Недавно мне вспомнилась старинная германская легенда. XIII век. На небольшой немецкий городок напали полчища крыс. Видно, не очень аккуратны были средневековые немцы и не соблюдали нормы санитарии. Тамошний градоначальник нанял санэпидработника – Крысолова. Тот заиграл в дудочку и крысы стаями пошли за ним. Он привёл их к реке и утопил. Затем потребовал у градоначальника деньги за работу. А тот не заплатил. Тогда Крысолов заиграл на своей дудочке, за ним потянулись толпы детишек, а он привёл их к обрыву и утопил в реке. Как крыс.
Через семь веков Крысолов объявился в наших пенатах. Но крысы, коих он увлёк своей дудочкой, не утонули, а перебрались на другой берег океана. И вот теперь «градоначальники», вновь приглашают Крысолова к нам, требуют поиграть дудочкой нашим детям. А непотопляемые крысы-перебежчики ему подпевают на разные голоса.
В моём далёком детстве мы, дети, хулиганили в меру своих способностей. Но ходили в кружки, спортивные секции, походы. Из этих детских организаций вышли потом учёные, чемпионы, гоши-слесари. Теперь наши дети не отрываются от своих «дудочек» - смарт-телефонов. И умелым «крысоловам» вовсе не трудно увлечь их к обрыву. Вспоминаю кадры из недавних репортажей с «походов детей», девчушка лет десяти: «Звали, сказали будет прикольная тусовка. Вышло – тухляк». Это перекодированная молодёжь, вернее, дети. Они вырастут и это будет потерянное поколение. Нынешние «крысоловы» отложили, было, свои призывы до весны, когда потеплеет. Но их «градоначальники» потребовали отработать авансы. В ход идут «дудочки» смартфонов, ленточки, фонарики, сердечки и прочая мишура. Ведь расчёт на детей. Но наступит весна. И они лихорадочно ищут точки уязвимости. Своими «дудочками» они уже выводили на улицы женщин, пенсионеров, инвалидов, кормящих матерей с младенчиками в колясках. Поиск, поиск… Предполагаю, следующей целевой аудиторией станут студенты, «барометр истории», как называл их товарищ Троцкий. Если студиозусы поддадутся, будет как в 1968 году в Европе, бунт бессмысленный и беспощадный. Впрочем, подобное было и в нашей, родной истории. На рубеже XIX – XX веков. Чем закончилось – знаем.
Будучи педагогом в третьем поколении, профессором, посвятившим более полувека работе со студентами, беспокоюсь о них, наших дорогих детях студенческого возраста. Предлагаю обратиться к нашей истории, событиям начала века в Московском университете, где сейчас учится мой внук, а тогда учился мой дед П.А. Флоренский и его однокашники будущий Андрей Белый, Владимир Эрн, Михаил Асатиани, а преподавал им цвет российской и мировой науки. В их архивах и переписке и прослеживаются те бурные события и оценки современников. Так что, листая старую тетрадь…
Начало прошлого века – драматический период не только российских университетов, но и всей России, время пролога первой русской революции, пора смуты, беспорядков, митингов, забастовок. Российские университеты стали площадкой, где разворачивалась русская драма начала века. Как теперь говорят, «триггером» послужили студенческие волнения 7 декабря 1900 года в Университете Святого Владимира в Киеве. В ответ на это были приняты «Временные правила», авторами которых были тогдашний министр внутренних дел Сипягин (убит в 1902 г. членом Боевой организации эсэров) и министр народного просвещения Боголепов (убит в 1901 членом Боевой организации эсэров). Один из пунктов «Временных правил» предписывал студентов, участвовавших в «безпорядках скопом», исключать из университетов и отдавать в солдаты. Правила были применены к 183 студентам Киевского и Петербургского университетов. И начались протесты, митинги, демонстрации. События в Московском университете приняли особенно массовый и радикальный характер. Тут, в Москве, самую непримиримую позицию заняли слушательницы Высших женских курсов, поддерживающие и зажигавшие своих братьев и друзей из Московского Императорского университета. Прошли сходки, митинги, шествия. Пик событий пришёлся на февраль 1901 года. Звучали призывы к «забастовке» - непосещению занятий. В это распалённое время, 26 февраля 1901 года к студентам обратились профессора Московского университета. Обратите внимание на их имена – ведь это история российской, нет, мировой науки. Итак:
