийской дивизией. В Августове находились 2-я Туркестанская и 1-я Финляндская бригады. Правее 3-го Сибирского корпуса развернулись 3-я и 4-я Финляндские бригады 22-го армейского корпуса. 2-й Кавказский корпус со Сводной кавалерийской дивизией обходил озеро Вигры, чтобы ударить на Сувалки с северо-востока. Правее его шёл 26-й армейский корпус 1-й армии. Таким образом, русские тоже наступали. Начались встречные бои.
Довольно драматично развивались события на левом фланге 3-го Сибирского корпуса. Германская 3-я резервная дивизия маршировала в юго-западном направлении вдоль западного берега речки Распуда. Параллельно ей, но в противоположном направлении вдоль восточного берега Распуды маршировала 8-я Сибирская стрелковая дивизия. Из-за плохой видимости противники долгое время не замечали друг друга. Обнаружив, наконец, русских, полки германской резервной дивизии повернули на 90 градусов, форсировали речку и завязали тяжелые двухдневные бои, в которых сибиряки понесли потери, в том числе пленными и орудиями. Фарберов в своей книге приводит отрывок из воспоминаний некого полковника А. А. Егорова, командовавшего в то время в чине поручика командой конных разведчиков 30-го Сибирского стрелкового полка. Он так описывает события:
«...17 сентября 1914 года по старому стилю, в день Веры, Надежды и Любви, мне <...> пришлось стать причиной жестокого, возможно за всю войну единственного расстрела немецкой колонны нашей артиллерией. Он перешел затем в трехдневный бой полка с превосходящими силами противника... я часто думаю о том, что отнесись наша кавалерийская разведка халатнее к своему делу, а немецкая прояви большую заботливость и инициативу, и на месте разбитых оказались бы не немцы, а мы. Наш полк, не допустивший занятия Августова [немцами], почти лишенного защиты и наполненного лишь обозами и тыловыми учреждениями, предотвратил величайший удар врага, который мог изменить весь ход операции на этом участке фронта»[xiv].
Разобраться сегодня в частных мнениях довольно сложно. Книга Фарберова грешит именно тем, что её автор совершенно некритично отнёсся к воспоминаниям участников Августовского сражения. В данном случае налицо претенциозность командира разведчиков (кстати, не обнаружившего вовремя противника): «Я стал причиной... единственного за всю войну... поэтому наш полк спас беззащитный Августов... предотвратил величайший удар врага, способный изменить весь ход операции...» Гордынька здесь налицо.
Не буду отрицать, что оный поручик Егоров мог быть храбрым человеком и опытным разведчиком, но... В моём распоряжении есть следующий текст: «Кодинец А. Славный подвиг 30-го Сибирского стрелкового полка // Военный сборник, издаваемый по Высочайшему повелению, 1916, март, N3. - с.73-86». На 14-ти страницах подробнейшим образом описан бой полка 1-2 октября. Эта статья, описавшая героический бой полка, не подтверждает ни исключительной роли Егорова в общем успехе, ни какую-либо роль 30-го полка в «спасении беззащитного Августова». Четырнадцать страниц текста - это слишком много для цитирования. Укажу лишь, что 30-й полк, входящий в состав 8-й Сибирской дивизии, был в том самом боковом авангарде, который смяли немцы, обошли с обеих флангов и отобрали несколько орудий. Часть орудий была закопана при отходе, их через пару дней откопали. Часть немцы не смогли вывезти - их отбили. Но 9 орудий бокового авангарда немцы увезли с собой. 30-й полк отошёл за реку Щеберку и, с помощью соседей, устоял, потеряв 75% офицеров, 50% нижних чинов и 5 орудий. Задача его определена Флугом (см. выше) как обеспечение левого фланга корпуса, но не как защита Августова. Можно ещё раз процитировать Флуга: «Во время боев 18-19 сентября [1-2 октября - п.Г.] южнее Сувалок немцы пытались также угрожать Августову со стороны Боржимена и Райгрода, но их наступательные попытки (имевшие, по Моргену, характер усиленных рекогносцировок, так как задача заслона, выставленного им против Августова была строго оборонительного характера) легко отражались стрелками 2-й Туркестанской бригады и конницей».[xv] Флуг обильно цитирует книгу мемуаров бывшего командира германской 3-й резервной дивизии Моргена "Meiner Truppen Heldenkampfe". Морген конкретно написал, что против Августова он выставил заслон с сугубо оборонительной задачей. Рекогносцировка - это всего лишь осмотр местности. Флуг этому моменту воспоминаний Моргена не совсем поверил, но и он назвал наступательные действия противника «попытками», легко отраженными. Кем? Августов беззащитным не был. Его охраняла 2-я Туркестанская бригада, а на подхвате была ещё 1-я Финляндская бригада и кавалерия. Повторю, что примеры, приведенные в книге Фарберова, большей частью неудачны.
