После трагедии в Кемерово

Трагедия в Кемерово всколыхнула всё Россию, и реальную, и виртуальную, т.е. её информационное пространство. Страна вот уже который день обсуждает страшный пожар. Гадают о возможных его причинах; спорят о числе его жертв, которое якобы скрывают власти. «Кто виноват» и «Что делать»: вечные русские вопросы оказываются неизбежными и в этот раз.

Что касается возможных причин, то, наверное, не стоит сходу сбрасывать с весов предположение о террористическом акте. Конечно, слишком очевидно, что имели место безалаберность и разгильдяйство, но ведь одно вовсе не исключает другого: наоборот, предполагаемый террорист (или террористы) как раз очень мог воспользоваться этими обстоятельствами. Что же касается самой вероятности террористического акта как такового, то здесь нельзя упускать из виду один совершенно очевидный факт. Против России, хочет ли этого, хочет ли признавать этот факт кто-нибудь или нет, идёт война. Ведут эту войну страны, которые российское руководство, с упорством, достойным гораздо лучшего применения, продолжает называть партнёрами, и которые обладают техническими возможностями для проведения самых масштабных диверсий. И Украина тоже участвует в этой войне: страна, где, по заверениям всё того же российского руководства, проживает братский народ; но если не весь этот народ, то слишком много его представителей нашими братьями себя отнюдь не считают. А между тем их въезд в Россию, их проживание на её территории практически ничем не ограничены.

Конечно, мысль о том, что в Кемерово совершена диверсия, может показаться плодом чрезмерно разбушевавшего воображения; она может выглядеть проявлением, как любят в таких случаях говорить на Западе, «традиционной русской паранойи». Однако примечательно, что на этом самом Западе всегда готовы тотчас же поверить любому, даже самому вздорному, обвинению в адрес России. Вот сейчас у нас на глазах раскручивается т.н. дело Скрипаля. Казалось бы: уж если российские спецслужбы вдруг решили, спустя десять лет после его выдворения за пределы страны, расправиться с предателем, то зачем это делать вот таким образом? Зачем громкое дело, нити которого, на первый и неискушённый взгляд, несомненно, тянутся в Москву? Ведь это нелогично! «Нет, - говорят на Западе, - именно это и доказывает, что это сделали русские, именно на это их расчёт: чтобы мы, европейцы, подумали - настоящий преступник не станет оставлять столь явных следов, а значит, русские не при чём». Буквально так рассуждают некоторые серьёзные вроде бы аналитики. А вот в России стесняются верить что Запад способен на преступления. «Как же - цивилизованный мир, культурные западные народы». Вот так в 1941 году были люди, которые полагали, что немцы - это не страшно: мол, пережили их оккупацию в 1918 году, переживём и теперь.

Впрочем, оставим разбираться в том, что же именно произошло в Кемерово, специалистам. В любом случае уже сейчас очевидно, что диверсия в этом деле в любом случае имела место, именно диверсия информационная. Речь идёт о тех слухах, о которых упоминалось выше: о том, что погибло в кемеровском пожаре человек триста, если не больше. Уже установлено, что за этими слухами, в частности, стояла некая подозрительная личность с Украины, которая, возможно, не обошлась без содействия тамошних служб. К сожалению, самому этому факту удивляться не стоит: на Украине всеми силами лепят образ России - агрессора и врага «незалежности», так что сознательные граждане считают своим долгом по мере сил вносить свою лепту в борьбу с этим врагом; именно в таком виде и представил свою деятельность указанный персонаж. Стоит отметить, впрочем, что русофобские настроения существовали на Украине уже до Майдана и Крыма, о чём, например, свидетельствовали глумливые отзывы в Сети на чрезвычайные ситуации в России. Теперешней бандеровской агитации в этом отношения уже была подготовлена благодатная почва.

Преувеличенные слухи о том, «что на самом деле произошло в Кемерово», многими были восприняты как провокации. И во многом такая оценка совершенно справедлива. Действительно: если кто-то распространял эти слухи для раскрутки своего блога, то либералов, радеющих за истину и за народ, как раз истина и народ, как всегда, интересовали меньше всего. Для них и эта беда, как и любая беда в стране, только лишний повод, чтобы попинать власть. Ещё сто лет назад этот тип людей хорошо описал Иван Бунин: «Страшно сказать, но правда: не будь народных бедствий, тысячи интеллигентов были бы прямо несчастнейшие люди. Как же тогда заседать, протестовать, о чём кричать и писать?». В ответ на эти провокации раздались напоминания, что во время войны паникёров и распространителей слухов строго наказывали. И хотя сейчас Россия формально не находится в состоянии войны, но идущая против неё информационная война - безусловный факт. И потому компетентным органам, конечно, следует обратить внимание на деятельность информационных провокаторов и по возможности пресекать эту деятельность.

