Источник: VZё ясно
Тот, кто часто общается с людьми и много путешествует, знает, что некоторые из нас, как животные, способны чувствовать своих даже на расстоянии. Я столкнулась с подобным, когда вместе с известной собирательницей народных песен, руководительницей петербургского фольклорного ансамбля «Домострой» Ниной Николаевной Артёменко оказалась в одной из её поездок.
Конец ноября. Мы посещали деревни Тверской области. Приезжаем в захолустье, а у Нины уже связи наработаны. По её звонку нас встречает местный певец, музыкант или просто активный житель, ведёт к старушкам-певуньям, которых Нина называет «старицы», потому что их старинные песни напоминают молитвы. А ещё потому, что эти женщины чуют пришлых на расстоянии.
Пара минут разговора, и, внимательно изучив гостей, женщины ведут нас в свои избёнки, рассказывают о себе, не боятся откровенничать. А ведь мы едва знакомы. Но, несмотря на это, каким-то шестым чувством догадываются, что с добром к ним приехали. А через полчаса общения Нинины «старицы» уже приглашают нас за стол и предлагают ночлег. Да и Нина к ним приехала не с пустыми руками. Для таких случаев в её безразмерном рюкзаке всегда припасены гостинцы.
– А давай заедем на Смоленщину? – вдруг предлагает Нина. – Благословенная земля, там родился Михаил Иванович Глинка. И с этнографической точки зрения смоленская народная традиция – одна из самых архаичных, богатых. А в незапамятные времена там жили кривичи.
Меня воодушевило упоминание об этом славянском племени, знакомом мне лишь по школьному учебнику.
– А поехали.
Путешествуем в автобусе несколько часов. Глядим на зелёные поля, тёмные леса, проносящиеся вдоль трассы городки, сёла и совсем крохотные придорожные деревушки на два-три двора.
Нина – турист бывалый, лет сорок в экспедициях. Слушает и собирает старинные народные песни, объездила весь Русский Север и весь Дон. В полупустом автобусе напевает песни старообрядцев, которые услышала и выучила на Вологодчине, Новгородчине, в Карелии. В незапамятные времена, когда на Руси музыкальной грамоты не существовало, люди вместо нот использовали крюковое письмо – крючки, которые называли «знамёна».
«Богородица Дево, радуйся», – затягивает тихонько Нина, дирижируя в такт рукой, а потом поёт про Младенца Христа, Николая Угодника, про русских святых или странников-богомольцев, чьи имена и жизнеописания звучат в её монотонном плавном исполнении, вливаясь в сумерки, растворяясь в них.
Сквозь запотевшее окно автобуса виден указатель на городок Духовщина.
– Какое красивое старинное название. Там и сойдём, – командует Нина, видимо, решив, что в Духовщине должны жить духовные люди, хранящие память о прошлом.
Автобус подвозит к давно не ремонтированному одноэтажному автовокзалу. Своим видом он словно говорит: и чего вам дома не сидится? Для чего забрались в нашу Тмутаракань?
Темнеет. Автовокзал на замке. Неуютно, пустынно, холод собачий, и ни души. Ни кафе, ни гостиницы поблизости. Замёрзшими пальцами ищу в интернете крышу над головой, но смартфон предательски зависает. Плохая погода и плохой интернет в Духовщине. Неприветливые одноэтажные тёмные домики, широкая улица, по которой ветер бросает почерневшую мокрую листву. Начинаю постанывать:
– Медвежий угол. А если придётся ночевать на улице?
Нина замечает в отдалении панельную девятиэтажку, в которой соблазнительно светятся окна.
– Пойдём туда, попытаем счастье. От холода точно не околеем, обещаю!
Перспектива ночёвки в подъезде меня не радует. Да и не пустят нас в подъезд, сейчас даже в провинции двери на замках. Но Нина уверена, что нам повезёт.
Дверь в единственный подъезд обшарпанной панельки оказалась не заперта. Попадаем в полутёмную холодную лестничную клетку с надписями на стенах. В лестничном пролёте Нина останавливается на мгновенье, точно прислушиваясь к внутреннему голосу, и, не найдя кнопки звонка, смело стучится в первую попавшуюся дверь, обитую коричневым дерматином. Готовлюсь к тому, что нас примут за бездомных, прогонят или вызовут полицию. А может, и не откроют. Но дверь распахивается, и нас обдаёт домашним уютным запахом.
Перед нами слегка удивлённая женщина средних лет в домашнем халате. Думаете, увидев незнакомых женщин, посиневших от холода, она заподозрила неладное? Ничего подобного.
– Замёрзли? Вижу, что замёрзли! На дворе-то не май месяц.
Я опешила, а Нина не растерялась. Быстренько докладывает даме, кто мы такие и какая цель заставила нас в мороз ринуться в Духовщину.
– Да, мы авантюристки! – тараторит. – Да, непредусмотрительные, но чего не сделаешь ради музыки и сохранения музыкальной истории.
– Так вы музыканты? – преображается хозяйка. – Коллеги! Чего ж на пороге стоять? Заходите!
