К очередной годовщине Февраля

Начало см. здесь.

Ознакомимся с документом, из которого становится наглядно ясно, почему так трагически сложилась судьба нашей Империи.

Документ этот является письмом лидера кадетов, «известного историка» Павла Николаевича Милюкова, написанным в конце 1917 – начале 1918 года и адресованным какому-то неустановленному коллеге и единомышленнику, поскольку имя адресата не сохранилось. Обнаружено оно в архивах Петербургских спецслужб среди бумаг по «делу» «Каморры народной расправы». Дело это было сфабриковано Петроградским ЧК в начале 1918 года в основном для зачистки части столичной интеллигенции, подозреваемой в активной нелояльности к новой власти (цит. по: Коняев Н.М. Гибель красных Моисеев. Из секретных документов ПетроЧК. / Люди против нелюди: Исторические и историко-литературные очерки. М.: Воениздат, 1999. С. 177-178; Галенин Б.Г. Царская школа. М., 2014. С. 331-332).

Сам Павел Николаевич, к сожалению, успел к этому времени умыкнуть на Дон, где клали за Россию голову преданные и обманутые им офицеры и юнкера. И ничего, опять карьеру сделал. И в Париже, в общем, благополучно жил, газетку издавал.

Письмо приведем без сокращений, разве что выделив некоторые, наиболее выдающиеся места, и разбив на смысловые «куски».

МЫ ОБА ЗНАЕМ, ЧТО СПАСЕНИЕ РОССИИ В ВОЗВРАЩЕНИИ К МОНАРХИИ. Совершенный нами переворот и война. «В ответ на поставленный Вами вопрос, как я смотрю теперь на совершенный нами переворот, чего я жду от будущего и как оцениваю роль и влияние существующих партий и организаций, пишу Вам это письмо, признаюсь, с тяжелым сердцем.

Того, что случилось, мы не хотели.

Вы знаете, что цель наша ограничивалась достижением республики или же монархии с императором, имеющим лишь номинальную власть; преобладающего в стране влияния интел­лигенции и равные права евреев.

Полной разрухи мы не хотели, хотя и знали, что на войне переворот, во всяком случае, отразится не благоприятно.

Мы полагали, что власть сосредоточится и останется в руках первого кабинета министров, что временную разруху в армии и стране мы остановим быстро и если не своими руками, то руками союзников добьемся победы над Германией, заплатив за свержение царя некоторой отсрочкой этой победы».

Что делать? Ошиблись тогда, ошиблись сейчас. «Надо признаться, что некоторые даже из нашей партии указывали нам на возможность того, что и произошло потом. Да мы и сами не без некоторой тревоги следили за ходом организации рабочих масс и пропаганды в армии.

Что же делать: ошиблись в 1905 году в одну сторону, − теперь ошиблись опять, но в другую. Тогда недооценили сил крайне правых, теперь не предусмотрели ловкости и безсовестности социалистов. Результаты Вы видите сами.

Само собою разумеется, что вожаки Совета рабочих депутатов ведут нас к поражению и финансовому экономическому краху вполне сознательно.

Возмутительная постановка вопроса о мире без аннексий и контрибуций помимо полной своей безсмысленности уже теперь в корне испортила отношения наши с союзниками и подорвала наш кредит. Конечно, это не было сюрпризом для изобретателей.

Не буду излагать Вам, зачем все это было им нужно, кратко скажу, что здесь играла роль частью сознательная измена, частью желание половить рыбу в мутной воде, частью страсть к популярности.

Но, конечно, мы должны признать, что нравственная ответственность за совершившееся лежит на нас, то есть на блоке партий Гос. Думы.

Решение было принято вскоре после начала войны… Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войною для производства переворота, было принято нами вскоре после начала этой войны.

Заметьте также, что ждать больше мы не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования.

Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть в настоящее время мое внутреннее состояние.

История проклянет вождей наших, так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю.

Что же делать теперь, спрашиваете Вы...

Не знаю.

Признать этого мы просто не можем. То есть внутри мы оба знаем, что спасение России в возвращении к монархии, знаем, что все события последних двух месяцев ясно доказали, что народ не способен был воспринять свободу, что масса населения, не участвующая в митингах и съездах, настроена монархически, что многие и многие агитирующие за республику делают это из страха.

Все это ясно, но признать этого мы просто не можем.

