Таким образом, возвеличивание образа западнорусской аристократии, превратившейся в польско-литвинскую шляхту (а заодно и самой шляхты польской), а также ее «свершений» от времен отступничества и вплоть до наших дней и составляет стержень искаженной картины истории белорусов и навязываемого им ядовитого народно-исторического самосознания. И здесь следует сосредоточить внимание на одном знаковом телепроекте - телесериале, подготовленном авторским коллективом главного идеологического отдела белорусского телевидения - Агентства теленовостей первого национального телеканала «БТ. Беларусь 1», окормляемого нынешним главой всебелорусского общественного объединения «Белая Русь» Геннадияем Брониславовичем Давыдько. В этом выпущенном на обозрение всего народа «творении» собрана вся соль антихристианской и антиисторической русофобской прозападно-националистической идеологии, которая еще сравнительно недавно звучала исключительно из закутков оппозиционного болота и родственной им гуманитарной интеллигенции, а ныне стала во многом каноном официальной идеологии, призванной превратить белорусов в литвинов по подобию нынешних украинцев. Название этого сериала, означенного как «историческая сага», - «Шляхта. Брутальная история» (в 5 сериях). Как заявляют сами его авторы, «новый проект посвящен элите наших земель - шляхте. Этот термин, к сожалению, и сегодня многие ошибочно переводят как "дворянство". Что поделать, ведь целое поколение выросло на учебниках, где наша история преподносилась через призму российских историографов. Если в восточной соседке дворяне были при дворе и были подчинены царствующим особам, то наша шляхта, наоборот, даже выбирала короля во времена Речи Посполитой. Выделялось сословие и среди прочей западной аристократии». В общем-то в этом анонсе понимающий человек может заранее прочесть и все содержание телесериала, а вместе с ним - и господствующей ныне официальной исторической идеологии. Однако мы углубимся в подробности.
Сериал был снят, конечно, по заказу идеологического руководства страны, восходящего к Администрации Президента, в которой, как минимум в период разработки и съемок, царили все те же господа Янчевский, Якубович сотоварищи. Однако и «творческий коллектив» отнюдь не скрепя сердце и не скрипя зубами исполнял данное поручение. Главным режиссером «Брутальной шляхты» выступил Мiхась Равуцкi - как пишется в польском комментарии, «культовый журналист, гениальный с бардзо гениальными текстами о культуре и искусстве». За год до выхода сего «шедевра» тот же самый коллектив во главе с Ревуцким получил из рук самого А.Г.Лукашенко премию в рамках рождественских награждений «За духовное возрождение» за создание таких документальных фильмов, как «Радзивиллы. Тайны семьи», «Национальная дилогия. Статут ВКЛ», «Слуцкие пояса. Тайные знаки». Отдельно подчеркнем, что и награждение, и разработка и съемка сериала происходили еще до событий Евромайдана и Русской весны, поэтому связать их появление с нервной реакцией на последние не удастся. А вот выход на телеэкраны «Брутальной» шляхты произошел на границе весны и лета 2014 года - как раз в дни, когда другие «брутальные шляхтичи» из «национальной элиты», слепленной вопреки «российской историографии», бомбили самолетами Луганск, реактивной артиллерией сносили больницы Донбасса и сжигали заживо сотни людей в Одессе.
Под стать Ревуцкому и замыслу сериала и весь коллектив экспертов-историков, уже самих по себе представляющих колорит - классический польско-еврейский союз, доминировавший на белорусских землях XVI-XVIII вв., ныне же составляющий численно несколько процентов населения. Возглавляет «экспертный совет» Анатолий Бутевич - в разгар националистической вакханалии занимавший посты председателя Государственного комитета по печати (1990-1992), министра информации (1992-1994), министра культуры и печати Республики Беларусь (1994-1996), после чего работавший не где-нибудь, а в посольских ведомствах Министерства иностранных дел (в Польше и в русофобской Румынии), а ныне востребованный властью в качестве «заместителя председателя совета Белорусского фонда культуры, председателя товарищества "Беларусь - Польша", заместителя председателя Республиканского общественного комитета по делам культуры и искусства при Совете Министров РБ, председателя общественной наблюдательной комиссии при Министерстве культуры по охране историко-культурного наследия». Особенно проявит себя, как увидим далее, директор музея культового для литвинистов замкового комплекса «Мир» Ольга Попко, ставшая впоследствии не просто депутатом белорусской «Верховной Рады», а заместителем того самого В.Воронецкого в парламентской Комиссии по международным делам. Такая комиссия, несомненно, сделает свой «вклад» в строительство Союзного государства Беларуси и России и в защиту от американско-германско-польской экспансии. Наконец, продюсер телесериала Марат Марков впоследствии (чуть более года назад) возглавил ни много ни мало второй республиканский и первый по популярности телеканал Беларуси.
В целом «Брутальную шляхту» можно охарактеризовать как хвалебный гимн польско-литовской шляхте, эталон перестройки (точнее перелома) народно-исторического самосознания белорусов и, в то же время, как манифест белорусской «новой шляхты» - прозападной элиты, плотно взявшейся за идеологию. Следует притом заметить, что одновременно сериал (особенно если не давать ему и подобным ему оставаться безответным) служит и блестящим сеансом саморазоблачения: он на всем своем протяжении наполнен противоречиями и ложью - причем не столько коварной, сколько абсурдной, - и комичным местечковым тщеславием. Сквозным смыслом сериала является и русофобия - с явным отвращением ко всему царскому и советскому - притом с явно выпирающим комплексом неполноценности (тем же ущемленным самолюбием и позорными амбициями). Вместе с тем, выпукло выступает намерение авторов и заказчиков «шедевра» (и их зарубежных советчиков и патронов) всячески разжечь им у белорусов гордыню, а самых успешных из «учеников» привлечь к ковке новой «элиты». Здесь со знанием дела задействованы нейролингвистические технологии: постоянно звучит западноевропейская средневековая музыка загадочно-манящих и многообещающих (то есть, тщеславящих) мотивов, периодически микрофон берет скрипка, которая, как известно, является не белорусским, а типичным еврейским музыкальным инструментом (в тон половине экспертов).
