Для неравнодушного человека, а особенно христианина, судьбы своих близких и своего народа всегда в центре внимания. Озираясь на личные возможности, человек прикидывает: что можно сделать, чтобы приблизить лучшее и не допустить дурного. Эти пути лёгкими не были никогда, но по мере «созревания» мира воплощение христианских моделей в общественной и политической жизни, естественно, становится всё более трудным. Порассуждаем об этих путях в современной России.
Наверное, можно по-разному оценивать результаты 30-летнего посткоммунистического периода в нашей стране. В любом случае это время какого-то числа несбывшихся надежд и скорее, довольно внушительного, особенно при взгляде из Церкви, к которой мы дерзаем себя причислять. Что касается сегодня, то если даже не вдаваться в злободневные кризисные явления, нельзя обойти вниманием главный вопрос – куда мы движемся, каков желательный плановый пункт всего национального движения? Этот вопрос обнаруживает серьезную проблему: даже среди церковного народа, а тем более в нашем «обществе примирения» в целом, отсутствует консенсус по вопросу оптимального общественного строя и, напротив, мнения опасно поляризуются. Причём, это касается не только перспективы, но и ретроспективы, т.е. нашей истории, с чего мы полагаем правильным начать.
Фактор дезориентации и разобщения № 1 – разные эталоны в прошлом. Наблюдаемое сейчас разветвление предпочтений относительно периодов или государственных систем из российской истории, если не учитывать различные пограничные зоны, может быть изображено следующим образом:
1. Общенациональный уровень: а) поклонники коммунистического периода, в пределе – Сталинского; б) критики – те, кто считают исторические государственные модели России в целом ущербными и не способными дать образца на будущее; в) поклонники монархии.
2. Этнический (региональный) уровень: а) сторонники «большой», в пределе – «Великой» России; б) сторонники некогда существовавшей независимости от России.
Сразу оговоримся: мы рассуждаем не о любовании тем или иным историческим периодом в эстетическом или ином подобном смысле, а только о прикладной задаче – поиске такой некогда существовавшей системы, которая видится удачной и на будущее. Другая оговорка – естественно, для людей толпы и инерции обсуждаемые вопросы вообще могут не иметь реального значения, но сейчас речь не о них.
Проблема состоит в том, что коммунизм и Россия смешались. Для внешних он как бы вошёл в прочную ассоциацию с Россией именно в цивилизационно-историческом смысле, но и для самого нашего народа осадок коммунистического мышления продолжает замутнять самооценку своего прошлого, в т.ч. в интересах будущего. Если кто-то, вспоминая «очеловеченный» и «переваренный» Россией к концу XX века коммунизм, симпатизирует ему, то он volens-nolens оказывается в стане критиков предшествовавшего ему монархического строя, который этот коммунизм с лютым неприятием смёл и шельмовал последующие 80 лет. Если же человек в оценках недавнего прошлого акцентируется на тоталитарных уродствах вроде ГУЛАГа, то он выталкивается в лагерь борцов с коммунизмом, которыми в XX веке были почти исключительно демократии западного типа – не то в «капиталистический рай», не то просто в «меньшее из зол».
Лишь в редких случаях человек всерьез симпатизирует монархии (опять же, в прикладном смысле), для остальных это в лучшем случае наивный анахронизм. Словом, как будто нет иной альтернативы, помимо жесткой государственной диктатуры и общества формального равенства с априорной высшей ценностью – свободой каждого делать, что он желает. «Вы что, хотите, чтобы к власти пришли такие-то?! Это еще хуже!»
