Несколько дней назад мною был написан небольшой комментарий по балканской проблематике для тлг-канала «Русская народная линия». Комментарий поверхностный, вызванный действием известного импульса «не могу молчать».
Не могу молчать, когда десятки и сотни раз повторяются некие вещи, которые, мягко говоря, не совсем соответствуют объективной реальности. Ну, это среди русскокультурных панславянистов явление распространённое, поэтому более умный и менее горделивый человек промолчал бы, но, увы, не умён и горделив. Не промолчал.
Коллеги с тлг-канала «Лабарум. Сим победиши», изучив комментарий, в материале бойко названном «Нас призывают к греху Иуды против Сербской Церкви», наградили меня целым букетом эпитетов. Ну, это оставлю на их совести. А вот о существе проблемы, об уровне ее понимания теперь должен подробнее поговорить. Надеюсь, это будет полезно всем, кто всерьёз интересуется Македонской церковной ситуацией.
Суть высказанного мною проста: Македонская церковная проблема вовсе не аналогична Украинской и, тем более, Черногорской. При попытке решения Македонской проблемы руководством Сербской Православной Церкви (СПЦ) были допущены ошибки, которые стали точкой невозврата. И теперь ситуация загнана в тупик. Ни Белград, ни даже Москва ситуацию разрешить не смогут, – нужно это понимать. И думать о том: как мы будем жить после того, как Фанар признает Македонский раскол.
Это коллегам из «Лабарума» не понравилось, они посчитали, что раз сербы нас поддерживают в украинском вопросе, то и мы должны поддержать их в македонском вопросе, иначе всё будет выглядеть как предательство и т.д. и т.п.
Конечно, когда наших бьют, то нужно не рассуждать, а бежать на подмогу. Но в перерывах между беганиями на подмогу есть, всё-таки, смысл выработать стратегию, основанную на работе над ошибками.
Македонский вопрос можно рассматривать в разных контекстах.
Рассмотрим его в контексте присущих Балканам межславянской нелюбви, небратству и неединству, о которых наш брат, русский славянолюб, и не ведает. Я сужу по двадцатилетнему опыту общения на эту тему.
Пока славяне Балкан пребывали под гнётом османских чиновников, греческих епископов и разного рода беспредельщиков, такой проблемы не было. Проблема появилась, когда славяне освободились – сербы своими силами, болгары – ценой крови русских солдат.
Поскольку весь Балканский полуостров великие европейские державы отдавать Российскому влиянию не собирались, то мы вынуждены были поделить сферы влияния на Балканах с Габсбургами, в орбиту которых, согласно Будапештской конвенции, попадали сербы, а болгары оставались в орбите России. Предполагалось, что границы освобождённой Болгарии будут включать в себя территорию северной Македонии, населённой православными славянами. Как известно, «Сан-Стефанская Болгария» не состоялась, и этот край стал яблоком раздора между болгарами и сербами.
Земли Вардарской Македонии сербы получили ещё после 1-й Балканской войны, выбив оттуда турок. До этого времени на территории активно работали отряды сербских четников и болгарских комитаджей, кошмаривших не только турок и греков, но и славян, уличённых в «предательстве интересов» – соответственно интересов Сербии или Болгарии. Накануне Балканских войн был вариант решить проблему полувекового конфликта между Сербией и Болгарией путём разделения Славянской части Македонии по линии Куманово-Охрид, с тем, чтобы северо-западная часть отходила к Сербии, а юго-восточная – к Болгарии. К сожалению, сербы нарушили предварительную договорённость и оставили всю Славянскую Македонию себе в качестве территориальной компенсации за то, что великие державы решили не отдавать Сербии и Черногории Албанское побережье Адриатики, но сформировали там отдельное албанское государство. В результате обида потом трижды толкала Болгарию в стан врагов Сербии – в 1915-м, в 1941-м и в 1999-м.
И главное: пользы Сербии Македония не принесла никакой. О причинах провала сербизации Македонии написана великолепная книга швейцарского автора Арчибальда Райса «Чуjте, Срби!» Книга в своё время не только продавалась в каждом книжном магазине Белграда, но выдержки из неё публиковались в сербской патриотической периодике 1990-х годов.
