100 лет назад, 29 августа / 11 сентября 1914 года в Москве, как сообщали газеты, состоялся очередной праздник трезвости. Традиция этого празднества зародилась незадолго до войны, в 1913 г. В день, когда Православная Церковь вспоминает усекновение главы Иоанна Предтечи (который, как известно, совсем не употреблял вина - Лк. 7, 33), по постановлению Святейшего Синода было велено совершить литургии во всех церквах и во время их произнесены речи о борьбе с пьянством, после чего следовало архиерейским служением совершить на городских площадях молебствия. А в следующем, 1914 году, Св. Синод постановил ежегодно праздновать Всероссийского день трезвости 11 сентября (по новому стилю).
«Сегодня Москва торжественно справляла праздник трезвости. Во всех храмах столицы были совершены богослужения, во время которых настоятели храмов призывали народ к трезвости. С особой торжественностью было совершено молебствие на Красной площади, куда последовали крестные ходы из Кремля и из разных храмов, при которых учреждены общества трезвости и народные хоры», - информировало читателей «Утро России».
«Уже к 11 час. на Красной площади царило оживление, - продолжало издание. - В 11 ½ час. проследовал крестный ход из Успенского собора, к нему присоединились крестные ходы из кремлевских соборов и монастырей. Некоторые святыни были вынесены на Лобное место, отсюда же взошло высшее духовенство. Обратившись к народу, протопресвитер Успенского собора Любимов произнес слово о трезвости, в котором указал, что воля Государя Императора и мероприятия правительства вызвали общее сочувствие русского народа. Благой результат запрещения продажи водки не замедлил сказаться: не стало хулиганства, беспросыпного пьянства и ругани, народ стал трезв, а трезвая Россия непобедима».
Как известно, в 1914 г. в связи с подготовкой к мобилизации в России были введены существенные ограничения на продажу крепких спиртных напитков. Когда же Первая мировая война стала свершившимся фактом, указом Императора Николая II до полного завершения военных действий был установлен «сухой закон» (из под действия которого, впрочем, вскоре были выведены натуральные виноградные вина и слабоалкогольное пиво).
Этот царский указ был с восторгом принят консервативными кругами русского общества, которые многие годы боролись с пьянством, видя в нем главную причину материального неблагополучия простонародья. «Каждый пропитый рубль является рублем убитым», - писал в 1914 г. один из видных правых деятелей князь Д.П.Голицын-Муравлин. «Каков бы ни был ярлык на бутылке, мы ошибаемся, когда называем пустою ту бутылку, из которой уже выпито вино; это бутылка не пустая, в ней заключается часть русской созидательной мощи и часть русского народного богатства». Русский народ пьет не потому, что он беден, а беден, потому что пьет, - утверждал князь, замечавший также, что прибыль русской казны от продажи спиртных напитков пропорциональна убыли русского духа и как результат на месте «русского леса, затопленного алкоголем», виднеется «мелкий кустарник разъедающей нас бездарности».
В первые месяцы после введения Государем «сухого закона» многим стало казаться, что проблема народного пьянства решена радикально и окончательно. Газеты радостно сообщали, что одного слова, произнесенного с высоты царского престола, так подействовавшего на психику русского народа и «превратившего его к всеобщему удивлению не только в глубоко убежденного, но прямо в фанатика-трезвенника», оказалось достаточно, чтобы народ возжелал, «чтобы этот высокомудрый и достопамятный царский запрет не был снят по окончании войны». И официальная статистика как будто подтверждала эти сведения, отмечая благотворное влияние «сухого закона» на благосостояние и нравственное поведение рабочих и крестьян.
Согласно ей, среднее потребление алкоголя на одного человека снизилось более чем в двадцать раз, резко сократилось число психических больных алкоголиков к общему числу поступивших в психиатрические больницы, а число арестованных в пьяном виде в Петрограде во втором полугодии 1914 г. сократилось аж на 70%. На 50% упала в столице и цифра самоубийств на почве алкоголизма.
Член Государственного совета А.И.Мосолов отмечал, что царский запрет на продажу спиртного позволил, в отличие от событий Русско-японской войны, спокойно и без эксцессов провести мобилизацию. Как следовало из доклада, прочитанного Мосоловым перед Объединенным дворянством, хулиганство в стране прекратилось, семейная жизнь наладилась, «прекратились грабежи, драки и скандалы. Не стало слышно безобразной ругани. На улицах исчезли босяки и нищие стали редким явлением». «Это ли не чудо!» - восклицал докладчик. Более того, утверждал Мосолов, благосостояние протрезвевшего народа, несмотря на войну, выросло, о чем свидетельствует увеличение к 1915 г. банковских вкладов и статистика по Московской губернии. Если до войны, отмечал Мосолов, население губернии потребляло алкоголя на 48 млн руб. в год, то теперь эти деньги остаются в семьях.
