Пушкинский сквер

Так Муза, легкий друг Мечты,
К пределам Азии летала…
А.С. Пушкин. Кавказский пленник (1822)

Одно из самых любимых мест у ашхабадцев разных поколений, образно говоря, перекрёсток эпох, культур, судеб – Пушкинский сквер. Появился он в моём родном Ашхабаде не сразу. Сначала это была площадь или пустырь в центре Асхабада – так назывался в конце XIX – начале XX века Ашхабад.

Создание сквера, как ясно из самого его названия, связано с именем великого Александра Сергеевича Пушкина, которому довелось посетить и воспеть в своих произведениях Кавказ, а в Закаспийской области Туркестанского края (так назывался до революции Туркменистан!) поэт побывал разве что в своих поэтических грёзах.
Но его стихи здесь знали и любили. Ведь и в Асхабаде, и в других городах Закаспия было немало образованных людей – офицеров, чиновников, врачей, педагогов, работников Закаспийской железной дороги, почтовых работников, которые приехали сюда из центральной России служить и жить.

…Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный…
«Погасло дневное светило…» (1820)

…Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он, как душа, неразделим и вечен —
Неколебим, свободен и беспечен,
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни повело,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село…
19 октября («Роняет лес багряный свой убор…», 1825)

Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.
«Я вас любил: любовь еще, быть может…» (1829)

…Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгой, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла,
И не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса...
Медный всадник (1833)

…Прошли годы. Пушкина узнали и полюбили и туркмены. Ведь многие его стихи по духу, своей вольнолюбивой направленности были созвучны стихам великого Махтумкули.

Этому способствовало и изучение туркменами русского языка, благодаря чему они смогли прочитать стихи Пушкина в оригинале и их переводы на туркменский язык. Их осуществили в советские годы многие известные туркменские писатели.

* * *

В 1899 году в России, в том числе и в Закаспийской области Туркестанского края, широко отмечали 100-летие Александра Сергеевича Пушкина.

Помимо Пушкинских вечеров, на которых звучали бессмертные строки русского поэта, его память решили увековечить открытием в Асхабаде памятника.

В Асхабаде тогда проживало 45 тысяч жителей, преимущественно выходцев из Европейской части Российской империи. Местная интеллигенция, в том числе учителя гимназий, инициировала сбор денег на памятник.

Собирали, как тогда было принято, всем миром. Взносы делали не только люди зажиточные, но и простые – рабочие, солдаты.

Среди простых людей были и вдовы. Они отправились вслед за мужьями за лучшей долей в далёкий край и здесь, увы, в силу разных жизненных обстоятельств потеряли кормильцев.

Вспоминается притча из Евангелия:

41 И сел Иисус против сокровищницы и смотрел, как народ кладёт деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много. 42 Придя же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. 43 Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу, 44 ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание своё
(Мк. 12:41—44).

А это – строки Пушкина, связанные с этой Евангельской притчей:

…Вдовицы бедный лепт и дань сибирских руд
Равно священны пред тобою
(Мордвинову, 1827).

Да, и среди простых горожан Асхабада были свои «вдовицы», чьи имена не сохранила история, но кому мы безмерно благодарны и сегодня.

Деньги на памятник также добровольно пожертвовали джигиты Текинского конного дивизиона, персидские, армянские, грузинские купцы.

Этот сбор принёс значительную по тем временам сумму, что свидетельствовало о большой любви в Закаспии к русскому поэту, уважении к его памяти.

* * *

В 1899 году, когда начинался сбор средств на памятник, при большом стечении жителей города разных сословий и национальностей на пустыре, который примыкал к улице Серахской, проходившей вдоль Козелковского сквера (в советские годы здесь был установлен памятник Ленину, сквер получил название Ленинский!), закладывается мемориальная доска в основание будущего памятника Пушкину.