Данная проблема умело конвертируется в конкретный результат: народ не просто утрачивает консолидирующую национальную идею, дело обставляется так, чтобы он вообще лишился веры в величие и ценность своей собственной истории, в то, что она может дать успешные образцы для будущего. Выходит, что Россия («совок», «империя» и т.п.) – это тупик. Стоит ли удивляться тому, что от «русского мира» начинают «шарахаться»: с одной стороны, по социологическим опросам большинство молодежи хотело бы уехать из своей страны (тут, конечно, масса причин, а не одна-единственная), а с другой – не только в России, но и почти везде на постсоветском пространстве крепнет желание резко и навсегда порвать со всем, что исходит из предшествующих столетий единства с русскими. Самый яркий пример тут, конечно, новая Украина, чья идеология бурно возросла именно на этой почве, питаясь неприятием и страхом повторения ужасов XX в. И действительно: достаточно заменить слово «коммунистический» или «большевистский» на «русский», и получается складная картина резонных претензий украинца к своему «большому» соседу. То же касается и других соседей, и – хуже того – выжидающих пока внутренних наших народов. А к кому заявлять претензии самим русским?!
Казалось бы, можно довольно просто объясниться: это – не русские, это – коммунисты, сам же русский народ пострадал от коммунизма даже больше остальных. И когда же, наконец, честно и мужественно будут осмыслены события XX века, а преступления будут не «заметаться под коврик», но осуждены не формально, а с соответствующими выводами для текущей и будущей жизни?!
Фактор дезориентации и разобщения № 2 – разные идеалы для будущего. Итак, в сложившейся ситуации наш народ раскалывается на сторонников сильной диктаторской руки и, наоборот, «пацифистов»-западников, а другие малые народы из исторической орбиты России живут идеей «всё что угодно, только не рабство как в совместном с Россией прошлом – геноцид, депортации, религиозные гонения и т.д.».
В результате взгляд на перспективу оказывается следующим:
1. Общенациональный уровень: а) последовательные сторонники абсолютного и силового государственного порядка, в пределе – Сталинского типа: данный путь обыкновенно предпочитают или в порыве ностальгии или из-за неверия в способность исправить припавшие нравы «убеждением», в качественную работу правовых механизмов и способность нынешней системы к самоочищению, наконец, сильной руки – как считают – требует и международная обстановка; б) последовательные сторонники демократического строя по западным лекалам: такого образа мыслей придерживаются либо люди, ни при каких условиях не готовые на тоталитаризм, либо просто воодушевившиеся определенными достижениями западных демократий; в) последовательные сторонники монархии: довольно редкое явление – в основном, среди людей достаточно эрудированных и к тому же не без романтических качеств; д) сторонники оставить все как есть: обыкновенно такие взгляды произрастают по инерции или из опасений усугубления кризиса, при этом они являются скорее ситуационными, т.к. состояние компромиссов и половинчатости не является устойчивым и естественно должно перетечь в одну из более последовательных и внятных систем.
2. Этнический (региональный) уровень: а) сторонники «большой», в пределе – «Великой» России; б) сторонники национальных (региональных) независимостей – как действительных (у осколков СССР), так и ожидаемой (субъекты Федерации и их части).
Во взгляде в будущее отображаются оценки истории. Главная линия разобщения растягивается между двумя лагерями: теми, у кого непереносимость культуры западных демократий, формированию которой, кстати, способствовали не только пропагандисты СССР, но и множество святых Русской Церкви, а также теми, кого ужасает перспектива реинкарнации тоталитарной диктатуры – слишком свежа память о ранах, нанесённых коммунистами. При этом вера в способность России породить альтернативу, вместо того, чтобы скатиться в одну из этих систем, очень слаба, что порождает тотальный скепсис и подталкивает пока не поздно «выйти из игры».
Конечно, непредвзятый и достоверный разбор истории России XX века, который пока так и не состоялся, мог бы значительно повлиять на картину общественно-политических предпочтений. Осуждение исторического зла и оправдание добра могли бы обещать поистине невероятный мировоззренческий прорыв не только для России – для всего человечества. Но этого не происходит в силу ряда причин: нежелания одних расставаться с властью, защищённой какой-никакой защитной идеологией, других – простить и отказаться от своей злобы и фанатичных принципов, третьих – преодолеть личное грубое невежество и т.д.
Кризис же в обществе нарастает. Что нам делать?
