Материал опубликован в № 8 печатной версии газеты «Культура» от 26 августа 2021 года в рамках темы номера «Русская идея»: где ее искать и почему она важна для культуры?».
Книга «Идеология русской государственности. Континент Россия» Тимофея Сергейцева, Дмитрия Куликова и Петра Мостового стала попыткой ответить на вопрос: нужна ли отечественной культуре новая «идеологическая упаковка»? О национальной идее и ее влиянии на культурный процесс мы беседуем с одним из авторов книги, политологом и телеведущим Дмитрием Куликовым.
— Что побудило вас взяться за этот серьезный труд?
— Сейчас очень много говорят: у нас нет идеологии, она нам позарез необходима, у нас нет образа будущего. Но когда начинаешь задавать встречные вопросы, то разговор быстро заканчивается, потому что выясняется, что под этими словами люди подразумевают совершенно разное, а часто даже не могут объяснить, что именно. Поэтому нашей сверхзадачей было разобраться, что следует понимать под «идеологией», что она значит для России и как связана с нашей историей и культурой. Мы понимаем идеологию как социальное знание, отвечающее на ключевые вопросы: кто мы, откуда и куда идем. Важно, что знание мы отличаем от других сущностей, которые мотивируют человека на те или иные поступки, — от веры, здравого смысла и опыта. Знание все время требует доказывания, а значит, идеология тоже.
— В книге вы противопоставляете «знание» и «мнение» об истории, утверждаете ее как доказательную науку...
— У истории есть свой предмет, хотя со времен Декарта утверждалось обратное. Это мотивы поступков и поведения большой массы людей. Когда мы говорим об исторических фактах, то всегда имеем дело с реконструкцией прошлого. Но научная реконструкция в отличие от произвольного мнения определяется своей доказательностью. История как научное знание строится на доказательствах исторических фактов. История — это не только факты, но и их значение для нас, которое тоже не является произвольным. Полагая, что идеология — это знание, мы считаем, что история — это и есть ее основное содержание. Не единственное, но определяющее для цивилизации. В любом сегодняшнем дне вся история содержится полностью, история — это мы сами. Мы, я, наша страна, наше государство, наша цивилизация есть результат нашей истории на сегодняшний день.
— В книге не раз упоминается Николай Данилевский, сформулировавший цельную философско-историческую концепцию развития России как уникального «организма». Вы продолжаете эту линию?
— Эта линия давно стала практически аксиомой. Данилевский, предложив миру цивилизационный подход (история человечества и есть история цивилизаций), был невероятно прозорлив. Вслед за ним аналогичные идеи высказали и Шпенглер, и Тойнби. Американский историк и идеолог Квигли также насчитывал шесть мировых цивилизаций, и российская одна из них. Мы рассматриваем становление и развитие нашей русской многонациональной и многорелигиозной цивилизации и государственности и именно ее видим как содержание русской идеологии.
— Весь ваш труд последовательно доказывает необходимость идеологии для России. При этом в Конституции РФ сохраняется запрет на государственную идеологию.
— Это сложный вопрос. Идеология есть всегда. Сегодня у нас есть негласная либеральная идеология, а есть также негласная патриотическая... Когда мы говорим о Конституции, нужно точно понимать, что там запрещается не идеология вообще, а общеобязательная идеология, и я с этим согласен. Если мы делаем ее таковой, она прекращает быть идеологией, становится догматикой и светской верой: прекрасным объектом для атаки и основанием для проигрыша в идеологической борьбе.
— В разные эпохи русской истории была необходимость сформулировать конкретные идеологические концепции. Самые известные из них «Москва — Третий Рим», уваровская формула «Православие, самодержавие, народность». Нужны ли нам подобные концепции сегодня?
— Что значит — нужны? Они либо появятся, либо нет. Концепция «Третьего Рима» была невероятно сильной и цельной. Но нужно помнить, что именно она привела к большой трагедии нашего народа — к расколу Церкви. Исправление книг по греческим образцам, чтобы соответствовать статусу главного центра Православия... А сегодня мы знаем, какую роль сыграли через два с половиной века купцы-старообрядцы в двух русских революциях... Формула Уварова не очень-то работала в государственной системе, где православие несло на себе печать раскола (прежде всего в народе), а дворяне к XIX веку были антагонистичны не только к народу и к государю. Очень важным мне кажется то, что нам как народу, как государству нужно научиться жить и действовать в Истории, не привлекая для этого различные утопии. Вот яркий пример — нынешние украинцы. Они попытались создать себе новую идентичность из сконструированных для них извне «антимоскальских» мифов и якобы исконной «европейскости». И терпят сокрушительное фиаско. Причем наказывает их сама история. Человек и человеческие сообщества не свободны от своей истории и культуры. Можно попробовать от них отказаться, но это все равно что убеждать себя будто «я» это «не я». Сущности существуют, и произвольно их менять не получится.
