Феодальная раздробленность всегда проходит два противоположных по смыслу, хоть и похожих внешне этапа. На первом происходит распад единого централизованного государства (условной Римской империи) под действием внешних и внутренних факторов
Центр слабеет, утрачивает возможность концентрировать и перераспределять ресурсы, а также обеспечивать регионам защиту от внешней агрессии и внутреннюю безопасность. Эти функции переходят в руки региональной элиты, а вместе с ними и контроль над упрощающейся экономикой. Происходит регионализация страны.
Однако на этом процесс не останавливается. Экономика продолжает упрощаться, стремясь к натуральному хозяйству, останавливается уже не только международная, но и межрегиональная торговля, в конечном итоге власть опускается на самый низкий уровень, когда каждый барон является в своей вотчине абсолютным властителем, собирающим налоги, обеспечивающим полицейский контроль, отправление правосудия и военную защиту своих подданных. С вышестоящим сюзереном он связан лишь ограниченными, строго нормированными обязательствами. В остальном же совершенно свободен, имея право даже на частную войну, а в определённых обычаем случаях и на восстание против сюзерена. До верховной власти ему дела и вовсе нет, как и ей до него (вассал моего вассала, не мой вассал).
У этих малых владений лишь одна уязвимая позиция — они не в состоянии противостоять более-менее серьёзному внешнему врагу (кочевым племенам, союзам племён, арабам, викингам и т.д.). В результате, повышается роль центральной власти, как организатора общей обороны. Под эту функцию мобилизуются ресурсы. На какое-то время (как правило время жизни одного-двух поколений) государство становится жёстко централизованным, но строится оно вокруг необходимости содержания адекватной военной силы.
Затем наступает второй этап раздробленности. Под защитой центра, начинает развиваться экономика регионов, растёт их население. Через некоторое время крупные региональные князья получают возможность содержать армии, достаточные для защиты своих территориальных княжеств. Сильный центр вновь становится не нужен и государство фактически распадается на крупные территориальные владения. Но в этот раз процесс уже не продолжается до полной атомизации власти и общества. Он замирает на уровне макрорегионов, которые, с развитием экономических связей между собой и международной торговли, начинают испытывать потребность в дальнейшей централизации. На втором этапе раздробленность быстро переформатируется в централизованную сословную, а затем и абсолютную монархию.
Украина идёт по этому пути в обратном направлении. В момент распада СССР, республики, зависимые от тысяч экономических и торговых связей друг с другом объективно стремились к экономической и политической интеграции.
Однако в тот момент украинская элита приняла чисто политическое решение о дальнейшей ориентации на разрыв постсоветских экономических контактов и переориентацию на Запад. Поскольку Запад не мог предоставить необходимых и достаточных рынков сбыта произошло первое упрощение экономики постсоветской Украины.
Результатом стало падение ресурсных возможностей центра. Их было ещё вполне достаточно для содержания унитарного государства, но уже не хватало на удовлетворение аппетитов всех элитных группировок. Произошёл первый раскол украинской элиты, вылившийся в акцию «Украина без Кучмы», а затем в первый майдан, в ходе которого две крупные элитные группировки (ориентированный на Януковича национальный производственный капитал и ориентированный на Ющенко международный компрадорский финансовый капитал) решали в чью пользу будет перераспределена власть, обеспечивающая доступ к ресурсам. Национальный производственный капитал имел все шансы на победу. Но финансовый компрадорский капитал получил внешнюю поддержку США и Запада, в то время, как национальный капитал оказался не готов компенсировать это полноценным союзом с Россией. Пресловутая теория «многовекторности» (зарабатываем в России, а политически интегрируемся в Запад) заставляла приходящих к власти на Украине представителей национального капитала дистанцироваться от России даже активнее, чем это делали компрадоры.
Экономические связи продолжали рваться, а экономика упрощаться. В конечном итоге к моменту победы второго майдана, Украина уже была не в состоянии самостоятельно полноценно содержать унитарное государство, а центральная власть утратила функцию распределения ресурса между элитными группами. Отныне его хватало только на одну группировку — тех, кто контролировал власть.
Это естественным образом усилило борьбу оказавшихся в оппозиции олигархических группировок против той, что контролирует центральную власть. Опираться в этой борьбе оппозиционные группировки могли только на ресурс своих базовых регионов, да и группировка, контролирующая центральную власть была заинтересована укреплять не ресурс Киева (который мог в любой момент перейти в чужие руки), а свой домениальный ресурс (например, Порошенко — Винницкую область).