Главное послание сериала, к которому постоянно возвращаются художники смыслов: какая прекрасная и элитарная была некогда «белорусская шляхта», пока не пришли проклятые русские и не украли «наше всё», забрав у него власть и заодно коварно лишив даже собственного названия, а посему, нам нужно вспомнить о «нашей шляхте», возродить её (в лице заказчиков сериала и подручной интеллигенции, включая авторский коллектив сериала и его экспертов) и передать ей максимально неограниченные властные полномочия. К этому остается прибавить только «когда мы избавимся, наконец, от этого колхозного президента, который даже не понимает, что мы на его же телевидении устраиваем ему Майдан», - и картина будет полной. При этом до последних минут сериала ни слова не говорится о том, что с XVII века «белорусская шляхта» говорила только на польском, была только католическая и никогда и нигде не называла себя белорусами - вплоть до конца XIX века, когда иного способа сохранения власти над простым белорусским народом у них не осталось. Очевидно, до последних минут не собираются заказчики «Брутальной шляхты» и говорить белорусам (и самому А.Лукашенко), что отнюдь не белорусскую «брутальную элиту» во благо Белоруссии выковывают они за бюджетный счет на главном телеканале страны.
Уже в первой части можно найти логически завершенный пассаж, вбирающий в себя вкупе все лукавство, тщеславие и затаенные обиды заказчиков создателей идеологической бомбы: «Вот тут и начинает играть роль тот самый славный шляхетский гонор... После третьего раздела Речи Посполитой благодаря именно тем древним переписям белорусам, хоть и не многим, повезет отстоять свой статус или добиться хоть некоторого уважения при новой администрации. И никакими поляками они себя не признавали, несмотря на ярлыки: около 40% всей имперской шляхты по языку себя так и называли - белорусы» (Ч.1.: 14.10). На самом деле, невозможно найти ни одного (!) «гонорливого шляхтича», который бы назвал себя белорусом (равно как и такого сочетания у дореволюционных деятелей «национального возрождения»): появившиеся после поражения польского бунта 1863 года хлопоманы либо всячески скрывали перед народом (в том числе, в своей писанине) свою шляхетность, либо убеждали народ, что белорусскому крестьянину всегда было чудесно под польским шляхтичем, «пока не пришли москали». Как бы в подтверждение «белорусскости» шляхты, авторы, ничтоже сумняшеся, указывают, что «сам термин "шляхта" приходит к нам с территории Польши вместе с теми правами, которые часть шляхты Беларуси и Литвы получила от польской шляхты по итогам Городельской унии 1413 года» (Ч.1.: 16.26), и, более того, что «само понятие "шляхта" происходит от древненижненемецкого Schlaht - род, происхождение, порода» (Ч.1.: 15.16). Происходит оттуда, заметим, не только понятие, но и сам горделивый католический воинственно-праздный класс.
Как же и при каких условиях у белорусов вдруг появилось такое польско-древнегерманское общественное образование? Ведь у них же было свое высшее сословие: «Как их только не называли в дошляхетную эпоху - наших рыцарей - дружинники..., отважные бояре. С последними у вас это не клеится. Но мы же пока ведем разговор про Древнюю Русь - на политической карте мира еще не возникло ВКЛ, мы не вступили в западный альянс, когда из Германии через Польшу подбиралось шляхетство, чтобы аттестовать панов-бояр» (Ч.1.: 17.07). Вот и открывается перед нами не только исток «древнебелорусской шляхты», но и идолы и чаяния новоявленной «суверенной шляхты»: вступить в западный альянс, получить аттестацию с ярлыком от германских учителей через Польшу вместе с самими учителями - в качестве надзирателей. Так как же выжала из собственного дома западнорусских бояр «белорусская шляхта»? «На законодательном уровне термин "шляхта" прописывается в 1529 году в Статуте ВКЛ, первой европейской конституции, правда, пока читаем через дефис "бояры-шляхта". Вот вам и первое проявление "белорусской модели" - никакой шоковой терапии!... Правда, и со вторым, и с третьим Статутом шляхта - в авангарде» (Ч.1.: 22.25). Вот нам (если не считать, что сериал служит и посланием прозападной группировки во власти своим хозяевам) и откровенное прояснение планов «брутальных авторов» по мягкой дерусификации и вестернизации Белоруссии: через дефис, мягко, без шоковой терапии, с тихим копированием в национальное законодательство международных норм под видом якобы суверенного первого и неповторимого (вот удивились бы античные римляне «первой европейской конституции» в XVI в. по Р.Х.!).
Кто же был тем «героем», который проложил путь шляхте из Германии через Польшу в Республику Беларусь? «Своему взлету шляхта обязана Ягайле, или наоборот: он - ей. Именно шляхта просит великого князя Литовского стать королем Польским... При Люблинской унии, когда и будет создана Федерация, белорусская шляхта под угрозой репрессий и конфискаций со стороны Короны, а польские войска будут контролировать наши территории, - их будет сдерживать Статут ВКЛ. А тогда королевой стала четвертая жена Ягайлы - Софья Гольшанская... Польская шляхта долго не хотела ее короновать, боясь эдакого "белорусского влияния"» (Ч.2.: 11.11). Тут и становится ясно, что и новая «белорусская шляхта» хочет сделать из своего тайного врага А.Лукашенко союзника и нового Иуду-Ягайло, прося того если не стать «королем Польским», то каким-нибудь иным путем сдав Белую Русь в руки Евросоюза и Госдепа. Не понятно только, на какой Статут надеется «белорусская шляхта» для защиты от репрессий и конфискаций и сдерживания их патронов, когда во время новой Люблинской евроассоциации польские войска будут контролировать наши территории (как ныне - украинские, которые также были оккупированы Польшей перед Унией XVI века)! Но «белорусское быдло» должно быть уверено, что, по логике Макеев-Воронецких-Якубовичей, эти репрессии и военный контроль является не чем иным, как «боязнью белорусского влияния», которую нынешние паны намереваются преодолеть решительными евроинтеграционными действиями, возможно даже, предложив А.Лукашенко почетную коронацию по типу горбачевской.
