Но и развал СССР не разрушил русскую «Брестскую крепость». Как ни старались западные и позднесоветские спецслужбы, им не удалось создать достаточно сильную прозападно-националистическую интеллигенцию в Белоруссии, существенно расширив ее католическое ядро за счет недалеких светских гуманистов. Поэтому, несмотря на краткий период торжества униатско-католической группировки в лице Станислава Шушкевича, Мечислава Гриба, Зенона Позняка и клики, забравшейся на вершину власти по головам аморфной (как и по всему бывшему Союзу) Компартии, белорусам удалось достаточно быстро прийти в себя и восстановить патриотическую и притом сильную власть в стране в лице первого президента Александра Лукашенко и его окружения. С 1994 года и по конец 2000-х многими (в том числе в Российской Федерации) Республика Беларусь воспринималась и в немалой степени была последним свободным островком исторической Руси: и внешняя, и внутренняя политика здесь проводилась так, как она должна была бы проводиться подлинно русским государством с идейно-славянофильской элитой. Начала выстраиваться и государственно-церковная симфония – с соглашениями такого уровня, которого Русь не знала со времени ее захвата революционерами-безбожниками.
Не лишним будет упомянуть и об уникальном явлении в постсоветской Белоруссии: если на протяжении веков белорусские земли были самыми евреизированными по всей Руси (в городах доля талмудических иудеев составляла в среднем не менее 70% всего населения, так что белорусы оказались самым деревенским народом Европы), то в результате Второй мировой войны, а также «Большой алии» в конце советской эпохи Белоруссия внезапно и без всякого «антисемитизма» оказалась самой «нееврейской» страной - частью Русского мира. Особый удар по еврейскому влиянию был нанесен решительным пресечением главой государства и его соратниками приватизации и либерализации экономики и всей общественно-политической жизни, лишив, прежде всего, пассионарную часть еврейства стимулов к проживанию в Белоруссии. В отличие от Российской Федерации и Украины, где они восстановили свое господство, близкое ко временам 1920-1930-х годов. Конечно, встречные усилия были сделаны, и в 2010-е годы произошел всплеск еврейского влияния в белорусском государстве – особенно в информационно-идеологической сфере. Однако революционные события 2020-го года, где евреи традиционно оказались на видных ролях, почти полностью уничтожили это влияние (вплоть до бегства из страны), резко усилив реальный суверенитет белорусского народа и государства и сделав его бесспорным врагом «всего прогрессивного человечества».
Однако постсоветское славянофильство белорусского государства не было прочным: у самого Александра Лукашенко и многих его сподвижников не было православно-христианской духовности и мировоззрения, на месте которых были остатки смутного позднесоветского набора как верных, так и ошибочных стереотипов видения и поведения; их взгляд на тех, кто противостоит им, Белоруссии и славянской цивилизации в целом, был крайне наивен. Как следствие этой слабости, а также ряда допущенных духовных и идейных ошибок и заблуждений, начиная с конца 2000-х в Беларуси началась эпоха «блудного сына» – попытка выстраивания не то буферной («между Западом и Востоком», «между Россией и Европой»), не то связующей «нейтрально-суверенной» (мостом) государственной модели с «многовекторной» внешней политикой, которая неизменно ускоренным темпом эволюционировала в сторону разворота на Запад по догоняющему украинскому сценарию.
При этом старая русофильская (и во многом православная) гвардия, которая привела А.Лукашенко к власти и удержала его там в острые периоды, была отведена в тень, а на первые роли стали уверенно выдвигаться либерал-западники, оппозиционным же русофобским либералам и националистам стало даваться всё больше и больше свободы и влияния в обществе и даже во власти. Разумеется, все экономические надежды на Запад, в итоге, оказались обманом, не считая разных «стеклянных бус» (типа потешных спортивных Европейских игр, переговорных площадок в Минске или «инвестиций» в недвижимость), но при этом происходило всяческое заискивание перед западными элитами, покорное исполнение многих их снисходительных требований, включая внедрение западных норм – либерально-глобалистических, неоязыческих, антихристианских. Обманом они были, конечно, для самого А.Лукашенко, но не для западников в элите, для которых именно покорение страны Западу и было самоцелью.
