Уния и православные славяне

1. Предварительные понятия

Уния (unia, от латинского, unio, единство) - движение, которое имеет своей целью подчинить православных Римскому Папе. Соответственно, униатами называются православные христиане, которые подпали под власть Папы.

«Энциклопедия живых религий» под понятием униатские церкви подразумевает Восточные (православные - З.М.) церкви, которые проповедуют учение Римокатолической церкви, включая и филиокве, а также принимают примат Папы и пребывают в единстве с Римом. Официальное римо-католическое название униатов «греко-католики» или «католики восточного обряда»[i].

Согласно некоторым римокатоличким источникам уния появилась на свет в 1198 году, во время Крестовых походов, когда дело дошло до унии армян-монофизитов с Римокатолической церковью. После того имели место больших и малых попыток с изменчивыми результатами...

Что касается православных славян, то и они не избежали «внимания» римо-католиков. Так хроники отмечают крупную Брестскую унию 1596 године, а также две волны униачения словаков и русин: Ужгородскую унию 1646 года и Венгерские унии 1912 и 1923 годов. Обратных попыток - когда некая их поместных церквей пыталась подчинить римо-католиков под свою юрисдикцию - не было. (Возврат из унии галицийских епархий в 1946 г. - разговор особый). Итак, уния является общественным феноменом, связанным исключительно с тем методом решения религиозных и политических вопросов, который характерен для Ватикана.

Сербы также были подвержены униачению: как до утраты своих средневековых государств (Сербии и Боснии), так и в период турецкого ига. Между тем, история униачения сербов исследована недостаточно. Если успехи в деле отпора унии освещены сербскими православными мыслителями, то совсем иначе обстоит с фактами наших поражений...[ii]

Этому способствует недостаток письменных доказательств, что открывает простор для различных безосновательных гипотез и предположений. Во всяком случае две крупные унии, оставившие след в сербском сознании - это Марчанская уния (1611) и Уния в Жумберке (1777).[iii] Обе эти унии запомнились неприкрытой грубостью работы по униачению сербов этих краев.

Иные же факты униачения - как группового перехода в католичество, так и одиночного - с сербской стороны не исследованы должным образом. А ведь количество сербов, перешедших в католичество не так уж и ничтожно. Отсутствуют исследования социальных, политических и культурных предпосылок смены веры.

Следующим упущением сербских исследователей является отсутствие изучения судьбы тех сербов, которые приняли унию - и в дальнейшем превратились в полноценных католиков и хорватов. И именно которые, кстати говоря, преуспели в проявлении ненависти по отношению к православию и к сербам.

К этому изъяну недавно добавился новый: систематическая зачистка учебников и учебных пособий от упоминания тех авторов (и их работ), которые исследовали эту проблему (Дучич, Црнянский, Лазо Костич и др.). У профессоров же, которые желали бы ознакомить студентов с этими проблемами или озвучить их в СМИ, возникают проблемы...[iv]

Уния в среде православных испытывала и успехи, и поражения. Например, уния среди населения запада Руси: (в Белоруссии и Украине) переживала поначалу успех, а затем поражение. Некогда население Белорусии в большинстве било униатским (75%), а сейчас нет и 1%. Также, на Украине значительная часть поуниаченных православных вернулось в православие, но существенное количество укоренилось в новой вере (сейчас их от 3 до 5 миллионов).

Всего же в мире до 13 миллионов униатов.[1] Однако выявить точное число нелегко, поскольку не учитываются те, для кого греко-католичество было лишь промежуточной станцией перехода в римо-католичество.

