Дуровщина

Нашумевший пассаж миллиардера IT Дурова о сотне рождённых от его спермы детей и гуманитарный порыв биологического отца к объединению множества деток для общения вызвал неопределённую реакцию общества.

Общество, строго говоря, утратило навыки сопротивления всякой дури, которая может прийти в головы людям. Собственно, и дурь определять, как таковую, разучились. Тем более, если общество загипнотизировано идеологией экономической успешности. Отчего все, что говорят и делают богатые, воспринимают, как и положено, сотворяя из них кумиров, и выдавая карт-бланш на безгрешность.

Можно сколько угодно говорить о заповедях, но возможность иметь сто кило колбасы (любое богатство это аналог накопления запасов пищи) было и будет аргументом правоты обладателя материальных преимуществ.

Поэтому люди лишь скромно обсуждают трудности, вытекающие из возможного общения друг с другом биологических братьев или сестер, не погружаясь в оценку происходящего.

А что, собственно, происходит?

Происходит сакрализация культуры внесемейного зачатия, деторождения и воспитания. Зачинщиком этого в контексте внесемейного воспитания в обозримой истории вынужденно был СССР, существенная часть кумиров и апологетов которого были внесемейного воспитания. То есть воспитывались в детдомах, так как родители были уничтожены в пламени гражданской или Великой Отечественной войн, или в иных обстоятельствах, связанных с выживанием власти и государства.

Потом, по мере накопления общественного богатства, выяснилось, что преимущества коллективного воспитания значат меньше, чем преимущества воспитания в среде любви и комфортного потребления, то есть в семьях. В этом детдома проигрывали.

Причём, материализм, никак и ничем не сдерживаемый на фоне запрещенной религии, выводил преимущества семейного воспитания именно из преимуществ потребления. О любви как-то и не вспоминалось.

Поэтому переход в капитализм, позволивший многим иметь доходы и потребление любого уровня вне связи с семьёй, автоматически нивелировал семью, оставив её, правда, пока в виде традиции.

Но люди новых уже IT-поколений, живущие преимущественно в цифровых отношениях, само собой разумеющимся считают, что семья это уже устаревшие и неизбежно сложные личные и экономические отношения, в которых нет необходимости.

Для них семья анахронизм. И потому дети могут быть собраны вместе однажды биологическим родителем и ознакомлены с множеством таких же, как они, ведущих происхождение от людей, неспособных к зачатию или оплодотворению, что происходит, зачастую, в результате ранней половой жизни.

И сперма, полученная проклятым в Библии методом Онона, и дети, зачастую ведущие происхождение от впавших в ранние грехи людей, – всё это как бы подразумевает создание культурной среды внесемейного происхождения. Это ещё не полное отрицание семьи. Но уже демонстрация возможностей и преимуществ внесемейной жизни.

Начнём с того, что показав себя своим взрослым биологическим детям, погруженный в дуровщину отец, скорее всего, не может показать им своих родителей, то есть деда и бабушку.

Семья, всегда подразумевает связь минимально трёх поколений: детей, родителей и их родителей.

Есть ещё и родовая память о предках чем-то запомнившихся в обществе или в семье. Родословные в среде знати велись, как представляется, для подтверждения прав на имения. Но живой организм семьи был и остаётся собранием людей из прошлого, настоящего и будущего.

Необходимость этой живой связи биологический отец Дуров, видимо чувствует и пытается по мере сил и денег как-то компенсировать. Но получается, прямо скажем, уродливо. Возможно, страдая от факта практически цифрового отцовства, пусть и названного биологическим, IT-гений, ощущая утрату семейного счастья и образа жизни, пытается создать некий прообраз цифровой семьи. Но получается только фрагмент хаоса живых частиц цифрового человечества.

Цифра не может отменить слова.

И цифровое человечество, как активно его не строят, не может отменить цивилизации книги и слова.

Суть числа (цифры) в двойственности. Суть слова в тройственности.

Число отражает бытие как разделение. Слово создаёт Бытие, начинает его со слова творения, за которым только идёт разделение...

В разделении проявляется развитие. Но разделение (цифра) не творит. Сколько ни развивай, ни умножай и ни совершенствуй – это манипулирование уже созданным. Творит слово.

Оно творит и душу человека.

В целом IT-культура пытается заместить слово цифрой. Этим пытаясь отменить способ формирования внутреннего духовного мира человека. Покушается на первенство литературы в культуре, на значение религии, как силы создавшей человечество и его национальные фрагменты в виде стран и народов. Не только создавшей, но и поныне управляющей этой системой, по-прежнему, как это было тысячелетия и века тому назад.

Попытки этих изменений из разряда замещения лошадей автомобилями. Человечество переформатировало способы передвижения. Но остаётся тем же живым, эмоциональным, то есть самим собой. Или из разряда замены религии идеологией. Потому как, внедряя любую идеологию, её апологеты вынуждены оппонировать, а потом и открыто бороться с религией.

Так заменой в культурном пространстве слова на цифру, вытесняется религиозный контекст и совокупность смыслов бытия. Превращая жизнь просто в набор культурологических, легко заменяемых, из ниоткуда возникающих и легко принимаемых этических штампов.

Жаль, что схожесть и общую природу этих контррелигиозных процессов не понимают искатели порядка через идеологию, как оболочки сил, за которой в мрачном и незримом ожидании своего часа всегда стоят демоны насилия.

Итак, культура внесемейного зачатия детей, найдя опору в корифеях IT-культуры, которой, как всегда, во всех формах технологического прогресса пытаются заменить религию и культуру традиций, участвует в навязывании новых стандартов жизни, которые есть стандарты вымирания.

Но это манипулянтам от прогресса технологий не интересно.

Павел Иванович Дмитриев, правовед, публицист