— Как вы оцениваете концепт Владислава Суркова «суверенная демократия»? Ведь, согласно вашей книге, «демократия как система власти — это альтернатива государству».
— Демократия — это такая сущность, которая стоит над государством и превращает его лишь в аппарат насилия. В России же власть и насилие никогда не были синонимами. Сурков экспериментировал с разными типами философских конструкций, он искал, с моей точки зрения, способ отхода от этой западной концепции, которая завладела подавляющим большинством умов и на нашей территории. На мой взгляд, это была попытка на то время продуктивная, потому что он постулировал «суверенитет», а суверенитет без государства невозможен, это слово стояло впереди «демократии». После этого идеологема суверенитета стала несущей и является таковой сейчас, в отличие от идеологемы демократии.
— Одна из центральных идей вашей книги в том, что для России оптимальна монархия и система народоправства снизу, от Земских Соборов до Советов, — это так?
— Мы действительно считаем, что для нашей страны, если пользоваться греческим словом, «автократор», а по-русски «государь» — ключевая функция. Да, мы видим Россию как «народную империю» с «избираемым государем», и нам представляется, что это подлинная форма существования нашего государства, власти и русской цивилизации. Эта форма создала наше государство в царствование Ивана III и неизменно воспроизводилась с вариациями и искажениями во все эпохи, включая советскую и нынешнюю. Сами Советы были формой подлинного народоправства, другое дело, что их номинальную власть подмяла под себя Компартия.
— Ваша книга пронизана «антиэлитным» пафосом, постулируется прямая связь государя с народом, без посредников, которые, как вы пишете, «вечно пытаются учредить на нашей русской почве свое глубинное государство». Но ведь управлять таким огромным государством, как Россия, без бюрократии никогда не удавалось. А где бюрократия, там элита.
— Во-первых, я думаю, что нужно отказаться от этого слова «элита», это западное слово, которое лишь для них имеет значение. Элита — это те, кто имеет долю во власти, а вся наша история строится на том, что и народ, и государи отказывают этой группе — семибоярству или семибанкирщине в праве на власть. Считаю, что нам надо говорить о «служилом сословии», которое сейчас по-новому формируется у нас в стране. И вот именно у этого сословия должна быть обязательная идеология: у чиновников, военных, «силовиков». Я бы добавил сюда врачей и учителей, потому что это важнейшие функции суверенитета и безопасности государства.
— Как же «утилизировать» старую элиту?
— История показывает, что альтернативы «естественному» пути нет. А он пролегает через культуру, образование, воспитание, создание таких условий, в которых воспроизводство негативных групп будет невозможно или хотя бы сильно затруднено. История говорит нам, что хоть ивано-грозненские, хоть петровские, хоть ленинско-сталинские силовые «перекройки» элит дают краткосрочный эффект, при этом имеют слишком большую историческую цену. Я думаю, здесь дело даже не в эволюционном пути, а в формировании целого набора политик: культурной, государственнической, образовательной, социальной. При этом должен жестко работать и закон, что происходит у нас не всегда и не в полной мере. Хотя мы и весьма продвинулись в этом направлении за последние годы. Нужно помнить, что Государства без Права не бывает, а права не существуют без обязанностей.
— Не кажется ли вам, что главная проблема русских после демографии — потеря культурной самоидентификации? Возможна ли общая идеология для столь разобщенного народа, почти превратившегося в «население»?
— Мы пережили по большей части свой принципиальный цивилизационный кризис в 90-х и выходим из него в отличие от других цивилизаций. И национальная идея у нас есть: продолжать дело наших отцов, дедов — строить, защищать и развивать тысячелетнюю русскую многонациональную цивилизацию. Я считаю, что мы вступаем в очередной долгосрочный период развития, и у нас есть шанс сделать его масштабным и долгим.
— Осознанная идеология этому поможет?
— Безусловно. Но мы не должны устраивать сами себе идолов. Никита Михалков в нашем с ним разговоре как-то сказал: «Вот интересный мы народ — русские, и того у нас нет, и сего у нас нет, но не приходим от этого в ступор, а так: нет, да и хрен с ним». Здесь есть глубокое народное понимание, что нужно сущности отделять от «мнимостей». Все наши герои — от Пересвета и Осляби до Александра Прохоренко и Романа Филиппова — демонстрируют способность русского человека отдать свою жизнь за то, что будет после него, когда его самого уже не будет. Это и есть корень русской идеологии и главная загадка русской души.
Фотографии: www.armenia23.ru; www.cdn11.img.sputnik.by.
