ФОТО: ALEXANDER REKUN / GLOBALLOOKPRESS
В Израиле погибли 10 человек с начала обострения. В Донбассе 10 - за май.
Я читаю новости из Израиля. Мои друзья пишут о том, как несколько раз за ночь бегут в бомбоубежище по тревоге. Я переживаю за них, мне страшно за них.
Но я не могу не вспоминать других своих друзей — тоже привыкших бежать в подвалы, куда менее благоустроенные. Вспоминаю эти подвалы с осыпающимися стенами, соленьями в самых неожиданных местах, старух, замотанных в одеяла, с неподвижными взглядами — и привычный гром минометов фоновым звуковым сопровождением, привычный настолько, что уже не страшно.
Восемь человек погибли и девять пострадали в ДНР в результате боевых действий за майские праздники,
- говорится в сообщении пресс-службы омбудсмена ДНР.
В основном, конечно, военные — но вот, например, на Трудовских, в пригороде Донецка был убит старик 82 лет, Анатолий Пучкин. Осколок.
После майских смерти не прекратились. 14 мая в результате обстрела под Песками загорелся дом, ополченцы его тушили, один погиб. 18 мая украинские силовики обстреливали из минометов поселок Доломитное — и снова смерть. Ничего не заканчивается. Это уже десять человек с начала мая, верно я посчитала? Почти взвод. Бессмертный взвод, конечно.
У нас у каждого, конечно, найдется несколько знакомых, эмигрировавших в Израиль, или виртуальных френдов оттуда — все-таки «на четверть бывший наш народ». Донбасс все же поменьше, и чисто статистически донецких знакомых у нас меньше, правда? Поэтому Израиль как бы рядом — а Донбасс как бы нет.
В Израиле погибли десять человек с начала обострения, и на Донбассе десять — за май. Но за Израиль мы переживаем, а за Донбасс уже как-то перестали. Устали, наверное?
Ах да, еще немаловажный фактор: в цивилизованных странах живут элои, а на Донбассе, бесспорно, исключительно морлоки, орки, черномазые шахтеры, ополченцы с грязными заскорузлыми руками, которые пишут с ошибками, слушают рэп, пишут: «Можем повторить» и вообще некультурные какие-то, интеллигентному человеку сложно их ассоциировать с собой, интеллигентный человек отстраняется.
Вам неприятно про это читать? Но СМИ, перепечатавшие официальный релиз о гибели донецкого старика, Анатолия Пучкина, даже не заинтересовались его именем, его выяснила только неугомонная правозащитница Оксана Челышева, которая, живя в цивилизованной Финляндии, все почему-то никак не успокоится, все хочет, чтобы у жертв были имена, чтобы их не забывали.
Вам неприятно про это читать? Но девять из десяти столичных жителей искренне удивляются: «Неужели на Донбассе до сих пор война?».
Вам неприятно про это читать? Но новости о гибели людей на Донбассе все чаще проходят незамеченными, тем более, новости о гибели ополченцев — что ж, это война.
А ведь эти морлоки, орки, гоблины — это Россия, это фронтир нашего государства, это русские люди, и среди ополченцев, представляющихся интеллигентному человеку некой однородной массой — и тонкие поэты, и объездившие весь мир путешественники, и девчонки с философским образованием; люди — это никогда не однородная масса.
Они под ударом — но, кажется, никому нет до этого дела.
Они под ударом — но это не так интересно.
Они под ударом — но это потеряло актуальность.
Да, в 2014 году, когда кровавая бойня закипела в центре Европы, на Донбасс смотрели многие. Тем более, всех окрылила история с Крымом, бескровно возвращенным России за несколько дней. Но человек привыкает ко всему, в том числе, и к войне. К смертям тоже привыкает. Вот, пожалуйста, великолепная иллюстрация тому, как к этому можно привыкнуть.
Мир уже не интересуется Донбассом. Жизни русских людей, погибающих там, - не повод для мировой общественности даже выразить озабоченность. Впрочем, что говорить про мировую общественность, если даже российская общественность не слишком-то смотрит в эту сторону?
В апреле под Енакиево погиб пятилетний мальчик, его звали Владик Дмитриев. В мае погиб восьмидесятидвухлетний старик, его звали Анатолий Пучкин. Имена еще девятерых погибших мы не знаем и не узнаем, такова информационная политика Республик. Хотя это немного странно: на Украине погибших солдат хоронят с шумом и помпой, устанавливают памятные знаки — а у нас они словно растворяются, уходя непосредственно в небо.
Эти смерти не должны проходить незамеченными, и только мы можем добиться этого. Мы, русские люди, такие же, как те, что погибли в этом страшном мае. Мы можем и должны говорить о них, не давать забыть,