Политический распад вышел на новый уровень. Регионы оказались в отношении центральной власти Украины тем же, чем Украина была в отношении постсоветских интеграционных проектов. Они не отрицают формальное право Киева на управление. Они просто саботируют неугодные им решения, начиная от блокирования попыток Киева бороться с контрабандной добычей янтаря и заканчивая отменой региональными властями вводимых Киевом коронавирусных ограничений или отказом выполнять закон о легализации азартных игр.
Но упрощение экономики на этом не заканчивается, а лишь ускоряется. Иного нельзя ждать, идя против базовых законов экономического развития. Таким образом, и распад не заканчивается на уровне макрорегионов. Уже сейчас видно, что мэры крупных городов (областных центров) значат больше, чем губернаторы регионов, которым эти города должны подчинятся. Причём процесс распространяется и на более мелкие владения. Достаточно иметь предприятие, обеспечивающее ресурсные потребности подконтрольной территории, и достаточную для его охраны частную армию и уже даже мэр райцентра (или лидер местной общины) может чувствовать себя вполне независимым, не только от «королевской власти» в Киеве но и от местного «герцога», феодальным владельцем. Напомню, что во Франции, эпохи раздробленности, обращение «сир» (государь) практиковалось не только к королю, но к любому самостоятельному феодальному владельцу (даже не титулованному), определяя фактический объём его прав и коренным образом отличая его от «шевалье» (простого конного латника, зависимого от вышестоящего феодала, хоть и дворянина).
Вчера, 5 сентября, на Украине официально началась избирательная кампания в местные органы власти. Никогда ещё подобного рода кампания не привлекала такого пристального внимания украинских политиков самого крупного калибра. И никогда ранее центральная власть не была настолько слаба и неспособна самостоятельно бороться за контроль над регионами, путём приведения в них к власти ориентированных на центр политических сил.
Задолго до начала кампании «королевский двор» (Офис Зеленского) начал переговоры с «герцогами и графами» (олигархическими семьями и мэрами крупных городов) о проведении представителей партии «Слуга народа» в местные органы представительской власти в обмен на отказ от борьбы за контроль над местной исполнительной властью. Зеленский поддерживает действующих мэров (большинство из которых ещё год назад он хотел заменить своими людьми) в обмен на то, что они обеспечат в местных советах более-менее пристойное представительство «Слуг народа».
Понятно, что прошедшие таким образом во власть «слуги» будут полностью зависимы от региональных баронов. Они могут войти в их фракции, могут сформировать свою, но голосовать они всё равно будут так, как надо местной власти, ибо Киев ничем не может им помочь, а местная власть в регионе решает всё, не только кому беднеть, а кому богатеть, но и кому жить, а кому умирать.
Фактически, своими договорённостями на этих выборах, Зеленский санкционировал феодальную раздробленность Украины. Впрочем, с него спрос мал, он лишь политически зафиксировал ситуацию, сложившуюся до него. Произойдёт ли юридическая кодификация прав регионов? Вряд ли. Для Украины принципиально важно сохранять если не фактический, то хоты бы юридический статус унитарной державы. Причём это не остановит дальнейшего упрощения экономики и дальнейшего усиления политической раздробленности. С каждым новым витком последней, экономическая ситуация только ухудшается, ресурсная база сокращается, а значит скоро содержание региональных «герцогств» станет столь же неподъёмным, как сегодня содержание киевского «королевства». Ситуацию ухудшает и тот факт, что нападающих кочевников, викингов и прочих разбойников, стимулирующих военную централизацию, нет. «Война с Россией», работает в качестве пропаганды для народа, но не вдохновляет элиту объединять ресурсы, ради создания армии. Наоборот, они с удовольствием грабят армию, под предлогом войны.
Ведомая Зеленским Украина бодро движется к самовластию местечковых «сиров». Сейчас этот процесс уже вряд ли остановит даже диктатура. Мы наблюдаем, что усиление диктаторских тенденций в центре не приводит к его укреплению, а лишь даёт повод местным владыкам также переходить к системе личной власти.
Так что это рубежные выборы в истории Украины. Но не потому, что после них с Зеленским может случиться что-то плохое. Может случиться, может не случиться. Это уже не важно. Ни он, ни кто-либо иной, ни сейчас, ни через три года, не в состоянии будет изменить судьбу Украины. Феодальный распад достиг той стадии, а экономика деградировала до такой степени, что процесс должен дойти до логического завершения, прежде, чем можно будет рассчитывать на что-то новое. По крайней мере, внутренних сил, способных изменить ситуацию на Украине нет, а внешние сейчас больше Белоруссией озабочены.
.jpg)