Волнующее событие освещали местные газеты «Асхабад» и «Закаспийское обозрение», которое редактировал бывший личный секретарь Н.Г. Чернышевского К.М. Фёдоров.
Оно запечатлено и на уникальных фотографиях. Их мне довелось видеть в 1970-е годы в семиэтажном здании Центрального государственного архива кино-фото-фонодокументов (ЦГА КФФД) Туркменской ССР, что на проспекте Свободы, ныне Махтумкули, – первом высотном здании советского Ашхабада.

***

Памятник был тожественно открыт 29 января 1901 года, к 20-летию Асхабада.

На массивную четырехгранную тумбу опирается стройная восьмигранная колонна. Она увенчана бронзовым бюстом поэта. Его автор – военный инженер капитан Григорий Бутузов.

Каждая грань тумбы украшена мемориальной доской. На чёрном фоне прямоугольных ниш нанесены глубоким рельефом надписи в старой орфографии, покрытые золотом.

На лицевой стороне тумбы надпись:

«Гордости России Александру Сергеевичу Пушкину».

На северной и южной сторонах – бессмертные Пушкинские строки:

Нет, весь я не умру – душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тленья убежит…
……………………
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа.

Наконец, на тыльной стороне памятника – даты жизни Александра Сергеевича по старому стилю.

Козелковскую улицу переименовали в Пушкинскую, а в созданный позднее вокруг памятника сквер, за которым с любовью ухаживали жители города, – Пушкинский.

Памятник, как мы видим на архивных фотографиях, окружают четыре массивные декоративные тумбы, соединённые между собой толстыми чугунными цепями. Вокруг него разбиты боскеты и цветники.

* * *

Бюст Пушкина для памятника в Асхабаде был отлит в одной из ведущих бронзолитейных мастерских России – фабрике художественной бронзы в Санкт-Петербурге, где, в частности, отливались произведения известного скульптора-анималиста, мастера сюжетной пластической миниатюры, прославившего русскую скульптурную школу за рубежом Евгения Александровича Лансере (1848–1886).

С историей Санкт-Петербургской фабрики художественной бронзы можно познакомиться на сайте Аукционного Дома «Литфонд» (Москва):

«Почти столетняя история Фабрики художественной бронзы Ф.Ю. Шопена связана с тремя именами: Герена, Шопена и Берто. В этом трио Александр Герен является тем, кто не только основал мастерскую на Васильевском острове в 1805 году, но и добился её значительного расцвета. В 1841-1842 годах Герен принял решение отойти от дел и оставить фабрику под управлением Феликса Шопена, сына его компаньона Жюльена. Наследник фабрики оказался столь талантливым, что зачастую его называют «русским Барбедьеном», сравнивая с самым именитым французским скульптором. На фабрике Феликса Шопена в эти десятилетия выполняли множество государственных заказов. Его мастера отливали детали убранства Казанского и Исаакиевского соборов, храма Христа Спасителя, Большого Кремлевского дворца и многих резиденций русских царей. …В 1886 году Ф. Шопен пригласил Карла Берто для руководства своей бронзолитейной фабрикой и магазинами, которые в 1893 году, после отъезда Шопена во Францию, перешли в его собственность. Став владельцем бронзолитейной фабрики, Берто полностью сохранил высокое качество и ассортимент изделий своего предшественника. За участие во Всемирной выставке 1900 года было получено звание «Поставщик Двора Его Императорского Величества». В связи с финансовыми сложностями Берто в 1903 году закрыл фабрику, распродал модели и вернулся во Францию».

* * *

Итак, бюст великого русского поэта изготовили на своей фабрике в Санкт-Петербурге именно французские мастера. С нетерпением ждали окончания работы в «Закаспийском Париже», как называли тогда в шутку наш город его жители (с другой стороны, в этом была и некоторая доля правды: несмотря на расстояния, многие товары они заказывали и получали именно из столицы Франции!).

Выполнив столь почётный заказ, Карл Берто и его мастера отправили бюст из столицы Российской империи, где в 1837 году Александр Сергеевич был убит на дуэли их соотечественником Дантесом, в неведомый им Асхабад.

И это – глубоко символично: спустя более полувека, воссоздав в бронзе образ великого русского поэта, французы покаялись за тот роковой выстрел на Чёрной речке.