Пути человеческие, которыми нам не пройти. Рассмотрим только два пути: первый – переход к подлинной демократизации, на что в определённой части общества возлагаются рациональные надежды, но (увы) напрасные; и второй – «государство евангельского закона», которое известно и вожделенно для традиционного восточно-христианского мировоззрения, но (увы) должно быть признано невозможным для реализации в нынешней России, если судить судом человеческим. Прочие возможные перспективы России, такие как тоталитаризм, мы принципиально не станем рассматривать, поскольку убеждены, что они заведомо сулят новое еще большее зло.
Вполне естественно, что мысль секулярного общества даже у лучших его представителей движется по рационалистической траектории. Обновление России к лучшему, как и ряда других «неправильных» стран, видится многим в подлинной, а не имитационной демократизации и прекращении искусственной конфронтации с Западом, в слиянии с содружеством западных обществ и т.д. Верны ли такие расчеты?
Нужно начать с того, что у западных демократий есть принципиальное единство с тем же самым коммунизмом. Оно состоит в том, что на первое место в обществе ставится закон человеческий – сиюминутные «общепризнанные ценности». В этом же, а не в названии и даже не в методах и формах отправления центральной власти их принципиальное отличие от христианского государства «евангельского закона». Эти ценности в конкретный момент могут быть ближе или дальше от Евангелия (по всей видимости, в XX веке коммунизм был дальше), но отрыв от него в строительстве общественной жизни мгновенно делает всю систему неустойчивым бумажным корабликом, игрушкой в неизвестных (вернее, известных) руках.
Ошибаются те, кто предлагают закрыть глаза на «промахи» и «издержки» их демократической системы и надеются на эволюционные перемены разумной волей народа, выражаемой через гражданские институции. Мол, это путь всех демократий – через тернии гражданской борьбы (кстати говоря, вплоть до войны всех против всех) к звёздам правопорядка и здравомыслящего благоденствия. Такие люди, нося в себе страх перед ужасами различных «режимов», пытаются опереться на надломленную трость, тогда как в действительности христианам надлежит противодействовать не имитации демократии, а имитации евангельских ценностей.
Далее нужно припомнить, что Россия для семени коммунизма стала лишь землёй, произвело же его расцветшее в самой Европе растение философской мысли. То самое, которое впоследствии выбросило и семя нацизма и на котором дозревают и уже дозрели новые, еще более губительные семена. Вот результат перемены высшего закона с Евангелия на рассудок. Даже оставаясь, как это иногда наблюдалось в XX веке, приверженными концепции примата прав и свобод личности, западные общества продемонстрировали токсичность для жизни человека и человечества такого же рода, как и сам коммунизм – они заводят в духовный и нравственный тупик, грозящий самоуничтожением в веке XXI-м, ведь по слову Христа Спасителя «всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится» (Мф. 15: 13).
Повреждённая грехом человеческая природа пытается сбросить с себя иго Христово, так что передачу ничем не ограниченного законотворчества в руки «мудрых народа» можно уподобить вручению меча безумному. Церковь и христианские ценности оказываются здесь приемлемыми и терпимыми только в той мере, в какой новый самодержавный (sic!) законодатель не считает их противными своим сегодняшним умствованиям. И, конечно, это сулит произвол похлеще абсолютных монархий Средневековья и Нового времени, пусть даже носители теперешней власти имеют формально временный мандат. Христианские монархи, хотя были самодержавными и даже пожизненными, но добровольно декларировали ограничение своей власти учением Подателя этой священной власти – Бога, когда же подателем власти становится «народ», то реальные ограничения на произвол как раз снимаются, а остаётся лишь солома и мишура.
Теперь что касается восточно-христианского идеала государства симфонии властей, благочестия, евангельского закона, священного почитания правительства при условии и по мере его боголюбия. Подобное государство (в прошлой российской истории – монархия) строится на добровольном вручении народом своей судьбы Богу, вступлении с ним в прямое общение, в отношения «завета» со взаимными обязательствами и последствиями. Понятно, что это коренным образом отличается от власти диктатора и бездушного закона. Полноценно совместить подобный строй с демократией, «диктатурой народа» едва ли возможно, потому что идеологема власти и ее подотчетности может быть лишь одна – либо она даруется Богом, либо «легитимируется» народом.
