В ответ на статью «Справедливость – лествица Любви» поступил ряд отзывов и замечаний. Некоторые из замечаний и возражений представляются настолько важными и принципиальными, что мы посчитали целесообразным посвятить им отдельную заметку.
I. Идеолог православного социализма Николай Сомин, разбирая образ справедливости, как поднимающийся к вершине по спирали горный серпантин, указал на существенный изъян модели, в которой подъем по ординате (Духовное) ведёт к уменьшению качества по абсциссе (Душевное): «При этом получилось, что даже маленькое прибавление любви на каждой ступени приводит к резкому откату душевности, что совершенно не соответствует реальности».
Это справедливое возражение, с которым мы охотно согласимся. Действительно, в рассмотренных ступенях общности (0 – капитализм; 1 – светский социализм; 2 – братская община; 3 – общество Любви) по мере возрастания духовной любви возрастает человеколюбие, душевная близость людей друг с другом вплоть до состояния «одной души» на ступени общества любви.
Художественный запоминающийся образ чрезвычайно важен для формирования образа будущего – он захватывает сердце, которое может быть холодно к доводам рассудка. Поэтому не отказываясь полностью от предложенной ранее модели спирали с растущим углом подъема, скорректируем модель, чтобы согласовать ее с требованием возрастания Душевного с ростом Духовного. Такой моделью будет спираль, раскручивающаяся не только вдоль оси спирали (как было первоначально), но и в плоскости витка. Теперь радиус витка (измеряемый абсциссой Душевное) растет с переходом на следующий виток (вдоль ординаты Духовное). На рисунка 1 показан вид в главной проекции (в координатах «Духовное – Душевное»), на рисунке 2 для наглядности представлена трехмерная иллюстрация раскручивающейся спирали.
Рисунок 1 – Раскручивающаяся спираль (в главной проекции)
Рисунок 2 – Раскручивающаяся спираль (трехмерный график)
Рисунок в достаточной мере условный – мы не беремся судить о скорости приращения радиуса витков. Для простоты выбрана модель спирали, раскручивающейся по поверхности конуса (радиус прямо пропорционален номеру витка), но, возможно, модель образующего параболоида будет точнее описывать спираль, где рост Духовного обгоняет рост Душевного от витка к витку (подъем спирали с каждым шагом становится всё более крутым).
Образ горы, к вершине которой человечество восходит по горному серпантину, в новой модели заменяется образом глубокой воронки, из бездны которой должно выбраться человечество на свет Божий – в общество Любви. При этом возрастание Духовного (любви к Богу) одновременно и возрастание Душевного (любви к ближнему). А по-другому и быть не может – мы не можем по-настоящему полюбить Бога, не возлюбив своего ближнего всем сердцем, не став с ним «одной душой».
Подобно самосвалам, поднимающимся из глубокого карьера по серпантину, человечество поднимается по спасительной лествице со дна ямы нашего нынешнего бедственного состояния. Из ямы можно выбраться более коротким, но более крутым путем – взбираясь прямо по склону. Однако вряд ли этот трудный и опасный («узкий») путь по силам всем узникам ямы. Дополнительно отметим, что этот, короткий путь – также путь роста милосердия и человеколюбия (а вовсе не путь социального эскапизма в самозатвор фарфоровой башни).
II. Редактор газеты «Православный Санкт-Петербург», писатель Алексей Бакулин критически отнесся к тезису статьи о возможности спасения «богатому юноше» при православном социализме: «У меня только одно место в вашей работе вызвало сомнения… Даже не сомнения, а протест. Это ваша мысль об обществе «разных скоростей». Как у Чехова: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! Никогда евангельский богатый юноша не врастёт в социализм! Вы вдумайтесь: он от Христа отвернулся, лишь бы не терять богатство! Что же ещё его исправит? Никакого постепенного возрастания тут быть не может, а может быть лишь постепенное нисхождение. Ложка дёгтя, попавшая в бочку мёда, не облагородится, не возвысится до мёда, – наоборот, она мёд испортит, «снизит» его на дегтярный уровень. Это прекрасно показывает история СССР, который не в малой степени был уничтожен потомками нэпманов и кулаков, – то есть, даже не самими «совбурами», а их детьми, унаследовавшими родительский взгляд на вещи. Этот атом мирным стать не может! – таково моё глубокое убеждение (отдельные примеры, опровергающие мой взгляд, слишком немногочисленны)».
По поводу «богатого юноши» хотим не столько возразить, сколько пояснить нашу мысль. В притче юноша сам ищет спасения, приходит к Христу с вопросом: «Учитель благий! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» (Лк. 18:19). Поставленный же перед жестким выбором и не найдя в себе сил отказаться от имения, юноша «смутившись от сего слова, отошел с печалью, потому что у него было большое имение» (Мк. 10:22). С печалью! – юноша искренне искал спасения, но не смог отважиться на столь радикальный шаг немедленно. Приходит на ум отчаянный вопль Августина Блаженного: «Спаси меня, но только не сейчас!». Господи, дай мне еще пожить с моим богатством. Душа еще в плену страстных помыслов и привязанностей – дай время от них освободиться.
