В 2011 году вышла книга ведущего государственного философа-идеолога эпохи раннего правления в Республики Беларусь Александра Лукашенко (славянофильской эпохи) Льва Евстафьевича Криштаповича «Беларусь как русская святыня». Ко времени выхода данной книги Л.Криштапович был уже мягко отправлен в отставку из политической элиты страны вместе с еще рядом представителей русофильской, православно-патриотической плеяды чиновников той эпохи, на смену которым вперед были выдвинуты западники – либералы и литвин-националисты, которые и предопределяли идеологический и политический курс белорусского государства до августа 2020-го года. Не так отчетливо, как у южной соседки, но в Беларуси всё более настойчиво проводилась знакомая доктрина «Беларусь – не Россия, Беларусь – це Европа». В этих условиях патриотической интеллигенции только и оставалось, что доказывать своим соотечественникам (а заодно и занятой «очень важными» коммерческими вопросами российской элите), что «Беларусь – это русская святыня».
2020-й год логически завершил этот очередной «уникальный» проект европейского лжесуверенитета, приведя страну к краю пропасти. Но революционное пламя оказалось очистительным, что, отметим, отнюдь не проистекает автоматически из Божьего вразумления: история показывает, что редко кто учится не только на чужих ошибках, но даже на своих. И теперь белорусское государство представляет уже нечто совершенно иное в Русском мире – не его колеблющуюся «многовекторную» окраину, но постоянно укрепляющийся оплот, бастион, авангард и, возможно, даже плацдарм для русской реконкисты, ядро русского возрождения. Всё зависит от того, смогут ли обновленная правящая элита белорусского государства и белорусская часть Русской Церкви осознать это как подлинную национальную идею белорусского народа и государства, свою историческую миссию, а патриотическая общественность Великороссии помочь им в этом!
Однако начнем издалека и увидим Божий Промысел в многовековой исторической подготовке Белой Руси к этому своему служению.
На взгляд всякого русского человека, история белорусских земель и проживающей на них северо-западной части русского народа весьма трагична и незавидна. В эпоху древней Руси здесь не возникло мощных центров православной духовности с великими преподобными. Не было дано и выдающихся самоотверженных благоверных князей, которые бы заложили крепкие основы государственности (пусть и удельной). Впрочем, не было и соблазнов западными коронами и заигрыванием с католическим Римом, как это произошло в Галицкой Руси, предопределив ее прискорбную историческую участь. Однако, когда татаро-монгольское нашествие разделило Русь и литовские князя с северо-запада предприняли определенный напор, князья и бояре белорусских земель не сумели сплотиться, но покорно пошли под их власть.
Инородное господство само по себе еще не страшно: сами Рюриковичи были отнюдь не местные. Но за полтора века литовские князья совершенно не спешили расставаться с язычеством, а составлявшие подавляющее большинство западнорусские подданные ВКЛ оказались во многом «хатаскрайниками», «пекущимися о мнозе службе» и забывшие о «едином на потребу»: а забота о православности своего Отечества и его державы неотделима от заботы о спасении своей личной души, как бы ни еретичествовали либеральные обличители «политического богословия». Не нашлось радетелей Святой Руси ни среди князей-собирателей, ни среди монахов-просветителей. Как следствие, в какой-то момент русский на ¾ по крови и ставший в обход своих благочестивых старших братьев великим литовским князем Ягайло, крещеный в Православие с именем Иаков, принял польскую корону с именем Владислав и главным обещанием обращения в католицизм населения всей Западной Руси (составлявшей на тот момент львиную долю всей Древней Руси). А западнорусские князья и народ в целом хоть и попытались восстать против вероломных литовских предателей, но оказались слабыми, разрозненными и потерпели поражение.
Для Белой Руси и ее народа настали долгие темные времена, становившиеся с каждым десятилетием всё более мрачными – с конца XIV по середину XIX вв. Хуже всего, что и здесь не на высоте оказалось западнорусское боярство: вместо, наконец, сплочения между собой и с простым народом по образу будущего Нижегородского ополчения времен Смуты, оно, кто-то раньше, кто-то позже, – презрев священный пример Моисея, – предало свой народ и пошло на коллаборацию с захватчиком. И не просто на политическую коллаборацию, отвергнув помощь уже набравшего силу Московского княжества, но стало отрекаться отеческой 500-летней православной веры, родного русского языка, самих святых православных имен, родной культуры, превращаясь в польско-католических янычар, еще более презирающих тех, кого предали, чем сами поляки.