Часть (только часть - прот.Г.) боёв 1-го и 2-го октября можно назвать «боями в Августовских лесах», как это сделал в своих воспоминаниях Сергеевский. «Бои в Августовских лесах» - это не «Взятие Августова» и не «Августовское сражение». Сам термин «Бои в Августовских лесах» - довольно условный. Сергеевский его употребляет. А вот командующий 10-й армией Флуг этого термина не употребляет. Корольков и другие историки - также не употребляют. Основания для этого есть: лесная местность занимала только часть поля боя, причём не основную. Шоссе и параллельно ему идущая железная дорога из Августова в Сувалки частично проходили по западной опушке Августовских лесов. Поэтому бои частично захватывали эту опушку. В частности, там бои вели части 22-го армейского корпуса, в котором служил Сергеевский. Сергеевский и сам указал: «Бои в Августовских лесах, как мне кажется, ещё не описаны. Да и трудно описать их военно-исторически, ибо отдельные эпизоды их почти не связаны между собою. Каждый участник видел только свой маленький кусочек и совсем не может представить себе не только всего целого, но даже и той части его, которая на местности более открытой была бы ему ясна».[xvi] Сергеевский и сам видел только ту небольшую часть Августовского сражения, которая проходила в лесной зоне.
Сегодня можно описать эти бои очень подробно, но в данной статье я такой цели перед собою не ставлю. Воспользуемся кратким описанием генерала Флуга: «Пользуясь своим охватывающим положением, немцы с ожесточением атаковали боковой авангард 3-го Сибирского корпуса в районе м. Рачки и дер. Куриянки. Был момент когда полки 8-й Сибирской дивизии были обойдены с обеих флангов (при этом было потеряно 9 орудий), но стойкость сибиряков и самоотверженная помощь, оказанная конницей генерала Гурко, помогли им выйти с честью из тяжелого положения. Отойдя за р. Щеберку и отбив все дальнейшие атаки противника, боковой авангард в точности выполнил свою задачу по обеспечению левого фланга корпуса, который в это время главными силами атаковал Ольшанку, между тем как правее его 22-й корпус, угрожая левому флангу немцев, преграждавших путь сибирякам, с боем наступал лесами между оз. Вигры и шоссе Августов-Сувалки.
Эта согласованная боевая работа и доблесть сибирских и финляндских стрелков увенчались, наконец, желанным успехом: понеся большие потери, противник, всюду сбитый, 19 сентября [2 октября] стал поспешно отступать, теряя пленных, пулеметы и орудия. Таким образом фронт противника в районе к югу от Сувалок оказался прорванным, а его правый фланг в районе к северо-западу от Августова, - как будет видно дальше, - под угрозой обхода; это вынудило к отходу также и группу противника, еще ведшую бой на Роспуде, а также части его, задержавшиеся в озерных дефиле к северу от оз. Вигры, очистив 2-му Кавказскому корпусу путь к Сувалкам. 20 сентября [3 октября] этот важный узел путей был занят войсками генерал-адъютанта Мищенко (2-й Кавказский корпус)»[xvii].
При этом Флуг признаёт, что его армия не достигла своей цели - «предупредить» противника в Сувалках. Соответственно, немцы своей частной цели достигли - задержали наступление русских на Сувалки и не дали отрезать находящиеся восточнее этого города части. Но положение германских войск ухудшилось. Прикрытие (6-я ландверная бригада) было разбито, главные силы (1-й армейский корпус) оказались под угрозой окружения. Немцы вышли из боя и быстрым отходом оторвались от преследования, отошли на линию озеро Ганьча - Бакаларжево и укрепились на ней. Уже 5 октября германские войска завязали активные бои на этой линии.
