Дональд Трамп и Дж. Ди Вэнс на Национальном съезде Республиканской партии 16 июля. (Том Уильямс / Associated Press в ходе переклички CQ)
Под влиянием Дональда Трампа Республиканская партия стала в большей степени партией рабочего класса, подобной той, какой была Демократическая партия до пробуждения. Как нам следует расценивать этот факт?
Другими словами, должны ли мы рассматривать партию Дональда Трампа и, более того, партию его вероятного преемника, Дж. Д. Вэнса, как реализацию социал-демократического видения Франклина Делано Рузвельта и его преемников? Разве обещания популистов Трампа / Вэнса — защитить рабочие места и пенсии американских рабочих — не являются продолжением того, что демократы 1930-х годов начали с Нового курса и более активно в Прогрессивную эпоху 20 или 30 годами ранее? Возможно, Трамп и его последователи идут по пути, проложенному демократами до того, как они стали партией пробудившихся корпоративных капиталистов, разгневанных феминисток, черных националистов и тех, кто придерживается того, что когда-то (должным образом) считалось альтернативным образом жизни.
Здесь есть пища для размышлений. Хотя работники государственного сектора в подавляющем большинстве являются демократами, такие привилегированные бюрократы - это не то, что Рузвельт или Трумэн понимали под рабочим классом. Под этим термином они явно подразумевали состоящих в профсоюзе фабричных рабочих и других работников частного сектора. Эти люди (или, по крайней мере, их белые, а теперь испаноязычные представители) - это те, кого мы видим сегодня сплотившимися вокруг Трампа. Глава Teamsters выступил на Национальном съезде республиканцев, и Трамп неоднократно обещал обеспечить работоспособность популярных социальных программ для своих сограждан-американцев.
Со своей стороны, Дж. Д. Вэнс высказался против принятия в некоторых штатах законов о праве на труд, которые позволяют работникам, не состоящим в профсоюзе, наниматься на фабрики и рабочие места, состоящие в профсоюзах. Как пожизненный защитник подобных законов, пионером которых был один из моих вечных политических героев, сенатор Роберт А. Тафт, я был расстроен, узнав, что Вэнс занял такую позицию, которая, на мой взгляд, дала бы профсоюзам чрезмерный контроль над деньгами и политической деятельностью их коллег по работе. Но это показывает, насколько популистски настроенные республиканцы, особенно Вэнс, отождествляют себя с классом, который стал их любимым электоратом. Более того, республиканцы теперь привержены защите гораздо большего числа прав, чем когда-либо существовало в рамках Нового Курса Рузвельта. Отказавшись от своего плутократического воплощения на Уолл-стрит, эта новая республиканская партия, возможно, начинает выглядеть как партия Нового курса на стероидах.
Возможно, но не так быстро! В разном возрасте возникают разные проблемы, требующие разных решений. Независимо от того, был ли Новый курс хорошей вещью (а я бы сказал, что большая часть того, что он оставил после себя, таковой не была), и несмотря на истеричную левацкую демагогию о возвращении фашизма, мы живем не в 1930-е годы. Сегодняшний националистический популизм, который, кажется, распространяется по всему западному миру, но, возможно, нигде так широко, как в Соединенных Штатах, не принимает нынешний исторический момент как данность.
Мы не собираемся возвращаться к старому политическому порядку (хотя некоторые из нас были бы рады сделать это). Большое государство всеобщего благосостояния никуда не денется. Хотя это во много раз больше, чем то, что завещали нам Рузвельт, Трумэн и Би-Би-си, это разрешение никуда не денется. Тогда возникает вопрос, кому будет позволено извлечь из этого выгоду и как это будет осуществляться.
Здесь популисты обязательно привнесли националистический и культурный элемент. Те, кто получает государственные пособия, должны быть американскими гражданами, а не нелегалами, которым было разрешено заселять наши города в качестве будущих избирателей-демократов.
Еще примерно 30 лет назад это требование не показалось бы необоснованным, не говоря уже о нацистском стиле. Времена меняются. Теперь правые популисты, похоже, шокировали истеблишмент, призвав к высылке нелегалов. И они выступают за принятие необходимых мер для предотвращения въезда в страну дополнительных нелегалов.
Как уже указывалось, ни одно из этих требований не показалось бы проснувшимся левым чрезмерным. По всей вероятности, они получили бы восторженную поддержку от таких странных защитников национальной рабочей силы, как западноевропейские коммунистические партии после Второй мировой войны, защитники труда, такие как Цезарь Чавес и член Палаты представителей Барбара Джордан, и различные социалистические теоретики. Эта последняя группа настаивала бы, подобно французскому социологу Пьеру Бурдье, на том, что функционирование государства всеобщего благосостояния и осуществление масштабных социальных программ зависят от существования национальной солидарности. Таким образом, закрытие границ, по понятным причинам, является предварительным условием успеха социал-демократической администрации.