* * *

Как хотели видеть асхабадцы на торжественном открытии памятника великому русскому поэту его младшего сына Григория Александровича Пушкина (1835-1905)!
Однако Григорий Александрович в столь далёкий путь отправиться не мог. Он практически не выезжал никуда из имения жены Маркутье под Вильно. Здесь он провёл последние годы жизни и похоронен.

Прежде, чем перебраться в Маркутье, Григорий Александрович, живший с 1860-х годов в Михайловском, обустроил здесь кабинет отца, некоторыми деталями напоминающий «кабинет Онегина». Так он увековечил память поэта.

Это, как отмечают пушкинисты, был первый мемориальный уголок, где хранились вещи Александра Сергеевича, его сочинения. Именно этот интерьер и запечатлён на известной картине Н. Н. Ге «Пушкин и Пущин в Михайловском» (1875).

* * *

В 2021 году знаменательная дата – 120 лет со дня открытия памятника Пушкину в Ашхабаде.

Известный в Туркменистане этнограф Сергей Михайлович Демидов, живущий ныне в Краснодарском крае России, в одной из своих статей так рассказывает о событии, которое, образно говоря, золотыми буквами вписано в летопись Ашхабада:

«<…> Было понятно, что поставить скульптуру в полный рост не удастся, поэтому решено было ограничиться скромным бюстом, повторяющим модель головы знаменитого московского памятника на Тверском бульваре.

Проект памятника выполнил служивший тогда в Асхабаде военный инженер капитан Григорий Бутузов, которому помогал областной архитектор поручик Фёдор Окунев. Курировал работу инженер-полковник Михаил Туманов.

<…> Камень для квадратного основания, четырёхгранной массивной тумбы и стройной восьмигранной колонны, увенчанной резной капителью, на которой покоится бюст, был привезён из Закавказья. Для его обработки из Самарканда пригласили известного мастера-каменотёса Рахима Абидбаева.

Торжественное открытие состоялось 29 января 1901 года. Когда сняли белое покрывало, перед глазами рукоплещущей публики предстал красивый стройный памятник, удачно вписавшийся в самом центре города в окружающий ландшафт сквера.

<…> Таким я застал памятник, когда студентом-третьекурсником кафедры этнографии истфака МГУ впервые приехал с экспедицией в Ашхабад.

Таким я его видел почти каждый день в течение нескольких десятилетий, проходя через Пушкинский сквер на работу в Институт истории, что находился в соседнем квартале.

И всегда в дружеском приветствии поднимал руку, а Александр Сергеевич, не имея возможности сделать то же самое, как мне казалось, лукаво подмигивал.
За его спиной на лавочках в аллеях шептались влюблённые, под присмотром мамаш и бабушек бегали детишки <…>».

* * *

Многие годы, что хорошо известно старожилам нашего города, рядом с Пушкинским сквером в скромном домике финского типа с садом, где каждое дерево посадил он сам, жил один из основоположников туркменской советской литературы, председатель Союза писателей Туркменской ССР в 1942-1950 годах, Герой Социалистического Труда (1969) Берды Мурадович Кербабаев (1894–1974).

Берды-ага, как мы его уважительно называли, любил памятник Пушкину, любил сквер, где часто прогуливался или один, или с многочисленными гостями-писателями из союзных республик и зарубежных стран.

И когда Берды Мурадович приходил в Пушкинский сквер с гостями, чтобы показать им с гордостью наш уникальный памятник, здесь подолгу звучали стихи Пушкина и на русском, и в переводах на разные языки. А Берды-ага, который буквально боготворил Александра Сергеевича и много его переводил, читал свои переводы.
В 1949 году Берды Кербабаев, которого всю жизнь питали как Пушкинские, так и национальные традиции, уходящие в глубину веков, написал одно из самых своих известных стихотворений – «У памятника А.С. Пушкину в Ашхабаде».

А перевёл стихотворение известный русский поэт и переводчик с восточных языков, лауреат Государственной премии Туркменской ССР (1971), Государственной премии СССР (1989, посмертно) Арсений Александрович Тарковский (1907-1989).

