Сталинская «командная» система проработала, вероятно, максимально возможный срок – 25 лет. Но когда основная задача по восстановлению разрушенного войной хозяйства была выполнена, возникла потребность в дальнейшей модернизации существующей социальной системы. Жесткая, мобилизационная модель должна была уступить место другой, более гибкой модели.
Известно, что любая социальная система (по Гумилёву – жесткая система открытого типа) имеет свои пределы во времени. Она работает по принципу механизма, пока достаточно горючего и все детали в порядке (см. на РНЛ ст. «Этнос – система»). К началу 1950-х гг. этот социальный механизм потребовал ремонта – некоторые детали, в первую очередь идеологические, надо было менять. И еще нужна была передышка. Невозможно напрягать не выздоровевших до конца людей так долго, они не выдержат – горючего может не хватить. И, видимо, прагматик Сталин всЁ это понимал. Но… не успел.
При Хрущеве вместо ремонта-модернизации (как это позже сделали в Китае) была произведена деформация социальной системы, точнее – первый ее этап. А вместо здоровой передышки народ получил нездоровую «оттепель», ставшую прологом «реформ» 1990-х…
Почему так случилось? Если посмотреть с позиций этногенеза, то получается, что болезненная операция 1917-20 гг., а затем следующая 1936-38 гг., не привели к полному выздоровлению национального организма, то есть – к преодолению внутренних расколов и удалению из этноса (суперэтноса) антисистем. Единства и гармонии достичь не удалось. Эти две операции принесли лишь временное, хотя и весьма существенное облегчение, которое было достигнуто за счет зачистки мешающих элементов: 1) западников буржуазного типа (белых) и 2) троцкистов (красных глобалистов). А так же – за счет резкого сокращения числа паразитов-субпассионариев, которых взяли в «ежовые рукавицы» и заставили работать на общее дело (см. цикл статей «Сталин и антисистемы»).
В этнологическом смысле сталинизм – это попытка выйти из Кризиса Надлома (кон. XIX – нач. XX вв.) за счет мобилизации резервных сил русского народа. Сталинский период – это этническая регенерация, но не полная, а частичная. В этнической системе остались инородные, конфликтные элементы: все те же либералы-западники и революционеры-космополиты. Болезнь продолжала тлеть внутри, и к концу 1980-х гг. вновь вылезла наружу. Глубинные причины переворота 1991 г. и крушения СССР уходят корнями именно в этот «домашний» этнический раскол, отягощенный наличием антисистем.
Примечание об антисистеме. Лев Гумилёв сравнивал антисистему с вурдалаком, высасывающим пассионарность. Каким образом? Во-первых, через браки с пассионарными аборигенами, потомство от которых теряло свою идентичность (химера). Во-вторых, посредством физического уничтожения пассионариев-патриотов из вмещающего этноса. Примеры: Хазария (9-10 вв.), Советская Россия (1918-38 гг.), Украина (2014-2020-е гг.). Если говорить о химерных браках, в т.ч. незаконных, то в России надо считать с начала 19 века (совпало с надломом), а на Украине – с нач. 17 века (от унии). В случае с Россией и Украиной к пассионариям-патриотам надо добавить и верное долгу православное духовенство.
Вообще, практика показывает, что устойчивость в «раскольничьей» фазе надлома может поддерживаться только силой. А поскольку её (т.е. пассионарности) в условиях резкого энергетического спада не хватает, рано или поздно этническая система вновь выходит из состояния равновесия и начинает стремиться к распаду. Этот сначала незаметный, а затем все более нарастающий внутренний распад системы мы наблюдаем со второй половины 1950-х годов до середины 80-х годов – от Хрущёва до Горбачёва.
О хрущёвской «оттепели». При Хрущёве происходит «перестроечный» верхушечный поворот. Он имеет троцкистский оттенок – национальная линия вновь меняется на «интернациональную». Движение по пути русского социализма, начатое при Сталине, прекращается, так и не успев набрать нужные обороты. При этом широко открывается форточка на Запад и в нее, как водится, начинает задувать всякую заразу.
В конце 1950-х начинаются гонения на Православную Церковь – из 14 тысяч храмов, открытых при Сталине, закрывается половина. Тогда же запускается спецпроект по разложению РПЦ изнутри при помощи агентуры КГБ – «предателей в рясах». Основные направления подрывной «работы по православию» – это насаждение экуменизма, церковного диссидентства и реанимация язычества (с 70-х).
В это время наносится удар по деревне, то есть по традиционному русскому укладу. Ограничиваются личные хозяйства, ликвидируются «неперспективные деревни», в основном в русских регионах. Безумная троцкистская мечта Хрущева – превращение деревень в агрогорода!