Стремлением распалить тщеславие у белорусов самыми абсурдными декламациями и расположить их к отрекшейся от веры, языка и народа литвинской шляхте наполнен весь лукавый телепроект. Оказывается, «резиденции нашей белорусской аристократии - это не только пышные парки, это не только шикарные дворцы, но это - и музеи, и колоссальные собрания книг... Так что с тех времен и тянется слава про белорусов, как про самую читающую нацию. А профессиональное библиотечное дело точно своим временем зарождения может считать 1510 год - сбор Альбрехта Гаштольда, гродненские Геранёны на границе с Литвой» (Ч.3.: 7.15). Все-то думали, что начало библиотечному делу на Белой Руси положили знаменитые переписи преподобной Евфросинии Полоцкой в XII в. и даже ранее - монастырские богатые богословские и летописные собрания! Ан нет, оказывается, «белорус» Альбрехт Гаштольд в XVI в.. Правда, поведали бы еще нам, на каком языке были написаны все эти книги, и насколько чтение (а не украшение стеллажами стен маёнтков) вообще входило в жизненный уклад шляхты! Главным же поводом для гордости за шляхетных «предков белорусов» служат, конечно, их «перамогi над маскалямi», а противостояние русским - вообще, главной доблестью «белорусской шляхты». Среди героев последней особенно выделяется турецкий вассал, венгерский иезуит Стефан Баторий, которого «особенно боялись крымские татары. Поэтому позднее название "Белая Русь" - и его, Батория заслуга... Берег местную шляхту и нанимал иностранных легионеров. Отсюда - победы по всем фронтам. Наемники действовали жестко. Уже тогда основал Высшую школу в ВКЛ. Как говорится, Ломоносов со своим университетом еще не родился» (Ч.1.: 2.44). Напомним, что «отец Белой Руси» С.Баторий, не знавший ни польского, ни тем паче русского языков, был одним из главных военных противников Руси в истории, захвативший Смоленщину и Черниговщину и взявший в осаду Псково-Печерский монастырь. Освобождением шляхетского военного сословия от военной службы для сбережения «цвета нации» с заменой его на жестоких наемников можно, конечно, «восхититься» (несложно догадаться, что С.Баторий просто не мог полагаться в войне с Москвой на белорусов и малороссов). А вот «Высшей школой» в ВКЛ был целый ряд иезуитских коллегиумов, включая Полоцкий, Несвижский и Виленский, произведенный в университет, которые, в отличие от «рядом не стоявшего» Ломоносовского, обучал не столько наукам (и, тем более, не молитве и богословию), а искусству лжи и политических технологий борьбы за власть - для борьбы с Православием и западнорусским народом.
Не меньшую доблесть проявила «белорусская шляхта» со своими, на сей раз, французскими собратьями и в «войну 1812 года. Наполеон как очень тонкий психолог сыграл на шляхетском гоноре, на самосознании аристократов, генетически привязанных к белорусским землям. Если шляхта перейдет на сторону французов, будет воевать с, опять же, исторически сложившимся врагом, с которым воевали всегда, - ну, почему бы не повоевать еще (Ч.5.: 0.39)... Собирался ли Наполеон держать слово и возвращать земли до раздела (Речи Посполитой) - сегодня сказать невозможно, но главная цель его обещаний была достигнута. Так, только Раздивилл стал на сторону Франции со своим 5000-м войском» (Ч.5.: 2.57). Правда, в «Войне 1812», которую авторы фильма категорически не признают Отечественной (а про то, что для них она отечественная, только на стороне французов и польских уланов Юзефа Понятовского они говорить пока не готовы), победить не удалось, но сам переход гонорливых Радзивиллов, «генетических белорусов», на сторону захватчика и революционного безбожника Наполеона для «войны с историческим врагом» Россией не должно уйти от восхищения современных белорусов. Более того, «самосознанием белорусских аристократов еще не раз будут манипулировать...чуть ли не до революции 1917 года..., на протяжении фашистской оккупации также, и во время раздела Белоруссии на Западную и Восточную. В начале 1990-х ситуацию в пост-БССР стремились раскрутить и на этом фронте, заставив поволноваться всех соседей, с которыми жили в ВКЛ в одних границах - литовцев, поляков, украинцев, россиян... В минские регионы начали наведываться посланники домов Романовых и монарших объединений в эмиграции. Представьте, что тогда творилось в сознании простых белорусов, которым еще долго придется избавляться от догм, что история их страны не берет свое начало с 1917 года, а культура не ограничивается лубочными и фольклорными традициями» (Ч.5.: 1.14). Как видим, и коллаборационизм с нацистским Третьим Рейхом, по убеждению прозападной части внутривластной элиты Республики Беларусь, был лишь следствием манипулирования «чистым самосознанием» «невинно-наивных» наследников «белорусской аристократии» (от Наполеона до Гитлера не так уж и далеко, во всяком случае до Кайзера и БНР уже дошли). То ли дело «коварные православные монархисты», которые мешали (и мешают) простым белорусам осознать «свою» генетическую шляхетность и историческую преемственность католическим польскоязычным слугам Стефана Батория, Януша Радзивилла, Наполеона, Вильгельма и прочих нехристей и убийц православных белорусов и великороссов!
И ведь доблесть «белорусской шляхты» этим не ограничивается! Даже «в новой Беларуси не было зарегистрировано ни одного случая приобретения за деньги шляхетного сана... Белорусы только начинают проявлять интерес по типу "А чем семья прославилась в дооктябрьском периоде", когда что ни город - то столица княжества и героических земель, словом, - не забитая, лубочная провинция. Мода на свое элитарно-аутентичное - на взлете. Что не скажешь про Россию: бизнес по раздаче дворянства цветет - как и приобретение участков на Марсе... Дворянский титул можно было приобрести и при Империи, но шляхетный - на белорусских землях, - можно было только завоевать. Его удостаивали только настоящих белорусских рыцарей» (Ч.1.: 8.23). Между тем, «когда эти земли (Речи Посполитой) вошли в состав Российской Империи, около 16% населения было шляхтой и, кстати, это очень удивило российские власти, поскольку в России по статистике - 1,5-2% (были дворянами)» (Ч.4.: 8.39). Иначе говоря, пока польские и «белорусские» рыцари распадающейся Посполитой химеры в боях достигли 16-процентной численности в составе населения, 1,5% «купивших дворянство русских» подло построили величайшую Империю в мире. Но у шляхты нашлось что ответить на это: как сообщает нам будущий депутат белорусской Палаты Представителей О.Попко, потешно задрав нос, кивая и надувая губы, «с россиянами мы разговаривали либо по-французски, либо никак. И, знаете, это для меня также некий такой гонор - может, национальный, может шляхетский» (Ч.3.: 16.55).
