5. Минувшие эпохи начинают казаться молодыми и розовощёкими, когда обживёшься в Гомере и текстах древнего Священного писания. Аристотель даже внешне уже видится не мраморным, а совершено живым, остроумным, бросающим стукачам через плечо: «Груша зреет на груше, на ябеде ябеда зреет», пародируя «Одиссею» [1].
Гомер и Давид своими поэтиками сгенерировали векторы развития двух феноменальных культур: распахнутую в мир цивилизацию греков и углублённо-сосредоточенную в себе – евреев. Это цивилизации мысли и молитвы! Когда С. С. Аверинцев говорит: «Греция дала образец меры, Библия – образец безмерности; Греции принадлежит “прекрасное”, Библии – “возвышенное”», – хочется заметить, что противопоставление «меры» и «безмерности» выглядит искусственным, а «прекрасное» «возвышенному» – странным; кажется, поэтому автор этот пассаж и исключил при републикациях своего интересного материала [2].
Можем увидеть, как происходило движение Гомера и Давида внутри истории, или наоборот – движения истории внутри имён Гомера и Давида, в их магнитных полях, если угодно.
Через тринадцать поколений после Давида, во времена Ассирийского пленения, царь Иудеи Езекия (VIII-VII), восстанавливая традиции, велел левитам, чтоб они славили Господа словами Давида… и они славили с радостью и преклонялись и поклонялись. (2Пар 29:30). Ещё через века, при завершении вавилонского пленения и известного одичания (вплоть до потери письменности), при персидском наместнике Иудеи Неемии (V), левиты славословили Бога по установлению Давида, человека Божия — смена за сменою. (Неем 12:24). Можно думать, речь идёт о возникновении традиции чтения неусыпаемой Псалтири.
Тема влияния Давида на последующие века безмерна…
Даже и сатана искушает Христа, лукаво цитируя Псалтирь: если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею. (Пс 90:11–12,
Пс 33:8; Мф 4:6; Лк 4:10).
В новую эпоху тонкий философ святитель Григорий Нисский (IV в. н.э.), отец и учитель Церкви, замечает: «Псалмы так приятны и сладки, что их изучают не только совершенные мужи, уже очистившие свои душевные чувства, но и жены… и дети находят в них удовольствие, как бы в забавах…». Греки стали учиться по Псалтири. О Гомере, разумеется, тоже не забывая. У св. Григория немало ссылок на Гомера, как и у его брата Василия Великого.
Все греки искони учились по Гомеру, говорит Ксенофан Колофонский (VI-V до РХ). В поколении его дедов законодатель Афин Солон (VII-VI) предписал читать Песни Гомера перед народом по порядку: где остановится один чтец, там начинать другому. Таким образом, читался «неусыпаемый Гомер»; Гомер был как воздух. Современник Ксенофанофа Анаксагор (VI-V), по словам Диогена Лаэртского [3], начал первый искать у Гомера этические аллегории и утверждал, что поэмы Гомера гласят о добродетели и справедливости. Сам же Ксенофан на Гомера нападал за рассказы о богах, был он Гомеровых кривд бичеватель задорный, но на суть сказанного им об общем для греков учителе это не влияет. Жившие после Ксенофана столетиями учились по Гомеру, вникая в удивительные тонкости его творения, уча себя и других. Вот небольшой перечень писателей и их сочинений, в большинстве несохранившихся, посвящённых Гомеру.
У Зенона Элейского (V до РХ) - «Гомеровские вопросы» заняли 5 книг.
У Диогена Синопского (V-IV) книги: «Елена», «Ахилл».
У Антисфена (V-IV): «О Гомере», «Об Одиссее», «Афина» (или «О Телемахе»), «О Елене и Пенелопе».
У Демокрита Абдерского (V-IV) книга «О Гомере, или О правильном произношении и непонятных словах».
У Гераклида Понтийского (IV): «Решения гомеровских вопросов» – 2 книги.
У Деметрия Фалерского (IV-III): «Знаток Гомера», «Об Илиаде» 2 книги, «Об Одиссее» 4 книги.
Аристотель (384–322) о «Гомеровских вопросах» написал 6 книг. Но и в сохранившихся «Поэтике» и «Риторике» ряд ключевых суждений делается им с опорой на Гомера.
