Соединенные Штаты использовали Украину как операционную зону внедрения новой геостратегии управления Восточной Европой. Но поскольку Западу не удалось там нанести стратегическое поражение России (с выведением её из контекста геополитики), прокси-война лишь демаскировала реальную геостратегию США. Евро-атлантизм, не согласный на признание фиаско на приукраинском ТВД, спешно ревизирует свои национальные стратегические матрицы и готовится к тотальной войне с Россией. Ведь «порядок, основанный на правилах», рушится. Меняется и мировой стратегический конструкт: на зоны влияния и цивилизационные платформы. США бьются за свой статус гегемона, манипулятивно совершенствуя систему управления хаосом. Наблюдается по фазе системный сдвиг в американской геостратегии и стратегической философии: от containment (сдерживание) к управлению постхаосом.
Востребован стратегически разведывательный концепт Аллена Даллеса: «Мы не можем рассчитывать на прямое завоевание мира. Но мы можем создавать такие условия, при которых система нашего противника разрушит себя изнутри» – увековечил он в своей книге «The Craft of Intelligence» («Искусство разведки»). Эта фраза стала манифестом невидимой стратегии: разрушения через управляемый хаос, культурную эрозию и информационную фрагментацию. Контеймент в версии Даллеса – это не только геополитическая блокировка России в любой ипостаси, но создание саморазрушающейся среды вокруг неё.
Перезапуск той парадигмы в модифицированной версии: «Постконтеймент как инженерия хаоса». Постхаос: управляемая турбулентность как метод контроля. Геостратеги эпохи Байдена – такие как Джейк Салливан, Курт Кэмпбелл и Энн Нойбергер – действуют в парадигме «постхаоса». То был не случайный бардак, а архитектура преднамеренной нестабильности. Экс-глава RAND Corporation Джеймс Доббинс в докладе 2021 года прямо указывал: «Устойчивый хаос у границ системных противников – это элемент стратегического баланса XXI века». Таким образом, Украина – не субъект, а инструмент, зона разрушения России и канал передачи нестабильности на всю Евразию.
Украина задействована как операционный театр новой геостратегии США: от гибридной поддержки к управлению прокси-государством. После 2014 года Украина стала полем тестирования концепции «Deep Engagement 2.0» – глубокой встраиваемости США в стратегическое ДНК стран, находящихся вблизи России. Джордж Кент, зампомощника госсекретаря США, прямо говорил в 2022 году: «Мы не только помогаем Украине с оружием, но формируем архитектуру её государственного мышления» (заседание Совета по международным отношениям США, CFR, ноябрь 2022 года). Фактически это означает, что США выступают не как партнёр, а как стратегический архитектор украинского квази-государства.
Украина как средство и метод стратегии затяжного изматывания России. Здесь стоит упомянуть доклад 2019 года RAND Corporation «Extending Russia: Competing from Advantageous Ground» («Ослабление России: конкуренция с выгодных позиций»), в котором прямо прописано: «Затягивание конфликта, увеличение военных расходов РФ, провоцирование внутренних кризисов – это эффективный путь ослабления её международной позиции». Именно этот доклад и стал методологической картой американской политики на Украине. Тактика «прокси-декомпозиции» России реализуется через: военное истощение; экономическую перегрузку санкциями; информационное расщепление лояльности внутри и вне РФ.
Идёт трансформация НАТО: от обороны к наступательной доктрине восточного фронтира: NATO Forward Presence (Расширенное передовое присутствие) и доктрина «эластичного натиска». После 2022 года НАТО трансформировалось из оборонительного альянса в наступательно-позиционную структуру. Доктрина NATO Forward Defence (передовая оборона), принятая в Мадриде, строится на концепции «переведения линии соприкосновения к рубежам России». Страны Балтии, Польша, Румыния стали военными контейнерами стратегического сдерживания России, а Украина – плацдармом активной экспансии.
Широко задействована военно-цифровая инфраструктура. Согласно докладу «Atlantic Council» от 2023 года: «Создание коридоров оперативной доставки вооружений и киберинфраструктуры на территории Украины – это фундамент будущей военно-европейской архитектуры под контролем США». Речь идёт о новой военной географии Европы, где Украина – не фронтир, а сердце инфраструктурной экспансии НАТО.
США в стратегическом смысле ныне в позиции «буриданова осла» между двумя вязанками сена: управляемый хаос или прямой контроль? Американская стратегическая мысль перед дилеммой: продолжать управляемый прокси-конфликт или перейти к новому формату глобального конфронтационного порядка. Здесь важны слова Киссинджера, сказанные в Давосе в 2022 году: «Украина не может быть только пешкой. Но и допустить её вне сферы нашего стратегического контроля мы не можем». Фраза символична: Америка признаёт субъектность только как инструмент своей субъектности. Причём «уши американцев торчат отовсюду», поскольку Россия – субъект неразрешимой угрозы. США боятся русской субъектности, как альтернативного цивилизационного проекта. В докладе CSIS (Center for Strategic and International Studies, 2023): «Российская угроза – не в ракетах, а в её культурной и философской альтернативности, несовместимой с англосаксонской парадигмой глобального управления». Таким образом, борьба США с Россией – это экзистенциальное столкновение моделей мышления, а не просто борьба за ресурсы.