В 1946-1947 годах Тарковский жил в Ашхабаде. Гостил он в нашем городе не случайно. Его пригласили, чтобы мастер занимался кропотливой работой – переводами великого Махтумкули. Ныне его переводы признаны одними из лучших. Именно в эти годы Тарковский подружился со многими советскими туркменскими писателями и потом, вернувшись в Москву, переводил там их стихи.

Стихотворение Берды Мурадовича в переводе Арсения Тарковского созвучно теме этих заметок. Поэтому, несмотря на то что оно большое, мне хотелось бы привести его полностью:

Из города проснувшегося – прочь,
Едва рубины в небе заиграли,
Бежала потревоженная ночь,
Созвездья пряча в складках чёрной шали.

Я на прогулку вышел в ранний час, -
Весна гостила в городе у нас.
И развернулся алый венчик розы,
И захлебнулся песней соловей,

И солнечные острые занозы
Сверкнули в тёмной зелени ветвей…
О, город мой! О, вешняя прохлада
Садов широкошумных Ашхабада!

О, юность седоусых стариков
И мудрая отвага молодежи!
Но торопливый стрекот молотков,
И посвист пил, на музыку похожий,

И хор согласный множества машин
В саду ловил я слухом не один:
Там, в сторону отеческого края
Взор устремив сквозь толщу стольких лет,

Стоял, главы подъятой не склоняя,
Одетый в бронзу северный поэт.
И мнилось мне: что смерть певцу свободы?
Он из бессмертья смотрит в наши годы!

Не смерть, а жизнь в чертах его лица!
Здесь пешеход сменяет пешехода
И шепчет строки русского певца
На языке родимого народа,

Горя его огнём… И потому
Я благодарно кланяюсь ему.
Великого народа сын могучий,
Он – мысль его, глагол его живой.

Никто с такою силою певучей,
Никто с такой любовью огневой,
Так вдохновенно – до его прихода –
Не славословил русского народа.

Есть крепкая меж ним и нами связь.
Когда печаль мне втайне сердце гложет,
Перо моё дрожит, остановясь,
И воплотиться замысел не может,

Его речам я внемлю в тишине,
И силы пробуждаются во мне.
Он с нами, наш вожатый ясноликий, -
В какие дали свет его проник!

«Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык…»
Я, скромный ученик его, ликую,
Читая надпись эту золотую.

Тебе, учитель, слава и почёт
В любом краю Советского Союза,
И в памяти народной не умрёт
Твоя неувядающая муза;

Ей внемлет русский, белорус, грузин,
Туркмен, якут, литовец, армянин…

О, вспомни, вспомни тяжесть крыльев чёрных
Имперского двуглавого орла!
Нет, не таил ты мыслей непокорных,
Нет, не склонял ты гордого чела –
Ты звучно пел о Родине любимой,
Жестоким самовластием гонимый.

Взгляни: тобою чаемая сила
Преобразила край твоих отцов
И племена другие одарила
Бесценным жемчугом твоих стихов;

Советскому народу в дни сражений
Служил поддержкой твой бессмертный гений.
Глубок и ясен смысл речей твоих.
В который раз клеветникам России

Бросаешь ты в лицо свой гневный стих?
В который раз, как трубы золотые,
Слова твои с народной песней в лад
На пиршествах торжественных звучат?

Когда наш дух пылает жаждой знанья,
Когда за мир мы боремся, когда
Увлечены мы делом созиданья
На поприще вседневного труда,

Глашатай жизни – ты повсюду с нами,
Свободного отечества сынами.
Смычки поют, и занавес плывёт.
С Онегиным на сцену входит Ленский,

И на устах певца твой стих живёт,
Он прозвучит сегодня по-туркменски…
Дутар звенит в ауле, как ручей,
В согласье с музыкой твоих речей.

Из-под искусных пальцев ковровщицы
Проглядывает яркий облик твой…
О друг наш светлоглазый, смуглолицый,
Ты жив! Твоим народом и Москвой

Протянуты к нам дружеские руки.
Для нас не будет никогда разлуки!
Хвала народу русскому! Твой гений
Он выпестовал на груди своей.

