Кончаловский вытащил из шкафа «скелет»

Фильм режиссера Андрея Кончаловского «Дорогие товарищи!» вошёл в шорт-лист премии американской киноакадемии «Оскар» в номинации «Иностранный художественный фильм».

Картина была выдвинута на премию в номинации «Иностранный художественный фильм» российским оскаровским комитетом в ноябре 2020 года.

Фильм «Дорогие товарищи» рассказывает о расстреле демонстрации рабочих в Новочеркасске в 1962 году. Съемки проходили на месте событий, в Ростовской области, а также в павильоне в Лужниках. В широкий прокат картина вышла 12 ноября.

Фильм был удостоен специального приза жюри на Венецианском кинофестивале.

Вручение кинопремии «Оскар» в 2021 году было перенесено с 28 февраля на 25 апреля из-за пандемии коронавируса. Объявление номинантов премии состоится 15 марта.

Своим мнением о фильме делятся заместитель главного редактора «Русской народной линии» Александр Валентинович Тимофеев, помощники главного редактора РНЛ Александр Павлович Кирюхин и Павел Вячеславович Тихомиров.

Александр Тимофеев: Некоторым кинокритикам картина показалась политически актуальной. Вот и обозреватель «Новой газеты» попытался сравнить новочеркасские события 1962 года с нынешними попытками «раздуть пожар революции»: «Вот вы не любите слово "актуальность", тем не менее фильм "Дорогие товарищи!" попадает в болевые точки сегодняшних событий. Зритель будет смотреть картину и проводить аналогии с происходящим в Белоруссии или Хабаровске. Народные протесты и восстания имеют много общего».

Кончаловский заверяет, что «это абсолютная случайность — как "русская рулетка". Я вовсе не планировал делать злободневный фильм, так получается иногда — как у Горького "Буревестник", к примеру. Я ни в коем случае не против ваших аналогий, но говорить: "Вы знаете, я думал…" — неправда».

Фильм и в самом деле актуален. Я рассчитывал на то, что Кончаловскому удастся передать «запах эпохи».

По его же словам, его «в режиссуре — не важно, в театре, кино, опере — привлекает возможность передать запах, дух эпохи». «Это страшно сложная вещь. Наблюдаю в большинстве сегодняшних фильмов абсолютное отсутствие этого духа. Новому поколению режиссеров это и не нужно, духу эпохи они предпочитают дух Голливуда. Поэтому многие картины, сериалы про революцию, про перестройку, про оттепель, про Колчака однообразны и чужеродны, будто их снимают иностранцы», - нельзя не согласиться с этой беспощадной критикой мэтра.

Увы, в «Дорогих товарищах!», на мой взгляд, также нет «запаха эпохи». Я рассчитывал, что Кончаловскому удастся показать созревание революционных настроений, которые собственно и привели к выступлению в Новочеркасске. И в этой связи считаю верным решение режиссёра отказаться от эпичности. Кардинальное изменение умонастроения нагляднее на примере отдельных людей, конкретных семей. Вспомним роман Горького «Мать». Ещё в школьные годы был поражён, как писатель умело показал эволюцию Пелагеи Ниловны из законопослушной обывательницы в революционно настроенную активистку. Сильнейшие примеры революционизации конкретных людей содержатся в «Тихом Доне».

Крайне трудно показать революционизацию масс кинематографическими средствами. В кино можно изобразить зверства масс, революционное беснование толпы. Но сам механизм превращения мирных людей в неуправляемую толпу обнажается на примере отдельно взятых людей. Шолохов и Горький убедительно продемонстрировали действие этого механизма. Попытка Кончаловского оказалась неудачной.

Кончаловский показывает разношёрстную семью: героиня Юлии Высоцкой сталинистка, её дочь-студентка под впечатлением от хрущёвского доклада о «разоблачении культа личности», умирающий отец, георгиевский кавалер, ностальгирует по дореволюционным временам. Казалось бы, не так уж и сложно показать, как примерная студенточка вовлекается в беспорядки. Но режиссёр этого не делает. Сталинизм героини Высоцкой наигран и неубедителен. В тоске старика видны признаки старческого слабоумия. Образ студентки блеклый.