К краткому описанию Флуга можно, конечно, добавить массу подробностей. Сергеевский написал о колебаниях командиров корпусов Радкевича и фон-дер Бринкена, встретившихся на шоссе Августов - Сувалки и предполагавших начать отход. Как раз в этот момент на фронте 2-й Финляндской бригады был захвачен автомобиль с германским штабным офицером, лейтенантом фон Лямпе. При нём оказалась подробная схема наступления семи германских колонн и распоряжение высшего германского начальника держаться во что бы то ни стало - «иначе всё погибло!» Оценив смысл этого приказа и поняв, что врагу приходится ещё хуже, русские генералы решили продолжать бой.[xviii]
Хотели ли наши командиры корпусов отступать, или не хотели? Недостоверных рассказов, частных мнений и воспоминаний много. Попробуй сегодня в этом разберись.
Августовское сражение считается законченным 3 октября. Вроде бы в результате этого сражения немцы понесли потери и отступили. Но русские войска также понесли очень серьёзные потери. Например, в 7-й Сибирской дивизии с 30 сентября по 3 октября было убито 9 офицеров и 123 нижних чина, ранено 19 офицеров и 629 нижних чинов; 130 пропало без вести. Полки 8-й Сибирской дивизии потеряли убитыми и ранеными: 29-й Сибирский - 30 офицеров и 1998 нижних чинов, 30-й - 64 офицера и 2041 нижний чин, 32-й - 12 и 767 соответственно. 2-я Финляндская бригада лишилась 22 офицеров, 1 священника и 1039 нижних чинов.[xix] Точных данных потерь по 3-й и 4-й Финляндским бригадам у меня нет, но, если судить по воспоминаниям Сергеевского, они были очень высоки.
Иван Ижакевич назвал свой рисунок в журнале «Нива» «Знамение Августовской победы». До сих пор так называют многочисленные иконы, написанные в честь явления Божией Матери в ночь на 1/14 сентября 1914 года под Мариамполем. Но было ли Августовское сражение победой? Первоначально в газетах и оперативно изданных брошюрах про Августовское сражение писалось: «Вода в Немане покраснела от вражеской крови», «Неманская битва окончилась полной победой наших доблестных войск и разгромом армии генерала Гинденбурга», «кровопролитная битва на берегах Немана относится к самым крупным в эпоху настоящей войны». В ходе продолжавшейся войны версия Августовской победы поддерживалась различными СМИ, которые были удивительно единодушны в своей оценке.
Только после революции в России стало возможным высказать иною точку зрения. «Так называемое официально сражение при Августове... названное победой, является стратегическим «недоразумением», как вообще всякое действие одной стороны, попавшейся на удочку, закинутую другой стороною»[xx], - отозвались об этой операции в 1919 году авторы «Краткого стратегического очерка войны 1914-1918 гг.». Действительно, русские войска, в несколько раз превосходившие противника, к 3 октября (дню окончания операции) смогли разрозненными действиями лишь оттеснить врага к границе. При этом они не только понесли тяжелые потери, но оказались скованными незначительными немецкими силами. Благодаря Августовскому сражению генерал Рузский получил повод не выполнять указания Ставки о переброске свободных корпусов под Варшаву. А это привело русские войска под Варшавой к грани поражения. В случае же своевременной переброски под Варшаву дополнительных русских сил на грани поражения оказалась бы германская армия. Рухнул бы весь германский Восточный фронт.
Историк Керсновский писал: «В общем наша 10-я армия нанесла поражение VIII германской. Несмотря на одержанную победу, командовавший ею генерал Флуг был отрешен от должности: его неизменно наступательные директивы пугали малодушного главнокомандовавшего фронтом и его штаб. В его действиях Рузский и Бонч-Бруевич усмотрели «опасную активность». Штаб фронта запретил 10-й армии использовать августовскую победу фланговым ударом VI армейского корпуса от Граева в тыл германцам и предписал корпусам действовать исключительно кордонным расположением - плечом к плечу. Это повторение бездарной лобовой атаки Львова, где Рузского и Бонч-Бруевича не хватило на использование XXI армейского корпуса во фланг и в тыл австрийцам.
