Фото © РИА Новости / Илья Наймушин
На картине — скабрезная сцена: белый мужчина держит чернокожую женщину за косу и делает ей секс, на лице у партнерши — страдание. У кровати висит китель со звездами и лычками. В окне расцветают залпы салюта. Название картины — чтобы даже тупому было понятно, про что тут, — "День Победы". Имеется и пояснение: "Это ветеран войны, который, как и многие, остается психически травмированным навсегда".
Эта картинка вертится в одной из множества сетевых групп, где продают свои работы независимые художники. Автору двадцать пять — представитель поколения Моргенштерна. Он не демонстрирует пассивное "непонимание": "зачем праздновать День Победы?" — напротив, он атакует. Картина впрямую подпадает под действие статьи 354.1 об оскорблении ветеранов Великой Отечественной войны и проявлении неуважения к дням воинской славы, но автору закон не указ. Он, во-первых, "так видит", во-вторых, хочет проповедовать свою картину мира: "Любому, у кого встает на военный парад, объясните, что танки, "Искандеры" и прочая "сила" — это отвратительно и ужасно". Обратите внимание на сниженную лексику — хотя ничего нового, мы сотни раз читали точно такие же высказывания в Сети. Но одно дело обыватель, который просто болтает, а другое дело — когда эти разговоры воплощаются в артефакты культуры — картины, спектакли, тексты.
"Я пришел плюнуть на ваши могилы" — с этим слоганом новые и новые поколения нигилистов отправляются на соискание лайков и грантов. Это самый быстрый отраслевой социальный лифт в культуре — если нет таланта, помогут хейт, вызов, провокация, цинизм и кощунство. Любой юный деятель искусств знает: чтобы прыгнуть в высшую лигу, стать мастером с золотыми масками, требуется разнести хотя бы одну скрепу — память о войне, религиозные традиции, патриотизм, культурные святыни, на худой конец — найти в себе признаки одного из 156 гендеров. Талант и мораль — это скучно, требуется больше ада. Без татуировки "666" на лбу трудно заметить интересного человека. Идеально, когда личные убеждения совпадают с конъюнктурой. И уж тогда мы видим восхождение очередной утренней звезды тик-тока и инстаграма.
Государство реагирует на увлекательные акции по демонтажу культуры, медленно, с опозданием, но все же реагирует — то поющие на солее "Пусси", после которых пришлось принимать закон о защите чувств верующих, то неонацисты, грузящие на сайт "Бессмертного полка" фотографии Гитлера и Геббельса, после чего была ужесточена ответственность за оскорбление памяти фронтовиков. Особо одаренные активисты летят на эти законы как бабочки на горячую лампочку и страшно расстраиваются, когда обнаруживают, что следователи СК внимательно просмотрели их сториз. А разве не этого ты хотел, Жорж, в некотором смысле, Дантес?
Но если всякий раз ужесточать законодательство и звать на помощь подчиненных Александра Ивановича Бастрыкина, чтобы сохранить историческую память и основы культурной идентичности, дело плохо. Следователи должны ловить особо опасных преступников — убийц, насильников и грабителей. Силовое ведомство не может и не должно быть последним редутом защиты ценностей и смыслов. Однако внезапно мы обнаружили себя в ситуации, когда никакие другие механизмы сдерживания культурной агрессии не работают.
Выросли поколения, которые отрицают все те ценности, которые создали когда-то нашу страну, ее культуру, историю, веру и традиции. Люди, для которых Победа, Пушкин, церковь Покрова на Нерли — одинаково пустой звук. Зато они отлично поняли, что циничное и глумливое отрицание культурных и исторических констант — это путь в культурный истеблишмент. Или на худой конец — пропуск в круг людей с хорошими лицами: тех, кто в дни наших побед хочет говорить о наших поражениях.
Таким дадут и премии, и гранты, и эфиры, и даже госбюджет. Не у нас, так у них. Тем более что эксперты, раздающие гранты на поддержку российской культуры, придерживаются тех же взглядов, что и молодые нигилисты в России. На днях в сетевом споре представитель американского фонда, раздающего стипендии имени Бродского, нашего нобелиата по литературе, наотрез отказалась признавать реальность формулировок Нюрнбергского приговора в отношении виновников развязывания Второй мировой войны. "Ваш проект "Нюрнберг. Начало мира" основан на нарративе истории в советской интерпретации. Во всем мире, тем более сейчас, когда существует доступ к международным архивам, существует абсолютная ясная картина, кто, как и когда начал Вторую мировую войну. И ни одной страной, кроме России, это не оспаривается". Функционер фонда, возглавляет который Мария Бродская, а в попечителях — Михаил Барышников, выразилась предельно ясно. В ее культурной реальности виновны СССР и Сталин. Документы бессильны. И это типичный случай в западных культурных институциях, которые якобы сохраняют и поддерживают наш культурный код. Получит ли молодой рэпер, который празднует День Победы, грант на развитие поэзии от такого фонда? Ответ очевиден. Чтобы получить поддержку западных культуртрегеров, надо расписаться в лояльности прогрессивной матрице, в которой Россия — агрессор (заявка на произведение о "миллионах изнасилованных немок" будет иметь большой успех).