Алеют розы… Праздник твой весенний
Встречает громкой песней соловей.
Не позабыт твой подвиг благородный,
Ты славою увенчан всенародной!

* * *

В 1999 году 200-летие Александра Сергеевича Пушкина, как и в России, отмечалось в Туркменистане на государственном уровне. Был создан общественный оргкомитет по подготовке масштабных мероприятий, посвящённых юбилею. В его состав вошли: Герой Туда, народный художник Иззат Клычев (1923-2006), народный писатель, переводчик-пушкинист Атамурат Атабаев (1948-2020), народный артист, солист оперы Атагельды Карьягдыев и другие видные деятели культуры и искусства Туркменистана.

В рамках юбилейных торжеств состоялись Международная конференция в Туркменском государственном университете имени Махтумкули, закончившаяся великолепным Пушкинским балом, многочисленные концерты и спектакли на сценах Русского драматического театра имени А.С. Пушкина, театра оперы и балета имени Махтумкули.

К юбилею памятник поэту в Ашхабаде, к которому были возложены цветы, отреставрировали. А вокруг него вновь появились цепи, как это и было при открытии почти век назад.

Одним словом, юбилейные торжества вылились в чудесный праздник, исполненный огромной любви и глубокого уважения к великому русскому поэту.

* * *

Делегация Туркменистана приняла участие в Пушкинском форуме в Пушкиногорье, посетила памятные Пушкинские места. В составе делегации был и мой дядя, младший брат мамы профессор Туркменского государственного университета имени Махтумкули литературовед Николай Николаевич Ершов (1937-2010).

Мы встретились с ним на его обратном пути в Москве у нас дома. И вот я и вся моя семья сидим за чаем и слушаем его долгий эмоциональный, взволнованный рассказ:

– Когда стоишь исполненный священного трепета у пушкинской могилы в Святогорском монастыре, слышишь хрустальное пение чудных детских голосов, вдруг ощущаешь ясно, почти до боли физической, что именно здесь сокрыты истинный смысл бытия, тайны прошлого, настоящего и будущего, все самое, самое для тебя святое, дорогое и сокровенное, «и жизнь, и слезы, и любовь».

В Пушкиногорье всё пронизано пушкинской поэзией: вещи, к которым прикасалась рука поэта (стол, чернильница, книги); деревья, под сенью которых он влюблялся, читал стихи, смеялся, грустил; воздух, которым он дышал, необъятные русские просторы вдали!

Эти несколько волшебных дней, проведенных в святых Пушкинских местах, были исполнены непередаваемых чувств и переживаний, которые вдруг хлынули из глубины сердца, и всё лились и лились, заставляя его то трепетно биться, то сладко замирать от волнения и восторга. Эта встреча с Пушкиным была необходима каждому влюблённому в него человеку, как чистый горный воздух, как живая вода из доброй детской сказки, омывшая и возродившая душу!

В книге памяти (не хочется говорить – отзывов) Михайловского музея я обратился к всегда живому для меня Пушкину со следующими поэтическими строками:

«Поэт! Возьми меня с собой
в мир чудных образов, небесных откровений
и сладостной мелодии любви!»

Действительно, мир Пушкина – мир, волшебно преображенный красотой, добротой, мудростью и щедростью его гения. Это и две целующиеся капельки росы на лепестке цветка, и детская счастливая улыбка, и целомудрие и чистота первого поцелуя влюбленной девушки, и радостное утреннее моцартовское пение птиц, и голубеющее небо, и прикосновение к тайнам вечности, загадкам седых веков, и победа искусства и любви над смертью.

В том волшебном пушкинском мире, о котором я мечтал и писал в своих стихах, живут, неустанно трудятся, творят во славу Пушкина чудесные люди.

– Николай Николаевич, – прошу я, – расскажи хоть немного о них.