Вновь оживляется либеральная интеллигенция, которая, как всегда начинает обличать «деспотизм» и кланяться в сторону Запада. Вылезают из щелей недобитые троцкисты. В это время они называют себя уже по-другому – «детьми оттепели» и «борцами за свободу». Троцкистская антисистема с 1950-х гг. начинает превращается в диссидентскую (прозападную).
Еще одна закономерность русского надлома: как только к нам приходит «оттепель» и появляется больше «свободы», то сразу становится меньше патриотизма и больше русофобии. При этом самая ненасытная, «реформаторская» часть правящего класса начинает воровать с удвоенной силой. Так было и в XIX веке: при Александре I, Александре II, и, особенно, при Николае II.
О брежневском застое. Когда послесталинская «демократизация» заходит слишком далеко, наступает реакция – Хрущёва сбрасывают. Но начало уже положено и процесс пошёл. При раннем Брежневе (вторая пол. 60-х – нач. 70-х гг.), как и при Александре III, умеренные консерваторы-почвенники ненадолго берут верх и наводят относительный порядок после разгула хрущёвского «волюнтаризма». Лозунг тот же: «Надо подморозить Россию, чтобы она не гнила». Однако уже во второй половине 1970-х годов – после болезни Брежнева в конце 1974 г. и выключения его из активной политики – отчётливо проявляется и начинает усиливаться всё та же либеральная, антинациональная линия (см. на РНЛ ст. «О патриотизме и антипатриотизме. Маятник русской истории»).
Этот поворот хорошо заметен по либерализации культуры (барды, «авангард», «экспериментальный» театр и пр.), и, особенно, по кинематографу. Если в начале-середине 70-х еще снимается множество героико-патриотических и «народных» кинокартин (яркие примеры – киноэпопея «Освобождение» и «Калина красная»), то с конца 70-х в моду входят фильмы, где герой – вечно плачущий интеллигент или «лишний человек» («Полеты во сне и наяву», «Отпуск в сентябре», «Осенний марафон» и т.п.). Появляется и замаскированные под аллегории, а, по сути, – антисистемные картины с гностическим подтекстом. Впереди всех – Марк Захаров со своими фильмами-сказками. К 80-м годам диссидентствующие «мастера культуры» представляют собой уже серьёзную силу.
Позднесоветский строй загнивает изнутри. И гораздо быстрее, чем загнивал царский (с 18 в.) – запас прочности в фазе надлома уже не тот. Симптомы разложения всё те же: духовно-нравственный кризис, неверие в новую религию – коммунизм; размывание традиционных ценностей, в том числе института семьи; деградация правящей партийной элиты – коррупция, безответственность и отрыв от народа. Вновь – раскол в среде интеллигенции: на либералов-западников (их опять большинство) и русистов-почвенников. Всё те же вопросы: «Что делать?» и «Кто виноват?»…
Пассионарность в русском этносе (российском суперэтносе) заметно снижается. Героев мобилизационной эпохи к 1960-м годам сменяет массовый советский обыватель. При этом «простой народ» всё больше развинчивается, отлынивает от работы и пьянствует. Воровать «у государства» уже не считается преступлением – появляется целый слой воришек-несунов, уносящих с места работы все, что плохо лежит, от гайки до готовых изделий.
В 1960-1980-е годы увеличивается число субпассионариев, которые становятся особенно заметными в крупных городах. Это бомжи, тунеядцы, алкоголики, мелкие преступники, с которыми в сталинские времена не церемонились, а отправляли на Беломорканал и другие стройки коммунизма. Во времена «застоя» отношение к маргиналам становится более терпимым, лишь наиболее злостных из них отправляют «на лечение» в ЛТП или выселяют за 101-й километр, остальные спокойно паразитируют в лоне «развитого социализма».
Наряду с этим, в послесталинскую эпоху начинает набирать силу предприимчивый обыватель, так называемый буржуазный человек. Появился он, как мы знаем, раньше – во второй половине XIX в. В позднесоветскую эпоху буржуазный человек еще не составляет большинства в составе этноса, но это человек будущего – предприниматель и накопитель денег из следующей фазы – инерции (цивилизации).
Этот городской кулак наряду с субпассионариями и кухонными диссидентами разъедает изнутри строй «развитого социализма». Он первым соблазняется материальным изобилием западного общества потребления. И это при его активной поддержке у нас начинаются либеральные реформы конца 1980-х – 90-х гг.
Символично, что сам Ельцин вышел из семьи раскулаченных крестьян. Таких скрытых кулаков-антикоммунистов в составе советской элиты уже немало. Достигнув власти, они начинают стремиться к «освобождению от пут командной системы», то есть – к получению крупной собственности и свободного доступа к благам и удовольствиям «цивилизованного мира».
