Теплоход «Княжна Анастасия» стал лабораторией идей славянского возрождения
Какие же мы, славяне, разные. И какие же мы всё-таки одинаковые. В
этом я убедился во время Юбилейного Всеславянского Съезда в Москве,
который состоялся с 26 мая по 3 июня и на который съехались делегаты из
всех славянских стран. Ещё когда я в качестве волонтёра встречал сначала
польскую делегацию на Белорусском вокзале, а потом сербскую - в
Шереметьево, я сразу заметил эту разность и это сходство. Поляки, только
познакомившись со мной и выйдя на привокзальную площадь, тут же вынули
из сумки основательный фотоаппарат и начали снимать всё подряд. Чисто
европейский стиль. Да и по тому, как они держали себя, видно было -
европейцы.
Сербы - те попроще. Слегка суетливы, размашисты и внутренне раскрепощены, почти как и мы, русские, за границей. И «баулы» их были куда как габаритнее польских: складывалось такое впечатление, что они приехали не на неделю, а как минимум на полгода. Да ведь и у нас есть привычка таскать за собой в путешествия кучу ненужных вещей. Так, на всякий случай, а вдруг пригодится.
Но что было общее у сербов и поляков - это какая-то необъяснимая энергетика доброжелательности, исходящая даже не от улыбающихся лиц и светящихся глаз, а откуда-то изнутри, из самых глубин естества. Такое невозможно сыграть, такое или есть, или его нет. Я сразу почувствовал, что мы братья на каком-то генном уровне. Не знаю, какие они там у себя, каждый на своей родине, но здесь, в России, все славяне становятся наполовину русскими. Причём мгновенно, стоит им ступить на русскую землю. В этом я совершенно убедился на корабле, на борту которого делегаты Съезда совершили Крестный ход из Москвы в Санкт-Петербург по рекам и озерам Севера России. Собственно, на корабле и состоялся сам Всеславянский Съезд.
Днём проводились различные конференции, где обсуждались самые насущные проблемы Славянской цивилизации. А по вечерам артисты, приглашённые и из числа самих же делегатов, давали концерты, на которые могли прийти все желающие.
Помню, как на первом большом праздничном гала-концерте певица
Ирина Леонова исполнила песню на сербском языке, написанную на слова
святителя Николая Сербского. В ней говорилось о том, что наша
православная вера - самая правильная вера и мы будем твёрдо хранить её.
Упругая эмоциональность певицы, жизнеутверждающая мелодия, сам текст
заставили многих в зале встать и начать подпевать. В основном, конечно,
это были сербы и мы, русские. Нам казалось, что Ирина поёт на чисто
сербском языке. Как потом сказал отец Иоанн, сербский священник: «Она
пела с таким невообразимым акцентом, но её поняли и вы, русские, и мы,
сербы». Ну что ж, это мистично. Два славянских языка сплелись в одном
голосе, и родился третий язык - вдруг ставший понятным представителям
двух разных славянских народов. И в этот момент мы уже были не разными -
мы были одним целым.
На всю жизнь мне запомнится такой эпизод. Когда мы пели гимн
Православию, меня обнял за плечи здоровенный серб. Сам-то я ростом 183
см, а он превышал меня чуть ли не на голову. Он обнимал меня левой
рукой, потому что на правой у него не было кисти. Он потерял её на войне
с мусульманами - на необоснованной войне, развязанной на его родине
Америкой, и мусульмане, искалечившие ему руку, были его
соотечественниками. Этот серб-великан не понимал по-русски, как я
по-сербски. А познакомились мы так: он похлопал меня по плечу и сказал:
«Воин!», - и я ему в ответ сказал: «Воин». До сих пор не знаю, то ли его
звали Воин, то ли меня он назвал воином. Но до самого конца плавания мы
так и обращались друг к другу «Воин». Наверное, в этом заключался
определённый сакральный смысл. Сербу неважно было, как меня зовут; для
него важным являлось то, что он почувствовал во мне русского солдата,
каковым я и являюсь на самом деле по моим предкам и по Присяге, которую
когда-то принимал на верность Родине. При первом знакомстве мы обнялись,
как два боевых товарища.
А во время разговора с отцом Иоанном в руках сербского священника я увидел книгу на сербском языке. На обложке я прочёл имя автора, моего знакомого Бориса Земцова, и название книги «Руски добровольцы». Борис Земцов был в Сербии в 1993 году. В составе взвода русских доб-ровольцев он сдерживал натиск превосходящих сил мусульман в знаменитом бою на горе Заглавак. Тогда там погибли трое наших ребят. Зато русские уничтожили 90 «муслимов». По возвращении домой Борис во всех подробностях описал этот бой в своей книге «Добровольцы», которая была напечатана и поступила в широкую продажу. И вот теперь благодарные сербы перевели её на свой родной язык и тоже издали у себя на родине.