«Профессора Университета (И.Н. Новацкий, В.И. Герье, И.Ф. Клейн, Н.В. Бугаев, А.Д. Булыгинский, А.М. Макеев, Д.Н. Зернов, И.И. Нейдинг, А.П. Лебедев, Н.А. Умов, В.О. Ключевский, Н.А. Елеонский, И.В. Цветаев, В.С. Богословский, А.Б. Фохт, К.А. Андреев, В.Ф. Снегирёв, граф Л.А. Камаровский, Д.Я. Самоквасов, А.И. Кирпичников, Ф.Ф. Фортунатов, А.П. Сабанеев, П.Н. Мрочек-Дроздовский, В.Ф. Миллер, И.Т. Тарасов, Р.Ф. Брандт, А.С. Алексеев, Д.Н. Анучин, А.П. Соколов, Н.Е. Жуковский, Ф.И. Синицын, Г.Е. Колоколов, А.П. Павлов, А.А. Тихомиров, В.К. Цераский, П.Э. Соколовский, Е.А. Нефедьев С.Ф. Бубнов, Л.М. Лопатин, В.Д. Шервинский, Н.Н. Любавин,В.А. Тихомиров, Н.Ф. Филатов, Н.Ю. Зограф, М.В. Духовской, Н.С. Суворов, Б.К. Млодзеевский, К.М. Павлинов, П.М. Попов, С.И. Соболевский, Л.А. Кассо, М.И. Соколов, Н.С. Корсаков, А.А. Крюков, Н.Ф. Голубов, Н.А. Митропольский, Н.Д. Зелинский, П.И. Дьяконов, Л.3. Мороховец, М.Н. Никифоров, И.К. Спижарный, В.К. Рот, Л.К. Лахтин, К.Ф. Клейн, А.П. Губарев, В.И. Вернадский, В.М. Хвостов, Р.Г. Виппер, Э.Е. Лейст, П.Н. Лебедев, кн. С.Н. Трубецкой), собравшись в экстренных заседаниях 24 и 25 февраля, постановили обратиться к студентам со следующим воззванием:
Когда в семье случается горе, обязанность старших стать на страже семьи и дать свой совет. Потому мы, профессора, Ваши учители, друзья и товарищи по научной работе, считаем долгом обратиться к Вам с советом и просьбой. Чтобы выйти из тяжёлого положения нужны самообладание и вера во всепобеждающую силу истины. Первое необходимо для того, чтобы точно распознать правый путь от ложного, второе – чтобы уничтожить в себе уныние духа. Проникнитесь этими двумя началами и выслушайте нас, как людей опытных, проведших десятки лет в стенах Университета, дорожащих честью и достоинством его и любящих Вас. Вас запутывают, обманывают и намеренно ухудшают Ваше и без того нелёгкое положение.
Люди, не причастные к интересам науки и Университета, навязали Вам новое несвойственное студенту слово и деяние "Забастовка", т. е. заставили Вас смотреть на Университет как на учреждение фабричное, а не научное, чтобы таким образом стереть само название Университета. Вдумайтесь в такое положение дел и скажите по совести, возможно ли подобное отношение к Университету со стороны людей, посвятивших себя изучению науки? Достойно ли это сынов русского народа, – народа, который последние крохи свои отдаёт на Ваше научное воспитание. Итак, это путь ложный и опасный. Этим путем уже достигнуты "Временные правила"; теперь Вам предлагают продолжать идти тем же путём, т.е. несомненно стремятся ухудшить ещё больше Ваше положение. Вам устраивают сходки и на эти сходки приглашают людей совершенно чуждых Университету; частное явление Университетской жизни стремятся раздуть в общий пожар. В Вас будят страсти, сообщая Вам ложные сведения, соблазняя Вас мыслью, что в Вашем деле принимают участие все учебные заведения и само общество, называя такие факты "грандиозными манифестациями". Вам печатают и рассказывают о вымышленных злодеяниях, которые возбуждают ужас и трепет. В Вашу университетскую среду завлекают доверчивых и сострадательных женщин, нервность и возбудимость которых ещё более смущает и волнует Вас. Вывешивают плакаты с надписью "Требуем отмены Временных правил", хорошо сознавая, что требование равносильно приказу, и тем отрезывая Вам путь к отступлению. В Вас будят чувства жалости и негодования, смущая Вас перспективой нагайки, и всё это совершают люди, не имеющие, может быть, никакой связи ни с Вами, ни с Университетом, ни с наукой.