Мета-геополитика постукраинского стратегического конфликта – это и формирование Соединенными Штатами пояса управляемой нестабильности от Балтики до Южного Кавказа; и применение информационно-психологических операций для разрушения стратегической воли России; и использование глобальных санкционных инструментов как имитации нового международного права.
Ответ России безальтернативен: субъектность против конструкции. Российский ответ возможен только в случае: если Москва выйдет из логики ответа в рамках чужой матрицы – сноса чуждых констант «лихих 90-х». То есть: Россия должна полностью вернуться к себе – перестать играть по чужим правилам и начать писать свои. Слова философа Александра Дугина здесь становятся не декларацией, а императивом: «Русский путь – это не оппозиция Западу. Это путь, которого Запад боится, потому что он невозможен в их терминах»
Геостратегия США боится вызова русской цивилизационной субъектности. В столкновении моделей: потрёпанная гегемония и полицивилизационный мир – исход пока неясен. Анализ текущей стратегии США говорит о том, что там рьяно отстаивается парадигма однополюсного мировоззрения, игнорирующая факт формирования полицивилизационного порядка, о котором ещё в 1996 году писал Самуэль Хантингтон: «Мир будущего будет не универсальным, а цивилизационно разнообразным. И тот, кто попытается подавить это различие, создаст хаос» (Samuel P. Huntington, The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order, 1996).
США не готовы принять чужую национальную «особость» – цивилизационную субъектность России, Китая, Ирана и других держав. Американская стратегия – системное недопущение альтернативных центров к управлению историей. Отсюда вытекает и «стратегический хоррор» (ужас) перед реинтеграцией русской евразийской зоны. Всё, что этому мешает (от Майдана до спецоперации) – используется как прокси-инструмент геостратегической блокировки русской субъектности.
Американская стратагема: контролировать не победу, а процесс. Модель США в постукраинском мире строится не на цели победы (что невозможно в ядерную эпоху), а на контроле процесса разрушения альтернативных англосаксонскому сценариев. Как говорил Збигнев Бжезинский: «Великая шахматная доска мира не должна иметь чёрных фигур, которые играют по своим правилам. Все фигуры должны быть белыми» («The Grand Chessboard», 1997). Проще говоря, задача США – перехватить ход истории, превратить каждую альтернативу в управляемую иллюзию. Украина здесь – лишь первая доска в многоуровневой шахматной игре.
Обновлённые зоны стратегического давления. Согласно данным Фонда Карнеги (апрель 2024), США наращивают влияние в Казахстане, Узбекистане и Киргизии, создавая контур для отрезания России от южных интеграционных маршрутов. Через Армению (новая база США в Сюнике), Грузию (военная помощь и подготовка) и Азербайджан (потенциальное давление на иранский фактор) выстраивается новый плацдарм американского влияния. Модернизируется присутствие США в Румынии и Болгарии, развёртываются ракеты средней дальности, инфраструктура ПРО, авиаполки F-35.
Новая форма глобального контроля – геоданные, алгоритмы, сознание. Киберпространство и Big Data становятся ядром геостратегии. Согласно докладу Brookings Institution (2023): «Контроль над потоками данных, алгоритмами анализа поведения и управлением цифровыми когнитивными реакциями – это новое поле геополитики». США всё активнее продвигают цифровую суверенность как инструмент вмешательства. Сюда входят: слежка за цифровыми реакциями враждебных элит; манипулирование общественным мнением через генеративные ИИ; санкции против разработчиков суверенного софта (пример – российская «Астра Линукс», 2024 г).
Метафизика стратегии: от рационального управления к архетипической войне. Системная ошибка многих российских аналитиков – попытка рационализировать поведение США. Между тем, США управляются не только интересом, но и архетипическим образом Миссии. Как писал философ Лео Штраус: «Америка должна не просто побеждать, она должна ощущать себя светом для народов» (Leo Strauss «What is Political Philosophy?», 1959). Отсюда агрессия против России – не потому что это выгодно, а потому что это необходимо как оправдание собственного исторического образа. Россия же в этом дискурсе – воплощение «тьмы», «варварства», «другой логики». Только как метафизический враг. США не способны допустить даже мысль о том, что Россия имеет право на иной образ мира. Поэтому борьба будет вестись до конца – не до победы, а до разрушения альтернативной логики мышления. И это ключевой вызов для российской стратегии: быть не просто против смыслов США, но явить собой табу отвратительности для англосаксонского мира.
Стратегические рекомендации и выводы. России надо: 1) отказаться от логики догоняющего ответа. Учиться навязывать свои смысловые поля, а не отражать чужие; 2) запускать евразийскую парадигму как образ будущего, доступный для других (Сербия, Иран, Индия, Африка); 3) переход к стратегической агрессии смыслов. Это не оружие, а карта смыслов – философия, язык, модель человека. Создать Институт Цивилизационной Геополитики (например, на базе МГУ).