Позиция Трампа-Вэнса в отношении нелегалов явно является реакцией на проснувшихся левых и лидеров их Демократической партии. Но это не было бы антилевым по своей сути в нашей стране даже 20 лет назад, когда Берни Сандерс и Ральф Нейдер выступали против ввоза низкоквалифицированных иммигрантов, поскольку это убивает американских рабочих. Конечно, тогда не было ничего “крайне правого” в том, чтобы выступать против дальнейшей иммиграции. Напротив, именно корпоративные капиталисты, часто обосновавшиеся в крыле Республиканской партии при Буше и пишущие для The Wall Street Journal , были в восторге от перспективы пополнения балансов за счет импорта большого количества дешевой рабочей силы. Наши корпоративные капиталисты теперь проснулись, цепляясь за свои старые привычки пытаться извлечь выгоду из “разнообразия”, как я понял, прочитав книгу Чарльза Гаспарино "Проснись, разорись".
Что отличает этот новый правый популизм от прежнего противодействия наводнению рынка труда дешевой иностранной рабочей силой, так это его очевидный отпор на моральном и социальном фронте. Правые популисты принадлежат правым постольку, поскольку они решительно защищают богобоязненных, укорененных в общине американских рабочих, которых тошнит от пробужденной левой идеологической обработки. Этот отпор по сути является правым, независимо от того, хотим мы называть его “консервативным” или нет. Такая реакция не всегда может показаться хорошо аргументированной. На самом деле, это часто выражается искаженными и эмоционально заряженными фразами. Американским популистам нравится думать, что они хотят “данного Богом права”, которого требует “народ”. (Предположительно, этот “народ” не включает пробужденную вторую половину нашего населения.)
Что делает эту реакцию законно правой, так это возмущенный ответ на подрывающих культуру левых и давно запоздалый призыв дать отпор. Нужно не обращать внимания на фразы часто бессвязных боевиков, чтобы понять их признание экзистенциальной угрозы всему их образу жизни и самой человеческой нормальности. Это ощущение кризиса и надежда сохранить свой образ жизни в борьбе с идентифицированным противником должны быть в центре внимания при анализе популистской политики.
Появление фигуры лидера в противовес безликой бюрократии - еще одна особенность правых, особенно когда это присутствие связано с ярко выраженными мужскими чертами характера. Мужеподобный Трамп обязательно является фигурой правых, точно так же, как женоподобный и не очень черный “первый чернокожий президент” Америки Барак Обама, бывший премьер-министр Великобритании Тони Блэр-суперфеминистка, министр транспорта США Пит Буттиджич, премьер Канады Джастин Трюдо и канцлер Германии Олаф Шольц обязательно являются фигурами нынешних левых. Это явная причина, если не достаточная, того, что феминистки и геи считают Трампа еще одним Гитлером. Их обвинение, повторяемое до тошноты, имеет вполне здравый смысл, учитывая отождествление современными левыми фашизма с “токсичной маскулинностью”.
Хотя когда-то левые могли производить мужественных лидеров, сейчас это не так. Теперь это касается десексуальных глав государств, которые ведут войну с фиксированными гендерными идентичностями. Явно маскулинные “сексистские” лидеры стали исключительно правой характеристикой на бывшем Западе, даже если эта ассоциация еще не распространилась на более “сексистские” правительства Латинской Америки или марксистского Третьего мира. Двойниками этих глав государств-девчушек-мужчин, которые претендуют на то, чтобы возглавлять наши “демократии”, являются маскулинизированные женщины, которые одержимы правами на аборты. Я заметила на Национальном съезде республиканцев, что женщины-члены семьи и ближайшего окружения Трампа выглядят совсем не так, как эти дефеминизированные светила.
Разительное различие между тем, что РУЗВЕЛЬТ намеревался сделать (или чего, по-видимому, он хотел), и нынешним американским популизмом касается их разного отношения к государственному управлению. Ни при одном другом президенте государственная администрация не расширялась так быстро и необратимо, как при Рузвельте. В период с 1933 по 1945 год численность государственного управления в этой стране выросла с полумиллиона сотрудников до трех с половиной миллионов; даже после Второй мировой войны их число сократилось всего примерно на полмиллиона.
Большая часть этого роста пришлась на 1930-е годы и не была связана с условиями войны. Более того, создание того, что в конечном итоге стало нашим постоянным неизбранным “глубинным государством”, предназначалось не только для того, чтобы помочь стране преодолеть разрушительные последствия депрессии. Это должно было сформировать мышление и привычки граждан, которыми управлял Рузвельт и его Braintrust.
