В «Гоголь-Центр» пришёл новый худрук — Антон Яковлев, перед которым поставлена задача — провести полный апгрейд театра. И ему уже возвращено прежнее название — театр им. Гоголя. О прежнем пространстве из красного кирпича, труппе, новом формате ещё два месяца назад радикального центра современного искусства обозреватель «МК» поговорил с Антоном Яковлевым.
— Ты пришёл в «Гоголь-Центр» в первый раз после назначения: первое впечатление; на интуитивном уровне — твоё/не твоё пространство? Хорошо в нем тебе или не очень?
— Первый раз после назначения я пришел в театр, когда там практически никого не было. Все только ушли в отпуск после последнего сезона. Оставались лишь несколько человек, которые с настороженными лицами встретили нас с директором.
У меня было странное ощущение, что это пустое, гулкое, неприветливое пространство угрюмо наблюдает за мной, проверяет меня «на слабо», как отель изучал героя в фильме Кубрика «Сияние». Я отвечал ему тем же, мрачно и саркастически исследуя его коридоры, отбитые до кирпича стены и отдаленные помещения.
Но вот парадокс. С каждым днем, с каждым моим новым приходом в это пространство, взаимное напряжение уходило. Мы с ним начали привыкать к друг другу. Сейчас у нас пока еще нет дружбы, но есть взаимное уважение. Мне кажется, мы дали друг другу шанс. И теперь с нетерпением ждем оба, что мы можем предложить.
— Возникла мысль сразу что- то переделать под себя или для тебя не имеет значения?
— Конечно, возникла. Я и буду переделывать. Но с уважением ко всем предыдущим версиям. Ведь в этом пространстве мистическим образом соединились разные театральные пласты, и не только тот, что был последние 10 лет. Пробуем сделать интересную компиляцию, и, в то же время, абсолютно новое, свое.
— Произошло знакомство с коллективом? Как тебя встретили? Или встреча впереди?
— Да. Я встретился с каждым артистом труппы. Поговорил практически со всеми из более чем 50 человек. Большей частью все были приветливы и готовы к общению, хотя некоторые, конечно, пришли напряженными. Их можно понять, в их дом пришел «чужой». Но я был искренним со всеми, был абсолютно открыт, рассказывая, как я вижу ситуацию и будущее. И мне показалось, что абсолютное большинство меня поняли. В любом случае, дальше только в работе мы сможем оценить, насколько мы интересны друг другу и с кем, в итоге, можем создавать театр вместе. Со службами продолжаю знакомиться.
— Прежде ты бывал в этом театре? Сначала им. Гоголя, а потом «Гоголь-Центре»?
— Да, я редко, но бывал в театре им. Гоголя еще в 90-х. Потом видел несколько спектаклей в «Гоголь-Центре». А сейчас отсмотрел все основные «программные» спектакли, которые были.
— Это правда, что прежний директор всех артистов перевёл со срочных на бессрочные контракты? Если да, то это может обернуться сильной головной болью для тебя. Если неправда, то намерен как-то обновлять труппу? Приглашать артистов и кого например?
— Да. Он сделал это еще в мае. Видимо, он уже готовился к тому, что произойдет в итоге. Но, честно говоря, никакой головной болью это не стало. По сути, это ничего не меняет. Ведь и от старой труппы, которая была до Центра, осталось немало актеров, которые уже были на бессрочных контрактах.
Я принципиально не собирался идти логикой предыдущего руководства, хотел разорвать этот порочный круг и не предлагал никому увольняться. Те, кто хотел уйти, ушли, кто решил остаться – остались. Независимо от срока контракта. Я попытаюсь все же объединять, а не делить, ну, а там, как получится. Тем более, что сейчас нет необходимости брать артистов в штат, всегда можно позвать кого-то на конкретную роль, когда сочту нужным.
Что касается новых молодых, то я уже сейчас начал набор стажеров – профессиональных актеров до 30 лет. Они сразу войдут в работу над новыми спектаклями вместе с постоянными артистами театра и по результатам уже могут войти в труппу полноценно.
— Возвращение театру имени Гоголя — решённый вопрос?
— Собственно, формально меня и позвали возглавить именно новый театр имени Гоголя, а не Гоголь-Центр. Там был свой яркий путь, свой успех, свой лидер и мне кажется правильным, что так в истории этого театра и должно оставаться. Кроме того, по документам, театр официально был с прежним названием. Центр его не мог поменять, только придумал свое, временное, чтобы дистанцироваться от логики прежнего театра.
— Ты, оказывается, не робкого десятка, раз согласился войти в театр, который строил репутацию на протестных, радикальных высказываниях, что слабо монтируется с твоими человеческими и художественными позициями. И это - почва для внутреннего конфликта. Ты отдаёшь себе в этом отчёт? Может, не надо было соглашаться?
— Ну, «горя бояться — счастья не видать». Так получилось, и этот факт не имеет ко мне никакого отношения, что этот театральный проект в этом здании завершил свою историю. Мне предложили изначально строить здесь новое пространство таким, как я его представляю, поэтому я и согласился. Здесь будет место для самых разных высказываний и направлений и почвы для будущих конфликтов я не вижу. Уверен, кому будет интересно, останутся, кому нет — спокойно и достойно уйдут без всяких скандалов.
— Сначала будешь расчищать «поляну», а потом строить своё или параллельно — и расчищать, и своё? С чего начнёшь?
— Расчищать особо нечего. Центр функционировал так, что главные роли в большинстве спектаклей репертуара играли всего несколько человек. Ушли немногие, но среди них, прежде всего, именно они. Я понимаю и принимаю их решение, у них свой путь.
Стало быть, если мне и хотелось оставить некоторые спектакли из текущего репертуара, это почти нереально. Так что мне не довелось сыграть отрицательную роль «палача свободы», они сделали все сами. Но, честно говоря, в логике этой ситуации я так и представлял развитие событий с самого начала. В сентябре я расскажу, какие названия и режиссеры будут дальше. Буду создавать с нуля новый репертуар, создавать нового зрителя, создавать новое пространство. Да, это очень непросто, это дикий объём работы. Но какой вменяемый режиссер от этого крутого вызова откажется?!
Беседовала МАРИНА РАЙКИНА