Но и в чистом виде «государство евангельского закона» в нынешних российских условиях мыслится нереализуемым, поскольку оно не может существовать без опорного слоя достойных людей – ревнителей благочестия и позитивных христианских ценностей. Коммунизм же достиг своей цели в том, что грандиозно ударил по благородству и благочестию, хотя эффект проявился замедленно и по иронии судьбы именно в момент падения СССР, когда по историческим законам стала прерываться семейно-бытовая память и ценностная связь с последней дореволюционной генерацией. Коммунистическая архитектура рухнула, но кирпичики остались прежние – что ни строй, получается коммунизм.
Обо всем этом можно сказать: не так плох сам по себе конкретный режим, как власть бесчестных, коварных и невежд. Если добавить к этому неготовность расстаться с этой властью без крови, плюс невообразимый даже для самых успешных тоталитарных режимов ХХ века уровень информационного, финансового, технологического контроля над населением, всё возрастающую беспомощность самих людей в хозяйственных и бытовых вопросах, а также ряд иных известных удручающих факторов, то это состояние надо признать системным тупиком. В условиях деградации населения, большинства общественных институтов и систем не представляется возможным никаким ординарным порядком перенаправить генеральный вектор общественного и государственного развития на традиционные христианские идеалы.
Так всё ли кончено? Между тем, всё сказанное выше не значит, что ситуация безнадёжна. Потому что Господь знает, как преображать народы и общественно-политические системы. Достаточно вспомнить примеры Священной истории, такие как переход к блистательным периодам первых царей Израиля после затяжного и беспросветного кризиса периода судей, чудесное возрождение Израиля после Вавилонского пленения и т.д. В истории России весьма обнадеживающим примером является преодоление Смутного времени.
Господь говорит: Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои (Ис. 55: 8).
Вопросы, подобные теме этой статьи, не в первый раз волнуют «общество верных». Так когда-то находясь в серьёзном смущении и на очередном перепутье, порабощаемый иноземцами народ Божий вопрошал своего Бога: «что нам делать, чтобы творить дела Божии?» И таким определённым Богом делом оказалось не воевать, не кооперироваться, не участвовать в гражданских институтах и политике, не строить дворец для царя-освободителя, а веровать во Христа (Ин. 6, 28-29). Бог ждет от нас любление Его всем сердцем, и всею душою, и всею крепостию, и всем разумением, и ближнего своего, как самого себя (Лк. 10: 27-28).
Как мы знаем, в той истории народа Божьего его надежды не сбылись, как не сбываются сейчас и наши. Не потому ли, что на первом месте оказалось не главное, как (увы) и у нас пока? А значит, все наши перспективы зависят только от одного – от способности лично преобразиться в нового человека и в обновлённый народ, в чад Божиих не по одному лишь имени, и перед этой задачей должны отступить любые наши жизненные устремления и хлопоты. Это, а не общественная и политическая активность и борьба должно быть поставлено во главу угла. Потому что по человеческим меркам эта борьба уже безнадёжно проиграна.
Еще раз обращаясь к изначальной теме, надо заметить, что сама по себе разница в воззрениях на оптимальное устройство ожидаемой возрождённой России является малозначимой. В конце концов, мы можем себе представить хотя бы теоретически более удачное, чем ныне, общество христианской демократии – демократии нового типа, где в основополагающих законодательных актах закреплён приоритет Евангелия и запущены механизмы практической реализации и защиты этого приоритета (монархия может гарантировать это не только законодательно, но и институционально).
Важнее понять: только личным крестом, только верностью истине, только преодолением собственного нецерковного невежества и образа мыслей и жительства, только отдачей всей своей жизни Церкви и Богу мы можем позволить себе хотя бы мысль, хотя бы некое дерзновение в молитвах о спасении России. Наше дело держаться Евангелия и смиренно ждать суда Господня, веруя в Его силу и всеблагой Промысл.
Нет, мы не пессимисты и не до конца отчаиваемся в возрождении России. По человеческим меркам тупик совершенно глухой, но как это произносится в собрании верующих в начале самой великой и чудесной части наступающего дня, «время сотворити Господеви»…
Павел Александрович Панов, юрист, православный публицист
