Про грузинское вино, моих дедов и нашу Родину Россию

Вчера зашел в магазин одной федеральной сети и увидел там грузинское вино. Смотрю, а оно стоит. Обрадовался, как ребенок. Может быть, все дело в том, что я больше полугода не заходил в винные магазины и не знаю, что там сейчас продают, а в винных отделах гипермаркетов вообще ничего не покупаю, и сейчас ничего не собирался, а просто срезал путь к колбасному отделу, но увидел бутылку настоящего грузинского «Киндзмараули» и остановился. Бутылка помахала мне с полки грузинским флагом, и я улыбнулся ей в ответ. Последний раз я покупал такое вино лет .... не помню уже сколько, как давно это было! Но я помню, что это было дорогущее «самтрестовское» из Швейцарии, которое оказалось искусственным и невкусным. Для меня, который знал вкус 12-тилетнего вина, которое делал мой грузинский дедушка Миша, пить такие глупые ничтожные подделки было оскорблением.

Вино, которое я пил у деда, было из бочек, которые хранились в земле. Оно было светло-золотистого цвета, с легким и кисловатым с привкусом осеннего винограда. В нем и в помине не было той тяжести и приторной сладости молдавских, крымских или азербайджанских вин. Оно было легким, как поцелуй ангела. И валило с ног наверняка.

После нескольких глотков этого вина человек начинал улыбаться, после стакана петь и узнавать во всех людях братьев, а после двух - его теряли. В самом прямом смысле этого слова. Однажды я привез в подарок своим выросшим на «кристалловской» водке друзьям два литра этого божественного напитка, забыв предупредить о его неземных свойствах. Выпив по паре стаканов, друзья напрочь забыли обо всех земных делах и пропали на три дня, оставив семьи, детей, жен, партнеров по бизнесу и все дела.... Они появились у меня на пороге с дикими счастливыми глазами, требуя, чтобы мы немедленно полетели в Тбилиси к моему дедушке.

Кроме этого вина дедушка Миша из Дигоми обязательно высылал дедушке Вите, который жил на Урале в Камышлове, молодое однолетнее вино, 70% чачу и 15-тилетний коньяк в грелках, чтобы, упаси Господи, не разбили. И, конечно же, настоящие бастурму и сулугуни. Это было просто и мудро: все должно было быть готово к застолью, чтобы они сели к столу, подняли бокалы, выпили, закусили настоящей мужской едой, улыбнулись - и тысячи разделяющих их километров пропали бы, и осталась только любовь, радость и грузинское вино на столе. Когда дедам удавалось встретиться, они устраивали такие застолья, что любо-дорого! Не в смысле, что чертям в аду тошно было, а красиво. Мои деды умели пить и многое могли рассказать.

Мой русский дед по материнской линии, деда Витя, с шести лет ходил в поле за скотиной. С 13-ти уже работал в грузовой артели на станции. Когда началась война, ему было семнадцать. Отец и старший брат, дядя Коля, ушли на фронт. Мать строго запретила ему даже думать о том, чтобы воевать. Он был за старшего, она поставила условие: обеспечить семью пропитанием (тетя Миля только родилась, тете Шуре было четыре, а тете Марии семь). Они жили бедно, и если что, просто умерли бы с голоду.

Дед устроился в колхозе помощником на комбайне. Их бригада работала день и ночь, и за перевыполнение нормы им давали зерно на руки. Ударным трудом он сумел заработать пол амбара зерна, потом подделал свидетельство о рождении, приписал пару лет и ушел защищать Родину. Совершеннолетие дед встретил на передовой. После взрыва бомбы он стал инвалидом. Отлежал в госпитале, подлечился, закончил школу сержантов-минометчиков и снова пошел бить фашистов. Воевал в Восточной Пруссии, брал Кенигсберг. После войны был председателем колхоза. Потом депутатом Совета народных депутатов в Москве. Из Москвы привозил мне тульские пряники в коробках и шоколадки «Аленка». Они с бабушкой, которая была начальником цеха мороженого на молокозаводе, жили в простой двухкомнатной квартире простой панельной пятиэтажки, которую дед получил как инвалид войны. Старая мебель шестидесятых годов, но очень чисто. А как любили собираться у них гости за столом! Пели песни, играли в покер, нарды и шахматы. До утра могли играть. К четвертому классу я с легкостью выигрывал в любую из этих игр у старших пацанов во дворе. По сравнению с компанией за столом у деда, это был просто детский сад.