– Хорошо! – продолжает он рассказ. – Это и прекрасный экскурсовод, эрудированнейший человек Г.А. Скороходова, и тонкий исследователь творчества А.С. Пушкина академик С.Л. Небольсин, выступивший с блестящим докладом о поэте и современности, и, конечно же, директор музея в Михайловском, бескорыстный энтузиаст, бессребреник Г.Н. Василевич. Прежде всего вспоминаешь удивительные глаза этого человека. В них какой-то особенный волшебный свет. Свет пушкинского озарения свыше! И в сердце моём вдруг родились слова благодарности, признательности и любви к этому человеку.

«Милый, добрый Георгий Николаевич! Привет Вам душевный из далекой Туркмении (ведь для Пушкина и его поэзии не существует расстояний!). Вы – достойный ученик и преемник святого великого дела незабвенного С.С. Гейченко, честнейшего, чистейшего и благороднейшего рыцаря Пушкиногорья и пушкинской поэзии! (его книгу с автографом я бережно храню). Вы отдали свою жизнь, сердце своё Пушкину! В этом Ваше трудное, но прекрасное и редкое счастье! Пусть осенит Вас крылами муз и вдохновенья святая тень так нежно и преданно любимого Вами Пушкина! Да будут благословенны жизнь и труд Ваши под благодатной, волшебной сенью пушкинских липовых аллей, под напоенным поэзией высоким пушкинским небом! Пусть хранят Вас Бог и Пушкин!»

Прекрасный пушкинский мир, столь бережно и чутко хранимый в сердцах людей, искренно любящих великого поэта, не может, не должен погибнуть! Пушкинская «звезда пленительного счастья» продолжает светить нам, светить сквозь тьму и мрак безумного мира, несмотря на беспрерывно льющуюся, во многих местах нашей тяжело больной планеты кровь, пожары чудовищных войн, изощренную жестокость, жуткие, сотрясающие землю, заставляющие её содрогаться в страшных судорогах природные катаклизмы, уродливые и безобразные, поистине бесовские гримасы «дешёвой», продающейся из-за рубежа антикультуры, животной бездуховности и пошлости!

– Что, на твой взгляд, нужно сделать, – интересуюсь у дяди, – чтобы Пушкинская звезда никогда не угасла, чтобы исчезли навсегда жестокость, горести и несчастья на всей земле?

– Всем нам, добрым и честным людям разных национальностей, из разных стран, – мгновенно реагирует на мой вопрос Николай Николаевич, – нужно слить свои сердца воедино – в одно трепетное, обострённое, чуткое сердце, исполненное щемящей боли, светлой надежды, беззаветной, святой любви и веры в Пушкина!

…Возвращаясь в Туркменистан, представители туркменской делегации взяли с собой в Ашхабад и священный символ – горсть земли с могилы поэта в Светогорском монастыре. Эту землю в капсуле поместили потом в нише у подножия памятника Пушкину в Ашхабаде.

– Пусть это место, – подчёркивает Николай Николаевич, – будет для нас, туркменистанцев, таким же святым, как площадь у памятника великого Махтумкули. И пусть день рождения поэта – 6 июня – станет днем ежегодного празднования бессмертной пушкинской поэзии. Пушкин будет незримо приходить к нам; очищать наши души! Пусть oн слышит, как мы читаем у памятника его стихи, осенённые дыханием вечности:

Я скоро весь умру. Но, тень мою любя,
Храните рукопись, о други, для себя!
Когда гроза пройдёт, толпою суеверной
Сбирайтесь иногда читать мой свиток верный,
И, долго слушая, скажите: это он;
Вот речь его. А я, забыв могильный сон,
Взойду невидимо и сяду между вами,
И сам заслушаюсь, и вашими слезами
Упьюсь... и, может быть, утешен буду я
Любовью…

Встречу с Николаем Николаевичем у нас дома в Москве, его взволнованный рассказ о Пушкине я вспоминаю все эти годы.

* * *

Александр Сергеевич пророчески предвидел:

…Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа…

Эти знаменитые строки поэта хорошо помнят и в Туркменистане. Ежегодно 6 июня, в День рождения А.С. Пушкина и День русского языка, у памятника поэту в центре Ашхабада собираются студенты и преподаватели столичных вузов, писатели, артисты, музыканты, дипломаты и просто горожане, прохожие. Одним словом, все, кому близка и дорога поэзия Пушкина.