Признание есть крах всего дела всей нашей жизни, крах всего мировоззрения, которого мы яв­ляемся представителями.

Признать не можем, противодействовать не можем, не можем и соединиться с теми правыми, подчиниться тем правым, с которыми так долго и с таким успехом боролись.

Вот все, что могу сейчас сказать.

Конечно, письмо это строго конфиденциально.

Можете показать его лишь членам известного Вам кружка».

Эти подлые кадеты… Иногда приходится слышать мнения, что принадлежность письма перу Павла Николаевича Милюкова достоверно не установлена, и вообще роль кадетов в питерской массовке Февраля 1917 года преувеличена. Но вот, что свидетельствует князь Владимир Андреевич Друцкой-Соколинский, вице-губернатор Могилева в 1914-1916 годов, а с августа 1916 года – последний царский губернатор Минска.

В своих мемуарах он приводит весьма характерный разговор с генералом Михаилом Васильевичем Алексеевым летом 1917 года: «Лично мне в бытность мою в Могилеве не пришлось вести с Алексеевым продолжительных бесед. Однако, будучи уже в отставке и живя в Смоленске, я встретил генерала Алексеева на улице в самый день возвращения его из Москвы, где он присутствовал на знаменитом Государственном совещании [12-15 августа 1917 года], созванном Керенским.

Мы разговорились, и тогда Алексеев мне между прочим сказал: “Подло то, что эти подлые кадеты «спихнули» Николая, когда мы почти заканчивали наши приготовления к весенней кампании.

Эти господа были в полном курсе наших работ главным образом по артиллерийскому снабжению и прекрасно знали, что с весны немцы были бы буквально засыпаны, сметены нашими снарядами; знали, что той феноменальной мощи артиллерийский огонь, который мы развели бы, выдержать немцам было бы невозможно!

Знали, что неудачи или даже неуспеха у нас с весны быть не могло, и потому они поспешили «спихнуть Николая», так как наличие военного успеха делало революцию фактически невыполнимой и невозможной”.

Думая об этом моем разговоре с Алексеевым, мне представилось, что его слова “спихнули Николая” ‒ слова столь непочтительные, безтактные и неприличные, глубоко врезавшиеся мне в память, ‒ указывали на неизжитые еще тогда Алексеевым неприязненные чувства к личности Государя» (Друцкой-Соколинский В.А. На службе Отечеству. С. 50-51).

Так что роль кадетов отражена практически одинаково и в приведенном письме и в мемуарах князя Друцкого, человека, замечу, верного Государю. И все написанное в письме вполне соответствует морально-политическому облику Милюкова.

Так что содержание письма − правда очевидная, подкрепленная всей нашей историей и действительностью. Как говорится, «если некий объект похож, скажем, на ежика, весь в иголках и свертывается клубочком, то, скорее всего он ежик и есть».

Полезно знать всем. Письмо Милюкова, равно как свидетельство князя Друцкого, давно не являются секретом, но как-то мало известны, и почти не упоминаются в истинно научных трудах. А знать их было бы полезно всем.

Знать ради чего «лучшие люди страны», украли у страны победу, клеветали на эту страну и ее Державного вождя. В конце концов, всё проиграли и погубили, потому что были ничтожествами, как и все либералы во все времена.

Но до сих пор духовные потомки продолжают их многополезную деятельность.

Теперь значительно легче представить с каким контингентом имел дело Государь в Госдуме, кто саботировал его труд на победу России, кто приложил все усилия, чтобы затянуть войну и вызвать взрыв народного недовольства. Когда же их усилия грозили пойти туне, в виду блестящих успехов Императорских армии и флота под Верховным руководством самого Царя, пошли на прямое предательство Государя и Отечества.

Полезно также иметь ввиду, что из этого лагеря многие успели, подобно Павлу Николаевичу поменять место жительство с Петрограда на Париж, и именно их перу принадлежат большинство трудов, по русской дореволюционной и революционной истории (про большевистские не будем и говорить, − и так ясно). И именно на подобные труды ссылаются сплошь и рядом прошлые и нынешние искатели грантов, как на свидетельства современников и очевидцев.

Свидетельства предателей и изменников не многого стоят, но до широких масс, в том числе «исторических», эта простая мысль пока как-то не доведена.

Честь имею.

Борис Глебович Галенин, военный историк