Праведниками не рождаются – праведниками становятся. То, что мы не в силах сделать немедленно (но чего отчаянно хочет наша душа), мы можем сделать путем постепенной духовной практики, опираясь на помощь пастырей и ближних. Православный социализм и есть такая помощь «богатому юноше» освободиться от имения в условиях, когда это делать легко и даже приятно, когда все так делают, а не в условиях, когда отказ от имения – это «пощечина общественному вкусу», это подвиг, сулящий неимоверные лишения юноше и его близким. Отказ от имения в условиях капитализма – путь на паперть или в монастырь, то есть уход из социума. О неимоверной трудности ищущему Христа противостоять общественному мнению предупреждал апостол Павел: «Не обманывайтесь: худые сообщества развращают добрые нравы» (1Кор. 15:33). Но резонно предположить и обратное, что добрые общества исправляют худые нравы.
В статье «Сколько алчных тварей окрест нас?» мы попытались дать классификацию «богатых юношей» через социологию: в любом обществе 15% алчных тварей, 15 стойких бессеребренников и 70% конформистов (которые стяжатели или бессеребренники в зависимости от господствующей в обществе морали). Если богатый юноша – «алчная тварь», то и в самом деле можно на нем ставить крест, но если он «голубой воришка», то имеет смысл побороться за его душу, перевоспитать его «худой нрав» через «доброе общество», через смену общественной морали. В СССР победило мещанство именно из-за того, что в какой-то момент стала буксовать коммунистическая мораль, оторванная от своего духовного источника – Православия. Моральный кодекс строителя коммунизма оказался блеклой и недолговечной тенью своего животворного источника – Нагорной проповеди.
Притча о богатом юноше учит нас нетерпимо относиться к греху любостяжания, истребляя в себе всякую привязанность к имению, хоть бы и небольшому. Вспоминая притчу об Иисусе и блуднице (Ин. 8:2-11), имеем ли мы право бросить камень в «богатого юношу»? Нет ли и в нас этого же греха? В конце концов, если мы озаботились построением справедливого и милосердного общества, не должны ли мы проявить снисхождение и к «богатому юноше», наставив его на путь исправления?
III. В околомарксистской среде модель спирали справедливости встретила ожидаемое недоумение, граничащее с возмущением. Во-первых, они отказывают капитализму в любых проявлениях справедливости на основании существования эксплуатации как источника социальной несправедливости. Во-вторых, современные марксисты принцип распределения благ по труду считают высшим воплощением справедливости, объявляя выделенные нами более высокие ступени общежительности «уравниловкой» (по отношению к братству) или «утопией» (по отношению к обществу Любви). «Изначальное деление всем поровну, независимо от вклада, – возражают они, – может быть, и более высокие отношения между людьми, но это уже не справедливость между людьми и не соответствует природе человечества в целом. Во всяком случае, большим сообществам. В малых сообществах такое возможно, но не на все времена. Уклад апостольской общины ведь не сохранился в веках».
Этот протест продиктован неправомерной, на наш взгляд, абсолютизацией относительной справедливости, характерной для строго определенной ступени. Если мы эту ступень (в данном случае, ступень советского социализма) считаем общественным идеалом, то более высокие ступени нам закономерно представляется утопией, а если мы ментально или даже коммунально (например, в кругу единомышленников) живем по этическим нормам нашего идеала, то уклад более низших ступеней с высоты этого идеала столь же закономерно нам представляется несправедливым.
Тезис о том, что «более высокие отношения между людьми (…) не соответствуют природе человечества» ставит перед нами вопрос, о какой природе мы говорим и какую природу человека мы возводим в абсолют? Один из главных тезисов статьи как раз и заключался в проблематизации природы человека, в указании на борьбу двух природ в нем: Ветхая природа (природа свиньи) vs Новая природа (природа агнца). Ветхий человек представляет собой грешное человечество, отделенное от Бога, а Новый человек – это высшее духовное состояние человеческого естества, состояние богоподобия. Можно жить в Ветхой природе (что человечество успешно и делает), но вряд ли для христианина это приемлемо (если только не называть «христианством» фальшивое благочестие бюргера).
Если же мы повинуемся призыву Христа «отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, а обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины» (Еф. 4:22-24), то в нас раскрывается скрытый втуне Новый человек – тот, кто живет жизнью во Христе и освобожден от прежнего «ветхого» наследия. Суть обновления как раз и состоит в полном искоренении эгоистического начала и во вкушении плодов духовного обновления: «любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5:22) – плодов, недоступных ветхому человеку.
Андрей Борисович Костерин, православный публицист, г. Владимир