Какие же еще доблести, кроме перехода из бояр в шляхту, предательского перебежничества на сторону Наполеона и Гитлера, разговоров по-французски и многочисленности прославилась «белорусская шляхта»? Несомненно, своим духовно-нравственным обликом, о котором нам расскажут сами эксперты брутального сериала. Прежде всего, своей «скромностью» и «честностью». Уже в самом начале мы узнаем, что «можно было получить шляхетское достоинство официальным путем, а можно было ее просто придумать... И тогда местному художнику заказывалась галерея портретов, мифических придуманных предков... Портрет играл такую же роль, как, допустим, печатка и грамота - свидетельствовал про высокий сан» (Ч.1.: 3.16). Неясно правда, - а как же «рыцари, которые могли только завоевать шляхетство»! Но это - не так важно, учитывая, что «в пределах Речи Посполитой и поляки, и белорусы ВКЛ из шляхты считали себя прямыми потомками античных сарматов - их описывал еще греческий историк Геродот: они вышли из иранских земель - и так что, вот вам, прямая связь со слуцким поясом на манер персидских... Генетическая память?» (Ч.1.: 19.12). До генетической памяти древних укров еще нужно постараться, но то, что это заслуга не только нынешних политтехнологов (как на Украине), но и самих «белорусско-сарматских шляхтичей», - сущая правда. Неясно только, как все-таки авторы собираются отнести говорящую на польском и считающую себя сарматами знать к белорусам?
Духовно-нравственный облик общественной группы, героизируемой и возводимой в ранг «национальной элиты», имеет особенное значение (для христиан, равно как и для их западных супостатов), поскольку таковая ставится в качестве идеала и объекта подражания и почитания (для многих - даже гордости) для целого народа, особенно же - детей и молодежи. Преподносимый белорусскими заказчиками сериала нравственный облик шляхты (естественно, приукрашенный) как некий «светлый образ», на самом деле, ничего, кроме отвращения, вызвать не может, и то, что этого не осознает прозападная элита во власти, авторы фильма и эксперты, очень точно характеризует их собственный духовно-нравственный облик. Вводной сделаем восторженную цитату все той же нынешней замглавы международной комиссии парламента Беларуси О.Попко: «Но вот этот гонор шляхетский, это ощущение себя выше других, может, иногда не совсем справедливо, - это имеет право на существование» (Ч.2.: 22.12). После таких слов встает серьезный вопрос о необходимости не только духовного, но и психиатрического лечения яркой представительницы идеологического руководства страны. Гордость и «благородство» шляхты выражалось преимущественно, как известно, в презрительном отношении к простому белорусскому народу, крестьянам - как к быдлу (скоту), хлопам - так же, как относятся к нему и нынешние «неошляхтичи» во власти и «национально-свядомая» интеллигенция. Отличие только в том, что их предшественники могли позволить себе это открыто демонстрировать: «Шляхтич хотел подчеркнуть свое отличие... Когда шляхтич ехал на поле навоз вывозить..., он обязательно в навоз втыкал саблю, чтобы продемонстрировать, что не мужик едет, а шляхтич» (Ч.2.: 24.11). Уж точно не чувствовали себя польскоговорящие паны одним с белорусами народом: «Та мелкая шляхта из однодворцев, которая жила в деревне, не хотела приписываться к крестьянам, для нее это было оскорбительно - они записывались в мещане» (Ч.5.: 23.29). К сожалению, Александр Григорьевич подзабыл, что сам вышел из этих крестьян, и что для «неошляхты» (как и их хозяев) он отнюдь не свой, а тот, кому в иных условиях они бы и руки не подали.
На какой же образ жизни должна равняться белорусская патриотичная молодежь, созерцая творения белорусских идеологов и тележурналистов? «Вино лилось просто рекой: возили бочку по улицам города - на ней сидел сам Радзивилл, говорил "пане-коханку" и наливал своим шляхтичам бесконечные чарки» (Ч.3.: 18.44). При этом «аристократы-кочевники оседают в родовых поместьях и дворцах... Рыцарские бои сменились на светские балы - ну чем не славные Ренессанс и Возрождение. У "брутальной шляхты" появляется время на замковый гламур: высший свет и элита ВКЛ - всё, как в прогрессивных странах Европы, если не лучше» (Ч.2.: 16.05). Вот она - мечта макеев-воронецких-якубовичей, которой, по их мнению, должен служить белорусский народ, «освобожденный от иллюзий русского мира»! «Честь» и «благородство» «белорусской шляхты» брутальные режиссеры хоронят на корню: «Понятно, что они были манипулируемы - их легко было подкупить: там, чаркой, шкваркой или денюжкой. Они не могли, например, начать перечить суждению своего патрона, во дворе которого они живут, - это было нереально. Богатейшие магнаты фактически контролировали массу шляхты...и через неформальные каналы могли добиваться нужных себе решений» (Ч.3.: 17.27). Прекрасный образ «белорусской элиты» - как в прошлом, так и в настоящем! Пример для «белорусского патриотизма» шляхта ВКЛ также подает бесподобный: «Мелкая шляхта часто перенимала традиции, привычки, даже хотела по языку быть похожей на магнатов, хотела говорить по-польски и поэтому вставляла такие старопольские словечки в свой язык, полонизуя её, что временами выглядело даже комично» (Ч.3.: 16.40). Через такие комедии шляхта быстро забыла родной язык и скоро смогла изъясняться с белорусским крестьянином только через приказчиков и арендаторов.
Обращает внимание на себя также отношение «белорусской шляхты» к женщине, которое иначе как примерным послушанием требованиям гендерного равенства и феминизма и назвать невозможно: «Шляхтич не мог поднять руку на женщину. Хотя крестьянину подобало бить жену и ее воспитывать. Шляхтич не мог нарушить свое слово - это слово чести. Крестьянин...мог обмануть, считалось это нормальным способом выживания» (Ч.1.: 11.42). Власть, которую имели польско-католические паненки в светском шляхетском обществе, стала легендарной и лучше всего изображает последствия отказа от написанного благочестивым монахом обобщения христианского уклада семьи в книге «Домострой». Как видим, авторы также по любому случаю пытаются унизить и оклеветать белорусского крестьянина, верность слову которого в своем кругу уж точно была сильнее, чем у панов, а стремление провести последних ничем иным, кроме как постоянной «замороженной» войной и маневрами, не объясняется. Статус же женщины в действительно «передовой» (с точки зрения нынешней прозападной элиты) «белорусской» Речи Посполитой этим не ограничивается: «Шляхтянка имела приблизительно те же права, что и шляхтич... А вообще для сарматов женщина с античных времен - настоящая богиня» (Ч.2.: 1.49). Вспомним, мы говорим о этническо-классовой группе, которая претендовала на статус христиан и, более того, на роль «просветителей восточных схизматиков». На самом же деле, эти дети европейского неоязыческого Ренессанса были не кем иным, как блудными идолопоклонниками.