Но нам пока не до них — разобраться бы с тем, что происходит в родной стране и культуре. Отчего вдруг пошел такой плотный сель исторических глупостей, провокационных заявлений, тупых шуток и хулиганских выходок. Очевидно, что в общественную жизнь приходят новые поколения и с ними — цинизм, глупость, грубость, хулиганство. Моргенштерн не знает, зачем это мы празднуем День Победы. Но он не один. Наш проект "Нюрнберг. Начало мира" провел опрос и выяснил, что 46 процентов молодых людей от 18 до 24 лет ничего не знают о Нюрнбергском процессе — и это и есть поколение Моргенштерна-Милохина.
Белое пятно, слепая зона. А сколько таких зон — мы вообще не имеем представления, никто не изучал. В слепой зоне поколений, возможно, все — от книг о Коньке-Горбунке и химической формуле воды, от знаний о пестиках и тычинках (о прививках, которые вообще-то зашиты в курс биологии, мы уже все поняли) до информации о первом космонавте Земли Гагарине. Мы смотрим на Даню Милохина как на курьез, когда он утверждает, что до Ельцина правил Сталин, но как ответит большинство 18-20-летних? Это ведь они подписаны на него в тик-токе. Это они выкладывают в Сеть ролики со своей глубоко больной бабушкой на потеху публике и для наживы, это ведь они раздвигают ноги не только в сториз, но и перед храмом, оголяя татуированные зады. Это они пробивают дно в юмористической как бы программе федерального канала, где того же Милохина подвергают унизительной и мучительной словесной экзекуции, ударяя в самую главную боль — в сиротство, в отсутствие матери. Происходящее называется почему-то "прожаркой", хотя имеет все признаки вербального насилия и травли. Хочется звать на помощь Александра Ивановича Бастрыкина, но нет такого закона, чтобы нельзя было смеяться над сиротой, не так ли? И нет такого закона, чтобы нельзя было потешаться над собственной бабушкой в деменции на весь интернет. Нужен ли нам закон уголовный, если не работает нравственный?
Некоторые добрые самаритяне считают, что нужно вести Моргенштерна и Ко в музеи, рассказывать о том, за что воевали, нужно срочно проявлять милосердие к голоштанным блогершам и вообще показывать красивое. Но если ребята зарабатывают уже в миллион раз больше, чем взрослые учителя, и являют собой пример мечты — тусуюсь в тик-ток-хаусе и получаю лайки и деньги, — то почему они должны слушать старших? Если ты такой умный, то покажи свои деньги — как говорили в 90-е. Нет, этот воспитательный цикл можно считать проваленным. Максимум, который с них теперь спросишь, — соблюдение законодательства.
Нужно четко понимать, что сегодняшнее рождает и воспитывает завтрашнее. Процесс идет очень быстро. Семь лет — и вырастает новое поколение. А у нас за семь лет иногда один закон не успевают принять. Яйца нынешних нигилистов, которые теперь курицу учат, заложили отцы и матери, предоставившие школе заниматься своими детьми, а сами отправившиеся добывать пропитание в 90-е. Школа, из которой массово уходили воспитатели и предметники, ждала, пока среагирует государство. А государство отпустило вожжи — делайте что хотите, рука рынка управит, вот вам свободы столько, сколько можете унести. И не смогли, надорвались.
Художник, который рисует глумливую картинку на День Победы, рассказывает в Сети историю из детства. В шестом классе дети на занятии с психологом должны были показать эмоцию. Ребята решили показать смешное. Далее цитирую, орфография сохранена: "Тогда была эпоха Камеди Клаба и Убойной лиги, и нам все это безумно нравилось. Итак, очередь доходит до нас, и мы показываем ржачную, как нам казалось, историю про то, как девушку держат в яме чеченцы, и хотят отрезать ей голову. Детки посмеялись, а в глазах психологини был <непечатно> от того, с кем ей придется работать. Милочка, а что же вы хотели увидеть? Тогда по ик-порту передавались видео с Ирака и Чечни, жестокими драками, порнуха где конь <непечатно> девушку. Мы росли на новостях про теракты, массовом алкоголизме родителей, и героиновых шприцах, валяющихся за гаражами. Вас что-то удивляет? Может забудем про леопольдовские морали и просто поржем над нашим детством?" Вот именно. Поздно.
Если Моргенштерна и Милохина воспитали на "Доме-2" Бузовой и Собчак, на шприцах за гаражами и картинках терактов, то новую поросль воспитывают уже на Моргенштерне и Милохине.