Но простой белорусский народ не сдался и неким таинственным образом сохранил свое православное русское самосознание сквозь века страданий, поношений и издевательств, ополячивания и окатоличивания, в том числе через проклятую Унию. Истинна формула, высказанная известным бело-русским философом Николаем Лосским, повторенная выдающимся белорусским художником-патриотом современности Михаилом Савицким: «Вся история белорусов – это история борьбы белорусов за свою русскость». Были на этом пути и вооруженные народные восстания, которые, однако, постепенно истощались и сошли на нет в XVIII веке в условиях отсутствия поддержки со стороны вестернизированной Российской Империи. Которая при Екатерине II очень нехотя (речь, конечно, не о патриотах в ее элите) освободила Белую Русь от тяжелого ига и спасла от польско-католического этноцида.
У православного человека могло бы возникнуть вопрошание: почему же Бог так долго позволял издеваться над частью православного русского народа, грубой силой уничтожать саму Православную Церковь, подлинную христианскую жизнь на его землях?! Несмотря даже на всю вину знати и части священства (дошедшего до отречения от православно-христианской веры в пользу раскольнической католической унии)! Ведь в середине XVII века во время русско-польской войны освобождение было так близко! Русские войска стояли уже не только в Гродно и Бресте, но даже в Вильно и Ковно! Лишь предательство части московской знати и малороссийского казачества продолжили геноцид православных белорусов на целых 150 лет. Еще более простой была бы миссия освобождения для вельмож Российской Империи, но в это самое время они страдали откровенной дурью на дворянских балах и европейских делениях наследств.
Однако Божий Промысл начал открываться позже – в XIX и потом в XX вв.! Начиная с XVIII века растущее внешней мощью русское государство и сам русский народ были, – подобно древней Церкви после Миланского эдикта, – подвергнуты искушению изнутри: соблазном европейничанья, вестернизацией. Мутило не только русскую знать, но и русское мещанство, после и разночинную интеллигенцию. В это самое время выяснилось, что самая большая устойчивость по отношению к этим соблазнам (и в целом – сделанная веками прививка к обольщению «светлым» Западом) имеется именно у белорусской части триединого русского народа (какое-то время – и у правобережного малороссийского). Стоило русской самодержавной власти помочь белорусам выбраться из-под польско-католического доминирования (религиозного, политического и экономического) в середине XIX века уже в составе самой Российской Империи, как белорусы стали превращаться в самый надежный оплот русской монархии.
Уже во времена нашествия Наполеона с объединенной армией «Евросоюза», бело-красных польских майданных восстаний 1830-1831 и 1863-1864 гг. белорусы показали себя «русской партизанской нацией». По исследованиям царских социологов белорусы оказались самыми верными подданными престола наряду с донскими и кубанскими казаками. Последние, впрочем, в начале XX века весьма сильно увлеклись либеральными идеями, оставив белорусов в почетном одиночестве. Выходцами из белорусского священства и крестьянства была создана целая историческая школа западноруссизма, которая стала питать и всю славянофильскую, панруссистскую и, наконец, святорусскую идеологию. Во время выборов в Государственные Думы после революции 1905 года белорусские губернии посылали в Санкт-Петербург исключительно русско-монархических представителей вплоть до православных черносотенцев. Полным провалом (в отличие от малороссийской Украины) закончились и попытки польских и ополяченных католических хлопоманов соблазнить белорусов своим притворным антирусским народничеством.
Во время же Первой мировой и Отечественной воин белорусы составили долю в Русской императорской армии, включая генералитет (в частности, 13% командармов!), значительно превосходящую их долю в общем населения Империи. Символично, что именно на белорусской земле, в Могилеве находилась ставка святого царя Николая II, по сути, став последней военной столицей русской Империи-Катехона. Лишь оккупированность и фронтовой характер положения Белоруссии в 1917 году не позволил ей уже тогда стать русской антиреволюционной Вандеей (главный центр сопротивления охранительной глубинки сатанинской Французской «великой буржуазной» революции). Но и в условиях русской великой Смуты белорусы отвергали либеральные и национал-сепаратистские идеи, предпочтя остаться на стороне общероссийских социалистических сил.
Особую участь приготовил Промысл белорусам в межвоенный период. Почти половина страны была отторгнута на два десятилетия от советского государства, – и это были десятилетия поистине дьявольского уничтожения не только Церкви, но и христианской веры в народе, а также насильственного насаждения по окраинам бывшей Империи русофобских национализмов, а в случае с Белоруссией (как и Малороссией и Новороссией) – еще и нерусского самосознания: лжебеларусизации, которую проводили привлеченные большевиками католические хлопоманы-русофобы. Белорусы «восточных кресов» Второй Речи Посполитой были укрыты от этой вакханалии, а когда Польша стала разворачивать новый этноцид белорусов и уничтожение Православной Церкви, они были избавлены Красной армией в период, когда СССР уже отходил от прежней политики неистового истребления православной Руси.