Диагностика религиозного духа шляхты вообще является узловым пунктом, ибо именно верой, в конечном счете, полностью объясняется и весь нравственный строй, и всё общественное поведение «белорусской шляхты» как класса. Лучше всего его характеризуют слова: «А были такие, как, например, Бекиш Каспар, венгр, который был гусаром при дворе короля Стефана Батория... Он в своем завещании повелел, чтобы ему положили такую эпитафию: "Не верю ни в Бога, ни в черта, на том свете нет ничего"... Его воля была исполнена... Такая история невозможна ни во Франции, ни подавно в Испании, ни подавно в России». И можно только порадоваться за эти страны, для которых безбожие было дикостью, - в отличие от «прогрессивных» Великого княжества Литовского и Речи Посполитой. Саму религиозную обстановку в шляхетском государстве сценаристы пытаются подогнать под создаваемую их заказчиками в Белоруссии бутафорию в виде «межконфессионального согласия» с соответствующей легендой из «белорусского наследия»: «Витовт был православным и добился привилегий для остальной (некатолической) шляхты - это будет начало межконфессиональному миру, тем, что мы назовем "знаменитой белорусской толерантностью"» (Ч.2.: 14.40). Правда, тут же, каким-то образом, «и после Витовта до 1563 года для православной шляхты высшие должности в Паны-раду были закрыты» (Ч.2.: 15.31). Напомним, речь идет о почти всех западнорусских боярах, владевших землей на территории Белой Руси! А вот в Российской Империи «знаменитая белорусская толерантность», как жалуется нам всё та же депутат Попко, пропала: «После того знаменитого восстания 1863 года были значительные ограничения в отношении к католической шляхте, запрещалось обзаводиться землей и поместьями, всё католическое на этнических белорусских землях надолго будет в сознании как польское» (Ч.5.: 20.04). И тут же добавляет: «Когда мы говорим, например, про XIX век, в составе Российской Империи, то, конечно, бόльшая часть шляхты была католиками, та немногочисленная часть православных - это пришлые, обычно с территории Российской Империи». Куда же за 300 лет «толерантности» и «многоконфессиональности» Речи Посполитой делась почти поголовно православная аристократия?! Это с XVI-го-то века, когда католицизм во всей Европе уже превращался в посмешище и рассыпался в пыль!
И каким же, если не польским, было «всё католическое на этнических белорусских землях», если оно всё говорило только по-польски и немного по-французски! Анекдотичный ответ на этот вопрос дают сами авторы сериала, когда хотят продемонстрировать «белорусскую природу» шляхты - вопреки «москальским наветам». Вначале, «чтобы развенчать советский книжный миф, что представители шляхты - исключительно польское панство, как это ни парадоксально, мы едем в Варшаву... Вот вам пример семьи Родултовских» (Ч.2.: 4.13), которые в тут же следующем сюжете задорно изъясняются исключительно на чисто польском языке. Не успокаиваясь на достигнутом, Равуцкi с кагалом рассказывают нам историю про еще одних «белорусских шляхтичей» в Польше с характерной фамилией - Бржозовских, - говорящих, как не сложно догадаться, сугубо на той же безукоризненно польской мове (Ч.3.: 11.50). В последней части потревоженные съемочной группой «Беларусь-1» Бржозовские перемещаются уже в Белоруссию под стены родного для депутатши Попко Мирского замка (Ч.5.: 13.27), где на том же чисто польском заявляют: «Мы ешьтешь першы раз у Беларуси и ещэ пшыедзем». Растроганные сериальщики добавляют, что «находясь под Мирскими стенами, пара по памяти готова была декламировать поэму Адама Мицкевича "Пан Тадеуш"».
Восторги о сохранившихся «белорусских» панах заводят их почитателей с телевидения и, соответственно, Администрации Президента аж в Санкт-Петербург, где история еще одних «белорусов» по фамилии Дзяконские заканчивается гордой эпитафией: «Дед перед смертью внезапно перестал разговаривать по-русски: в доме звучал исключительно польский язык» (Ч.5.: 13.02). Но на вершине шляхетского пантеона стоят, безусловно, Радзивиллы, которых «просветители белорусского быдла» просто боготворят. Тем более, когда один из них князь! Мацей Радзивилл с видом благородного победителя в великой схватке смиреннословит (конечно же, на том же чистом польском): «Не нужно слишком много говорить про шляхетство. Человек должен просто жить, а не думать: "Я князь и мне что-то принадлежит". Ничего не принадлежит. В дополнение ты получаешь еще одно обязательство: ты должен быть примером» (Ч.4.: 2.13). Как подсказывает нам голос за кадром, «конечно, так смело рассуждать про изучение истории может только лицо, род которого и есть история всех белорусских земель - этнического центра ВКЛ и Речи Посполитой, - Мацей Радзивилл». Вот, оказывается, кто есть олицетворение белорусского народа, по убеждению идеологических властей Республики Беларусь! Как бы для придания этой мысли весомости показывается дружественная встреча князя Радзивилла с самим А.Г.Лукашенко со словами: «Это он, Мацей, гуманитарно консультировал ученых по обновлению Несвижского дворца, был при его открытии и вообще часто присутствует в Беларуси на громких культурных событиях» (Ч.4.: 3.05). И тут же «белорусский князь» попытался даже поговорить с белорусским народом (дословно): «Ми очэнь звьязаны з эту землю, з этот городом, и это - само важная». При этом построение речи и голос Мацея до боли напоминал немецкие оккупационные власти лета 1941-го года.
