Популярный в последнее время термин "мягкая сила" подразумевает, что (в отличие от обычной, грубой силы) никто, по предположению, не может устоять перед санкциями, тем более перед авианосцами, — мягкая сила есть то, чему подчиняются добровольно и с песнями.
Ибо видят в уступке не прогиб перед превосходящим давлением, но рациональное решение, направленное на собственное благо.
Такой механизм мягкой силы описан еще Тургеневым в хрестоматийном рассказе "Хорь и Калиныч". Хорь, оброчный мужик помещика Полутыкина, беседуя с рассказчиком, узнал, что тот "бывал за границей", и "любопытство его разгорелось": "Хоря занимали вопросы административные и государственные. Он перебирал все по порядку: "Что, у них это там есть так же, как у нас, аль иначе?" И замечал, что, "дескать, это у нас не шло бы, а вот это хорошо — это порядок".
И спустя 80 лет, в 1927 году, когда, казалось бы, все переворотилось в отечественном быту до неузнаваемости, в качестве того же Хоря выступал В. В. Маяковский. В стихотворении "Нашему юношеству" он предписывал:
"Смотрите на жизнь
без очков и шор,
глазами жадными цапайте
все то,
что у вашей земли хорошо
и что хорошо на Западе".
Разумеется, все это было с оговорками. Восхвалением западной демократии поэт и агитатор особо не занимался. Не только из страха перед цензурой, но и потому что в 20-е годы прошлого века на самом Западе демократия не была особенно чтима. Зато с восхвалением западной техники — вспомним восторженную оду Бруклинскому мосту — все было в порядке.
И долгое время механизм "мягкой силы" работал как часы. Жители нашей страны знали, что не все у нас ладком да порядком, одна экономика дефицита чего стоила. При этом многие установления Запада представлялись куда более разумными и осмысленными.
Говоря по Тургеневу: не только Калиныч — "идеалист, романтик, человек восторженный и мечтательный", но и Хорь — "человек положительный, практический, административная голова, рационалист" соглашались в том, что западообразных перемен требуют наши сердца. А также наши желудки. "Надобно в России созвать генеральные штаты, и заживем свободно, богато и раздольно".
Одни только Ельцин с Горбачевым, равно как и одни только гайдарочубайсы, не смогли бы так развернуть ход отечественной истории, если бы за ними не стояла давняя традиция "мягкой силы". Силы сперва подспудной, а потом вырвавшейся на волю и явившейся во всем сокрушающем величии.
Конечно, при большей доле критического суждения "мягкая сила" могла бы получить окорот. Идея привить к родным осинам чудные западные черенки и наслаждаться получившимися плодами имеет ту слабость, что не всякая прививка приживается и дает плод. К тому же есть цена вопроса. В принципе, нет предела чудесам агробиологии. И на Марсе будут яблони цвести, а на Чукотке — ананасы. Все возможно, но каковы будут издержки и во сколько обойдутся такие плоды? Мы же видели в недавнем прошлом триумфы западной "мягкой силы", оказавшиеся непомерно дорогостоящими.
Но действенность критического разума зависит еще и от того, как у нас (по предположению) все плохо, поля засеяны гадко, преобразования необходимы и как у них (также по предположению) все прекрасно, вызывает здоровую зависть и желание немедленно внедрить западный опыт. Однако соотношение российских бед и западных благ не является статичным, данным раз и навсегда. Все динамично, все меняется.
То, что российский быт более не воспринимается как потребительский кошмар, довольно очевидно, а ведь это на протяжении десятилетий питало западную "мягкую силу". Да и молчаливого всеобщего согласия в том, что живем мы безобразно и надо все менять, теперь нет — при всем критическом отношении к нашим изъянам.
И наоборот. Уже не первый год западная повестка не волнует, не греет, не заражает. Зеленый переход вряд ли может вызвать зависть: "Живут же люди!" Не говоря уже о желании немедля внедрить в России, допустим, германскую программу всеобщего озеленения и декарбонизации. Трансгендерный переход тоже скорее вызывает желание покрутить указательным пальцем у виска, чем в беседах на кухне восхищаться свободным миром. Наконец, речи о том, что в политике Запада соревнуются не дружки и не обкомычи, но таланты и наиболее способные из них достойно представляют западный мир, сегодня при взгляде на Байдена, Урсулу, Анналену, Борреля могут быть восприняты разве что в качестве крайнего сарказма.
Причем это не от желания хаять Запад в стиле: "А зато у вас негров линчуют". Мнение самих граждан Запада о своем благоденственном, мирном и достойном житии таково, что гражданам России остается только разводить руками: "Мы люди завистливые, но завидовать тут нечему".
Если там целеустремленно гробят собственную жизнь всеми доступными средствами, мы не вправе возражать. Вольному воля. Но механизм "мягкой силы", основанный на желании устроить жизнь как на Западе, больше не работает. Все рычаги и шестеренки превратились в труху, причем без всякой нашей помощи. Кого Бог хочет погубить, он лишает "мягкой силы", а мы как-то особо и ни при чем.