Дед по отцовской линии, грузин деда Миша, ушел на войну по мобилизации. В первый же год во время выхода из окружения был тяжело ранен и попал в плен. Сначала его отправили в Польшу, на завод. Откуда он через полгода устроил побег. Его поймали. Вывезли в Италию. На какую-то ферму. Он снова бежал. Его поймали. И отправили в концентрационный лагерь в Германию. До лагеря он не доехал и снова бежал. Дед вернулся домой после Победы, когда на него уже пришла похоронка. Где-то в Европе он угнал отличную пару породистых лошадей с повозкой на рессорах и резиновыми колесами. На этой повозке он и вернулся домой. Сразу поехал к своей возлюбленной, с которой познакомился до войны, моей бабушке Тамаре. «Где, - говорит, - моя невеста?..» Заберу ее! Родители спрашивают: «А где жить будете?» Он им говорит: «Это наше дело». И забрал бабушку. Дед выкопал в лесу землянку, и пока строил дом, они с бабушкой жили в этой землянке. Дед рубил в лесу дрова и возил их на повозке в Тбилиси. Ну, и на разные стройки подряжался. Ему тяжело было работать - в плену его за побеги пытали, и у него на обеих руках мизинцы и безымянные пальцы остались на всю жизнь парализованные. У деда даже кличка была такая - «рак». У него были врожденные способности к языкам. Дед спокойно говорил на немецком, итальянском и польском, и когда я приезжал, поверял мои знания по иностранному. Всю жизнь проработал в больнице простым санитаром.

...Помню настоящее «Киндзмараули», которое мы пили в Тюмени, в годы студенческой вольной юности. Это вино было в зеленых бутылках с длинным горлышком и портретом Сталина на этикетке. Это было во времена, когда господин Саакашвили еще сидел в американском университете за партой. Тогда портреты главного грузина всех времен и народов висели в любом тбилисском магазине и вообще им украшали все, что только можно.

Вино под этой этикеткой было лучшим, что мне доводилось пробовать (кроме дедушкиного, конечно). После нескольких глотков у тебя на руках набухали вены - оно было чистым и сразу же попадало в кровь без остатка. Врачи прописывали его беременным женщинам и глубоким старцам как лекарство. Если перевернуть бутылку, на донышке плавали кусочки виноградных листьев. Ты смотрел на них и видел танцующих грациозных девушек, которые давили этот виноград своими маленькими красивыми ногами и пели красивые длинные песни.

Когда из Грузии приходили автопоезда с этим вином к нашим друзьям, мы сразу брали его ящиков десять, а чего стесняться? Не было тогда лучше подарка. Разве только бумажки с улыбкой американского президента, но это уже не подарок, а взятка.

Утомленные Мальдивами и Севильями чиновники, в кабинетах которых стоял Луи XIII и кальвадос, потом звонили нам и просили привести ящик, а лучше два.

Еще помню, как я покупал в фирменных отделах тбилисского ликеро-водочного завода с витрин, похожих на те, в которых выставляют драгоценные ожерелья, бутылки настоящего 10-тилетнего «Тбилисо» и другие прекрасные напитки. Потом мы пили их с хозяйкой Модного Дома Ларисой Селяниной прямо на ступеньках ее модного дома из хрустальных наперстков, разрезая сыр и лимон какими-то подаренными ей Пако Рабанном серебряными ножницами. Пили и смотрели на падающие с деревьев красные осенние листья, на прозрачный воздух и закат, на проезжающие машины и ужасно красивых в этот вечер людей. Пили и говорили о чем-то прекрасном и возвышенном. Потому что когда пьешь настоящий «Тбилисо», о другом думать просто скучно. Хотя я ничего не понимаю в моде, а она в газетах - нам было интересно друг с другом. Она говорила: «Денис, а хотите полететь с нами, Модным Домом Ларисы Селяниной в Ханты-Мансийск, где сразу после Парижа мы будем показывать нашу новую коллекцию одежды?» Хотя идея провести несколько дней в обществе манекенщиц мне понравилась, я просил рассказать мне про ее друга и учителя Пако Рабанна, потому что наверняка он интересный.

Вот Джимми Балдинини интересный. Хотя на открытии его бутика в Екатеринбурге мы с ним пили французское шампанское, от которого у меня на следующий день ужасно болела голова, и он так и не подарил девушке, которая была со мной, босоножки, он - отличный мужик. Я когда увидел, что у них с моим другом Саней одинаковые темно-синие пиджаки и одинаковые футболки под джинсы, сразу понял, что он отличный. Помню, тогда мне ужасно хотелось спросить у него, почему мы пьем французское шампанское, а не прекрасное итальянское вино, но я понимал что дресс-код, высокая мода, и за вином пришлось бы куда-то бежать, а бежать не хотелось, поэтому мы сидели, пили шампанское, говорили об Италии и Великом Русском Искусстве, именно так, с большой буквы.

Потом говорили о женских ножках, он рассказал по секрету, что у американок ужасно толстые и некрасивые ноги, и вообще они некрасивые, а ноги японских женщин, наоборот, очень маленькие, но японки очень хотят походить на европеек, у них на этом бзик, и с этим приходится считаться. А самые красивые девушки, конечно, в России, это без дураков. Я ему безоговорочно верил, потому что с шампанским много не напридумываешь, смотрел в его карие счастливые глаза и открывал новую бутылку...

А сейчас я смотрел на бутылку грузинского вина на полке российского гипермаркета и радовался. К такому вину никакого хамона или тигровых креветок не нужно. И сыра с плесенью тоже. Это вино крестьян, воинов и царей. К нему нужен хороший кусок свинины, замаринованной с крупного помола черным перцем, репчатым луком и лавровым листом. Нужен сулугуни, соленый бочковой перец, который продается на любом рынке, базилик, кинза и петрушка, горячий лаваш и настоящий сацебели. Старые добрые друзья и хорошее место с видом на реку. Остальное - от лукавого.