Великая Отечественная война вновь раскрыла особый дух белорусской ветви триединого русского народа: интенсивность партизанского движения значительно превосходила все прочие оккупированные области СССР (и всей Европы), а доля коллаборационизма была самая низкая – притом львиная часть таковой была представлена той самой польско-ополяченной католической внутренней диаспорой. Нельзя обойти вниманием и самую большую (в относительном измерении) жертву, которую принесли белорусы во время той Войны на алтарь Победы: примерно каждого третьего ее жителя и превращенные в руины и пепел многочисленные города и веси. Но и этой трагедией была заложена особая закваска на будущее: во-первых, генетическим антифашизмом, во-вторых, направлением в Белоруссию для ее восстановления множества малороссов и великороссов, в результате которого в стране сложилось уникальное соцветие примерно соразмерного числа представителей всех русских субэтносов, в чем можно легко убедиться, открыв навскидку любой список с фамилиями граждан Беларуси. Основания для антирусского местечково-племенного сепаратизма были в значительной степени разрушены.
Впрочем, центральная власть СССР во времена Хрущева хотела разрушить в Белоруссии и кое-что еще: сделать БССР эталонной «первой безбожной республикой». В ответ Господь, забегая вперед, вскоре сделал республику первой на Руси, начавшей возвращение к православной симфонии Церкви и государства, а весьма религиозное православное западно-белорусское Полесье, свободное от униатства и расколов, – прообразом воскрешенной Руси. Но и в период между Великой Отечественной войной и крушением СССР Белоруссия продолжила свою партизанскую миссию, – на сей раз развернув ее с Берлина на Москву. Пока в РСФСР, УССР, да и прочих республиках ход набирала ориентированная на Запад и националистический сепаратизм гниющая на глазах партийная элита, в БССР была сформирована особая местная партийная элита из фронтовиков, партизан и подпольщиков, de facto оказавшаяся «русской партией» на фоне разгромленной в Москве и Ленинграде еще при увядающем Сталине.
И эта «русская партия» не только окопалась в белорусских лесах и болотах, но и всё более показывала себя общеимперской силой, противодействующая центробежным процессам. Так, «с 1965 по 1986 гг. всей культурной политикой в СССР заведовал Василий Филимонович Шауро, уроженец села Городчевичи Лепельского района Витебской области. Он занимал должность заведующего отделом культуры ЦК КПСС и состоял в “русской партии”. В 1972 году именно Шауро сыграл решающую роль в падении Александра Яковлева, крупного партработника, который впоследствии стал “прорабом перестройки” и внёс огромный вклад в развал большой страны от Бреста до Владивостока… Помимо Шауро, в брежневское время вопросы идеологии и культуры в Советском Союзе определял ещё один уроженец Белой Руси: секретарём ЦК КПСС (заместителем Суслова), курировавшим идеологию, был Михаил Васильевич Зимянин…, защищавший русскую литературу от “интернационалистских” веяний…, в разговоре с Яковлевым он сетовал: “Евреи нападают на русскую классику и вообще на “несвоих” писателей. Надо бы поправить”». Из-за чего и не стал преемником Суслова.
Символом белорусского русского имперца-охранителя той эпохи можно считать многолетнего министра иностранных дел СССР «мистера нет» Андрея Громыко, до этого сражавшегося в качестве представителя СССР в ООН по теме ядерного оружия с вылезшим из самых темных недр сатанинской «глубинной элиты» Запада Бернарда Баруха. После него никто во внешней политике на Руси даже не приблизился к его уровню радения за Отечество. Ну и, наконец, руководитель Белоруссии при Брежневе Петр Машеров: почти общепризнанным является суждение о том, что судьба СССР была бы совершенно иной, приди он ко власти в Кремле и не погибни «случайно» в автокатастрофе. Но это всё были не просто отдельные патриоты, но представители общерусской патриотической элиты БССР (значительно отличался от андроповской конторы и КГБ БССР): именно поэтому при организованном демонтаже СССР агентами Запада Горбачевым, Яковлевым, Калугиным и компанией ключевое значение отводилось нейтрализации руководства БССР и ее представительства в ЦК КПСС, – для чего была проведена особая совместная операция ЦРУ и Кремля под названием «Куропаты». Сам же белорусский народ (особенно за вычетом польско-католической диаспоры) был одним из самых главных противников развала СССР.
Дмитрий Куницкий, православный публицист, Минск, магистр философских наук