Из фильма ясно, что волнения вызваны повышением цен и нормы выработки. Современному человеку, особенно не жившему в советское время, невозможно поверить, что эти обстоятельства могли спровоцировать массовые беспорядки. В наше время инфляция и эксплуатация трудящихся — явления привычные, хотя и вызывающие возмущение, но никоим образом не способные взволновать общество. Даже откровенно несправедливая и грабительская т.н. «пенсионная реформа», лишившая половину мужского населения пенсии, не нарушила мирное теченье жизни.

Общественным настроениям свойственна инерционность. Социологами давно замечено, что подавляющее большинство людей предпочитают стабильность, избегают любого нарушения нормального жизненного ритма. А русский народ к тому же известен своим долготерпением. В «Дорогих товарищах!» бунт возник внезапно, почти незаметно. Если верить Кончаловскому, люди взбунтовались из-за повышения цен и нормы выработки как такового. На мой взгляд, механизм человеческой психики устроен сложнее, даже самые уродливые проявления жизни редко приводят к народным волнениям. В противном случае мы жили бы в условиях перманентной революции.

Кончаловский изображает события в Новочеркасске не как художник, а как журналист: обстоятельно, в деталях, с историческими подробностями... Но за душу не берёт... «Не верю» — мой ответ на его повествование.

Павел Тихомиров: Меня фильм очень впечатлил. Поначалу воспринимал картину отстранённо, просматривая, скорее, по долгу службы. Исполняя послушание, данное мне заместителем главного редактора.

Но потом повествование увлекло, и мне даже не терпелось поделиться некоторыми мыслями по поводу «Дорогих товарищей».

Ясно, что фильм не понравится ни «заклёпочникам», ни представителям непримиримых политических лагерей – ни «красным», ни «белым».

«Красные» увидят в картине очередную антисоветчину, а «белые» - очередную попытку придать человеческие черты бесчеловечной тоталитарной машине, перемалывающей миллионы судеб.

Пользуясь случаем, хочу сказать, что не считаю корректным отождествление всякой антисоветчины с русофобией.

Что такое антисоветская русофобия. Это – изображение лукавых уродов, приспособившихся к жестокой и уродливой государственной системе.

Русофобскими можно, на мой взгляд, назвать такие произведения антисоветского содержания, где вместо народа показывались бы какие-нибудь орки и гоблины: безмолвные рабы – трудящиеся и колхозники; лживая интеллигенция; тупые солдафоны и, естественно, «кровавая гэбня».

Ничего подобного нет в картине Кончаловского.

Мы видим уродливую систему, пресловутого Левиафана. Это да. Но ведь это было?

Другое дело, что народ-то как раз не показан безмолвным быдлом, КГБ – сплошь извергами, армия – тупицами и т.д. Где же тут русофобия?

А то, что собственно демонстрантов постоянно показывают как бы сверху, как бы толпой, так в этом, полагаю, есть сознательный режиссёрский приём. Мы смотрим на бастующих глазами «начальства».

Ведь весь фильм этот, по большому счёту,— сигнал наверх. И сделан фильм не для кинотеатров, и не для всяческих Канн, хотя какой художник откажется от славы, что уж там…

Фильм этот – сигнал власть предержащим.

Что касается раскрытия того преображения, которое произошло с главной героиней, то тут, на мой взгляд, всё настолько недвусмысленно, что трудно не воспринять авторского послания: «за слова свои нужно отвечать».

Мы видим искреннюю сталинистку, которая полагает, что причина безобразий в том, что народ распоясался, а вот «вернуть бы Сталина!» Логическим завершением такого настроя является действие. Героиня публично заявляет о том, что кое к кому не мешало бы применить «высшую меру».