США в бунте разъединяющихся штатов, баррикадном размежевании элит и нестабильности долларового будущего страны – вязнут в перманентных потрясениях. Империя в режиме глобального контроля не может остановить «прогресс регресса» – что чревато возгонкой эффекта «перегретой системы». Как писал Киссинджер в 2014 году: «Империи рушатся не тогда, когда проигрывают, а тогда, когда больше не в состоянии контролировать масштабы своей победы». Архитектура мирового контроля через фрагментацию, хаос и цифровой суверенитет, подчинённый США, уступает место фазе, где геополитика становится метафизикой борьбы за право быть человеком по-своему. «Чуждой цивилизации» – России (как смысловой альтернативе «Граду на Холме») потому и не прощают.
Всё ещё велик фактор США как архитектора мировой долларовой зависимости. Доллар как оружие. С момента начала спецоперации в 2022 году была включена практика вторичных санкций как механизма тотального финансового давления на все страны, взаимодействующие с РФ. Согласно отчёту Бреттон-Вудского комитета (2023): «Мировая зависимость от доллара – это основа санкционной эффективности США. Контроль за Swift и кредитной системой МВФ позволяет США трансформировать экономику в элемент геополитики». Тем самым, США создали глобальную инфраструктуру финансового принуждения, от которой практически невозможно оторваться без создания собственной валютной цивилизации.
Есть некоторые подвижки в товаро-денежных отношениях между Россией и Китаем: проект цифрового юаня как средство ухода от долларовой зависимости; расчёты в рублях и юанях в торговле нефтью и газом; инициатива BRICS+ по созданию новой расчетной системы на базе золотого обеспечения. В докладе Банка России за 2024 год отмечается: «Россия должна перейти от стратегии импортозамещения к стратегии валютной автономии и суверенного расчётного контура».
Битва сталкивающихся смыслов обретает информационно-психологическое измерение. Инфосфера – стратегия поля боя. США действуют не только на физическом фронте, но и весьма успешно в сфере смыслов и восприятия. Именно здесь реализуется целеполагание. В докладе USAGM (U.S. Agency for Global Media, 2023): «Наша цель – не просто информировать, но формировать когнитивное поле, в котором действия России выглядят иррациональными, а действия США – необходимыми».
Борьба за внутреннего россиянина. На 2024 год в открытом доступе были представлены программы NED (National Endowment for Democracy), финансирующие проекты на постсоветском пространстве, включая: поддержка альтернативных медиа; стимулирование культурной идентичности, противоположной «Русскому миру»; грантовые программы для «нового гражданского общества». Американская стратегия супротивна: разделить россиян внутри самой России, противопоставить «европейцев» и «азиатов», «горожан» и «глубинный народ».
После фактора «Украина» изменится глобальная карта. Индия, Турция, Бразилия – балансёры или пособники? США активно включают средние державы в систему стратегического сдерживания России через экономические и технологические инструменты принуждения к кооперации. Но эти страны не хотят быть вассалами. В докладе Carnegie India (2024): «Индия может быть партнёром США, но никогда не станет их стратегическим солдатом». То же можно сказать о Турции, играющей на балансе НАТО, России и Азии. Мир уходит в эпоху многоуровневой стратегии, где ни один актор не контролирует все линии.
США продолжат «расщеплять» «континентальную ось» Москва – Пекин – Тегеран. Через вспенивание внутренних протестов в Иране (поддержка оппозиции); через экономическую эрозию России (санкции, прокси-война); через стратегическое «удушение» Китая в Южно-Китайском море и Тайване. Таким образом, США стремятся к победе поддержанием вечного равновесия нестабильности – как писал Джозеф Най: «Идеальный мир – это мир, где никто не может победить, и все нуждаются в нас».
Россия скорее надо осуществлять переход от постсоветской оборонной стратегии к континентальной наступательной доктрине; от интеграции в чужой миропорядок к формированию собственного полюса цивилизационного притяжения. Также сформировать «Континентальный стратегический совет» с Китаем, Ираном, Индией и Турцией; создать Мета-ЕАЭС, включающего элементы смысловой и культурной интеграции, а не только торговли; Сформировать доктрину смысловой войны, с использованием философии, религии, символа как стратегического оружия.
Время возвращения субъектов. Как писал Киссинджер: «В международной политике выживает не тот, кто силён, а тот, кто остаётся субъектом в эпоху массовых иллюзий». Россия, если хочет сохранить свою историческую миссию, должна отказаться от участия в «чужой партии» и построить новый сценарий мира – не через силу, а через смысл. Постукраинский вызов – это не просто геополитика. Это решение судьбы человечества, выбора между цивилизацией управления хаосом и цивилизацией укоренённого порядка.
Постукраинский мир уже не будет таким, каким был до 2022 года. Америка перестраивает свою геостратегию от глобального контроля к системной турбулентности. Россия должна ответить не зеркалом, а мечом смысла, иначе она проиграет не войну, а право быть.
Евгений Александрович Вертлиб / Dr. Eugene A. Vertlieb (Париж-Брюссель), писатель, журналист, академик РАЕН