Университет становится злосчастной отдушиной, через которую люди всех рангов и сословий стараются пропустить своё недовольство будет ли то недовольство политическое, экономическое, социальное и т.д.
Университет находится в осаде. Как же выйти из этого положения? Забудем слово "забастовка" и никогда не применим его в стенах Университета. Выйдем из тяжёлого положения путём точного исследования фактов – единственно верным путём. Но для этого необходимо, чтобы жизнь Университета не прерывалась, и занятия шли ненарушенными; только при этом условии и при полном доверии с Вашей стороны профессора получат возможность содействовать приведению в порядок столь осложненного Университетского дела. Мы просим Вас, продолжайте Ваши занятия».
Представители радикалов клеймили своих профессоров, обвиняя их в предательстве студентов, большая группа слушательниц Высших, педагогических и фельдшерских курсов призывает студентов-юношей к самым решительным мерам, называя тех, кто не участвует в протестах, трусами, страдающими «шкурной болезнью», а более умеренные 27 февраля отвечают своим профессорам листовкой, которая ходит по рукам. В ней есть такие строки: «… в самые тяжелые минуты университета, с высоты почти всех кафедр без исключения не умолкало научное слово, но зато в пространных аудиториях часто оказывались лишь немногие избранники, обладавшие неиссякаемым гражданским мужеством и безпримерной любовью к науке - которая заглушала в них даже элементарное человеческое чувство товарищества. Такие избранники, без сомнения, найдутся и теперь, и их неугасимый научный пыл не остынет и без ваших взываний, что же касается нас, то ваше обращение… вряд ли поможет нам заглушить мучительный голос совести теоретическими и практическими занятиями».
В течение двух недель большинство студентов бойкотируют занятия. Судя по публикуемой переписке и воспоминаниям современников, первокурсник физмата Павел Флоренский был одним из немногих, кто продолжал посещать занятия. Причиной того была, конечно, не трусость и «шкурная болезнь», а как раз именно те «неиссякаемое гражданское мужество и безпримерная любовь к науке», о которых пишет в вышеупомянутой листовке «группа старых студентов». Тем не менее они не могли заглушить в нем «мучительный голос совести и чувство товарищества». В архиве нашей семьи сохранились черновики его заявления на имя ректора университета А.А. Тихомирова: «Честь имею довести до сведения Вашего Превосходительства, что я, вполне сочувствуя товарищам, участвовавшим на сходке и считая себя солидарным с ними, прошу и требую себе одинакового с ними наказания, в виду того, что по некоторым соображениям, которые теперь считаю недостаточными, не был на их стороне до сих пор. П. Флоренский Москва 19 3 / III 01».
Тогда, в 1901 году, были приняты меры, многих студентов из университета исключили. Волнения продолжились и в 1902 году, и позже. А в 1905 году Моховую улицу перегородили баррикады, разгромили аудитории Университета. Что было дальше – известно. С поправкой на наше время и в предчувствии новых испытаний, присоединяюсь к призыву наших великих учителей. Давайте учиться на собственных ошибках. Чтобы не было дальше…
Павел Васильевич Флоренский, доктор геолого-минералогических наук, академик РАЕН, внук известного священника и философа Павла Флоренского, профессор
Факсимиле листовки