А потом оказывается, что когда челюсти начинают жевать и чавкать, то под пули попадают совершенно случайные люди. Никакие не сволочи-хулиганы, а обычные работяги. Среди которых могла быть и её дочь.

Дальше героиня совершает духовно-нравственный выбор.

Ей посоветовали прилюдно поулюлюкать в надежде на то, что начальству это понравится, и впоследствии этот поступок скажется на судьбе её дочери. Которую, как мы помним, уже искала контора, чтобы арестовать. И влепить за участие в демонстрации минимум «трёшку».

Однако, вместо того, чтобы участвовать в коммунистическом шабаше, героиня убегает, запирается в туалете и там пытается молиться. Символ, конечно, тоже вполне понятный – человека окружает грязь, но душа тянется к Свету.

Впрочем, это было, конечно же, не перерождение, а мимолётный вопль. Что-то вроде молитвы Ивана Звягинцева в экранизации шолоховского романа «Они сражались за Родину».

Тем не менее, буквально на глазах за считанные часы эта убеждённая сталинистка, пользовавшаяся, впрочем, привилегиями партноменклатуры, теряет все свои мировоззренческие ориентиры: «А если в коммунизм не верить, то во что верить? Взорвать тогда всё!»

В этом смысле, как не приветствовать произведение искусства, напоминающее о том, что нам 25-30 лет назад казалось само собою разумеющимся: «Коммунизм – это попытка построения дома на песке»?!

Но сегодня значительная часть наших сограждан настроена левацки.

Что остаётся делать пропаганде?

Использовать несложный приём: на вожделенном либералами западе — гомосеки и деспотичные негры, а в обожествляемом красными советском прошлом — бесконечный дефицит всего и вся и жестокий тоталитаризм.

Фильм этот, тем не менее, агитационным я бы не назвал, хотя он, несомненно, исполняет в числе прочего и такую функцию.

Тут притча.

Другое дело, что далеко не все художественные приёмы, сознательно применяемые Кончаловским, мне, например, по нраву. Эти пост-неореалистические натягивания трусов и сидение на унитазе, призванные, видимо, показать, что героиня состоит из плоти и крови, пожалуй, явный перебор. 

Александр Кирюхин: Соглашусь с Павлом, приём, используемый Андроном Кончаловским в виде частых показов кусков женского тела и отдельных специально подчёркиваемых режиссером женских половых органов сделан явно неспроста. Юлия Высоцкая, как многим известно, является женой Андрона Кончаловского. Понятно, что старому мужу приятно видеть в кадре свою молодую, голую жену, но неужели этот приём, кочующий из картины в картину, настолько важный, что без него обойтись совсем нельзя? Складывается ощущение, что Кончаловский как бы показывает зрителю: вот смотрите, мне 83, а моей жене 47, и она еще ого-го. Но вроде с этим и так никто не спорит, зачем же так откровенно нам её навязывать? Может, это замашки старого эротомана или взгляд искренне влюбленного старика, вспоминающего свою бурную молодость. Думаю, здесь возможно и то, и другое. В любом случае если бы Юлия не так часто оголялась в кадре, фильм с точки зрения «запаха эпохи» от этого, на мой взгляд, совсем не потерял бы.

В последнее время меня не покидает предсказуемость этого «кончаловского» приёма, а ведь предсказуемость для кино — это зачастую провал. С большой вероятностью в очередном своем фильме А. Кончаловский снова решит снять в главной роли свою жену, а мы снова увидим много женского тела и подробностей личной гигиены. Почему-то на память пришёл старый фильм Кончаловского «Глянец», где героиня Высоцкой даже чем-то схожа по типажу с партийной функционеркой из фильма «Дорогие товарищи!». Там режиссером также смакуется бытовуха и большое количество голых женских тел.