При просвещенном содействии генерала Рузского Гинденбургу удалось приковать 7 дивизиями 24 русских на второстепенном участке фронта, когда под Варшавой и Ивангородом на счету был каждый батальон. Надо было либо довести дело до полного уничтожения VIII германской армии, либо вообще воздержаться от наступательных попыток, ограничиться удержанием Немана, а все, что можно, - дивизий 10 - 11 - направить под Варшаву. Но нечего было требовать полководческих решений от слабых, а то просто ничтожных людей, в чьи неумелые руки в недобрый час была отдана судьба России и ее армии...»
Остаюсь при своей точке зрения: Рузский и Бонч-Бруевич прекрасно знали, что делали. Им не нужно было быстрое поражение Германии в этой войне, так как оно укрепляло правившую в России династию. Поэтому 6 октября (23 сентября) Рузский отстранил главного героя Августовского сражения генерала Флуга от командования 10-й армией «за опасную активность», заменив его послушным Сиверсом. При этом, не желая отдавать свои корпуса для помощи Варшаве, Рузский заявляет о продолжении наступления в Восточную Пруссию, но откладывает его начало на 7 октября (24 сентября). Наступление должно было быть фронтальным. Армии фронта к 11 октября должны были достигнуть линии Вокален-Альбрехтау-Домбровкен-Гродзиско-Регуловкен-Арсис-Иоганисбург-Остроленка. Эта линия дугой охватывала район Мазурских озер и приводила к лобовому удару в оборонительную линию противника, состоящую из ряда озерных дефиле с крепостью Летцен на главном пути. Задолго до начала войны и германское, и российское командования установили, что линию Мазурских озёр можно успешно оборонять сравнительно небольшими силами. Армии фронта Рузского могли месяцами вести безрезультатные атаки германской оборонительной линии и нести потери в живой силе.
Августовское сражение, начатое вроде бы вопреки желания и директивы Рузского, по решению последнего продолжается на всем фронте в 160 верст от Владиславова до Граево. При этом каждый русский корпус проявлял большую энергию, нес потери, но их лобовые атаки были малоуспешны, их усилия были разновременны, даже 26-й, 2-й кавказский и 22-й корпуса не были объединены, хотя атаковали одну и ту же позицию. В добавок к этому тыл работал неисправно, лошади давно не имели зернового фуража и корпуса жаловались, что лошади так слабы, что они не могут поднять половины артиллерии. Этот бой на широком фронте распадается на ряд почти самостоятельных боевых столкновений.
В этих боях почти все части понесли большие потери, были полки, потерявшие до 75% офицеров и до 50% солдат. Капитан Сергеевский в своих воспоминаниях за 8-11 октября записал следующее:
«Так как средств сообщения со штабом корпуса у меня не было, то я решил поехать с кем то из штаба армии, ехавшим автомобилем в Гродну, а оттуда расчитывал по железной дороге добраться через Августов до Сувалок. Линия Гродна - Августов была только что возстановлена под Августовом и совершенно забита составами. Поезд, которым я выехал из Гродны, простоял в 2-3 перегонах от Гродны несколько часов и, Бог знает, сколько ему еще приходилось стоять. Его обгоняли один за другим шедшие на фронт санитарные поезда. Я пересел в один из них с разрешения старшего врача. Это оказался роскошно оборудованый поезд имени Цесаревича. Снаружи весь белый, с красными крестами, внутри еще совершенно не тронутый - он шел на фронт в первый раз. Весь его персонал горел желанием помочь, чем может, нашим воинам. До моего к ним вселения, они еще никому не могли оказать помощи. Хоть я и не был ни ранен, ни болен, но все таки был человеком с фронта, и потому милые сестры поезда не знали, как мне угодить. Кажется, никогда в жизни я не был предметом такого внимания, как в эти два дня странствия с ними. Два дня! а разстояние было верст 60... Головная станция Августов была забита, забиты все разъезды, а для разгрузки их видимо не было достаточно энергичной руки. В двух-трех разъездах от Августова мы застряли окончательно. Дежурный по станции заявил, что надежды на скорое движение вперед нет никакой, а на разъезде скопилось четыре санитарных поезда. Все они рвались к фронту, но увы....