Комментарий о буржуазном человеке. Важно подчеркнуть, что согласно пассионарной теории массовый буржуазный (гармоничный) человек не воспитывается – он таким рождается. И чем дальше, тем больше – от фазы надлома до конца фазы инерции – по мере снижения пассионарности в течение 400-500 лет – после пика акматической (героической) фазы). Только в финале этногенеза, в фазе обскурации, буржуазного человека-материалиста вытесняет «последний герой» – паразит-субпасссионарий (см. в моей кн. раздел «Фазы этногенеза», или Кривую этногенеза).
В 1960-80-е гг. в советском обществе происходит своего рода мелкобуржуазный ренессанс. Трудовой народ, настрадавшийся в мобилизационный сталинский период, наконец-то начинает жить для себя, руководствуясь императивом будущей фазы инерции: «Ну, сколько можно! Дайте пожить спокойно»… Так формируется питательная среда для будущего капиталистического уклада.
Спецслужбы Запада, в это время, конечно, работают, но дело в том, что ядовитые семена информационной войны падают на уже подготовленную почву. Среди молодежи в это время всё меньше встречается тех, кто хочет стать инженером или учителем, и всё больше тех, кто мечтает о карьере завмага или снабженца. Это называется «умением жить».
К концу советской эпохи происходит смена вех: «романтики 50-60-х» уступают место «прагматикам 80-х». С точки зрения этнологии это означает, что в конце фазы надлома уже видны проблески фазы инерции...
К концу 1970-х годов в СССР складывается слой подпольной буржуазии – цеховики, валютчики, крупные фарцовщики. Еще раньше обуржуазивается большая часть партийной и хозяйственной номенклатуры, которая при Хрущёве получает монополию на власть и перестаёт бояться ГУЛАГа. При этом «верхи», и в первую очередь их прозападная, антисистемная часть искусственно подстёгивают естественно идущий процесс буржуазного накопления. Им не терпится. Будущие «перестройщики» и «реформаторы» почуяв добычу, уже сбились в стаю.
После верхних классов наступает очередь нижних и средних слоев. Дети пролетариев, достигнув некоторого благосостояния, очень быстро превращаются в мелких буржуа. И… тоже начинают коситься на Запад.
Ничего не поделаешь, слаб обыватель перед соблазнами красивой и богатой жизни «как у них», особенно обыватель урбанизированный, выпавший из деревенской, традиционной культуры. И особенно – в век радио и телевидения… «Железный занавес» в это время превращается в занавеску с большими дырами, и соблазнительная западная картинка приходит к советскому гражданину прямо в дом. Старшее поколение всё это прекрасно помнит…
Таким образом, сталинская жёсткая терапия помогла советскому обществу продержаться на плаву около пятидесяти лет – с кон. 30-х до 80-х гг., что для надлома совсем немало… Собственно, самое стабильное советское время – 1950-1970-е годы – и стало, с одной стороны, затухающей инерцией пассионарного импульса 1920-40-х, а с другой – расцветом Советской цивилизации с ее безусловными достижениями мирового масштаба.
Для нашей же темы главное, что в позднесоветскую эпоху 1970-80-х гг. мы вновь сталкиваемся с той же бедой, что и в конце XIX – нач. XX вв: пассионарной депрессией, расколом (фрагментацией) этнической системы и активизацией антисистем. С одной стороны всё те же жадные до денег и свободы «демократы-западники» (этническая химера), с другой – консерваторы-почвенники (ядро этнической системы), с третьей – радикал-либералы (антисистема). И всё это – на фоне увеличения числа буржуазных людей (модернизированные русские – периферия этнической системы) и расплодившихся паразитов-субпассионариев (выродившиеся русские – выпавшие из системы). В суперэтнической семье после смерти строгого отца Сталина вновь начинается беспорядок, создается благоприятная почва для очередной смуты. И этим тут же пользуются враги!
О консерваторах и почвенниках. Именно в это время – в 1970-е – нач. 80-х гг. – «русская партия» в культуре и партийной элите несёт серьезные потери. Резко усиливается нажим на «русистов» (термин Ю. Андропова). Были осуждены и отправлены в лагеря «писатели-националисты» В. Осипов и Л. Бородин (у обоих два срока). Под давлением властей оказались: С.Семанов, В.Кожинов, Ю.Селезнёв, С.Куняев, И.Шафаревич и др.
А перед этим последовала череда загадочных смертей писателей-патриотов: Л.Соболева, Н.Рубцова, В.Кочетова В.Шукшина – все умерли при странных обстоятельствах в период 1971-1974 гг. (см. в открытых источниках). Но главное – «русская партия» понесла физические потери на самом верху – А.Гречко (1976), Ф.Кулаков (1978), П.Машеров (1980) и др. – вплоть до «отравления рыбой» К. Черненко в 1983 г. и его смерти в 85-м. К этому же периоду относится странная смерть партийного консерватора М. Суслова (1982) и самого генсека Л. Брежнева (1982).