Возможно, это связано с возрастом, всё-таки человек на девятом десятке. Хотелось бы надеется, что в будущем кроме Высоцкой в картинах известного маэстро мы увидим много других талантливых актрис. Было бы неплохо, чтобы кроме голой Высоцкой он смог найти другие инструменты для передачи нужной эпохи, нежели унитаз и плодотворно сидящая на нём женщина. В любом случае таланта режиссера в фильме никто не умаляет, однако, что касается сути происходящего в фильме, есть натяжки, поэтому повторяться не буду, выше коллеги о них уже довольно подробно упомянули. Ощущение правды было, но весьма дозированное по 3-5 минут. Полностью погрузиться и отключиться от настоящего времени у меня так и не получилось.

Повторюсь, фильм весьма не плох, но вместо любимой жены режиссера могла бы найтись и сыграть роль главной героини более талантливая актриса, пусть и не такая привлекательная, глядя на которую я бы смог сказать – «Верю». Начиная с «Глянца» Высоцкая обречена играть саму себя. Увы, а актриса талантливая.

Александр Тимофеев: Хотел бы отреагировать на реплику Павла. Согласен, что происходящее показано глазами главной героини. Об этом также справедливо пишет видный либеральный киновед Антон Долин: «Из всех возможных ракурсов Кончаловский выбрал самый подходящий: события показаны глазами ответственного партработника, завсектора горкома Людмилы Семиной. Сам режиссер всю жизнь принадлежал к привилегированной прослойке советского, а потом постсоветского общества, поэтому здесь легко увидеть личный ракурс, поданный со всей возможной честностью. Но ведь и нынешний зритель фильма — априори тот самый сытый, которому голодного не понять».

Действительно, толпа показана мельком, из-за окна. Хотя обычно толпа — главная действующая сила революции. Но в фильме Кончаловского это не так, что, естественно, противоречит исторической правде, но, видимо, отражает видение главной героини. Ей неведома жизнь «простых смертных». Но также ей неизвестна и жизнь товарищей из Москвы, которые внезапно приезжают из ниоткуда и также внезапно исчезают. Очевидно, что режиссёру не интересен народ как таковой. Толпа в его фильме — безликая массовка. Она многочисленна, карикатурна и бессодержательна. А может, неуправляемая энергия масс вызывает у Кончаловского панический страх?!

Жаль, что не показан генерал Шапошников. Татьяна Бочарова права, это серьёзное упущение.

Не возьмусь судить, насколько адекватно Кончаловский передал взгляд советской чиновницы. Но сам по себе приём хотя и стар, но очень полезен. Люди редко смотрят на происходящее отстранённо и беспристрастно, так сказать, находясь над схваткой. Наше видение обычно субъективно, искаженно, и больше говорит о нас, нежели о воспринимаемом. И это важное обстоятельство, если, конечно, сам этот субъективный взгляд не искажается художником.

Соглашусь, коллеги, фильм в некотором отношении выдающийся, особенно на фоне нынешней серости. Но, признаюсь, я бы хотел, чтобы режиссёр всё-таки попытался показать те события объективно. Понимаю, что это принципиально невозможно. Но запрос на такое кино есть…

Павел Тихомиров: Объективность принципиально невозможна по причине самой природы творчества. Вот есть фотография, а есть художественная живописная работа, пусть и выполненная в академической технике (мазочки не видны). Отличие в том, что на живописном полотне будет зафиксировано не всё, а только то, что оставит сам художник, дабы решать вполне конкретную художественную задачу. Детали, которые не способствуют решению этой задачи, просто удаляются. Картина вроде «как фотография», но это – не фотография. Это – как верно выразился Александр, – нечто, говорящее о нас, а не об изображаемом.

Поэтому, пожалуй, требовать от художественного произведения объективности просто невозможно.

Каждый из нас будет так или иначе смотреть на некий объект через прорезь идеологического прицела.

И хотя Кончаловского, как остроумно заметил другой наш Александр, можно заподозрить в излишне нарочитом воспевании своей супруги, фильм впечатляет.

Преступление в Новочеркасске было. И кто-то должен был вытащить из шкафа этот скелет.

Разве было бы лучше, если бы эту историю пересказали какие-нибудь извращенцы из новомодных полусодомитов?