Так что должен делать очередной двадцатилетний Раскольников, от которого государство отошло в сторону и не смущает его ни воспитанием — дело семейное, ни идеологией, которая запрещена конституцией. Он выживает как может. Слушает старых циников, которые научат, как преуспеть в искусстве и бизнесе, ограбив пару старушек — хорошо если без топора. Кириллу Миллеру, который нарисовал картину "Нетленный полк", пародирующую шествие Бессмертного полка, и к которому тоже пришлось звать следователей СК, — за 60. Отцы научили детей, как стать знаменитым, продвигая ценности "культуры отмены", устраивая спектакли с голыми задами и поющими трусами, используя жаргон уголовников — "менты нам не кенты", матерясь, кривляясь — и, главное, последовательно глумясь и отрицая все — Победу, русский космос, русское кино и литературу. Хорошо только то, что рассказывает нам о всех оттенках убогой русской жизни, о Левиафане, который пожирает страну. Чем беспросветнее и мрачнее произведение, тем вернее оно будет назначено образцом. Зритель и читатель готов удавиться с тоски? Значит, хорошие сапоги, надо премировать.
Играть на понижение гораздо проще, чем на повышение. Кажется, что всегда можно отыграть назад и это только хитрый ход, пиар и хайп. Но нет, не всегда обратный ход возможен — как показывает случай с одним театром и одной инста-дивой. Если и дальше идти по пути вниз, то уже через десять лет станут невозможны споры о судьбах русского театрального искусства — Богомолов или Женовач, Бояков или Доронина — за отсутствием людей, в принципе владеющих словарем, годным для такого спора. Их заменят люди междометий — тик или ток, лайк или дизлайк. Если ребенок начал с Седьмой симфонии Шостаковича — это одно, а если со сториз Ольги Бузовой, то это другое.
И тут дело не в чей-то злонамеренности и острых локтях бездарностей, которые обычно не рефлексируют, а распространяют свое влияние везде, где могут. Если государство самоустранилось из сферы идеологии, то это не значит, что свято место будет пустовать — заполнить его попытаются чем угодно: от ваххабизма, религиозного радикализма до неонацистских движений, от культуры отмены и движения за 150 тысяч гендеров до ультразеленой повестки. Движения, группы, активисты, партии, фонды, СМИ, блогеры, правительства, специальные службы — они все продвигают идеологию. Каждый — свою. С идеологией как с политикой: если ты не займешься ею, то она займется тобой.
Сиротство в "тоталитарном, ужасном, жестоком" СССР не обрекало человека на то, чтобы пополнить ряды социальных и культурных деградантов. Напротив, каждого ребенка везде и всюду поджидали культурные образцы, от них буквально было не увернуться. Подумать только, советский человек, лишенный будто бы доступа к информации, выписывал толстые литературные журналы, "Науку и жизнь" и смотрел передачи с Ираклием Андрониковым и Сергеем Капицей. Можно было стать хорошим человеком, — я не шучу — только смотря советское кино и читая советские книги. Рабочий помогает родному заводу, монтируя сложное оборудование на высоте, чтобы запустить домну, с риском для жизни. Врач поднимает инвалида с кровати, грамотным лечением и любовью. Начинающая повариха, девочка с косичками получает в мужья первого парня в леспромхозе, а красивая, но развратная соперница кусает локти и понимает, что надо "гордость иметь". Профессор консерватории берет под опеку наивную провинциалку, опоздавшую на экзамены из своей глухой тайги, но которая — готовая оперная звезда. Берет — в хорошем смысле, как учитель и старший товарищ, а не в том, в каком бы сняли сейчас кино. Что ни история — то рассказ о том, как хороший человек победил в трудных жизненных обстоятельствах, встретив таких же — ответственных и хороших. И ведь работало!
Государство было занято идеологией и справлялось. Оно и сейчас справляется. Только не у нас. Десятилетиями Пентагон и ЦРУ работают в Голливуде, размещая социальный заказ на создание позитивного образа американской армии и спецслужб. И теперь "весь мир в курсе", кто главный защитник свободы и демократии, кто победил Гитлера и терроризм. А сейчас одна из тем госзаказа — победа над плохими русскими парнями. Мы хотим брать западные практики работы в культуре? Вот тот случай, когда можно и нужно воспользоваться и своим утраченным, и чужим актуальным опытом.
Если нам как государству и обществу и через десять, и через двадцать, и через сто лет нужны будут граждане, которые понимают, что празднуют в День Победы, что за кот ученый все ходит по цепи кругом и почему русский Гагарин в космос первым летал, то вырастить таких граждан нам придется самим.
Есть старая мудрость: хочешь победить врага — воспитай его детей. В эпоху, когда прямая война невозможна, культура и идеология важнее немирного атома.