Вообще в Сербии очень благоговейно относятся к памяти русских
добровольцев. Могилы погибших ухожены, на них установлены памятники, у
их подножия лежат свежие цветы, а выживших сербы всегда рады видеть у
себя в гостях и встречают как самых близких родственников. 12 апреля -
день, когда произошло сражение на горе Заглавак, стал в Сербии Днём
русских доб-ровольцев.
Как я уже говорил, каждый день проходили официальные мероприятия.
Но всё-таки самое плотное общение братьев-славян совершалось за
пределами конференц-залов. Несмотря на то что за бортом бесчинствовала
по-осеннему суровая и неприветливая погода, на корабле царила тёплая
домашняя атмосфера. Люди в каютах, в просторных фойе, на палубах
знакомились друг с другом, обменивались номерами телефонов и адресами
электронных почт, беседовали, делились впечатлениями, порой даже
спорили. Языковой барьер не ощущался. Тем более что некоторые славяне
довольно сносно говорили по-русски, иные понимали отдельные слова, да и
мы кое-что понимали из их речи: всё-таки когда-то у нас у всех был один
праязык. Ну а если слов не хватало, с лёгкостью переходили на
международный язык жестов, и всё становилось на свои места. Короче,
общение шло активное и живое.
Я приведу здесь только несколько самых запомнившихся мне моментов
такого общения. И вот, кстати, по поводу языкового барьера. На кормовой
палубе, где было отведено место для курения, я познакомился с
македонцем. Приятный, обходительный и вежливый мужчина с округлой
бородкой, но без усов. Всё время улыбался, даже когда к нему никто не
обращался. В берете. Курил трубку. Ну ни дать ни взять шкипер со
старинного голландского судна, да и только. Таких мы видели в фильмах
про Петра I. От него исходил какой-то уверенный деревенский покой. Мы
довольно долго с ним беседовали, как обычно помогая себе жестами. Из
разговора я узнал, что он, действительно, сельский житель. У себя на
родине он держит пасеку, у него хорошая семья: жена, сын и дочь, и он
счастлив с ними. А также я узнал, что его сын сильно болен (не помню,
что за болезнь), но хоть и страдает, очень оптимистично относится к
жизни. Но речь не об этом. Когда мой улыбчивый собеседник спросил о
месте проведения какого-то мероприятия, я сказал, что оно будет
проходить на носу корабля, в библиотеке. Он спросил: «Что есть
библиотека?» Я объяснил: «Это там, где хранят книги». «А-а, книжница! -
радостно закивал он. - А почему вы её называете на латыни?» И я подумал:
«А в самом деле, почему? Ведь "книжница" - это понятно, это по-нашему,
по-славянски». Мы разошлись хорошими приятелями.
«Мой» македонец оказался мусульманином. Но я более чем уверен, что такой мусульманин ни при каких обстоятельствах не пошёл бы убивать православных сербов.
Кстати, на корабле собрались носители разных религиозных и политических мировоззрений. Кроме православных были католики, протестанты и, как я уже отметил, мусульмане. Было несколько неоязычников. Были даже коммунисты. Но это не мешало людям находить общие точки соприкосновения. Религиозных споров не было, политические платформы не сталкивались. На корабле образовалось настоящее братство, которое строится не на единомыслии, когда все думают одинаково, а на единодушии, когда все преисполнены одним чувством - любовью. Уважительное отношение не только к мнению другого, но и к его духовным ориентирам и предпочтениям - вот, наверное, главное условие мира между людьми. А когда каждый каждого поймёт - и народы поймут друг друга.
Помню, в Углич наш корабль прибыл в день памяти Царевича Димитрия. После Крестного хода на пристани, где делегатов Съезда встречало местное священноначалие, мы посетили Угличский кремль. Это музейный комплекс с действующей церковью. Погода тогда установилась солнечная, и настроение у меня было отличное. Но оно испортилось, когда наша группа во главе с экскурсоводом вошла в храм, где в это время читался акафист Царевичу мученику. С левой стороны стояли верующие и звучал ровный голос священнослужителя, провозглашающего торжественные строки молитвословия. А справа экскурсовод исполняла свою арию перед сидящими на лавочках людьми (я её не осуждаю - это её работа).
Православные из нашей группы, естественно, присоединились к молящимся: история древнего храма - конечно, вещь интересная, но не в такой же момент. И какой же радостью исполнилось моё сердце, когда я увидел, как двое «наших» делегатов-католиков тоже встали за спиной православного священника и, крестясь по-своему, по-католически, приняли участие в чтении акафиста русскому святому Царевичу Димитрию. Вот он пример почтительного отношения к чужим святыням.
Помню пожилую женщину (она представилась Дашей) из Словакии. Она была коммунисткой и, разумеется, неверующей. Что никак не повлияло на наш разговор. По-русски она говорила почти без акцента. У себя на родине когда-то ей довелось поработать в администрации президента страны. Даша рассказала, как она занималась организацией встречи Путина с главой их государства. В завершение она с гордостью возвестила: «Я лично пожала руку Путину!» Представляете, какую гордость испытал я в эту секунду? Нет, не за Президента Российской Федерации, а за Россию, получившую от Господа такого руководителя, которого уважают во всем мире, даже в тех странах, что тяготеют к Америке и Европе. Простых людей не обмануть: они чувствуют, где правда.