Выяснилось, что духовщанка сама музыкант, долгое время работала директором Дома культуры в соседнем селе Пречистом.
– Вот куда вам надо, – советует. – Там ещё остались бабушки, помнящие старинные песни. Располагайтесь, у меня переночуете, а завтра поутру я сама отвезу вас к тем старушкам.
Спозаранку новая знакомая повезла нас в Пречистое, показала своё детище – огромный белоснежный Дом культуры и небольшой музей с роскошными этнографическими костюмами. А затем по её совету мы направились в деревню Верешковичи, до которой от Пречистого рукой подать. Там Нина познакомилась и подружилась с местными жительницами – весёлыми, остроумными и очень трогательными старушками из фольклорного ансамбля, которые подарили ей в коллекцию старинный русский святочный праздник Лявлё с подблюдными песнями – гаданиями на блюде.
Никто нас не ждал, но, стоило Нине бросить клич, как в местном клубе собрались старушки и давай петь, плясать, колядовать – Нина только успевала записывать. А под конец сама включилась в весёлую народную импровизацию. Нас накрыла волна магического старинного торжества, и даже я, не обладающая ни слухом, ни голосом, подпевала народницам, вплетала своё безголосье в их старинные куплеты, которые раньше никогда не слышала. Однако они казались мне близкими и понятными, словно речь моих далёких, но хорошо знакомых предков. Я словно прикасалась к корням своего рода, и эти корни делали меня большой, охватывающей прошлое, настоящее, будущее, согревали, дарили энергию. Нам с Ниной в Верешковичах было жарко, хотя в тот день деревню накрыл первый снег.
Многое в той поездке стало для меня понятным и простым. Единственное, чего я не могла понять, – Нининого ясновидения. О Духовщине слыхом не слыхивала, но благодаря интуиции каким-то образом раздобыла информацию о радушной духовщанке в панельке. Почему была уверена, что ждут нас село Пречистое и деревня Верешковичи с её певуньями?
– Как ты узнала? – допытывалась я на обратном пути.
Нина и сама толком ответить не могла. Вспоминала свои поездки в совершенно незнакомые места, где её всегда ждали кров и доброжелательные люди. Даже там, где и дома-то по пальцам пересчитать, всегда находился ночлег.
– Это сейчас в интернете можно найти единомышленников, предварительно с ними связаться, а лет сорок назад, бывало, быстрее письма до деревни доедешь. Оказывалась я и в таких местах, куда и письма не доходили. На попутках, лошадиных подвозах добиралась к старицам. Или пешком, по бездорожью. Для увлечённого человека нет преград! И никогда не приходилось ночевать в чистом поле, всегда хорошие люди попадались. Путникам Сам Бог помогает.
В последнее Нина верит беспрекословно.
В пути всегда вспоминается что-нибудь хорошее. И вот, забыв мои вопросы о предчувствиях, Нина вдруг поведала, как много лет назад в каком-то полуразрушенном храме познакомилась с одним священником.
В то время тяжко было у неё на душе: муж загулял, подал на развод, а она четвёртым беременна! Спросила у батюшки: «Что делать? Как мужа вернуть? Или не надо возвращать?» «А ты всю дорогу домой читай молитовку, какую хочешь, – посоветовал священник. – Много раз читай!» «Сколько?» – «Семьдесят!»
Дорога домой длинная, попутчики – неразговорчивые, сонные. Прочитав 70 раз «Отче наш» – единственную молитву, которую Нина тогда знала, повторила её столько же, потом опять. А затем со счёту сбилась. Напевала молитву до самого дома. А когда вернулась, глазам не поверила: супруг её обнимает, целует, прощения просит, винится: «Дурак был. Помрачение нашло. Прости меня. Никуда не уйду из семьи, тебя одну люблю!»
Нина смешно изображала супруга, с которым живёт до сих пор. А закончила рассказ словами о том, что четвёртыми родами Бог подарил ей двойню.
И я поняла древний и очень точный закон, о котором нигде не читала, но знаю: он стопроцентно работает. Если в дороге молиться, то она непременно выведет к радости. Ведь по пути в Духовщину Нина, говоря о старинных русских песнях, напевая их, затягивала и древние старообрядческие молитвы, точно настраивала нас на встречу с добрыми людьми. Вот их Господь и послал! «Читай всю дорогу молитву и ничего не бойся». Таков закон, который открыла я, странствуя со старицей Ниной. Иначе её уже и не назову.
Я глядела на эту пожилую маленькую женщину с широким лицом и любопытным взглядом, источающим какую-то загадочную лучистую радость, и у меня в голове крутились другие песни, знакомые с детства. О бродягах русских дорог. О лесковских очарованных странниках. Несмотря на суровый климат и бескрайние расстояния, они всю жизнь проводили в пути. И не болели, доживали до глубокой старости. Всегда находили приют. Знали тайну многократной молитвы в пути.
Теперь эту тайну знаете и вы.
Марина ХАКИМОВА-ГАТЦЕМАЙЕР
Фото: Shutterstock/FOTODOM
Опубликовано в №27, июль 2025 года
