Читая то и дело статьи и пролистывая комментарии под ними на разных сайтах православного толка, невольно обращаешь внимание на своего рода табу на слова «грех», «заповедь» и схожие с ними по смыслу.
Если очередной автор затрагивает одну из злободневных тем, будь то аборты или блудное сожительство, четко давая понять, что это грех и грех страшный, многие начинают закипать.
Что говорить, многие из нас запятнаны в тех же грехах детоубийства и блуда. Отсюда и обличение это мы принимаем на свой счет. Оставить вопрос открытым не позволяет совесть. Потому как в нашей стране ещё сильны традиционные устои. Да, не на деле. Но тезисно, на подсознательном уровне все понимают, что приемлемо, а что нет. Если речь о грехе, к которому и я причастен —говорят именно мне и про меня. А что это значит? Значит, надо либо согласиться, либо нет.
Согласиться — значит сказать себе, что я убил своего ребёнка. Согласиться — значит изменить свою жизнь. Это — путь признания правды о самом себе. А лучше сказать, путь смирения с правдой, дальнейшая жизнь бок о бок с этой правдой в смирении, сопряжённым с покаянием. Однако, разве кто скажет, что это просто? Просто ли в одночасье человеку, тем более неверующему, признаться самому себе, что я, оказывается, не тот, кем себя всегда мнил, не таков, каким меня привыкли знать окружающие?
Но есть другой путь. Который, к сожалению, выбирают многие. Это путь искажения правды, попытка обмануть себя и всех вокруг. Если я не готов признать, каков есть на самом деле, не готов изменить свою жизнь, мне остается убедить самого себя, что вовсе это и не грех. Именно так! Если я не принимаю одну сторону, значит, встаю на другую. Занять некую золотую середину, опять же, не позволит наша совесть. Голосу которой надо либо прислушаться, либо заглушить. А лучше и вовсе стереть из своего сознания слова грех, заповедь. Стереть, как определение.
Отсюда и такая реакция на эти слова, которые вновь взывают к совести. Когда блудников называют блудниками, а родителей, решившихся на аборт,— убийцами. Но разве уместно, к примеру, человеку, совершившему кражу, возмущаться тем, что его именуют вором? И если мы говорим, что аборт — это убийство, кто же те люди, которые решаются на этот шаг?
Как раз-таки эти вопросы сегодня общество стремится, по меньшей мере, оставить без ответа. А лучше — вовсе не поднимать. Иначе снова придётся восставать на свою совесть, которая уже успела благополучно задремать. В итоге получается как-то так: если я отрицаю существование греха, то отрицать его должны все вокруг, чтобы никто и ничто не обличало меня.
Как следствие, множество комментариев к подобным статьям в духе: «прекратите осуждать людей! На себя посмотрите!». На поверку радение здесь не об исполнении заповеди «не суди», но о том, чтобы не произносилось обличения греха. «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7:1) — именно эти слова Спасителя приходят на память многим из них. Однако, Евангелие не заканчивается этой заповедью. Применительно к нашему разговору достаточно вспомнить другие слова Христа — «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего» (Мф. 18:15).Неужели Господь заботится о том, чтобы я не остался в обиде на брата? Разве не о том Он говорит, дабы я употребил все усилия, чтобы отвратить ближнего от греха, руководствуясь, разумеется, при этом здравомыслием?
Вот что говорит Прп. Иустин (Попович) в своем толковании на эти строки из Евангелия: «Грех – это что-то, что надо обличить, изобличить, хотя бы он приходит от брата. Грех – это величайший враг человека, потому что он в род человеческий ввел двух самых страшных злодеев: смерть и диавола, и в них, и с ними ад. Обличи брата, ибо он временно предался греху; себя бессмертного и богообразного подчинил греху. Евангельская истина: ни в одном грехе не бывает весь человек; богообразным ядром своим он всегда вне греха: "Иди и впредь не греши" (Ин. 8:11). Надо отделять грех от грешника: ненавидеть грех, любить грешника. Опасность, которая грозит грешнику от греха, ужасна, ибо за грехом идет смерть, а за смертью ад».