Уния родила униатские церкви. Римокатолики указывают следующие: Армянская, Болгарская, Эфиопская, Итало-Албанская, Халдейская, Коптская, Малабарская, Маланкарская, Мелкитская, Румынская, Сирийская и Украинская Греко-Католические Церкви.[2]

2. О новой римо-католической программе униачения православных

Но все эти унии и их институализация в отдельные церкви осуществлена еще до XIX века. В том смысле вышеупомянутые унии можно определить как «старые». Новую стратегию достижения унии со стороны Ватикана поставил папа Лев XIII,[3] который в энциклике Grande munus от 1880 года преподнес доселе проводившиеся эксперименты на этом поприще в качестве служебной политики, проверенной практикой. С целью повышения эффективности дела «соединения» восточных православных с Римом на рассматриваемом этапе, была произведена реорганизация «Церкви Хорватов» и «Украинской Греко-Католической Церкви», именно которым теперь отводилась центральная роль.[v]

Согласно этому плану папы Льва XIII и его сотрудников, особую кадровую роль обретают униати украинцы (рутены) и римокатолические хорваты[4], «как единый природный мост к Балканам и к России».[vi] Наряду с этим осуществлен ряд других мер: в Риме основан Иллирийский Колледж св.Иеронима, Комиссия Ориентального института св. Кирилла и Мефодия и т.д.

План содержит направлен на отрыв православных славян от России, которая - с т.зрения Ватикана - желает их втянуть в свою орбиту и удалить от Запада[5]. На Балканах папа совершил ряд организационных мер по совершенствованию подчинения православных сербов. Все началось с собственно церковной реорганизации. Папа еще в 1852 году отделил от Венгерской церкви Загребскую архиепископию с целью:

- Загреб станет политическим центром южных славян,

- сам Загреб в политичком смысле из центра архиепископии превратится в хорватский политический и культурный центр,

- новый религиозный, политический и культурный центр (Загреб) должен быть очищен от сербов[6] и стать чисто римо-католическим хорватским центром.[vii]

Дело должен был сделать Штросмайер. Из Загреба, который был неказистым городком, необходимо было сотворить место, имеющее признаки города: Университет, библиотеку, Академию Наук, театр и.д.

Штросмайер с задачей справился.

Кроме того, для сербов была приготовлена новая западня в Боснии и Герцеговине. В соответствии с новой униатской политикой на Балканах (оккупированных после 1878 года Австро-Венгрией), папа желал создать новую церковную организацию в этом краю. Для того, чтобы план функционировал, необходимо было новую архиепископию подчинить Загребу, т.е. хорватам. В этом ключе Штросмайер и действовал. Он полагал, что «новая церковная организация должна будет усилить хорватско-славонские церковные окраины, центром единства и силы которых является Загреб, именно которому и должна принадлежать вся Церковь Южных Славян».[viii]

В то время еще не существовало Великой Хорватии, ассимилировавшей славянское население Славонии и Далмации, имевшие в то время свои парламенты, самобытные культуры, и, в конце концов, национальное самосознание отнюдь не хорватское.

«Представляя загребскую архиепископию очагом будущего церковного объединения, Штросмайер заявил, что необходимо усилить влияние загребского архиепископа, который имеет лишь три суфрагана (подчиненные епархии), а посему ему необходимо передать в юрисдикцию новые суфраганские епархии. Среди суфраганских епархий были бы и ново утвержденные боснийско-герцеговинские епархии. Это решение Штросмайер считал полезным как для Церкви в Хорватии и для Церкви в Боснии и Герцеговине, так и в целом для объединительных планов Святой Столицы. Ибо таким образом хорватско-славонская иерархия усилила бы свои позиции на Балканах, и смогла бы эффективно продвигать унию, несмотря на отпор многочисленных православных епископов».[ix]

Так и случилось.

Загреб превратился в мощный римо-католический религиозно-политический центр, очищенный от сербов. Сербы, принявшие унию, стали, в конечном итоге, римо-католиками и «хорватами» (Славония, Далмация, Воеводина, Босния и Герцеговина). Незначительная часть сербов остались греко-католиками, но под давлением римокатолицизма сербы-униаты утратили национальное самосознание и были превращены в малозначащую культурную общность.

Политика охорвачивания была продолжена и во время Второй мировой, продолжена и после 1995.[7]

В Ватикане существует правило: граница юрисдикции краевой церковной организации должна совпадать с государственной границей. Сербы - не тот случай! Белградская архиепископия охватывает границы предкумановской Сербии (т.е. без Воеводины и Косова и Метохии). В связи с этим в 2003 году папа Иоанн Павел II основал для Сербии еще и униатский экзархат[8], следовательно, вновь стали актуальными как вопрос унии, так и вопрос отторжения частей государственной и национальной территории Сербии.