Обвальный характер вестернизация Белоруссии приобрела после «русской весны» 2014 года, когда Кремль, эксплуатируя риторику «Русского мира», показал свою неспособность к державно-патриотическому обновлению. Происходившее в ту эпоху в Белоруссии в целом было описано в статье «Стратегия разрушительных сил в Белоруссии: от “десоветизации” к дерусификации, дебелорусизации и дехристианизации». Данная стратегия была весьма успешной и распространялась на все основные области народной жизни. Даже гордость белорусского руководства, «социально-ориентированная белорусская экономическая модель», была подвергнута ускоренному демонтажу с переходом к либерально-рыночному капитализму с потенциалом выращивания отечественной олигархии и класса постиндустриальной (сервисно-посреднической) буржуазии, усилением влияния транснационального капитала, обделением всех народно значимых («социальных») сфер и нуждающихся в поддержке, общей хозяйственно-трудовой деградацией в целом, – что было подробно описано в цикле статей «Борьба против нравственной народной экономики в Белоруссии».
Происходило нарастающее наступление и на христианскую нравственность в целом, включая ценности традиционной семьи и целомудрия, описанное в соответствующем аналитическом цикле «борьбы». Белорусское государство на глазах покорялось западным сатанинским доктринам «либеральной морали» – гендерного равенства, сексуальной свободы, борьбы с «домашним насилием», ювенальной юстиции, сексуального «просвещения», молодежных и субкультурных свобод, свободы внутриутробных детоубийств (абортов), смены пола, репродуктивных технологий и в целом «планирования семьи», индустрии «красоты», наконец, ЛГБТ-содомии.
Неотделимо от первых двух областей, вестернизации по иудейско-англосаксонскому плану подвергалось религиозно-народное (национальное) самосознание белорусов, что было подробно описано в масштабном аналитическом цикле «Борьбы против православно-русского народного самосознания в Белоруссии». Антибелорусско-антихристианская борьба была здесь системна: искажение исторической памяти ложной русофобской мифологией и замалчивание русской правды; привитие белорусам самосознания нерусских европейцев, «литвинов», близких полякам и враждебных великороссам, «национальных униатов» с католической шляхетской элитой и дремучим полуязыческим холопским большинством, вкупе чуждых русскому Православию; насаждение полонизированной «мовы» как якобы «родной» альтернативы «неродному» русскому языку; продвижение всего этого всеми средствами культуры – политико-символической, этно-символической, художественной, архитектурной, реконструкторской, праздничной, – символом которого стала «Брутальная шляхта», сверстанная под руководством начальника государственного телевидения Беларуси. На этой почве произошла серьезная смычка между представителями нового гуманитарно-идеологического блока политической элиты и значительной глубоко «литвинизированной» и антиправославной части местной гуманитарной интеллигенции. Президент Лукашенко видел в этом процессе средство создания у подданных «нероссийской» национальной идентичности, защищенной от притязаний Кремля, не понимая, что в этом нарративе его место – отнюдь не среди современной «шляхты».
Формулой «суверенной» идеологии этого времени в целом прочно стало старое неоязыческое и декадентское «хлеба и зрелищ», Меккой, центром притяжения которых всегда был и является Запад. Из государственной идеологической риторики было последовательно изъято всё возвышенное, что, со своей стороны, как раз и устремляет белорусов к единству с остальными частями русского народа и составляет сущность Русского мира, коя суть Святая Русь. На их место были выдвинуты разлагающие апостасийные «комфорт и безопасность», обеспечить которые призван был безразборный «мир всех со всеми» или «национальное единство» – между условными сторонниками светлейшего князя Александра Суворова и Тадеуша Костюшки, батьки Михаила Муравьева-Виленского и Винцента-Кастуся Калиновского, академика Евфимия Карского и Франциска Богушевича, белорусских партизан-подпольщиков и фашистско-коллаборационистской эмиграции: причем год за годом преимущество в этом «равенстве» закономерно переходило на сторону вторых – в том числе на высшем государственном уровне.
Методической основой государственной идеологии были Александром Лукашенко объявлены спортивные зрелища, которые, как известно, под предлогом «национального сплочения» сеют через гордость и азарт конкуренции никакой не патриотизм и, тем более, сплочение большого народа (в Русском мире), но только подрывающие их национализм (притом диванного типа), местечковый сепаратизм (рознь), зависть и злобу. Такие «национальное единство» и отупляющие «комфорт с развлечениями» призваны были обеспечить звучавшие из каждого утюга «суверенитет и независимость Беларуси», под которыми, в действительности, подразумевалось отгораживание от Великороссии ради сохранения власти и независимости президента Беларуси и местной элиты от Кремля вкупе с утратой реального суверенитета в пользу глобалистического Запада. В результате в стране создавалась тщеславно-потребительская атмосфера, которая и является сутью БЧБ-идеологии (прозападного национализма, либерализма и потребительского меркантилизма): ей было особенно подвержено молодое поколение.