И надо сказать, что таково было общее мнение. На первых порах «сухой закон» дал впечатлявшие современников результаты. «Все винные лавки закрыты, и вы не узнали бы Петербурга, - писал в частном письме сотрудник "Нового времени" Е.Егоров. - То же самое повсюду, и в деревнях прекратилось буйство, хулиганство, даже самоубийства. Трезвая Россия - только подумайте об этом!» Да и либерал В.Д.Кузьмин-Караваев признавал: «Месяц войны дал поразительную картину народного отрезвления. И, чтобы быть объективным, нельзя не признать, что замечаемое всюду наблюдательно-спокойное отношение к войне, без эксцессов <...>, если не главным образом, то в весьма значительной степени должно быть отнесено на счет изъятия из обращения алкоголя. <...> По единогласному отзыву "отсутствие водки переродило народ"».
Эти обнадеживающие данные привели к тому, что отдельные депутаты Государственной думы внесли законодательное предложение «Об утверждении на вечные времена в Российском государстве трезвости», отмечая, что «сказка о трезвости - этом преддверии земного рая - стала на Руси правдой. Понизилась преступность, затихло хулиганство, сократилось нищенство, опустели тюрьмы, освободились больницы, настал мир в семьях, поднялась производительность труда, явился достаток». «Да будет стыдно всем тем, которые говорили, что трезвость в народе немыслима, что она не достигается запрещением. Не полумеры нужны для этого, а одна решительная бесповоротная мера: изъять алкоголь из свободного обращения в человеческом обществе на вечные времена», - говорилось в предложении депутатов.
Однако на деле не все было так радужно. Уже осенью 1914 г. в газетах появились статьи, полные негодования по поводу потребления народом денатурированного спирта, «киндер-бальзама», политуры, «ханжи» и тому подобных «напитков» . Местами доходило до того, что определенная категория людей, не имевшая возможности достать спиртное, стала потреблять лаки и краски, свободная продажа которых в отдельных регионах Российской империи тут же была запрещена. В итоге, в 1915 г. один из постоянных думских ораторов фракции правых по данному вопросу, А.П.Вишневский, вынужден был открыто признать, что пьяные в России есть и, по всей видимости, будут, поскольку торговля денатуратом, «одурманивающими квасами» и одеколоном идет весьма бойко. Аптека же, по его словам, и вовсе превратилась в кабак, «где покупают к свадьбам и ко всем пиршествам всевозможные капли, всевозможные настойки, но вовсе не в миниатюрных флакончиках». Через полгода тот же депутат признал, что пьянство не только не сократилось, а продолжает прогрессировать в самой опасной степени.
«С прекращением казенной продажи водки пьянство в простом народе вовсе не сократилось, - информировал другого борца за народную трезвость - князя Д.П.Голицына-Муравлина неизвестный корреспондент. - Тайные винокуренные заводы, так называемые каштаки, [есть] в каждой деревне». Причем количество этих тайных заводов становилось пугающим. Если в предвоенный 1913 год по всей России было выявлено лишь 600 случаев подпольного самогоноварения, то в 1915 г. их уже насчитывалось 6 тыс., а с осени 1916 по весну 1917 г. - более 9 тыс.
А.И.Мосолов приводил в своем докладе следующие цифры, полученные им из Министерства финансов и газетных источников: 1825 заводов подпольно занимались производством «особой» водки «кумушки», 160 - тайно продолжали винокурение, 92 - очищали политуру, 60 - занимались очисткой денатурированного спирта. В результате этого «все отбросы населения» толкутся в длинных «хвостах» у лавок, торгующих денатуратом якобы для технических целей. Приходилось признать и злоупотребления со стороны медиков, продававших в качестве «лечебного средства» водку ведрами. С каждым годом разрастались черный рынок и сеть подпольных питейных заведений.
Эти обстоятельства заставили власти зимой 1916 г. созвать Особое совещание для «объединения мероприятий, направленных к укреплению народной трезвости». Оказалось, что одной монаршей воли было недостаточно для прекращения такого многовекового русского недуга, как пьянство. Пришлось разрабатывать новые инициативы призванные бороться со злоупотреблениями - ужесточать ответственность за тайное винокурение, усиливать контроль над аптеками, заставлять производителей денатурата добавлять в него добавки, исключающие употребление его как «напитка». Накануне Февральской революции, 20 февраля 1917 г. в Государственном совете была сформирована специальная комиссия, призванная подготовить проект, закрепляющий в России «сухой закон», чтобы грядущий «благовест мира» не был нарушен «набатом повального пьянства», которое непременно бы наступило, если бы вместе с прекращением войны прекратилось бы и действие «сухого закона». Но комиссии этой довелось провести лишь одно заседание, состоявшееся 22 февраля 1917 г., - начавшаяся революция поставила крест на дальнейшей разработке этой меры.
Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук
_1.jpg)