Войдя в азарт, шляхтоманы начинают попросту палить весь бомонд «великих белорусов», которых в школах учащимся на уроках «беларускай лiтаратуры» усиленно пытаются преподнести в качестве «народных пiсьменнiкаў», белорусских Пушкиных и Гоголей: «Одни шляхтичи библиотеки собирали, другие - писали. Это мы - про Янку Купалу: как известно, мы его давно не называем крестьянским поэтом. Род Луцевичей - древний, хоть и обедневший... Предки Янки Купалы имели от Радзивиллов и землю и...имели от них и право на привилегированное сословие, на шляхетское происхождение... Янка Купала нигде не писал, что он происходит из семьи мелкого шляхтича, но его отец был арендным шляхтичем» (Ч.3.: 9.34). А как же: «Я - мужик-белорус, пан сохи и косы»? Разбив на осколки «самое святое», авторы развивают успех: «Писатель Карусь Каганец - сам со шляхты. Родители после Восстания были высланы в Сибирь. Сидел в тюрьме вместе с выходцем из простого народа Якубом Колосом. Каганец и описал шляхтюка-белоруса, который "и не туда и не сюда". Понятно, пьеса не нравилась ни Востоку, ни Западу, и не новым (российским) властям. Давали подпольно - на "белорусских вечеринках". Шляхтиц вообще был эдаким собирательным типом белоруса тех времен, который оказался между двух огней - затаивается и приспосабливается - ну чем не "померковность" в зародыше!» (Ч.1.: 4.38:). Завершив нравственный портрет беспринципного хамелеона с «белорусских вечеринок», выдав ополяченных предателей за «великих белорусов», верховные идеологи попытались одновременно обосновать и доктрину «многовекторной политики» пана Макея, которая как раз и выражается понятиями «и не туда и не сюда» и «не вашим и не нашим», хотя служит она лишь переходным этапом на пути как раз «туда» и к «ихним» - в то время, как большинство белорусов как раз тянутся «сюда» и к «нашим». И в самом же сериале на примере еще одного «выдающегося белоруса» подтверждается, что тянется такая ситуация - при всех сказках о «национальном единстве» - издалека: «Дунину-Мартинкевичу самому дворянство то подтверждали, то нет. Крестьяне даже писали анонимки о подделке документов. Проходил по громкому делу о фальсификации» (Ч.4.: 12.43). Национальное единство у белорусских крестьян было - но только не с местной польской и ополяченной шляхтой, а с великорусским чиновником и офицером.
Однако самое любопытное происходит тогда, когда авторы фильма начинают с восхищением описывать общественно-политическое и экономико-правовое положение «белорусской шляхты». Самое - ибо происходит это на фоне все еще сохраняющегося образа белорусской власти во главе с А.Г.Лукашенко, как власти для народа - антиолигархической, служивой, ответственной, аскетичной - какой она и должна быть, и была именно в русской монархии. Здесь же нам предлагается голая правда о шляхетской демократии и одновременно сочинение на тему «Мой идеальный общественный строй» от прозападной белорусской внутривластной элиты. Итак, какой же они хотят видеть этот строй в новой Беларуси? Прежде всего, «если мы возьмем сословие, идентичное шляхте, во Франции, то оно составляло примерно 5% от населения, что же касается процентного соотношения на территории наших земель..., то это - порядка 20%» (Ч.1.: 5.08). Ранее, как мы помним, в отношении к России процент был скромнее - 16%, но перед «прогрессивной Европой» упасть лицом в грязь было нельзя. Можно только представить, чего стоило крестьянам (особенно белорусским) кормить эту ораву бездельников (вспомним, про «балы» и «замковый гламур» вместо «рыцарских турниров») и собственных угнетателей.
А теперь - главное: «Речь Посполитая фактически была шляхетской демократией, шляхетской республикой. После подписания Генриховых артикулов власть короля была вообще ограничена в Речи Посполитой. Шляхта выбирала на должность короля того или иного кандидата (Ч.2.: 21.29)... Шляхта вообще фактически и руководила этой страной... Именно она входила в Сейм, который принимал решения. Сейм был главным руководящим органом, а не король. Король должен был подчиняться любым решениям Сейма. Через шляхту ограничивалась власть короля (Ч.2.: 25.09)...Самих шляхтичей мог судить только король, с начала эпохи Возрождения - Великий Сейм, а там расставлены свои люди: от каждого повета ВКЛ выдвигались два кандидата - лица, которые пользовались популярностью со стороны шляхты (Ч.3.: 0.54)... Вся полнота судебной, фактически и исполнительной власти, законодательной власти - все три ветви власти принадлежали им, и это также не имеет аналогов во всемирной истории: такие права! Действительно, полная неприкосновенность» (Ч.3.: 2.43). Если Александр Григорьевич не понимает, то - это и про него, и про него в первую очередь. Как следствие такого политического положения «белорусская шляхта» и, в частности, «Радзивиллы претендовали на трон и имели такой же доход, как и вся Речь Посполитая (Ч.3.: 3.29)... Доход Кароля Радзивилла был выше всего дохода Речи Посполитой - он имел свои крепости, свое частное войско» (Ч.3.: 25.38).
Итак, неограниченная олигархическая диктатура под видом демократии, с декоративным президентом, неприкосновенной бизнес-элитой с частными крепостями и войском и купающаяся в деньгах - вот идеал и ближайшая цель стоящей за сериалом и всей идеологической политикой (равно как и либеральными реформами в целом) внутривластной группировки, всячески поощряемой на достижение этой цели западными хозяевами. Хуже, чем в Российской Федерации при Ельцине и Гайдаре. Это - милая их сердцу Украина Порошенко. Кто же является бельмом в их глазу? Тот, кто и для Порошенко, - Русский мир и русская государственность: «По своим возможностям шляхта в Речи Посполитой выбирала короля, в Российской Империи дворянство было исключительно служилым сословием, которое полностью подчинялось воле Императора или должно было подчиняться... Города (в составе Российской Империи) утратили Магдебургское право, отмена выборов и самоуправления, сюда направляется чиновничество и судовые служащие» (Ч.4.: 11.56). Представляете, какая дикость: высшее сословие подчинено царю, исключительно служит государству, вместо балов, гламура, поклонения паненкам-богиням, в регионах начинают работать чиновники и даже открываются суды, а глава государства получает право назначать в них губернаторов (если А.Г.Лукашенко не понял, его или его преемника намереваются лишить и этого права)!
