Сверхкраткая история Творения

Если современный человек хочет уяснить Священное Писание,
то он должен иметь мужество мыслить, ибо
нельзя же безнаказанно играть в младенца.
Владимир Лосский

Часть I.

Когда в Рай можно было прийти пешком. В предыдущем эссе «Перво-Рай ‒ когда и где?» мы узнали, что, по мнению влиятельных отцов Церкви, Рай был, − согласно блаж. Иерониму − сотворен предвечно, «еще до того, как Бог сотворил небо и землю», а с другой стороны − по Симеону Новому Богослову – Рай возник в Вечности восьмого дня – дня Второго Пришествия.

Отметим также, что в литургическом Предании Церкви Перво-Рай и Рай Второго Пришествия совпадают: «Рай здесь воспринимается в буквальном смысле как один единственный, из которого первые люди были изгнаны, и вход в который снова был открыт нам Спасителем. Такие определения как "другой", "мысленный" и проч. относятся лишь к переносному значению Рая» (Очеретний В.В. Рай в Литургическом Предании Церкви. – М.: ПСТГУ, 2010. С. 68).

Следовательно, это один и тот же Рай, существующий в тварной Вечности.

Из этой Вечности Бог и «насадил» Рай на земле Шестоднева, причем в свете сказанного, вернее будет сказать, что Господь, «спустил» Рай на землю Шестоднева. И земля эта вполне сочеталась с непосредственным присутствием на ней Рая.

При этом очевидно, что в Перво-Раю оставалось его собственное «эоническое время», присущее тварной вечности. И по сравнению даже с совершенным и нетленным временем мира Шестоднева, в некотором смысле это райское время стояло на место.

Хотя, безусловно, некоторая «мерная длительность», аналогичная «эоническому времени» или сочетаемая с ним, в Перво-Рае и присутствовала. Иначе ни ходить по Раю Адаму, ни вкушать плоды его было бы невозможно. Разве что стоять в неподвижности с открытым ртом. А так он, что называется, на своих двоих пешком вошел в Рай, и вполне успешно передвигался там.

Но, повторим, по отношению ко вполне материальному, хотя и совершенному, пространству-времени мира Шестоднева, «эоническое время» Перво-Рая было автономно, и с ним не коррелировалось. За райское «мгновение внутри Рая» вне райских пределов могли пройти века и эры.

О «вне-времени» эоническом и времени историческом. Для облегчения понимания введем читателя в круг весьма жизненных для нас проблем, связанных с понятиями мира умопостигаемого и чувственного, и соответствующих им «вне-времени» эоническом и времени историческом (См., напр., Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. – М., 1991. С. 78, 230-234; Мышанов А.И. О времени и вечности в христианской космологии. – М., 2018. Глава 4. «Шестоднев» и время. Ссылки на эти работы в дальнейшем здесь не оговариваются).

«Начало» − момент-грань. Первое, что мы узнаем из Символа веры – что мир сотворен Господом, и Он «Творец видимых и невидимых». Под «невидимым» Церковь подразумевает «тварную вечность», иначе – мир умопостигаемых форм.

Область умопостигаемого – это духовный уровень тварного бытия. Он включает в себя умственные образы чувственной реальности и тварную логику мироздания, открытую для постижения человеческим умом, но укорененную в нетварных божественных логосах.

В книге Бытия говорится, что небо и земля и вся вселенная были сотворены «в начале». Для святого Василия Великого это ‒ начало времени. Но, «как начало пути еще не путь и начало дома еще не дом, так и начало времени еще не время и даже не самомалейшая часть времени».

Первое мгновение − неделимо, его даже нельзя мыслить безконечно малым, более того, оно − вне временного измерения: это – момент-грань и, следовательно, стоит вне длительности. Настоящее без измерения, без длительности являет собой присутствие вечности. Именно таким видит святитель Василий Великий первое мгновение, в которое появляется вся совокупность бытия, символизируемая «небом и землей».

Тварь возникает в некой «внезапности» – одновременно вечной и временной – на грани вечности и времени. «Начало», логически аналогично геометрическому понятию «грань», например, между двумя плоскостями, оно есть своего рода мгновенность, которая сама по себе вневременна, но ее творческий «взрыв» [порыв] порождает время.

Это − точка соприкосновения Божественной воли с тем, что отныне становится и длится: так что само происхождение тварного есть некое изменение, есть «начало», и вот почему время является некой формой тварного бытия, тогда как вечность принадлежит собственно Богу.

Заметим, что если «начало» рассматривать как момент времени, то бытие Бога распадается на два этапа, до сотворения мира и после. Это значит, что было, когда Бог не был Творцом, а затем им стал. Бытие Божие претерпело изменение, но все изменчивое, считают св. отцы, подвержено тлению и не может быть вечным.

Согласовать творение с постоянством и неизменностью Божественного бытия можно было, только отказавшись от представления, что «начало» принадлежит времени. Повторим, что «начало» это некая грань между Божественной вечностью и временем. И если Бог сотворил «небо и землю» в «начале», то это значит, что сотворил без всякой протяженности во времени, то есть мгновенно.

Мгновенность творения. Концепция мгновенного творения позволяла сохранить представление о неизменности и постоянстве Божественного бытия, и тем самым согласовать «начало» творения с вневременной вечностью Бога-Творца.