Открывает торжество представитель посольства Российской Федерации в Туркменистане. К памятнику торжественно возлагают цветы.

По случаю знаменательного события учащиеся столичной туркменско-российской средней общеобразовательной школы, носящей имя великого русского поэта, готовят костюмированную литературно-музыкальную композицию. А завершается торжество чтением стихотворений Пушкина и их переводов на туркменский язык.

… А для меня горсть земли с могилы Пушкина, которую привёз Николай Николаевич Ершов в далёком уже 1999 году, стала символом той любви к творчеству Александра Сергеевича, которую закладывали многие годы в души студентов разных национальностей на занятиях в Туркменском государственном университете он и моя мама, о которой я ещё расскажу в своих заметках.

Нерасторжима связь времён. Теперь ежегодно в день рождения Пушкина к его памятнику в Ашхабаде приходят не только ученики двух мастеров русской словесности – Евгении Николаевны и Николаевича Ершовых. Но и ученики их учеников. И нередко не одни, а со своими детьми и внуками, уже выбравшими или собирающимися выбрать жизненный путь.

Вот уж поистине Пушкинский сквер – место не только любимое для многих ашхабадцев, но и судьбоносное.

* * *

Символично, что учащиеся столичной туркменско-российской средней общеобразовательной школы, носящей имя великого русского поэта, продолжают традицию более чем вековой давности. Тогда их сверстники тоже читали здесь стихи Пушкина во время торжественной закладки и открытия памятника.

Эту традицию заложили учащиеся первой женской гимназии и мужской гимназии, которые находились соответственно с северной и южной сторон будущего Пушкинского сквера.

В советские годы эти учебные заведения стали средними общеобразовательными школами №1 и №6. Их учащиеся продолжили традицию чтения стихов Пушкина у памятника в день рождения поэта.

* * *

80 лет назад, перед началом Великой Отечественной, о чём моя мама Евгения Николаевна Ершова (1924, Ташкент – 2017, Ашхабад) рассказывает в своих воспоминаниях, она окончила школу №1.

В будущем мама станет известным учёным-языковедом, автором множества учебников по русскому языку для туркменских школ и вузов, доктором педагогических наук, профессором Туркменского государственного университета имени Горького (ныне – Махтумкули).

Об одном из своих самых известных учебников «Солнышко», который много раз переиздавался, мама вспоминала так:

«В учебнике по русскому языку для первого класса средних школ Туркменистана с тёплым и ласковым названием «Солнышко» Т.Е. Ходжамедовой, Е.Н. Ершовой, Л.М. Тулапиной (Предварительный устный курс) в разделе «Красота поэзии» вместе со стихами великого поэта Махтумкули Фраги, в переводе на русский язык, помещены строки А.С. Пушкина: из его волшебной сказки об избушке на курьих ножках, о Бабе-яге, о русалке, о прекрасных витязях, выходящих из морских волн. Дети слушают отрывки о снежной буре, и о румяной заре. Творчество Пушкина многогранно – это и изящные стихотворные миниатюры, и роман в стихах, и историческая проза. Это и стихи о природе, о море, о сухостойной аравийской пустыне…

Но главное в творчестве Пушкина принадлежит Разуму и Любви. Пушкин боролся с ложной мудростью, которая мерцает, но не греет. А мудрость неотъемлема от слова».

В 2010 году Президент России удостоил профессора Е.Н. Ершову медали Пушкина за огромный вклад в изучение и преподавание русского языка. На вручение высокой награды в Москву мама поехать не смогла: была уже преклонного возраста, болела, не выходила из дома.

Медаль Пушкина передали из Москвы в посольство России в Туркменистане. Его представитель пришёл к нам домой и вручил эту награду в присутствии коллег, учеников и родных старейшего в Туркменистане учёного-языковеда и педагога, активно пропагандирующего многие годы на занятиях и в своих научных трудах студентам Туркменского государственного университета традиции Пушкина.