Информационная сфера в это время находилась преимущество во власти антинародных сил, враждебных Святой Руси. Сконструирована она была при олицетворении той эпохи – главе Администрации Президента и позже министре иностранных дел в Беларуси Владимире Макее, якобы лишь исполнявшим волю начальника: «Главным же архитектором “новой идеологии” и ее руководителем в Администрации Президента стал “белорусский Сурков-Кириенко” Всеволод Янчевский, в последующем глава белорусской силиконовой долины ПВТ – идеологического и технологического центра БЧБ-майдана. При нем вся государственная общественно-политическая печать Беларуси была собрана под управление президентского посланника в Израиле иудея-русофоба Павла Якубовича, который сразу после отставки в 2018-м дал знаковые интервью госдеповской «Радио Свободы» и польской «Rzeczpospolita», где хвастался тем, что в 2000-е ему удалось полностью разгромить “чероносотенную”, славянофильскую печать и общественное движение в Беларуси. Монополистом же новостей и аналитики в Интернете (в том числе даже для чиновников) был сделан “король байнета” и еще один “делегат в Израиль” Юрий Зиссер и TUT.by (с Артемом Шрайбманом в качестве национального политологического гуру), а национальное телерадиовещание возглавил Геннадий Давыдько, утверждавший себя “не белорусом, а литвином” и выступавшим за легализацию проституции, порнографии и легких наркотиков».
Между данными «официальными белорусскими СМИ» и свободно вращавшимися обильными либерально-националистическими СМИ и было замкнуто всё белорусское информационное пространство, тщательно оберегаемое от попадания в него чего-либо православно-патриотического и, в частности, «Западноруссизма – единственного подлинного решения всех идеологических головоломок белорусского государства». В том же направлении двигалась и государственная система образования, возглавляемая адептами вхождения Беларуси в пресловутый глобалистический Болонский процесс. Про внешнюю политику и говорить нечего: она, как было показано в очерке по случаю кончины Владимира Макея, была идейно глобалистическая, проатлантистская, проанглосаксонская, проватиканская, русофобская и не просто венчала общую «новую государственную политику», но питала самые ее истоки, скрепляла ее «антирусскомирными скрепами».
Наконец, отдельное слово следует сказать о второй голове орла на белорусских землях в ту эпоху – о Православной Церкви в лице белорусского Экзархата Русской Церкви. Параллельно с общим «курсом на Запад» происходило нарастание «кризиса в отношениях государства и Церкви в Белоруссии», усугубившегося присланным в Беларусь патриархом новым митрополитом Павлом, оказавшимся совершенно чуждым просветительскому и государственническому служению Церкви. Хуже всего, что еще на закате эпохи митрополита Филарета высшие должности в церковном руководстве заняли священники (и некоторые светские лица) с либеральными, обновленческими, прозападными, русофобско-националистическими взглядами и убеждениями, подчинив себе основные направления церковного служения. Символом и в общем-то средостением их взглядов и ориентаций стал экс-министр церковной информации русофобский клирик Сергей Лепин со всем спектром антиправославных убеждений. Тем же духом в значительной мере были пропитаны и белорусские высшие духовные учебные заведения. А Гродненская епархия вообще была превращена местным епископом в эталонный центр антиправославия и русофобии, ядро которого вообще было перенесено в Варшаву.
В этих условиях государственная власть пошла на тесное сближение и даже «самоубийственный коллаборационизм» с Ватиканом и польским католическим Костелом в Беларуси, наивно надеясь, во-первых, получить через них один из «многовекторных» мостов на Запад и иезуитский лоббизм в его элитах, во-вторых, один из источников формирования «нейтрально-суверенной» (нерусской) национальной «межконфессиональной» идентичности белорусов. Этому всячески способствовал и экуменический коллаборационизм самого обновленческого церковного руководства. Осчастливленный иезуитский Костел тут же активно впрягся в «революционно-подрывную и экспансионистскую деятельность на Белой Руси». Однако католицизмом дело не ограничилось: закономерно были предоставлены широкие свободы деятельности (и отменные площадки для грандиозных строек) на Беларуси американских протестантских сект, которые отродясь на наших землях были лишь религиозными ячейками ЦРУ.
С некоторыми оговорками в таком виде Белая Русь медленно погружалась в бездну, шла в загипнотизированном состоянии в плен ко врагу, к катастрофе – в виде ли революции или планомерного захвата страны через переформатированное население, либеральные политические реформы и «дворцовый транзит власти». И к президентским выборам августа 2020-го года она подошла «В ожидании Божьего суда», оказавшись по их итогу «между гибелью и спасением».