Ещё в моей памяти ярко отпечатался разговор с полькой Драгомирой, журналисткой из Варшавы. Она спросила: «Как вы смогли сохранить веру во Христа, ведь у вас, в России, все храмы были закрыты при коммунистах? У нас, в Польше, костёлы никогда не закрывались, а такой веры, как у вас, не было и нет». А когда я сказал ей, что в Советском Союзе почти все были крещёными и сам я крещён во младенчестве, для неё это стало настоящим открытием. «Да как это возможно? - удивлялась полька. - Кто и где вас крестил? Ведь насколько мне известно, некому и негде это было делать».
Я объяснил ей, что в то время у нас кое-где оставались действующие храмы и небольшое число священников. А стоящий рядом художник Николай Детков добавил: «Да в корытах нас крестили. По ночам, тайно. Приглашали на дом батюшку и крестили. А партийные боссы, так те в первую очередь принимали Святое крещение. Идеология идеологией, а вдруг Бог на Небе есть. Что тогда? Страшно становилось». Драгомире, католичке по вероисповеданию, трудно было поверить в такое откровение. Но она поверила. Честно говоря, в этот миг мне показалось, будто католичка пожалела, что она не православная. А может, так оно и было. Во всяком случае, глаза её светились каким-то необычным, восторженным светом. И я уверен, что через Драгомиру здравомыслящие поляки узнают, как хранилась вера на Руси в годину безбожия, и хоть на капельку больше поймут русских.
Также надолго мне запомнятся наши купания. Дело в том, что
несколько русских мужиков из числа делегатов (и я вместе с ними)
договорились окунуться во все озёра, через которые будет проплывать наш
корабль. Это должно было стать своего рода обрядом слияния со святой
землёй северной России. Решение-то принималось, когда светило солнце и
было тепло. А потом погода внезапно испортилась и наступили форменные
осенние холода. Но слово сказано - надо выполнять. Да и знак в принципе
был хороший: значит, Господь захотел испытать на крепость русский дух.
И, наверное, в этом тоже был особый мистический смысл - ведь купаться
собрались делегаты из России, Белоруссии и Украины. Три народа в одной
обжигающей купели!
Не обращая внимания на холод, мы незаметно для всех остальных
искупались в Белом озере под стенами Кирилло-Белозерского монастыря;
потом в Кижах, в Онежском озере (там нас застал пронзительный ветер с
промозглым дождём). Затем мы купались в реке Свирь, а над нами на крутом
берегу возвышался Свято-Троицкий Александро-Свирский монастырь,
освящённый нетленными мощами Александра Свирского, к которым мы перед
этим благоговейно приложились.
Правда, на острове Валаам, на Ладожском озере, во время экскурсии я потерял моих спутников и тогда решил искупаться один. Отойдя от пристани подальше, чтоб меня не видно было с корабля, на лесистом берегу я нашёл старинный баркас (или как он там назывался?), наполовину сгнивший и вросший в песок мелководья. Раздевшись до плавок под прикрытием его высокого округлого борта, я вошёл в воду Ладоги и с молитвой трижды окунулся.
На корабль я вернулся в полной уверенности, что остался никем не
замеченным. Каково же было моё удивление, когда я прошел на корму, а там
полька и двое сербов с восхищением встретили меня и стали показывать на
своих смартфонах фото, где я купаюсь. Мне и в голову не пришло, что
некоторые современные гаджеты могут приближать снимаемый объект. Такая
вот неожиданная слава... Более того, к нашему кораблю был пришвартован
корабль с китайскими туристами, и те со своего борта начали что-то
восторженно кричать мне и показывать свои смартфоны. Я понял, что они
приветствуют меня, русского мужика, дерзнувшего в такую холодину
раздеться и войти в ледяную (по их меркам) воду. Ну что ж, пусть знают,
какой у нас в России народ!
И внезапно в моём сознании молнией вспыхнула мысль: «А ведь это
же промыслительно, что два таких корабля встали рядом, борт о борт. На
одном - весь Славянский Мир в лице делегатов Юбилейного Всеславянского
Съезда, а на другом - представители Китая, мощной державы, отвергающей
американский образ жизни. И вдруг они сошлись на одном интересе, увидев,
как русский человек погружается в воды Ладожского озера, по которому
когда-то проходила "Дорога жизни"».
Много было ещё встреч и запомнившихся случаев. Если написать обо
всём, получится целая книга. Но закончу свои путевые заметки словами
гимна в честь Славянского хода по рекам и озёрам северной России,
который мы соборно сочинили на братском корабле и исполнили в программе
заключительного концерта. Приведу здесь только первый куплет и припев:
Над землёю бьёт набат!
Сколько можно медлить, брат?
Пробудись, Славянский род:
Время новое грядёт!
Наступает время битв,
Время праведных молитв,
Время жертвенных постов...
Пробудись, народ Христов!
Игорь ГРЕВЦЕВ
Источник: Русский вестник