Уже вечерело. Вдруг на станции все служащие забегали и вслед затем стало известно, что нас сейчас отправляют. Пришел старший врач и разсказал, что дежурный по станции получил по телеграфу с впереди лежащего разъезда сообщение, что на станцию Августов, где скопилось много тысяч раненых, приехал автомобилем член государственной думы Пуришкевич, страшно шумит, избил лично начальника станции и его помощника и что... машина заработала!
Действительно, через несколько минут один за другим ушли все санитарные поезда, мы последними. Теперь уже полным ходом и безостановочно прошли мы до Августова. Сейчас же, в темноте, при фонарях, началась погрузка раненых. Говорят, что их скопилось у ст. Августов и в ближайших местах у полотна до 12.000 человек. Без пищи, без медицинской помощи, кроме первичной перевязки, большею частью под открытым небом, эти несчастные провели здесь много дней. Их эвакуировали к железной дороге, или они сами добирались до нее. Здесь же, повидимому, не было никакой организации. Впрочем я видел каких то сестер, грязных, мокрых от дождя, совершенно изнеможденных от усталости...
При виде этого, превосходящего всякую меру безобразия любой человек мог потерять хладнокровие. Я понимаю Пуришкевича. И он прав: как только вес имеющий человек начал драться, так все оказалось возможным сделать!
Наш поезд в 2-3 часа времени принял 700 раненых. По словам сестер вид и состояние их были ужасны. Смрад от гниющих ран был отвратительный, почти у всех в ранах копошились черви. В операционном вагоне всю ночь делали ампутации, вызываемые не характером ранений, но исключительно появлением гангрены»[xxi].
Наконец, 10 октября Рузский, принимая во внимание потери и утомление войск, решает отвести 10 армию назад к ее исходному положению. Таким образом наступление двух армий разбилось упорством двух корпусов противника. Войска проявляли доблесть, тратили энергию и несли столь большие потери, что железная дорога Сувалки-Августов-Гродно едва справлялась с вывозом раненых, прекратив на 4 дня подвоз продовольствия. Фронтальный удар Рузского оказался неудачным и немцы имели право сказать, что вторичное вторжение в пределы Восточной Пруссии ими отражено. Главным виновным, как сказано выше, был назначен Флуг, снятый с должности командующего 10-й армией.
(Продолжение будет)
[i] . Корольков Г. Русская армия в Великой войне: Стратегический очерк войны 1914-1918 г.г. Часть 2. М.1922, с.29
[ii] Корольков Г. Русская армия в Великой войне: Стратегический очерк войны 1914-1918 г.г. Часть 2. М.1922, с.29
[iii] Флуг В. . X армия в сентябре 1914 (воспоминания участника). Военный сборник общества ревнителей военных знаний. Книга 5. Белград, 1924, с.241
[iv] Флуг В. Указ. соч. с.242
[v] Новиков П.А. Восточно-сибирские стрелки в Первой мировой войне. Иркутский государственный технический университет, 2008, с.83
[vi] Корольков Г. Указ. соч. с.30
[vii] Флуг В. Указ. соч. с.243
[viii] Там же, с.243
[ix] Попов К. Лейб-Эриванцы в Великой войне. Париж,1959. http://oldarmy.ru/k-popov-lejb-erivancy-v-velikoj-vojne/grodno-i-marsh-manevr.html
[x] Флуг В. Указ. соч. с.256-257.
[xi] Корольков Г. Указ. соч. с.30
[xii] Флуг В. Указ. соч. с.244
[xiii] Новиков П.А. Указ. соч. с.83-84
[xiv] Фарберов А.И. Указ. соч. с.85
[xv] Флуг В. Указ. соч. с.248
[xvi] Сергеевский Б.Н. Пережитое, 1914 год. Белград, 1933, с.77
[xvii] Флуг В. Указ. соч. с.247-248
[xviii] Сергеевский Б.Н. Указ. соч. с.82
[xix] Новиков П.А. Указ. соч. с.96-97
[xx] Краткий стратегический очерк войны 1914-1918 гг. М., 1919. В. 2. с. 46.
[xxi] Сергеевский Б.Н. Пережитое, 1914 год. Белград, 1933, сс.96-98