На деле же любое обличение греха в обществе воспринимается, как осуждение конкретно меня. Не случайно Иоанн Златоуст замечает: «Спаситель повелевает обличать грешника, но наедине, чтобы обличение в присутствии многих свидетелей не показалось слишком тяжким и обличаемый, вместо того, чтобы исправиться, не сделался еще наглее». Действительно, порой не легко осудить грех, но не осудить при этом ближнего. Для этого необходимо полюбить самого человека. Чтобы отделить его самого, от его поступков, образ Божий от того, что этот образ замутнило. И тут зачастую мы видим предвзятое отношение к тому, кто вызвался осудить тот или иной порок. С порога ему заявляют, что он осуждает человека, ставя знак равенства — если ты обличаешь, значит, и осуждаешь. Однако, кто может об этом судить, кроме одного Сердцеведца? Разве может кто быть уверен, что, называя воришку преступником, я его осуждаю? Происходит не осуждение какого-либо конкретного человека, но проявления этого порока в обществе. И через это уже каждый сам должен найти в себе силы, чтобы осудить себя самого. Если человек за многие годы жизни бок о бок со грехом сумел усыпить свою совесть, если она молчит у всех вокруг него, то что, как не обличение этого греха перед всем обществом сможет эту совесть пробудить?
Обличение греха не равносильно осуждению ближнего. Более того, к этому — первому — мы и призваны, о чём в своих словах говорит прп. Иустин (Попович), как было замечено. Призваны если не с трибун и ютуб-каналов, то своей жизнью, своими словами. Если на работе вокруг меня стоит трехэтажный мат, разве я не вправе сделать замечание окружающим? Разве это подразумевает, что я, при этом, берусь судить самих людей, если я нашёл в себе силы это увещание сделать с любовью?
Есть и другой контекст, где эта проблема имеет место быть. С одной стороны, многие поднимают тему забвения понятий греха и заповеди в самом обществе, с другой стороны, избегать этих понятий стараются некоторые и в среде православных блогеров и публицистов.
На примере все тех же внебрачных отношений. В одной из таких статей популярного православного блогера говорится о их неприемлемости. Казалось бы, что тут можно обсуждать, посыл ведь правильный! Однако, в самом тексте вы не встретите тех самых двух слов — грех и заповедь. Автор ориентируется в своих публикациях, преимущественно, на аудиторию далекую от Церкви. И вот этих людей она призывает отказаться от таких отношений. Однако, отказаться не потому, что есть заповедь Божия, преступление которой и есть грех, который отторгает душу от Бога. Отказаться по той причине, что это влечёт за собой эмоциональное напряжение, депрессию, переживания. Мы слышим призыв жить по заповедям, но о них не говорится ни слова. Призыв воздерживаться от греха, но лишь потому, что это несёт некие эмоциональные неудобства, ни слова о том, что это недопустимо. Безусловно, все психоэмоциональные последствия имеют место быть при воздействии любого греха на человека. Но если человек уклоняется от греха не из любви к Богу или даже страха перед Ним, то это основание не может быть прочным. Если меня останавливают от греха одни лишь «неудобства», то враг рода человеческого очень умело эти неудобства научился скрывать от нас со временем. Тем самым открывая пространную дорогу ко греху.
Если стремление отрешиться от понятий греха и заповеди у людей, далеких от Церкви, можно этим фактом и обусловить, то совсем уж грустно наблюдать отсутствие единомыслия в среде людей церковных. В первом случае стремление это может быть обусловлено желанием оправдаться в своих глазах и глазах общества, в последнем случае видится намерение изобразить Православную веру в некоем облегчённом варианте в миссионерских целях.Что, по сути, как строительство дома, строительство своей веры на песке.
И здесь видится необходимость этого единомыслия. Викентий Леринский дал прекрасную формулировку, которая помогает каждому понять, что означает хранить единство. Он сказал так: в главном и основном — единство, во второстепенном — свобода и во всём – любовь.
И именно противоборство стремлению нашего общества отказаться от понятий греха и заповеди видится в контексте поднятой темы главной задачей. Главное, в чём необходимо единомыслие — правда о грехе. Правдой будет уже один тот факт, что он — грех — есть. И эту правду нужно доносить ближним.
Генрих Анатольевич Голяков, архитектор, православный публицист, Краснодар
