Как судить священников, не нанося удар по репутации Церкви?

24 марта Альметьевский городской суд приговорил настоятеля Свято-Троицкого храма в Заинске священника Андрея Стребкова к 13 годам колонии строгого режима по п. «б» ч. 4 ст. 132 УК РФ «Насильственные действия сексуального характера», пишет «Коммерсант». Его признали виновным в совершении насильственных действий сексуального характера в отношении несовершеннолетней. Об этом в Instagram написал адвокат священника Шота Горгадзе.

Отец Андрей оказался под следствием в 2019 году. Тогда в полицию обратилась бывшая ученица воскресной школы, где он вёл занятия. Она сообщила, что священник надругался над ней в летнем лагере, когда ей было 12 лет. Также потерпевшая добавила, что похожий инцидент произошел в 2013 году.

«Что означает такой исход дела для всех нас? – задаётся вопросом автор «Русской народной линии», педагог воскресной школы, жена священника Ксения Балакина. - Только то, что НИКТО не защищён от подобных обвинений от слова "совсем". Я даже представляю себе следующую ситуацию: гипотетическая ученица воскресной школы отпрашивается с занятий в туалет/попить, а потом лет через несколько обвиняет священника в том, что он её затянул в любое свободное помещение и изнасиловал. Через некоторое время ещё и ещё. И при этом она спокойно в нормальном настроении возвращалась на занятия, ездила с воскресной школой в поездки, а лет через 5-8 решила об этом поведать миру. И как итог для священника - длительный срок в колонии строгого режима. Позор священнику, семье, Церкви.

Что делать? Пускать детей-подростков в храмы не далее храмового помещения и только в сопровождении родителей?

Будет ли внятная реакция от церковных властей? Какие-то комментарии произошедшего? Потому что иначе дело о. Андрея - реквием по миссии в целом, и по работе с детьми и подростками, в частности».

Адвокат Дмитрий Тараборин, защитник священника, в своей речи в ходе судебного заседания отметил чудовищность и очевидную абсурдность обвинений, «которые, при внимательном и всестороннем анализе материалов уголовного дела, столь бездоказательны, что мне с трудом удаётся поверить в то, что это уголовное дело не только было возбуждено, но и дошло до суда с утверждённым обвинительным заключением».

«Тем не менее, уголовное дело было не просто возбуждено. Оно было возбуждено непосредственно в день обращения с заявлением о преступлении, несмотря на то, что никаких достаточных данных, указывающих на признаки преступления, потерпевшей предоставлено не было, а с момента описываемых ею событий прошло практически семь лет. Проведённая в тот же день за пределами рабочего времени судебно-медицинская экспертиза, также не дала никаких поводов для обвинений в адрес Стребкова А.В. Однако, по всей видимости, решение о его виновности было принято много раньше и уголовное дело было возбуждено незамедлительно», - недоумевает адвокат.

По его мнению, «поспешность, с которой было принято процессуальное решение по столь странному во всех отношениях заявлению о преступлении, свидетельствует о том, что в действительности, уголовное преследование моего подзащитного никоим образом не связано с предъявленным ему обвинением, но имеет совершенно иные, скрытые от наших глаз мотивы.

И поэтому, с высокой степенью вероятности, можно утверждать, что потерпевшая, вступая в переписку с подсудимым в социальной сети "ВКонтакте", с тем, чтобы безосновательно скомпрометировать его, выполняла инструкции, уже полученные ею от неустановленных должностных лиц, являющихся исполнителями этой безобразной расправы.

Эта переписка даже по признанию самой потерпевшей, была ничем иным, как попыткой создать некую доказательственную базу.

Попыткой, надо признать, крайне неуклюжей, заведомо обречённой на провал, поскольку невозможно вывести кого-либо на разговор о событиях, участником которых он не являлся и к которым не имеет никакого отношения».

«Всем известно сколь низок процент оправдательных приговоров в наших судах, поэтому кукловоды всего этого невиданного доселе безобразия, не без оснований посчитали, что их задача любой ценой затолкать уголовное дело в суд, который сделает за них всё остальное», - полагает адвокат Д.Тараборин, призывая суд отталкиваться от фактов, которые «неопровержимо свидетельствуют о невиновности моего подзащитного».