Но вина Российской Империи отнюдь не ограничивается лишением «достояния всех белорусов» неограниченной свободы. Она покусилась на «святое» - на само имя Шляхты! Из первого же предложения сериала мы узнаем, что «во время переписи населения Российской Империи в 1897 году из всех белорусов «дворянами себя назвали 1,5% - менее, чем казаков..., под 80% - крестьяне, чуть более 10% - мещане... Шляхта - под запретом, как класс её слили с простым крестьянством, но считать себя шляхтюками продолжали жители целых белорусских местечек, имея определенный гонор и часто больше ничего» (Ч.1.: 0.31). Гонор пытались отобрать у несчастной Шляхты безжалостные царистские мучители с казаками, очевидно, ненавистными «творческому коллективу» и Макеям-Якубовичам, несмотря на героическое сопротивление: «Случаи самоотречения (от шляхетства) были редкими и не имели того, на что, вероятно, рассчитывали царские власти, принуждая, карая и отбирая имущество, ссылая» (Ч.4.: 10.05). Как известно всем историкам, отношение к польской аристократии властей Российской Империи не имеет исторических аналогов по великодушию и вкупе попустительству враждебной инородной и иноверной элите в своем государстве, с принесением в жертву подчиненного ей местного простого русского народа. И только гнусные и кровожадные восстания вынуждали власть к постепенному принятию мер по их обузданию (притом только подтвержденных мятежников) и, в частности, деполонизации белорусского края. Но у белорусских идеологов это были «невинные жертвы царизма»: «Можно было пойти по пути конфискации, что и происходило очень часто - любое сопротивление императорским, российским властям каралось... Те же Радзивиллы вынуждены были иммигрировать, выезжать в Западную Европу, определенное время проживать, например, в Лондоне или в Париже (Ч.4.: 1.23)... К категории мелкой шляхты после восстания 1863 года властями были использованы достаточно жесткие меры наказания... Сотни тысяч шляхтичей...были высланы в Сибирь. Вот почему за Уралом, в глубине России - самая великая и патриотичная диаспора белорусов... Даже там диктовали условия, как их называть, чтобы подчеркнуть свой статус» (Ч.5.: 21.19). Как видим, истерзанные «бесчеловечными карами» «белорусские страдальцы» находили в себе силы даже в «муках» гонорливо подчеркивать свой социальный статус.
Чтобы вселить в белорусов веру в существование «белорусской шляхты» и коварные попытки «русских шовинистов» изгладить «истину из их памяти» заказчики и производители «Брутальной истории» уже на первых минутах сериала втемяшивают, что «благодаря литературе в сознании успешно культивировался стереотип про фанаберистых и чудаковатых панов, ну а про белорусов - исключительно как крестьянскую нацию. Далее шляхта вообще исчезла из нашего лексикона... Непосредственно слово "шляхта" с белорусского на русский додумались переводить как "дворянство", вводя в заблуждение целое поколение. Но шляхта была: белорусов называли шляхетной нацией!» (Ч.1.: 1.05). Белорусы никогда ни из одного источника не смогут узнать, кто и когда называл их «шляхетной нацией», но им уже в первой серии показывают, на сей раз, «подвижников» нашего времени, которые титаническими усилиями пытаются в своем лице возродить «национальное достояние великой белорусской шляхетной нации». Оказывается, «пять лет назад родовитые потомки, назовем их современные шляхтичи, официально зарегистрировались как "Минское собрание потомков шляхты и дворянства"» (Ч.1.: 7.02). У них «в обществе принято обращаться друг к другу или "пан" или "господин"... На каждый месяц вместе составляют план шляхетских действий: проведение салонов, балов со своим дресс-кодом (Ч.1.: 9.22)...Кому-то эти костюмированные салоны покажутся ролевыми играми взрослых, которые не наигрались в детстве, только ж они ничего не реконструируют, а проживают...- история родины приобретает конкретные черты» (Ч.1.: 10.45). «Конкретные черты истории белорусской родины» почему-то приобретают на панах-господинах вид ортодоксально-масонских облачений. Только игры эти совсем не безобидные, тем более что уже и теперь «в таких минских салонах можно встретить и великого маршалка, и канцлера Минска, главного скарбника и судью-выводного» (Ч.1.: 6.23). Конечно, показанные в эфире люди в основном и являются не наигравшимися в детстве взрослыми, больными страстью тщеславия, но совершенно очевидно, что за ними скрываются не попавшие в кадр иные, уже отнюдь не игровые «великие маршалки», «главные скарбники», «судьи» и «канцлеры», которые только ждут своего часа и нуждаются в подготовленном сознании белорусских граждан.
Как начался сериал брутальным вбиванием в белорусов веры в существование «белорусской шляхты» и вековую войну с ней «москалей», так этим он и заканчивается: «19 февраля 1868 года с переводом однодворцев в крестьян можно считать датой окончательной ликвидации шляхетского сословия в Белоруссии [куда же делись «белорусские» многодворные Радзивиллы и Сапеги?!] - процесс занял почти столетие. Теперь по праву этнически белорусские земли, центр ВКЛ, называют крестьянской нацией. Вся дальнейшая живопись, литература и, конечно же, кино этот стереотип будут поддерживать в представлении не одного поколения... Пройдет полтора столетия, пока в новой Беларуси при открытии забытых пластов национальной истории, услышав слово "шляхта", белорус не будет браться за перевод» (Ч.5.: 23.48). Конечно, не будет - потому что после просмотра одного только этого фильма, услышав сие слово, всякий разумный белорус, потомок православных западнорусов и советских партизан, будет браться не за перевод, а за автомат.