У Платона (V-IV), учителя Аристотеля, диалог «Ион». Но и весь Платон пронизан Гомером. Это притом, что Гомера в своём придуманном Государстве он бы запретил, как и все прочие художества, дозволил бы лишь религиозные гимны, полагая, что с ростом художественной ценности искусства возрастает его негативное влияние на народ. Основатель неоплатонизма Плотин (III н.э.), живший после Платона через шестьсот лет, использовал тексты Гомера, порой, не для какой-нибудь своей концепции, а, скорее, просто для красоты и выразительности своей речи. [4]. Под влиянием неоплатонизма Плотина находился упомянутый святитель Григорий Нисский, оригинальный и утонченный мыслитель, который вдруг завёл нас сейчас в эпоху христианства, что в наши планы пока не входило.
При Аристотеле сочинения Гомера стали геополитическим фактором истории! Будучи воспитателем царевича Александра Македонского, Аристотель подарил отроку список «Илиады», собственноручно исправленный, который тот всегда имел при себе, храня его под подушкой вместе с кинжалом, как об этом сообщает Онесикрит [5]. Плутарх передаёт, что «Царь Александр нередко говорил, что изучение «Илиады» – хорошее средство для достижения военной доблести». Таким образом опосредованно Гомер повлиял на создание грандиозной эллинистической империи, включившей в себя помимо прочего Палестину и Египет. Гомер повлиял и на место заложения египетской Александрии, города, которому суждено было стать культурным центром цивилизованного мира. Для закладки греческой цитадели в чужеродной стране была уже выбрана какая-то площадка, но Александр увидел удивительный сон. Ему приснилось, что почтенный старец с седыми волосами, встав возле него, прочел следующие стихи… Это были стихи из «Одиссеи» с упоминанием острова Фарос, лежащего против Египта [6]. Место в дельте Нила напротив острова оказалось настолько удобным, что там и был заложен город, возымевший стратегическое значение не только для эллинов, но и для всей европейской цивилизации. В Александрии, городе полном великолепных дворцов, был возведён грандиозный Мусейон (первоначально храм Муз, фактически академия наук) с библиотекой по образцу собраний при школах Платона и Аристотеля. В Александрии зародилась новая наука – филология, благодаря чему поэмы Гомера в свой час были очищены от позднейших вставок, а еврейский Танах (Ветхий завет Библии) переведён на древнегреческий язык и известен нам как «перевод семидесяти старцев» – Септуагинта,
(Продолжение следует)
______________________________________________
[1]. Груша за грушей там зреет, за яблоком – яблоко… (Од. 7:120)
[2]. Аверинцев С.С. // Вступление. Арфа царя Давида: У истоков древнейшей лирической традиции // Иностранная литература. 1988. № 6, с. 189. Тезис «Греция дала образец…» и т.д. Аверинцев далее подкрепляет усечённой цитатой из Протагора: «Человек есть мера всех вещей». Целиком: «Человек есть мера всех вещей - сущих в их бытии и несущих в их небытии», смысл которой: доказать можно всё что угодно, а значит и мерность и безмерность чего-то бы то ни было.
[3] Диоген Лаэртский // О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов //
АН СССР институт философии, «Мысль » Москва 1986. // Это дивная книга – одновременно с тем, что это энциклопедия философии II века, но это и сборник всевозможных слухов, анекдотов, сплетен об античных философах: https://imwerden.de/pdf/diogen_laertsky_o_zhizni_ucheniyakh_i_izrecheniyakh_filosofov_1986_text.pdf
[4]. А. Ф. Лосев. // История античной эстетики, т. 6 // https://www.psyoffice.ru/9/lose006/txt25.html
[5]. Плутарх. // Сравнительные жизнеописания в двух томах, М.: издательство «Наука», 1994. Издание второе, исправленное и дополненное. Т. II. // http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1439003300. Плутарх: «Однажды Александру принесли шкатулку, которая казалась разбиравшим захваченное у Дария имущество самой ценной вещью из всего, что попало в руки победителей. Александр спросил своих друзей, какую ценность посоветуют они положить в эту шкатулку. Одни говорили одно, другие – другое, но царь сказал, что будет хранить в ней «Илиаду». Это свидетельствуют многие лица, заслуживающие доверия». Судьба рукописи и шкатулки неизвестна, как неизвестны размеры книги и самой шкатулки.
[6]. Перед Египтом лежит он (название острову – Фарос). (Од.4:355). Перевод В. В. Вересаева.
