СССР и России" title="Дмитрий Рюриков на протяжении десятилетий участвовал в переговорах лидеров СССР и России" hspace="8" width="300" height="233" align="left" />«Сам факт подобного допроса является совершенно вопиющим», -
заявил газете ВЗГЛЯД Дмитрий Рюриков, бывший переводчик Брежнева и ряда
других советских руководителей. Так он прокомментировал требование
членов Конгресса США вызвать на допрос сотрудницу Госдепа, переводившую
диалог Трампа и Путина.
Группа американских конгрессменов-демократов в четверг потребовала вызвать на неофициальный допрос сотрудницу Госдепа Марину Гросс, переводившую беседу президентов Дональда Трампа и Владимира Путина в Хельсинки. Парламентарии также хотят узнать, какие записи вела переводчица по ходу беседы. Об этом сообщают американские СМИ. Цель сыщиков-конгрессменов - выяснить, не пошел ли Трамп на серьезные уступки России.
Хотя профессиональный кодекс требует от переводчиков в США соблюдать конфиденциальность переговоров, Конгресс имеет право вызвать Марину Гросс на слушания, пишет «Коммерсантъ», но такой допрос должен проходить в закрытом режиме. Если Гросс откажется, ее могут подвергнуть судебному преследованию. А вообще, за всю историю США не было случаев вызова на допрос в Конгресс переводчиков первых лиц.
Какие во всем цивилизованном мире - ну, кроме США, - действуют правила работы для переводчиков первых лиц государств? Об этом в интервью газете ВЗГЛЯД рассказал дипломат Дмитрий Рюриков, который семь лет был помощником по международным делам у президента Бориса Ельцина, а в советское время не раз участвовал как переводчик-синхронист в переговорах с участием Брежнева, Подгорного, Косыгина и Громыко.
ВЗГЛЯД: Дмитрий Юрьевич, бывало ли такое на вашей памяти, чтобы переводчика первого лица потом допрашивали в парламенте или в спецслужбах о содержании переговоров тет-а-тет?
Дмитрий Рюриков: Я абсолютно ничего не слышал про такую практику - ни у нас, ни за рубежом. На Западе, думаю, правила аналогичны нашим. Сам факт подобного допроса является совершенно вопиющим.
Обычно переводчики в российской и советской дипломатии были сотрудниками МИДа. Они не только хорошо владели языками, но, разумеется, были уже проверены неоднократно на различных переговорах. Переводчики выполняли свое дело, после чего другие люди, которые также присутствовали на переговорах, могли составить записи, отчеты о беседах. Иногда переводчиков просят посмотреть, все ли правильно в таких записях.
ВЗГЛЯД: Записи, которые делает переводчик по ходу беседы, считаются официальными или его личными?
Д.Р.: Естественно, какие-то заметки делаются, чтобы было легче переводить. Но сколько-нибудь подробную запись при интенсивном диалоге вести невозможно, потому что скорость разговора превышает возможности записывать. Обычно такие заметки прилагаются к ведущейся официальной записи переговоров. Но бывает, что переводчик их уносит с собой.
ВЗГЛЯД: Мог ли глава МИД СССР Андрей Громыко подойти к вам как к своему формально подчиненному и поинтересоваться содержанием беседы, которую только что провел, например, генсек Леонид Брежнев?
Д.Р.: Невозможно представить себе такую ситуацию. В принципе переводчик не должен служить источником информации для кого бы то ни было. Естественно, те, кому положено знать, о чем шли переговоры, будут это знать. Но не от переводчика.
ВЗГЛЯД: Было ли такое, что переводы разных переводчиков не совпадали и это вызывало спор?
Д.Р.: О таких случаях мне ничего не известно. Если такой случай происходит, это серьезная недоработка МИДа или той госструктуры, которая обеспечивает переговоры такими переводчиками, которые переводят вразнобой.
ВЗГЛЯД: Вы сталкивались с ситуацией, когда переводчик, точнее его перевод, вдруг вызывал недоверие у кого-то из первых лиц?
Д.Р.: Очень редко. Я участвовал во многих встречах на высоком уровне, за несколько лет один случай был такого рода, но все было быстро улажено, никаких проблем не возникало.
Андрей Андреевич Громыко, прекрасно знавший английский язык, мог иногда поправить переводчика. Это были очень неприятные для переводчика моменты, но они помогали.
У первого лица должно быть полное доверие к переводчику и как к профессионалу-лингвисту, и к его политическому профилю. Переводчик должен быть абсолютно надежным человеком, с точки зрения первого лица и людей, которые этого переводчика ему рекомендуют.
ВЗГЛЯД: А когда первые лица могут позволить себе беседовать вообще без переводчика? Уже буквально с глазу на глаз? Вот Путин же общается с коллегами и по-немецки, и по-английски.
Д.Р.: Да, такое бывает. Это, в принципе, нормально. Но когда ведутся серьезные, с четкой тематикой переговоры, даже хорошо знающий язык руководитель вряд ли будет сам вести диалог. Ведь тут возможны нюансы, возможные развороты разговора, которые под силу адекватно перевести только профессионалу. На серьезных переговорах их содержание - главное. Вот когда разговор идет на более простые темы, то тут можно и поговорить на неродном языке.
Юрий Зайнашев, Олег Москвин