Понимает ли сам А.Лукашенко, каким позором он лично покрывается в глазах белорусов и россиян, которые видят эту «брутальную» польско-шляхетскую пропаганду, и в какой афере, направленной против него же самого, не говоря о Белой Руси и Русском мире, он соучаствует? Позволяя взять в руки власть в области исторической идеологии потомкам или адептам ополяченной и окатоличенной шляхты, А.Лукашенко и белорусская власть в целом (исключая самой шестой колонны идейных хлопоманов-неошляхтичей) отнюдь не объединяет их с православным белорусским большинством, становясь своей для всех и каждого, но, не становясь своей для первых (чего не сможет сделать ни при каких условиях), предает и отрекается от вторых, лишаясь их поддержки. Ибо нельзя объединить верных сынов православной Белой Руси с ее предателями и компрадорскими коллаборационистами ни 1385, ни 1569, ни 1596, ни 1648, ни 1794, ни 1812, ни 1918, ни 1941, ни 1991 годов и соответствующих веков, ни настоящего века XXI-го. А вот вырастить самовлюбленных, нравственно разложившихся идиотов и дебелорусизированных манкуртов этим сериалом можно вполне. Думается, что сериал «Шляхта. Брутальная история» если где и заслуживает прокрутки и внимательно просмотра, так это, прежде всего, в Парламенте и Общественной Палате Союзного государства России и Беларуси, желательно в присутствии экспертной героини сериала и замглавы комиссии по международным делам белорусского парламента Попко, её продвинутого начальника Воронецкого и самого министра иностранных дел Макея вкупе с господином российским горе-послом Суриковым и всем московским руководством ущербного «Россотрудничества».
Одним из достойнейших ответов на «Брутальную историю», упредившим само появление нейролингвистического «шедевра», служит статья-доклад всё того же упоминавшегося бывшего мозга аналитической идеологии Администрации Президента, профессора Л.Е.Криштаповича «Миф о существовании "белорусской" шляхты», подтверждающая всё нами вышесказанное. Ретроспективная идея «белорусской шляхты» принадлежит полонофильским хлопоманам в.п. XIX века и их наследникам XX-XXIвв.: «Белорусский историк Михаил Коялович в 1884 году отмечал, что поляки стремятся сойтись с местным народом и привлечь его на свою сторону. Они говорят о своем уважении к белорусской народности и желают, чтобы эта народность развивалась и создала свою письменность, печатала книги на своем языке. Но в то же время они говорят, что только польская народность является творческим народом и должна двигаться на Восток, а белорус, получая образование, должен делаться поляком. Таким образом, за всей этой мнимой заботой польской шляхты о белорусах скрывался все тот же польский шовинизм с его антибелорусской политикой - восстановления Польши в границах 1772 года».
В действительности же, «вся закавыка в том, что никакой "белорусской" шляхты ни в XVIII, ни в XIX веках на территории Беларуси не было... Отсутствие собственно белорусской шляхты как высшего сословия в тогдашнем обществе на территории Беларуси обусловлено своеобразием исторического развития нашей земли... Специфика формирования белорусской народности на протяжении длительного исторического развития выразилась в том, что к середине XVII века белорусский народ состоял лишь из низшего сословия - крестьян и мещан - и потерял высшее сословие - шляхту... Она ополячилась и окатоличилась. Уже в челобитной Львовского православного братства русскому царю Федору Иоанновичу от 15 июня 1592 года с печалью говорится о денационализации православной русской шляхты. "Поелику в Польских странах в великих печалях обретаемся, а все благородные в различные иноверия пали; мы же, как не имеющие пристанища, к тебе благоутробному, тихому и благонадежному притекаем. Да уподобишься, всесветлый царь, Великому Владимиру, просветившему весь род Российский святым крещением". А знаменитый автор "Славянской грамматики" Мелетий Смотрицкий в своем известном "Фриносе", или "Плаче восточной церкви" (1610) окончательно констатирует смерть высшего сословия русского народа, погибшего в полонизме, латинстве и иезуитизме. "Где теперь, - вопрошает Мелетий Смотрицкий, - дом князей Острожских, который превосходил всех ярким блеском своей древней православной веры? Где и другие славные роды русских князей - князья Слуцкие, Заславские, Вишневецкие, Чарторыйские, Соломерецкие, Соколинские, Лукомские и другие без числа?" Высшее (русское) сословие исчезло, оно денационализировалось. Русскими по своей ментальности остались лишь крестьяне и мещане. Осталась лишь этнически чуждая белорусскому народу польская шляхта, которая экономически, административно, идеологически господствовала на Белой Руси вплоть до Октябрьской революции 1917 года».
И уже знакомый нам по смыслу общий вывод, подводящий итог всему исследованию о польско-шляхетском корне всей нынешней идеологической стратегии прозападной внутривластной элиты по перестройке народно-исторического самосознания белорусов: «В своей борьбе против общерусской природы белорусского народа фальсификаторы отечественной истории сконструировали миф о "белорусской" шляхте. Цель этой фальсификации путем подмены польской шляхты шляхтой "белорусской" - противопоставить белорусов и русских по культурно-цивилизационным и ментальным основаниям и представить польские восстания в конце XVIII века и в XIX веке в качестве "белорусского" национального движения. Зачем фальсифицируется наша история? Затем, чтобы разрушить цивилизационное единство белорусского и русского народов, лишить белорусов своей общерусской корневой основы, навязать белорусам антирусские взгляды на нашу общерусскую историю и тем самым осуществить деисторизацию белорусского национального самосознания с целью перевода его на позицию чуждых исторических, точнее, антиисторических измышлений. Фальсифицируя наше прошлое, преследуется цель лишить нас настоящего и будущего. В результате белорусский народ, лишенный своей истории, которая включает в себя прошлое, настоящее и будущее, становится удобным материалом для реализации антирусских и антибелорусских замыслов в современном мире... И здесь возникает закономерный вопрос. На что рассчитывают фальсификаторы отечественной истории, осуществляя замену польской шляхты шляхтой "белорусской"?... Фальсификаторы, разбивающие свой лоб перед так называемыми европейскими ценностями, молящиеся на западную витрину, - настоящие фарисеи как в политике, так и в культуре. Они правильно соображают, что при известном стечении обстоятельств власть может оказаться в их руках. Своими историческими фальсификациями они, с одной стороны, еще больше разрушают самосознание нашего народа и тем самым делают его податливее к восприятию антинациональных россказней на тему, что Радзивиллы - это белорусские князья, а с другой, если вдруг окажутся у власти, готовят идеологическую платформу для оправдания антиисторической политики польских шовинистов. Оказывается, польская шляхта и шляхта "белорусская" - это одно и то же, а поэтому белорусское общество должно относиться к России как к неприятельской стране и всячески поддерживать восстановление Польши от моря до моря. Такова идеологическая подоплека создания мифа о существовании "белорусской" шляхты».
Пантелеимон Филиппович