Югославское королевское правительство не занималось сербизацией славян вновь присоединённого края – Македонии. Причина в том, что именно король Александр Карагеогиевич – а вовсе не Тито! – был тем, кто запустил программу интегрального югославянства, т.е. перетапливания национальных «архаичных» культур в некую поликультурную многоконфессиональную и так далее. Поскольку Македония была (и остаётся до сих пор) самым нищим славянским краем на Балканах, то назначение туда чиновники воспринимали соответствующим образом – как временную ссылку. Что сказалось на их деятельности. В результате жители края стали относиться к югославской теме с презрением и вновь стали поглядывать в сторону Болгарии.
А денационализированных славян тогда могли ассимилировать кто угодно, любая культура, пришедшая после турок-хозяев и греков-учителей. Сербы этого не смогли сделать, несмотря на то, что в крае трудился великий подвижник Православной Церкви – свт. Николай (Велимирович). В пространство сербского национального корпуса вернулись лишь те славяне Македонии, которые сохранили присущую Свято-Савской традиции традицию Крестной Славы.
Подчёркиваю: македонцы не стали ни сербами, ни югославами. Подчёркиваю для того, чтобы обратить внимание на то, что македонская проблема в корне отличается от украинской.
Аналогию с Украиной ещё можно провести в Черногории. Черногорцы действительно являются позавчерашними сербами, и попытки вылепить из них некую антисербскую идентичность напоминают «украинские методички». Я обратил внимание на это ещё в 1999 году, когда впервые приехал туда.
Сербофобы тогда работали как с либералами, так и с ультратрадиционалистами. Для либералов озвучивались стандартные лозунги про Европу и Азию, а ультратрадициоалистам объясняли, что именно черногорцы и являются настоящими потомками древнесербской идентичности, в то время как сербиянцы (граждане собственно Сербии) – это уже «кацапо-монголы», пардон, «влахи, укравшие язык и имя».
И церковная ситуация отдалённо напоминает украинскую, хотя поддерживаемых антисербским режимом Джукановича приверженцев секты Мираша (т.н. «Чернгорских автокефалистов») там исчезающе мало.
В Македонии ситуация иная.
Сербская Церковь осуществляла свою миссию в крае чуть более двадцати лет (1918-1941) после того, как оттуда выдавили греческих и болгарских священников. Потом вернулись болгары, но и они не смогли ассимилировать единоязычных единоверцев.
Поэтому коммунисты после 1945-го – как бы мы ни кляли их сегодня – поступили совершено логично – заложили основы фабрикации искусственной идентичности. Раз уж славяне Македонии не стали ни сербами, ни болгарами, ни, тем более, «югословенами», то из них стали мастерить «македонцев».
Теперь конкретно об отличиях македонской церковной ситуации от украинской. Все украинские расколы: Греко-католический, Автокефалистский, «Филаретовский» и, наконец, нынешний, «ПЦУшный» – проходили и проходят в атмосфере гражданского разделения украинского общества. Реакцией на все эти расколы, осуществлявшиеся с чисто политическими целями отрыва верующих от Русской Церкви, было разделение людей. Более того, в 1990-е годы на Украине принадлежность к той или иной церкви была проявлением политической и мировоззренческой позиции.
Украинские националисты с диссидентским прошлым были прихожанами греко-католической и автокефальной церквей; националисты из числа перевёртышей типа Кравчука и просто все те, кто сделал ставку на новое положение вещей, стали «филаретовцами», а те, кто был настроен прорусски, а также те, для кого каноны что-то значили, остались в Украинской Православной Церкви Московского Патриархата. На Западной Украине и в Киеве дело доходило до кровопролития, а у нас, на некогда российском Причерноморье, взаимное неприятие могло, например, выглядеть так, что филаретовцы просто не отвечали на пасхальное приветствие либо пакостили исподтишка.
В Югославии было не так. Ничего подобного не было в Македонии вплоть до 2002 года. Македонская тема воспринималась в среде православных сербов как следствие коммунистических интриг, поэтому – несмотря на разрыв канонического единства – между верующими СПЦ и возникшей «Македонской православной церкви» (МПЦ) никогда не было антагонизма.
Несколько слов об истории МПЦ. В октябре 1958 года в Охриде состоялся Церковно-народный собор, собравший священников и мирян, на котором было решено провозгласить автономную Македонскую православную церковь. К указанному времени на территории югославской союзной республики находились три епархии Сербской Православной Церкви, вернувшейся в Македонию после изгнания из края болгар. Согласно идеям македонствующих предполагалось, что в новой церковной культуре будет присутствовать местная специфика: проповеди разрешалось совершать на местном наречии (по сути – западноболгарском); на нём же предполагалось вести документацию; епископами могли быть лишь уроженцы края. Трёх епископов выбрали на том же Соборе. Хиротония их поначалу не признавалась Белградом, однако позже канонические нарушения были устранены.