Читая отчеты Рексфорда Тагвелла, Рэймонда Моли и других советников Рузвельта, включая жену президента, несомненно, находишь свидетельства планов социальной инженерии, которые были характерны для мышления ранних прогрессистов. Идея о том, что предлагаемые “реформы” были всего лишь подкачкой, возможно, была применима к программам общественных работ Герберта Гувера, но не к тому, что предполагали влиятельные правительственные планировщики при Рузвельте. Конечно, учитывая зависимость правительства от очень консервативных групп избирателей, таких как этнические католики Севера и белые протестанты Юга, и все еще преобладавшие в то время нравы, потенциал Нового курса для социальных преобразований в 1930-е годы был в основном нереализован.
Для популистского движения Трампа / Вэнса государственное управление является неприятным средством достижения достойной цели, которой является обеспечение достойных условий жизни для рабочего класса и других высокооплачиваемых граждан. Любая попытка государственных служащих навязать этим гражданам проснувшиеся левые ценности встретит энергичное сопротивление правых популистов. Если бы ветер дул им в спину, они без колебаний призвали бы к отстранению активистов-нарушителей от государственной службы.
Что явно отличает это популистское восстание от сторонников "Нового курса", так это низкое отношение, с которым популисты относятся к правительственным бюрократам. Для них эти администраторы могут быть не более чем грязным инструментом, с помощью которого вынуждены действовать популисты. Также нельзя скрывать тот факт, что обе стороны относятся друг к другу со взаимной ненавистью.
Обозреватель Джордж Уилл в своей классической для неоконсерваторов книге “Управление государством как искусство души” жаловался, что американские правые не оценили благотворных результатов того, что они назвали "большим правительством". Именно такое отношение, по словам Уилла, сделало его коллег-консерваторов излишне настороженными к административной власти и, следовательно, неспособными служить народу в эпоху демократии. Хотя правые популисты Трампа / Вэнса поклялись служить рабочему классу, они сделали это, не разделяя энтузиазма Уилла по отношению к административному классу. Фактически, их обращение к рабочему классу сочетается с обещанием “осушить болото”, обитатели которого должны быть очевидны.
В конце концов, правые популисты могут оказаться перед дилеммой, о которой ранее нас предупреждали правые из небольшого правительства. Эта проблема восходит к конфронтации между покойным обозревателем Chronicles Сэмом Фрэнсисом и его палеолиберталистскими критиками (Хансом-Германом Хоппе и другими) по поводу того, должны ли правые принять государственнический оборот. Фрэнсис обоснованно утверждал, что в нынешнюю эпоху исторического выбора может и не быть. Те, кого он назвал “среднеамериканскими радикалами”, от которых последует реакция против управленческих левых, ожидают, что их лидеры воспользуются властью государства для их защиты. Они не пытаются вернуться в Америку, существовавшую до Нового курса, но стремятся освободиться от управленческого гнета и культурной деградации.
Тогда возникает вопрос, как можно достичь этой цели, обуздывая “обитателей болота”. Самое близкое, к чему я могу приблизиться к квадратуре этого круга, - это указать на концепцию немецкого философа Карла Шмитта о современном государственном аппарате как нейтральной машине. Шмитт применил это описание к руководству постсредневековым европейским государством. Это политическое образование больше не преследовало высоких духовных целей, а действовало как неприкрашенный инструмент для сохранения внутреннего порядка и защиты подданных суверена. Шмитт обнаружил, что эта идея подразумевается в концепции Томаса Гоббса о “суверенном государстве”, которое преследует ограниченные, светские цели и держится подальше от запутанных теологических или моральных вопросов. Его конец - спокойствие и умиротворение королевства.
Не заходя слишком далеко в сравнении, мы могли бы рассматривать администрацию, которую имеют в виду популисты, как нечто более функциональное, чем контролирующее. Если государственные функционеры будут вынуждены действовать технически корректно для выполнения определенных возложенных на них обязанностей, то, возможно, удастся создать популистское государство всеобщего благосостояния без болота. Это предполагает замену уже вооруженной администрации новой. И в этом загвоздка. Может быть трудно заставить государственных администраторов, по уши вовлеченных в партизанские бои и придерживающихся сильных идеологических позиций, сложить оружие. К большому сожалению, популистская повестка дня может потребовать решения этой проблемы.
Поскольку я сам работал в администрации Рейгана советником очень похожего на болото Министерства образования, которое ”Революция Рейгана" так и не отменила, я подозреваю, что перед популистским режимом будет стоять титаническая задача заставить административный класс вести себя хорошо. Как мы знаем, администрация Обамы выбрала класс государственной службы, который уже склонился влево, и сделала их еще более подчиненными ему. Обама наполнил государственную службу надзора, Налоговое управление США и Министерство юстиции своими ярыми сторонниками.
Лидеры новых правых популистов должны подготовиться к королевской битве, если они хотят эффективно прийти к власти. Хотя Трамп, Вэнс и их преемники могут обоснованно ненавидеть болото, им может понадобиться обезглавленное, чтобы служить своему электорату. Просто убедитесь, что из него вытянули яд.