Все это означало, что после убийства «тирана» Сталина русофобская антисистема в структурах власти и спецслужбах подросла, организовалась и нанесла ответный удар. Именно ответный удар!.. Уже не секрет, что за всеми этими «делами» скрывалась зловещая фигура Андропова. Который, заметим, будучи комсомольским работником, скрыл свое еврейское происхождение и сумел «просочиться» в высшую партийную номенклатуру, как раз в годы борьбы с евреями-космополитами, в конце 1940-х – нач. 50-х.
Во второй половине 1980-х, при ставленнике Андропова Горбачёве (тоже выходце из рабочих и крестьян) «русская партия» была фактически «загнана в подполье». В конце концов, 40-летняя многоходовка антисистемщиков (начиная с подготовки убийства Сталина), закончилась в августе 1991 года разгоном бессильного ГКЧП и убийствами министра МВД Пуго и начальника Генштаба Ахромеева.
Заключение. События конца 1980-х – 90-х гг. заслуживают отдельного разговора, но одно замечание сделать можно. Если посмотреть на радикальных «демократов» 80-х гг., и их последователей – «либералов» 90-х, то мы увидим, что между ними и троцкистами 1920-х – 30-х гг. нет принципиальных различий. Та же пещерная русофобия, крайний экстремизм в действиях, и нацеленность вовне – у одних на мировую революцию, у других на глобализацию. Флаги разные, суть одна – антисистемная.
Таким образом, во второй половине XX века происходит трансформация русофобской антисистемы. После сталинской зачистки «мировых революционеров» и их пособников в 1930-х годах антисистемщики потерпели значительный урон, но никуда не делись. (Дети подросли.) В 1940-е годы антисистема затаилась, дождалась хрущёвской «оттепели» и продолжила свое «развитие». При активной поддержке главных мировых антисистемщиков – глобалистов Фининтерна.
Проявляла она себя в это время по-разному. Ее представителями при Брежневе в 1960-70-е гг. стали диссиденты-антисоветчики и «кроты» в органах власти и спецслужбах. При Горбачеве – это «перестройщики» из либерального крыла КПСС (яковлевы-шеварнадзе) и их обслуга из «демократической интеллигенции» («Огонек» и пр.). При Ельцине – «реформаторы» гайдаро-чубайсовского типа и руководители ведущих СМИ. Ну а при Путине наиболее влиятельной частью антисистемы стали «либералы» во властных структурах и прозападный олигархат (внуки).
Самой же заметной и крикливой её частью (верхушкой айсберга) явились цветные революционеры – от белоленточников 2012 г. до навальнистов, а также медийные и пр. иноагенты.
Часть этих «агентов», наиболее «отмороженная», после начала СВО в 2022 г. сбежала из страны, другая, встроенная в систему (СМИ, образование, «цифра», «культура», РПЦ и пр.), осталась «работать по России». Так же, как осталась на вахте большая часть либерально-олигархической «элиты», за исключением некоторых соскочивших «положенцев».
Интересно, что ждёт этих людей впереди?..
Приложение. Краткий перечень антисистем в России: ересь стригольников (начало Московского государства, 14 в.); ересь жидовствующих (Иван III, 15 в.); униаты (с кон. 16 в.); секты хлыстов, капитонов (сер. 17 в.); радикальные раскольники (самосожженцы и др. при Алексее Михайловиче, Софье, с 17 в.); масоны, скопцы, духоборы, бегуны и пр. (заметный рост при Екатерине II, 18 в.); декабристы и др. «тайные» и оккультные общества (бурный рост при Александре I, нач. 19 в.); петрашевцы (при Николае I, 1840-е гг.); нигилисты, народовольцы и др. радикалы, штундисты, баптисты (заметный рост при Александре II, 1860-80-е гг.); революционеры, политические масоны, новые религиозные сектанты, либералы в РПЦ, «авангардисты» в культуре, оккультисты и пр. (бурный рост при Николае II, нач. 20 в.)
В советский период сокращение числа антисистем: троцкисты-космополиты, обновленцы в РПЦ (1917-1938 гг.); «пятая колонна» в руководстве КПСС, диссиденты, «мастера культуры» (русофобы) (1950-80-е гг.).
В постсоветский период бурный рост: либералы-космополиты (глобалисты), неообновленцы в РПЦ, религиозные сектанты, нетрадиционные «меньшинства», деятели антикультуры, оккультисты и пр. (с 1991 г. – по наши дни). На Украине – «ведьмин котел»: либералы-космополиты, униаты-бандеровцы, нацисты-язычники, нетрадиционные «меньшинства», религиозные сектанты, раскольники ПЦУ, сатанисты («церковь»), оккультисты (экстрасенсы, бытовые «колдуны» и пр.) (см. на РНЛ три статьи об антисистемах, 2023 г.).
Евтушенко Евгений Альбертович, историк, Красноярск