Подобно своему старшему брату, о мгновенности творения говорит свт. Григорий Нисский в своих беседах «О Шестодневе»: «Словом в заглавии показывается, что все вместе приведено в бытие, а словом „в начале” выражается мгновенность и неразрывность» творения.

О мгновенности творения писал в «Исповеди» и блаженный Августин:

«Все создано из „ничего” Тобой, но не из Твоей субстанции, а из материи, не какой-то, Тебе не принадлежащей, существовавшей и раньше, но из созданной Тобою тогда же, ибо ей, безформенной, дал Ты форму без всякого промежутка во времени».

По мнению Климента Александрийского, мгновенным было и все «шестидневное творение» Книги Бытия. Моисей только для удобства читателей разделил творение на периоды. На самом же деле мановение Божественной воли также моментально устроило этот мир, как моментально привело из небытия в бытие его хаотический материал. Бог всемогущ, действие его воли должно исполняться мгновенно, а не с задержкой во времени.

Почти также считал мгновенным все творение Шестоднева и бл. Августин. Но, в отличие от Климента Александрийского, он говорит, что не Моисей разделил творение на шесть дней, а сам Бог, в своем «рассказе» Моисею о творении, разделил это творение на временные участки, зная, что человек не способен воспринимать что-либо вне времени:

«Ибо сказавший: Живый во веки созда вся обще [Сирах XVIII:1] созерцал своим разумом творение во Святом Духе. Но в книге Бытия повествование … ведется так, как будто бы вещи сотворены были Богом в преемственных периодах времени, дабы самый порядок [творения], который не мог быть представляем немощными умами в одновременном созерцании, предносился, благодаря такому образу речи, как бы пред чувственными очами» (Блж. Августин Гиппонский, «О книге Бытия буквально», Глава V).

В наши дни о мгновенном творении и нашей наблюдаемой Вселенной весьма убедительно пишут, например, Виктор Николаевич Тростников, и другие авторы, о чем еще скажем ниже.

Время и эон. Отметим, что св. отцы воздерживались от определения вечности от противного, − как противоположность времени. Категории времени суть движение, изменение, переход. Но если просто противопоставить этим категориям неподвижность, неизменность, непреходящесть, то получим статичную вечность умопостигаемого мира Парменида-Платона, но не вечность живого Бога. Если Бог живет в вечности, то эта живая вечность должна превосходить противопоставление движущегося времени и неподвижной вечности.

Итак, Божественная воля сотворила «небо и землю» «в начале», «ее действие было мгновенным и вневременным». Но вместе с «землей»-«вселенной» началось и время. Это то время, которое начинается, продолжается и кончится. Это – историческое время.

Но есть еще и другая вневременная форма тварного существования, свойственная бытию сверхчувственному (τα νοητα). Это ‒ эон (αιων) – век, жизнь; вечность. Но вечность – тварная! Только вечность Божества неизмерима, и это относится как ко времени, так и к эону.

«Эон, ‒ говорит святой Максим Исповедник, ‒ это неподвижное время, тогда как время ‒ это эон, измеряемый движением». Эон находится вне времени, но, имея, как и оно, начало, он соразмерен времени. И только их сосуществование, их взаимопроникновение позволяет нам мыслить время.

Эон находится в тесной связи с миром ангельским. И ангелы, и люди участвуют и во времени, и в эоне, но неким различным образом.

В эоне существует, однако, некий процесс. Свт. Григорий Нисский и преп. Максим Исповедник полагают, что ангельская природа может безпрестанно возрастать в стяжании вечных благ, в непрестанном движении, свойственном всему тварному, но исключающем всякую временную последовательность.

Это «непрестанное движение, свойственное всему тварному», можно назвать «эоническим временем», или эоническом «вне-временем», или попросту − «мерной длительностью».

Антиномии и апории. И еще одно. В этих очерках зачастую речь идет о достаточно трудных для обыденного сознания вопросах, где встречаются положения верные по сути, но противоречащие друг другу с точки зрения «здравого смысла». На языке философии такие положения носят название «антиномии». Под антиномией понимается сочетание двух взаимопротиворечащих суждений об одном и том же объекте, каждое из которых истинно относительно этого объекта и каждое из которых допускает одинаково убедительное логическое обоснование.

О. Павел Флоренский в своем труде «Столп и утверждение истины» говорит о значении антиномии при отыскании истины следующее: «Истина есть такое суждение, которое содержит в себе предел всех отменений его [суждения], или, иначе, истина есть суждение “само-противоречивое” <…> Тезис и антитезис вместе образуют выражение истины.

Другими словами, истина есть антиномия и не может не быть таковою». Как видим, по Павлу Флоренскому, истина всегда антиномична.

Антиномия была популярна еще в античной диалектике. Всем известны такие «антиномичные» афоризмы, как:

Omnis determinatio est negata − Любое утверждение есть отрицание и

Credo, quia absurdum − Верю, потому что абсурдно.

В «точных науках» принцип антиномии выступает, в частности, в форме принципа дополнительности Нильса Бора.

Близко к антиномии понятие «апории» (греч. ἀπορία) – парадоксальном по своей логической очевидности суждении, неподтверждаемом привычным опытом. Более двух тысяч лет известны апории Зенона Элейского, ученика Парменида, такие как «Стрела», «Ахиллес и черепаха» и прочие.

После маленького богословско-философского «ликбеза» вернемся к нашим вселенным: мира Шестоднева и нашей наблюдаемой.

Продолжение следует

Борис Глебович Галенин, военный историк