«Но что же мы имеем в качестве прямых доказательств самого события якобы совершённого подсудимым преступления? Ничего, за исключением показаний потерпевшей и производных от них доказательств. Собственно, спустя 7 лет, едва ли стоит ожидать чего-то иного. Т.е., фактически, единственным доказательством обвинения являются показания Т., многократно воспроизведённые следствием в многочисленных процессуальных документах, таких, как протоколы её допросов, проверки показаний на месте, очная ставка, протоколы допроса матери и отца потерпевшей, психологов и сотрудников полиции, в чьём присутствии она их давала. Однако количество доказательств от этого больше не становится. Тиражирование показаний потерпевшей при производстве различных действий не придаёт им волшебную силу и не превращает их из единственного доказательства в их множество», - справедливо отмечает адвокат.

«Неужели после всех озвученных стороной защиты доводов о невиновности нашего подзащитного, которые основаны не на чьих-то субъективных показаниях, а на видеоматериалах и иных объективных данных, таких, как заключение экспертов, доказанность события преступления и виновность Стребкова А.В. не вызывают неустранимых сомнений? - недоумевает защитник. - Неужели совершенно фантастические, бессвязные и полностью бездоказательные обвинения Т. могут быть более убедительны, чем проведённый и предоставленный Суду стороной защиты анализ материалов уголовного дела?».

По его мнению, «по настоящему делу отсутствует совокупность доказательств обвинения, достаточная для вынесения обвинительного приговора. Абсолютно все доказательства стороны обвинения, предоставленные непосредственно по событию преступления, являются производными от показаний потерпевшей. Ни одно из автономных доказательств (не связанных с показаниями потерпевшей), представленных стороной обвинения, не свидетельствует ни о доказанности события преступления, ни о виновности подсудимого. Соответственно, все производные от доказательств потерпевшей доказательства не могут оцениваться автономно, и должны рассматриваться как одно, ничем более не подтверждённое доказательство».

«Кроме того, учитывая, что подсудимый является священником Русской Православной Церкви, хочу отметить потенциальное нарушение статьи 9 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод в отношении подсудимого. Преследование, фактическим последствием которого является ограничение свободы вероисповедания лица путем привлечения к уголовной ответственности (даже если это происходит по иному, не связанному с религией основанию), является недопустимым с точки зрения международных норм и влечет признание нарушения в отношении подсудимого ч. 2 ст. 9 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В данном случае уголовное преследование является элементом ограничения права на свободу вероисповедания и отправления религиозных обрядов», - считает юрист.

«Полагаю, что при таких обстоятельствах, в связи с порочностью доказательственной базы, на которой основывается обвинение, отсутствием совокупности доказательств, свидетельствующих о событии преступления и виновности подсудимого Стребкова А.В., при наличии объективных доказательств, неоспоримо опровергающих предъявленное ему обвинение, полностью отсутствуют основания к его уголовному преследованию и вынесению в его отношении обвинительного приговора», - заявил адвокат.

В заключение своей речи Дмитрий Тараборин призвал суд уголовное преследование отца Андрея Стребкова прекратить по реабилитирующим основаниям, признав его право на реабилитацию, «а именно, в связи с отсутствием события преступления по каждому из эпизодов, путем вынесения в его отношении оправдательного приговора».

Альметьевский городской суд, проигнорировав убедительнейшие доводы защитника, вынес обвинительный приговор. Сторона защиты намерена его обжаловать.

Похоже, практика, распространившаяся сегодня на Западе, когда девушки и женщины по прошествии 5-10-15 лет вдруг вспоминают о совершении против них домогательств, развратных действий и сексуальных преступлений, докатилась и до нас. И всё чаще обвиняемыми становятся активные священники. Отбывает наказание в колонии бывший священник Глеб Грозовский, под арестом находится митрофорный протоиерей Николай Стремский. И вот осуждён священник Андрей Стребков. Трудно, конечно, судить о виновности или невиновности священников. Это должен доказать суд, к которому в последнее время высказывается всё больше претензий.

Однако одно очевидно - все эти судебные разбирательства наносят удар не только по репутации Русской Православной Церкви, но и по делу миссии, как отмечает матушка Ксения. Конечно, и в Церкви могут быть «оборотни в рясах», тлетворную деятельность которых нужно пресекать. Но делать это нужно так, чтобы не ставилась под удар Церковь. Может, стоило бы принять закон, по которому обвинения в адрес священников рассматривались бы в закрытом для прессы режиме и с обязательным участием представителей правовых структур Церкви.

Редакция Русской народной линии