И дело не в самом факте основания экзархата, но в чрезвычайной миссионерской активности Ватикана в Черногории, Боснии и Герцеговине.[x]

В Черногории пропагандируется идеология, согласно которой черногорцы объявляются т.н. «червонными хорватами», которых Св. Савва Неманич насильно сербизировал и перевел в православие. А сейчас - якобы - «настало время вернуться к истокам: вернуться своей исконной вере и нации».[xi]

В Боснии и Герцеговине Римская церковь провозглашает этот край своим наследием и, в связи с этим, озабочена ликвидацией Республики Сербской - барьера на пути беспрепятственного миссионерства.

Т.о. можем заключить, что план папы Льва XIII проводится и сейчас: Хорватия непрестанно расширяется, а Сербия тает. Загреб становится политическим центром, а Београд маргинализуется. Загребу приписывают значение культурного центра, Белграду - культурной провинции. Западная, римо-католическая культура в Сербии в фаворе, а собственная в упадке...

3. Грабеж православной культуры

Что же внесли римо-католики в сербскую культуру?

И что из ее наследия присвоили себе?

По этому вопросу существует немало отличных исследований. Вот в чем видит Йован Дучич глубинный смысл факта принятия штокавицы в качестве «хорватского литературного языка»:

«Нужно хорошенько запомнить, что штокавщина сербская дала хорватам не просто красивый и стройный язык, но и позволила собрать всех других штокавцев - а значит сербов - вокруг Загреба, главного штокавского культурного центра...»

Восприняв сербский язык (штокавицу) в качестве литературного языка, хорваты прихватили заодно и сербское литературное наследие, созданное на этом языке.

«Хорваты, - пишет Дучич, - никогда не имели своих народних песен. Сербы народ гуслярский, а хорвати - народ тамбуринский: и пока сербы складывали свой славный эпос, хорвати плясали. Дело в том, что сама Римская церковь запрещала хорватам народные песни».[xii]

Тема эта не афишируется, ибо в таком случае раскроется та простая вещь, что количество сербов-униатов, переплавленных в «хорватов», превосходит количество «старохорватов».[9]

Кстати, нынче хорваты приглядываются к Николе Тесле и Иво Андричу.[xiii]

4. Плоды униатства

Сущность критики унии[xiv] со стороны православных авторов можно свести к двум аспектам. Первый моральный. Для православных авторов сам способ, которым католики добиваются унии, является крайне неморальным, неевангельским, а потому не приемлемым. Быть может, это и является основной причиной того, что православные никогда не организовывали подобные политические акции по приобретению в свои ряды римо-католиков.

Другой аспект критики унии занимается политическими последствиями, указывая на то, что смена культурного образца непременно приводит к перемене национального самосознания, и, в конечном итоге, к растворению униатов в другой нации.

Единственное, в чем преуспели униаты - в ненависти и отчуждении по отношению к тому народу и той вере, из которых новоявленные униаты произошли. Под действием новой веры и новой культуры «бывшие русские» и «бывшие сербы» стали носителями русофобии и сербофобии, презирающими православие и считающими Россию и Сербию воплощениями мирового зла.[xv]

В заключение хотелось бы отметить и то, что порою переход людей в унию происходит по вине некоторых недостойных представителях нашего епископата.

К примеру, «Уния в селе Тржичу», Карловацкой епархии, произошла вследствие того, что владыка Мийокович давал рукоположенным священникам приход только лишь тогда, когда они могли его купить. Так, Никола Гачеша из Тржича, не в силах собрать нужной суммы, нашел выход в униатстве. Куда и перешел, в конце концов, вместе со священником Петром Главашем, сыном священника Теодора.[xvi]

Все вышесказанное заставляет отнестись с предельной внимательностью и бдительностью, как проявлениям униатской активности, так и к самим себе.

Зоран Милошевич, доктор социологии, профессор Института политических исследований (Белград)

Пер. с сербского Павла Тихомирова