Согласно Первого Устава МПЦ, принятого 6 октября 1958 года, МПЦ пребывала в каноническом единстве с СПЦ, Патриарх СПЦ поминался на литургии.
Однако, вскоре македонствующие пошли гораздо дальше. 30 декабря 1966 года Св.Синод МПЦ запросил Белград признать автокефалию, что было отвергнуто Архиерейским Собором СПЦ, проходившим с 23 мая по 1 июня 1967 года. В ответ на это с 17 по 19 июля 1967 года в Охриде был проведён новый Церковно-народный собор, провозгласивший МПЦ наследницей Охридской Архиепископии.
Архиерейский Собор СПЦ на состоявшемся 14-15 сентября 1967 года внеочередном заседании объявил МПЦ раскольнической религиозной организацией и порвал с её иерархией литургические и канонические отношения. Однако, с простыми верующими отношения были сохранены. В этом – принципиальное отличие от ситуации на Украине.
Уврачевать Македонский раскол можно было до тех пор, пока на территории бывшей Югославской республики Македонии не появилась параллельная иерархия. Как 1967 году все македонские приходы ушли в раскол, точно так же все они должны были быть приняты обратно – по аналогии с уврачеванием Болгарского раскола, продолжавшегося, как мы помним, с 1872 по 1945 гг.
Если бы македонцы, как народ, были, наконец, признаны состоявшейся нацией, то это привело бы к прекращению полуторавекового сербо-болгарского напряжения. Македонская Церковь вернулась бы в семью Православных Церквей, и блок славянских Православных Церквей на Балканах мог бы иметь необходимый ресурс для противоборства пропаганде разнообразнейших обновлений, генератором которых является греческий квартал Стамбула.
Всё это можно было делать даже после неуспеха реализации Нишского соглашения. Когда Македонский синод под давлением руководства республики расторг проект соглашения с СПЦ, началась радикализация ситуации, что, в конечном итоге, привело к созданию параллельной иерархии СПЦ на территории непризнанной МПЦ. Именно это наши источники в Сербии считают роковым просчётом Священноначалия СПЦ.
Объявление об отлучении всех тех граждан бывшей Югославской Республики Македонии, которые являлись чадами существовавшей уже почти полвека (с 1958) церкви, не могло даже в принципе привести к тому, что храмы МПЦ чудесным образом опустеют в знак протеста против церковной политики Скопье. Хотя и была, видимо, надежда на то, что сближению с сербами будет способствовать вынужденная «дружба против» агрессивных албанцев, контролирующих восточные районы республики.
Однако этого не произошло. Храмы МПЦ не опустели. Македонцы не испугались перехода раскола на существенно иной уровень. В конце концов, у них был перед глазами пример Болгарии. Поэтому анафема, провозглашённая Св.Синодом СПЦ, воспринималась просто как политический акт, она лишь подхлестнула в республике антисербские настроения. Которые потом были перенаправлены на сторонников епископа Иоанна (Вранишковского), возглавившего иерархию СПЦ в республике.
Ещё раз подчёркиваем: отличие македонской ситуации от ситуации на Украине в том, что на Украине сосуществовало и до сих пор сосуществует несколько культурно-политических сообществ: собственно западноукраинские националисты; носители идей украинской политической нации; и остаток верных идеалам общерусского церковно-культурного единства. В Македонском обществе нет такого дробления. И принадлежность к той или иной юрисдикции не является демонстрацией политических убеждений. Более того, вплоть до 2005 года проблемы, связанные с расколом, не переходили в плоскость межличностных отношений. Теперь перешли.
На мой взгляд, ситуация такова, что она может быть разрешена только лишь признанием Македонской православной церкви. Полагаю, греки их рано или поздно признают. Поэтому уже сейчас Белграду, и Москве следовало бы подумать о том, как они будут выстраивать отношения с македонцами после неизбежного признания автокефалии греками.
Павел Вячеславович Тихомиров, публицист, общественный деятель, помощник главного редактора «Русской народной линии»
П.С.
Предлагаю вниманию читателей статью, кторую мы публиковали 8 лет назад. Это - введение в курс дела:
Македонский салат из яблок раздора