…Во многом такая успешная педагогическая и научная карьера, то, что многое смогла реализовать в своей судьбе, связано, как признавалась мама, с детством и юностью.

Ведь тогда в жизни её поколения постоянно присутствовал Пушкин, его прекрасный памятник вблизи школы, который все очень любили, книги поэта и других русских классиков в домашней библиотеке и Республиканской библиотеке имени Карла Маркса, которые она приходила с подругами читать в свободное время.

И ещё, продолжала мама вспоминать, потому что среди её преподавателей в школе, а затем в Ашхабадском педагогическом институте (с 1950 года – Туркменском государственном университете) был известный советский учёный-тюрколог, литературовед, основатель школы туркменоведения в СССР, сделавший первое научное описание туркменского языка, его фонетики, синтаксиса и диалектов Александр Петрович Поцелуевский (1894-1948).

* * *

Во время катастрофического Ашхабадского землетрясения 6 октября 1948 года в мгновения практически весь город превратился в руины и погибло две трети его жителей – более 100 тысяч человек.

Среди жертв стихии был, увы, и Александр Петрович Поцелуевский, которого мама с благодарностью вспоминала в своих выступлениях на международных, Всесоюзных и республиканских научных конференциях всю свою долгую жизнь.

А наш любимый памятник поэту, как и Пушкинские строки, видно, был создан первыми поколениями ашхабадцев для Вечности. Безумная стихия пощадила его.
Сильным толчком бюст Пушкина был сброшен с постамента, но сам памятник не пострадал. Он стал одним из символов возрождения Ашхабада.

* * *

Притяжение Пушкина испытывали и учащиеся школы №6, подхватившие эстафету высокой духовности у своих сверстников из дореволюционной мужской гимназии и также, как они, продолжавшие традицию чтения стихов Пушкина у его памятника.

Многие выпускники этой школы разных лет, которые с детства и юности получили такую «удивительную прививку» вкуса к чтению и, в первую очередь, русской классической литературы, стали известными людьми.

* * *

Среди них, например, видный туркменский ученый-историк, журналист, педагог, талантливый популяризатор науки, киносценарист Марат Бяшимович Дурдыев (1941-2002), которого мне довелось хорошо знать.

Марат Бяшимович, живший неподалёку от Пушкинского сквера, очень любил наш памятник. Пользуясь любой возможностью, постоянно писал о нём статьи для газет и журналов, рассказывал о его истории студентам исторического факультета Туркменского государственного университета и учащимся родной 6-й школы, где в разные годы своей короткой, увы, жизни он преподавал.

Именно Марату Дурдыеву удалось сохранить у себя дома бесценные реликвии – цепи вокруг памятника Пушкину. Их в советские годы убрали.

* * *

Эти заметки я пишу спустя почти четверть века после своего переезда в сентябре 1996 года в Москву, родной город двух дедов-москвичей и моего отца – известного в Туркменистане историка-архивиста, бывшего начальника Главного архивного управления при Совете Министров Туркменской ССР (до 1988), почётного гражданина Ашхабада Алексея Владимировича Головкина (1918, Москва – 1992, Ашхабад).

На прощание, перед отъездом из Ашхабада, я пришёл с сыном Владимиром в Пушкинский сквер, поклонился памятнику поэту. Мы с Володей сфотографировались здесь на память. И эта фотография, слава Богу, сохранилась в моём домашнем архиве.

…Мысленно вновь и вновь возвращаюсь сюда, в Пушкинский сквер, все эти годы. Разве забудешь нашего ашхабадского Пушкина?! Его удивительный образ в бронзе, словно живой.

С великим поэтом – мудрым наставником и другом для каждого, кто любит и ценит его поэзию, – можно беседовать о самом сокровенном, делиться с ним и радостями и печалями.

Фото из архива автора:
1. Памятник А.С. Пушкину в Асхабаде. 1990-е годы
2. Женская гимназия в Асхабаде
3. Мужская гимназия в Асхабаде

Художник: К. Мишин.