Но есть и другая сторона дела. Есть ещё одна причина, по которой властям следует обратить самое пристальное внимание на распространяемые в последние дни слухи и сплетни, и главное, на то, как охотно люди этим слухам и сплетням верят. Ведь если человек обращается к иным, нежели официальные СМИ, источникам информации, то очевидно, что он делает это потому, что не верит этим СМИ. И давайте назовём вещи своими именами: к сожалению, слишком часто и эти СМИ, и власти дают повод для такого недоверия. Среди самых свежих примеров можно, например, указать на то, что официальные представители МИД несколько дней подряд отрицали существование в СССР или России разработок под названием «Новичок». И тут агентство РИА Новости размещает на своей странице беседу с российским учёным, который буквально в первых же фразах говорит о своём участии в работе над «Новичком». Конечно, быть может, мидовские сотрудники просто были не в курсе. В конце концов, признаётся же регулярно г-н Песков, что не располагает сведениями о предмете, о котором его расспрашивают журналисты. Но согласитесь, что такие вещи не могут усиливать доверия к тем, кто говорит от лица государства.

Примеров слабой информационной политики российских властей много. Скажем, в России считается хорошим тоном иронизировать над ходом голландского расследования крушения малайзийского Боинга и время от время риторически вопрошать: «Так кто же сбил Боинг?». Но между тем голландские СМИ следят за ходом этого расследования, достаточно регулярно сообщают о нём, порою сами выдают какие-нибудь громкие «открытия новых фактов». Понятно, что вся эта кипучая деятельность является только частью всё той же информационной войны против России и ничего общего с поисками истины не имеет: каждый новый «факт» служит только ещё одним «подтверждением» того «факта», что именно «Россия сбила Боинг». Но сейчас речь не об этом, а о том что западные СМИ не дают общественному мнению забыть об этой трагедии. Между тем, когда над Синаем погиб российский лайнер, то власти сначала упорно отрицали, а затем всё-таки подтвердили, что это был теракт. Ход же расследования освещался и освещается весьма слабо, и вообще создаётся такое впечатление, что об этой трагедии рекомендовано забыть. Понятно, что Россия имеет мало возможностей влиять на расследование, которое проводится за границей; но ведь сказанное относится и к истории с гибелью самолёта в Сочи.

Но такая информационная политика не только вредна сама по себе; она, судя по всему, ещё и отражает отношение российского правящего слоя к опекаемому им народу и к стране. Речь идёт о таком отношении, о котором в своё время метко написал Лев Тихомиров: «Консерваторы, которые уже "спокойны", если в стране нет бунтов, народ послушен, а полиция бодрствует на страже общей тишины». Иными словами, главное, чтобы в стране царило спокойствие, тем более, что одним из главных достижений нынешнего правления считается стабильность; а чрезвычайные происшествия только нарушают это спокойствие, и потому лучше не привлекать к ним слишком много внимания. Неудивительно поэтому, что г-н Тулеев прежде всего сочёл нужным не выйти к народу, а попросить прощения у Президента; и опять же неудивительно, что он обозвал этот народ «бузотёрами». Хотя согласитесь, что такое слово в устах человека, некогда слывшим настоящим радикалом, звучит более чем странно. Положим, впрочем, что среди собравшихся перед зданием областной администрации действительно были самые разные люди с разными намерениями, как это бывает в любой толпе, и что среди них действительно были и провокаторы. Но ведь в большинстве своём это были доведённые горем до отчаяния люди, потерявшие своих детей, и эти люди только хотели выговориться и быть услышанными. И отмахнутся от этих людей, обозвав их «бузотёрами» и обвинив их в том, что они «пиарятся на чужой беде», это, конечно, самое простое решение; но вместе с тем оно чревато самыми тяжёлыми последствиями.

Отдельно хочется ещё сказать об общероссийском трауре по погибшим в Кемерово. Твёрдых правил на этот счёт в России нет, и объявление траура остаётся на рассмотрении высших государственных лиц. Как правило, общероссийский траур объявляется в случаях, когда единовременно погибает сто или больше человек. Так что с формальной точки зрения траур можно было не объявлять; но когда гибнет столько детей, то стоит ли придерживаться буквы неписанного правила? И эта задержка, в то время как отдельные области уже сами объявляли траур, выглядела не очень красиво.

Итак, можно сожалеть о том, что люди в чрезвычайных ситуациях слишком охотно верят разным слухам, и можно даже осуждать их за это и всех скопом записывать в враги; а в российском обществе, не говоря уже о российских властях, к сожалению, есть склонность любое несогласие или даже сомнение считать вражеской вылазкой. Но тем не менее эта готовность скорее верить слухам, нежели официальным разъяснениям, должна послужить тревожным звонком для властей. И самая большая ошибка, которую она теперь бы совершила, это - уверить себя в том, что тут только происки врагов, пытающих дискредитировать власть. Потому что больше всего дискредитируют власть неразумные поступки и высказывания её собственных представителей. Власть должна прислушаться к недоверию и возмущению, отделить в них здоровое от больного, искреннее от злонамеренного; отделить, так сказать, зёрна от плевел. Это, конечно, очень сложная работа. Гораздо проще прикрикнуть, как какой-нибудь унтер Пришибеев. Но тогда в один непрекрасный день может оказаться, что никто не желает эту власть защищать. Так уже сложилось дважды в течение 20-го века. Третьего раза не надо.