Как мы уже писали, с началом Первой мировой войны власти ввели ряд ограничительных мер на продажу спиртного, трактуемых многими современниками как установление «сухого закона». Причем первоначально запрет на продажу водки и крепких вин встретил полное понимание в обществе, споры велись лишь о том, стоит ли запрещать продажу натуральных виноградных вин и пива. Позже, правда, оказалось, что «трезвеннический подъем» масс был недолог и вместо запрещенной водки в ход пошли самогон, денатурат, «ханжа», политура и всевозможные аптечные настойки. Но в конце 1914-го — начале 1915 года желание народных масс жить трезво было еще довольно сильно, что отмечалось практически всеми газетами. Весьма интересным в этом отношении представляется опубликованный 100 лет назад в газете «Утро России» заметку Н.А.Скворцова «Народный противоалкогольный гимн», который, как нам кажется, будет небезынтересен и сегодняшнему читателю.
Со времени закрытия казенок и запрещения продажи пива и виноградных вин в целом ряде земств стали получаться сообщения о благодетельных результатах «великой реформы».
«Деревня преобразилась: некоторые семьи буквально зажили новой жизнью».
«Трезвая деревня стала спокойной: ни драк, ни брани, – тишь, да гладь».
«За двадцать лет жизни с моим мужиком не живала я такой жизнью».
Почти повсеместно так или приблизительно в таких выражениях сообщали крестьяне-корреспонденты о наступлении в «пьяной России» новой эры.
Проходит полгода, и деревня создала особый цикл песен, посвященных освобождению от казенной водки и казенных кабаков.
Народились «частушки», с фотографической точностью зафиксировавшие различные моменты «новой эры».
Прежде всего, народный эпос спешит отметить ту быстроту и решительность, с которыми было покончено многовековое спаивание русского народа:
Государевым приказом
Все казенки к шаху разом,
«Нет вам, пьяницы, вина, –
Теперь с Германией война».
Закрытие «казенок» вызванное, по глубокому убеждению народа, войной с Германией, сделал в глазах его еще более популярной саму войну. Следом за первым куплетом создались в развитие основной мысли еще две строфы:
У нас казеночку закрыли,
Я об ней не заревлю;
Попаду когда в солдаты,
Всех германцев зарублю.
Теперь казеночки закрыли,
Будем денежки копить;
Пойдем за родину сражаться,
Чтоб Германию побить.
Одновременно с закрытием «казенок», как известно, последовал циркуляр о строжайшем и неукоснительном преследовании шинков. Народившийся цикл деревенских «противоалкогольных песен» отметил и это обстоятельство:
Едет, едет становой –
Берегитесь, тетки!
Отберет от вас он все
Сороковки, сотки.
В этой частушке знаменательна резкая перемена в отношении к тому самому становому, о котором народная песня ранее если и упоминала, то неизменно с весьма и весьма нелестными на его счет эпитетами, или, в лучшем случае, исключительно с целью зло вышутить его.
Теперь, после закрытия «казенок», как явного доказательства начала искренней борьбы правительства со спаиванием древни, становой фигурирует в народной песне без обычных оскорбительных для власти эпитетов.
Мало того, песня спешит подбодрить, поддержать ту борьбу, относительно искренности которой она уже не сомневается:
Шинкарям и шинкарихам
Нет у нас поблажки,
Приоделися ребята
В шелковы рубашки.
«Деревня преобразилась», – сообщали земским управам корреспонденты через месяц-два после закрытия «казенок». Народный эпос это перерождение отметил еще более ярко:
Позакрыли все казенки
Водки мы не носим,
И покрыли мы избенки
Не соломой – тесом.
Нам уже приходилось отмечать появление в деревне нового вида молебнов – «женских молебнов», когда бабы всей деревней, по предварительному уговору отправлялись в соседнее село, приглашали притч и заказывали «особый» благодарственный молебен «по случаю закрытия казенных кабаков». Неудивительно поэтому, что «женские частушки» явись торжественным гимном, славословием освобождения деревни от «казенки».
Каких-нибудь восемь-девять месяцев тому назад женские частушки были воплем русской крестьянки:
Прокляни, мать-мамочка,
Казенную лавочку:
Государево вино
Разорило все село.
Или:
Вышла замуж за милого,
Думала, исправится –
Каждый день мой милка пьян,
Как мне, бедной, маяться!..
Новое время – новые песни, и в современной деревне в частушке многострадальная русская женщина впервые бодро и радостно отмечает:
Позакрыли мы казенку
Всем своим селеньецем,
Дома с мужем каждый день
Пью я чай с вареньецем.
Яркая иллюстрация к отзыву, присланному вятской земской управе одной из крестьянок:
— «За двадцать лет жизни с моим мужиком не живала я такой жизнью».
Радостно зазвучала и песнь матери:
Наши парни – молодцы,
По шинкам не ходят,
Приоделись как купцы,
Девок с ума сводят.
И в ответ ей звучит радостная девичья частушка:
Мать, готовь-ка ты к венцу
Свою дочку Любу:
Милка бросил страсть к винцу –
Носит лисью шубу.
Так радостно воспевает деревня воцарившуюся трезвость, а там, в крупных центрах, созываются комиссии, вырабатываются записки, выясняющие пользу пива и виноградных вин, подаются ходатайства, обегаются передние и задние рыльца влиятельных лиц…
Кто устоит в неравном споре?..
Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук
