До и после. Апология Книги Еноха

Введение

Часть I.1

Часть I.2

Часть II.1

Часть II.2

Часть II.3

 

 

Часть II.4

 

Енох и его правнук Ной

 

Упомянутая выше информация о том, что Каинан «боялся рассказать о сем Ною», одно из подтверждений того, что праведный Ной являлся совестью человечества, уцелевшего после Потопа. Духовная сила двух великих патриархов древности Еноха и Ноя, и их сугубое избранничество пред Лицем Божиим неоднократно подчеркивается в Писании: «народы будут рассказывать о их мудрости, а церковь будет возвещать им хвалу» (Сир. 44:14).

Ной «обрёл благодать пред очами Господа» (Быт. 6:8), поскольку был «человек праведный и непорочный в роде своём» и «ходил пред Богом» (Быт. 6:9). Святитель Иоанн Златоуст акцентирует внимание на чрезвычайности ситуации того времени, в которой Ной продолжал сохранять верность Богу: «он соблюл добродетель среди того племени развращённого и грешного, когда не было пред ним примера добродетели, когда все увлекали его к пороку»[1].

Так же и Енох, страдая в том мире, «угодил Господу и был взят [как бы] на небо», и при этом явил «образ покаяния для всех родов» (Сир. 44:15). «Не было на земле никого из сотворенных, подобного Еноху, – продолжает Иисус сын Сирахов, – ибо он был восхищен от земли» (Сир. 49:16).

Енох пишет свою Книгу в те давние времена, когда на людях еще в значительной мере почивала сила Божьего эдемского благословения. Надо понимать, что во многом это были отличные от нас люди-исполины, как по немыслимой ныне продолжительности жизни, так и по размерам тела и невероятным физическим возможностям.

 

Могила св. праотца Авеля. Мощи этого сына Адама находятся в 7 метровом саркофаге в шиитской мусульманской мечети Наби-Хабиль, в г. Дамаске, Сирия. Не случайно слово Дамаск переводится как «Кровь брата».

 

 

Например, сын Еноха Мафусал прожил «девятьсот шестьдесят девять лет, и он умер» (Быт. 5:27). Сам же Енох прожил «лишь» «триста шестьдесят пять лет», и был взят живым, как бы, «на небо». То есть сокрыт живым в тайном месте до времени: «не стало его, потому что Бог взял его» (Быт. 5:23; 24).

Нам сейчас трудно осмыслить, как это могло происходить, и как именно «взял его» Господь. Равным образом мы удивляемся тому, как правнук Еноха Ной в затруднительных обстоятельствах жизни призывал своего прадеда и тот обстоятельно беседовал с ним. Библия не оставила нам этих подробностей, а «кто захочет любопытствовать и спрашивать, куда же его переселил, и неужели он доселе жив, – то пусть научится не увлекаться человеческими соображениями и не исследовать с любопытством дел Божиих, но верить тому, что говорится в Писании»[2]. Книга же самого Еноха устами его сына Мафусаила, поясняет: «его Еноха имя было вознесено от живущих на тверди при его жизни к тому Сыну Человеческому, к Господу Духов» (Енох. 12:1).

 Патриарх Енох еще «прежде переселения своего получил свидетельство, что угодил Богу» (Евр. 11:5) своею праведностью и верою. Этот праведник допотопного времени чрезвычайно скорбел о страшном нарастании развращения и нечестия в людях, и пророчествовал о грядущем наказании мира, о Всемирном Потопе: «после меня во вторую седьмину восстанет великая злоба и произрастет обман, и во время нее будет первый конец, и во время него спасется один муж» (Енох. 19:8). Как мы знаем, этот «один муж», обретший «благодать пред очами Господа» (Быт. 6:8) – праведный Ной, правнук Еноха.

 

 Ной строит ковчег. Гравюра Ю. Карольсфельда, 1857 г.

 

 

Книга Еноха приводит интересные подробности рождения Ноя. Отец Ноя Ламех, увидев родившегося у него младенца пришел в трепет: «Я родил необыкновенного сына; он не как человек, а похож на детей небесных ангелов, ибо он родился другим, нежели мы: его глаза подобны лучам солнца, его волосы как руно и его лицо сияющее. И он открыл свои уста и начал говорить ко Господу Неба. И мне кажется, что он происходит не от меня, а от ангелов; и я боюсь, как бы в его дни не пришли на землю испытания» (Енох. 20:2; 3). По просьбе Ламеха, отец его Мафусаил отправился за советом к Еноху, «к пределам земли», зная, что «жилище того возле ангелов».

Енох открыл Мафусаилу тайну грядущих событий и особое избранничество рожденного младенца для судеб мира. «Вы знаете, что в век моего отца Иареда [460 – 1422 гг. от Сотворения мира] некоторые ангелы, сошедшие с высоты Неба преступили слово Господне. И вот они совершили грех, и нарушили закон, и соединились с женами, и совершили с ними грех и родили с ними детей. И великая скорбь придет на всю землю, будет Потоп, и страшная погибель в продолжение года. Этот сын, родившийся у вас, останется на земле, и три его сына спасутся вместе с ним» (Енох. 20:13; 16).

Об особом избранничестве Ноя свидетельствует и Книга Юбилеев: «в жизни своей на земле превзошел он всех сынов человеческих, кроме Еноха, ибо тот был совершенен в праведности» (Юбил. 10:24). В свою очередь известно, что Енох «ходил пред Богом» и «не стало его, потому что Бог взял его» (Быт. 5:22; 24).

Как известно, лишь два праведника Енох и Илия из всех живших на земле по воле Божьей не познали смерти. Господь «переселил» Илию и Еноха в некое сокровенное место, где они ожидают дня Апокалипсиса. Об этом пишет и апостол Павел: «Верою Енох переселен был так, что не видел смерти; и не стало его, потому что Бог переселил его. Ибо прежде переселения своего получил он свидетельство, что угодил Богу» (Евр. 11:5).

Как Енох, так и Ной сыграли особую роль в преодолении последствий той тяжкой драмы в допотопной истории человечества связанной с падением Стражей: «Не страшись, Енох, ты праведный муж и писец правды; подойди сюда и выслушай Моё слово! Ступай и скажи Стражам неба: "Для вас нет мира"» (Енох. 3:41; 52). Так Господь вручал Еноху право возвещать Божественные приговоры величайшим архангелам – падшим Стражам.

В свою очередь и Ной был вынужден напрямую говорить с Богом, ища Его заступничества от духов тьмы, от тех не знающих упокоения, жутких демонов, которые представляли собой мятущиеся души умерших исполинов. «И начали нечистые демоны обольщать сыновей сынов Ноевых, и вводить их в заблуждение и истреблять их. И пришли сыновья Ноевы к отцу своему Ною, и рассказали они ему о демонах, которые сбивают с пути, и ослепляют, и убивают сыновей сынов его» (Юбил. 10:2).

Надо сказать, что по Книге Юбилеев свои просьбы о Божьем заступничестве Ной начинал словами хорошо известной молитвы: «Боже духов и всякой плоти!» (Чис. 16:22).

 

 На картине немецкого художника Ловиса Коринта «Искушение святого Антония» (1897 г.) особо подчеркивается абсолютная реальность существ, одолевающих подвижника, и безусловная возможность войти с ними в физический контакт, что подтверждают строки жития этого великого подвижника древности.

 

 

Тайны Книги Еноха

 

В предыдущих главах мы привели достаточно много информации, которая может быть признанной уникальной, и которой обладает только Книга Еноха. Собственно, об этом говорит и сам автор: «И только я, Енох, созерцал пределы всего, и ни один человек не видел их так, как видел их я» (Енох. 4:26).

Конечно, можно сказать, что эти сведения, детали и подробности сокровенного устройства мира мало влияют на магистральное направление Евангельского учения, ведущего христианина по пути спасения[3]. Но отбросить столь величественные картины устройства мира невидимого, и драгоценные подробности сакрального его бытия вряд ли мы имеем право.

Возможно, что именно из-за этой масштабности сакральных сведений Книгу Еноха посчитали слишком «мудреной» и излишне «мистической» для включения в канон. Следует указать, что история её «отречения» затрагивает большую проблему: «правильному развитию христианской мистики препятствовало ослабление мистического чутья и философских запросов в письменности V-VI веков, а также появление разного рода заблуждений в этой области, вроде ереси мессалиан и других позднейших мистических сект»[4]. Говоря об этих утратах, следует напомнить, что по той же причине под большим вопросом было включение Откровения Иоанна Богослова в канон Нового Завета[5].

Здесь надо отметить важную разницу между природой информации, сохраненной в Книге Еноха, и видений, записанных Иоанном Богословом. В Откровении апостола Иоанна, равно как во всех иных многочисленных апокалиптических пассажах Библии приводится визионерский опыт или откровение, которого удостоились особые избранники Божьи. Эти видения мистического характера были ими письменно зафиксированы.

В случае с Енохом ситуация иная: «Не было на земле никого из сотворенных, подобного Еноху, – ибо он был восхищен от земли» (Сир. 49:16), «переселен был так, что не видел смерти» (Евр. 11:5). То есть, Енох описывает, то, что он непосредственно наблюдал во время своих «физических» путешествий, после того как был «восхищен от земли».

В этом смысле опыт Еноха уникален и многое из того, о чем он поведал, является очень важной информацией, позволяющей устранить немало «белых пятен» в древнейшей истории человечества. Равным образом воссоздать более целостную сакральную картину устройства духовного мира и, возможно, даже «естества Божьего». Как пишет об этом Григорий Богослов: «Енох же взят Богом, но постиг ли он естество Божие, или еще постигнет, – это неизвестно»[6].

Потому подробнее рассмотрим еще некоторые интересные аспекты Откровения Книги Еноха. В своем путешествии Енох описывает виденную им величественную гору и «тронное седалище, которое было окружено благовонными деревьями». Он замечает небывало благоухающее дерево, «благоухание, которого я еще никогда не обонял ни от тех, ни от других деревьев; и никакой другой запах не был похож на его запах; его листья, цветы, ствол не гниют вечно, и плод его прекрасен и подобен гроздям пальмы» (Енох. 5:23).

Объяснение виденному Енохом дает архангел «Михаил, один из святых и почитаемых ангелов, бывший со мною». Он, в частности, пояснил: «Эта высокая гора, которую ты видел, и вершина, которая подобна престолу Господа, есть Его престол, где воссядет Святый и Великий, Господь Славы, Вечный Царь, когда Он сойдёт, чтобы посетить землю».

Видимо это именно та гора, к которой примерялся Денница при своем падении: «А говорил в сердце своем: "взойду на небо, выше звезд [ангелов] Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему» (Ис. 14:13)

Относительно упомянутого дерева, также можно утверждать, что древо это, хорошо известно по Книге Бытия: «И произрастил Господь Бог из земли… дерево жизни посреди рая». Собственно, из-за великой силы, сокрытой в этом дереве и угрозы дальнейшего непослушания Адама, наши праотцы были изгнаны из Рая: «как бы не простер он [Адам] руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (Быт. 2:9).

То есть изгнание из Рая преследовало цель не допустить вновь обретения статуса бессмертных нашими впадшими во грех праотцами через вкушения плодов этого древа: «чтобы зло не стало бессмертным»[7]. Именно так полагает монах и богослов VI века Леонтий Византийский: «После грехопадения человек в лице Адама сделался тленным и смертным, ибо то, что давало Адаму бессмертие и нетление – древо жизни, было отнято от него»[8].

 

Древо жизни и смерти. Миниатюра Бертольда Фуртмейра. 1481 г., Мюнхен, Баварская государственная библиотека. На рисунке Дева Мария, как новая Ева, питает алчущих плодами вечной жизни, в отличие от ветхой Евы, принесшей в мир смерть.

 

Об этом пишет и Енох, приводя слова Архангела Михаила: «"И к этому дереву с драгоценным запахом не позволено прикасаться ни одному из смертных до времени Великого Суда, когда все будет искуплено и окончено для вечности, и древо это будет отдано праведным и смиренным. От его плода будет дана жизнь избранным. Оно будет пересажено на север к святому месту, – к храму Господа, Великого Царя. Тогда они будут радоваться полною радостью и ликовать во Святом; они будут воспринимать запах дерева в свои кости, и они будут жить на земле бесконечную жизнь, как жили их праотцы. И в дни их жизни не коснётся их ни печаль, ни горе, ни труд, ни мучение". Тогда я прославил Господа Славы, Вечного Царя, за то, что Он уготовал это для праведных людей, и создал такое, и обещал дать им» (Енох. 5:28-32).

В реальности существования этих древ, описываемых Енохом, не сомневались большинство святых отцов. Это подчеркивает даже такой любитель мистико-созерцательного восприятия священных текстов и их аллегорических толкований, как преподобный Максим Исповедник: «Если, кто скажет, что древом познания добра и зла является видимое творение, то не погрешит против истины, ибо это творение естественным образом принимает наслаждения и страдания»[9].

В дальнейшем своем путешествии Енох встречает и, то самое, «дерево познания добра и зла» (Быт. 2:17), или, как пишет Енох: «дерево мудрости, доставляющее великую мудрость тем, которые вкушают от него». Реакция Еноха на это «искусительное» дерево была вполне человеческая: «И я сказал: "Как прекрасно это дерево и как прекрасен его вид и прельстителен его плод"» (Енох. 5:60). Сопровождавший Еноха архангел Рафаил поясняет: «Это то самое дерево мудрости, от которого твои предки, твой старый отец и старая мать вкусили и обрели познание мудрости, и у них открылись очи, и они узнали, что были наги, и были изгнаны из сада».

Интересно, что Енох, учитывая особую роль этого растения в судьбе человечества, дает его подробное описание: «Оно похоже на кератонию[10], плод его, подобен виноградной кисти и очень прекрасен; запах его распространяется всюду и проникает очень далеко». Столь прекрасный вид этого дерева как-то не вяжется с теми катастрофическими последствиями, наступившими для человека после вкушения его плодов. Видимо, полезным будет пояснение преподобного Максима Исповедника: «Дьявол, излив яд своего зла в древо познания, погубил естество человеческое, вкусившее от этого древа»[11].

Наряду с непосредственным знакомством с Горним миром, Енох сообщает и о случавшихся с ним видениях, в которых ему открывались грядущие судьбы мира. Так он видит будущие «тысячи тысяч и тьму тем, несметно и неисчислимо многих, стоящих пред славою Господа духов», и радуется, сколь «неисчислимо велико это множество праведных и избранных пред Ним от века и до века» (Енох. 7:12)

Дерево цератония в Средиземноморье.

 

Плоды цератонии или Цареградские рожки (лат. Ceratōnia silīqua). Кроме семян-бобов содержит сочную, сладкую мякоть (около 50% сахара). Плоды используют в пищу, как лакомство.

 

Он наблюдает будущие «жилища праведных и ложа святых. Здесь мои очи видели, как они молились, и просили, и умоляли за сынов человеческих, и правда текла пред ними, как вода, и милосердие, как роса на земле: так будет между ними от века до века… Я видел, что жилища их под крыльями Господа Духов, и видел, как все праведные и избранные украшены пред Ним, как бы огненным сиянием, и их уста полны славословия, и их губы хвалят Имя Господа Духов, и правда не проходит пред Ним» (Енох. 7:12;13).

Видя эти Райские обители, Енох восклицает: «Здесь желал бы я жить, – моя душа стремилась к этому жилищу», и добавляет, что «здесь еще прежде была уготована мне участь, ибо так было постановлено относительно меня у Господа Духов» (Енох. 7:14). Этот нюанс избранничества, упомянутый в Книге Еноха, отмечает апостол Павел: «Ибо прежде переселения своего получил он свидетельство, что угодил Богу» (Евр. 11:5). Удивительно искренне рассказывает Енох о своих переживаниях: «Долго рассматривали мои очи то место, и я прославил Господа, говоря: "Хвала Ему и да прославится Он от начала и до вечности!"» (Енох. 7:16).

 

Как видим, информация о том, что плоды Райского дерева вовсе были не яблоками, сохранялось и во времена христианские. Иллюстрация из Псалтири 1170 г., Англия.

 

 

 

Мнение Отцов века апостольского

 

Ранее мы достаточно подробно осветили высокую степень доверия к Книге Еноха со стороны апостолов, которые Духом Святым формировали канон Нового Завета. Надо сказать, что апостолы, равно как и святые отцы века апостольского все еще в значительной степени оставаясь в русле традиций иудео-христианства, в полной мере доверяли ветхозаветному духовному наследию иудаизма. Влияние эллинской философии в христианстве, оказанное через богословие греческих школ, было еще весьма незначительным, и падший ангел Сатана со всеми иными «Стражами» и «легионами» сил бесовских справедливо воспринимались как абсолютно реальные личности. Никто не подвергал сомнению их неизменное и активное участие во всех важнейших этапах истории падшего человечества, в том числе и в период, описанный в Книге Еноха.

Один из древнейших святых отцов, писатель II века, палестинский грек Иустин Философ (сер. II в.) – в своей «Первой Апологии» повествует о тех древних допотопных событиях: «Бог вверил попечение о людях и о всём поднебесном поставленным на это ангелам. Но ангелы преступили свое назначение: они впали в совокупление с женами и родили сынов, так называемых демонов. Затем, наконец, поработили себе человеческий род, частично посредством волшебных писаний, частично посредством страхов и мучений, которые они приносили людям, а частию, через научение их жертвоприношениям, курениям и возлияниям, в коих сами падшие ангелы возымели горделивую нужду. Они посеяли между людьми убийства, войны, любодеяния, распутство и вообще всякое зло»[12].

Святой Иустин неоднократно подчеркивает то, что в древности, до пришествия в мир Спасителя, имело место весьма частое, и открытое вторжение сил бесовских в людскую жизнь: «Злые демоны, открыто являясь, оскверняли женщин и отроков, и наводили на людей поразительные видения и ужасы, так, что те, будучи объяты страхом, не могли рассуждать разумно о происходящем, дабы понять, что все происходящее есть демонские искушения»[13].

 «Злые демоны, открыто являясь, оскверняли женщин и отроков» (св. Иустин Философ). Падший ангел Юпитер приняв облик орла склоняет юношу Ганимеда к содомскому греху. Худ. Эсташ ле Сюёр, 1650 г., Музей Лувра, Париж.

 

Заметим, что и Ветхий Завет достаточно ярко описывает эту ситуацию, когда люди оказались «сильно устрашаемые и смущаемые призраками, ибо и самое потаенное место, заключавшее их, не спасало их от страха, но страшные звуки вокруг них приводили их в смущение, и являлись свирепые чудовища со страшными лицами» (Прем. 17:3; 4). В результате «люди подчинились демонам, называя их богами, и давали им такие имена, какие кто из демонов сам себе избрал»[14].

Разоблачить этих самозванцев, «которые в существе не боги» (Гал. 4:8), лишив их власти над людьми, и есть величественная задача Мессии, Истинного Бога, «чтобы они освободились от сети диавола, который уловил их в свою волю» (2Тим. 2:26).

При этом устранение этой абсолютной власти князя тьмы и его приспешников, не освобождает человека от личной борьбы и духовного сопротивления силе бесовской. Святые отцы подчеркивали неутомимость работы злой демонской силы, преодолевающей свою «бесплотность» и непосредственно входящей в контакт с человеком: «Столь силен бес, что может, и когда не хочет человек, преклонять его и перетягивать на свою волю по причине способности беса преступать истинный свой по естеству чин»[15].

 

 Падший ангел преследует женщину. Худ. Себастьяно Риччи, 1725 г.

 

В том же ключе высказывались и египетские пустынники IV века, описывая силу воздействия бесов на людей: «От боязни нападения злых духов или устрашения тех лиц, в которые они по своей воле когда захотят, преобразуются и превращаются, люди поражались невыносимым ужасом до изнеможения, будучи не в состоянии видеть их телесными очами»[16]. Отметим полное согласие с картиной такого порабощения в Книге Премудрости, где описывается «эта истинно невыносимая и из глубин нестерпимого ада исшедшая ночь, когда люди располагаясь заснуть обыкновенным сном, то были тревожимы страшными призраками, то расслабляемы душевным унынием, ибо находил на них внезапный и неожиданный страх… Итак, где кто тогда был застигнут, делался пленником и заключаем был в эту темницу без оков» (Прем. 17:13;15).

Таким образом, известное высказывание эпикурейца Лукреция: «Timor primus fecit deos» («Страх создал первых богов»), вполне обосновано. Даже само славянское слово «бес», как полагают, в своей санскритской основе содержит понятие «бояться»[17].

О задаче Иисуса Христа даровать победу людям над этим парализующим человека страхом, говорит апостол Павел: «лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола, и избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству» (Евр. 2:14). «Демоны, когда видят людей в боязни, тем паче умножают призраки, чтобы привести их в больший ужас. Так обольщали они язычников и те лжеименно признавали их богами»[18].

Процесс формирования этого рабского «союза» описывали богословы первых веков христианства. В частности, апологет II века сириец Татиан писал: «Люди подчинились демонам, а эти последние показали людям начертания созвездий, по которым те стали определять судьбу (είμαρμένην). (PG 6, cap. 8, col. 821 АВ)»[19].

Известный греческий христианский апологет Афинагор Афинский (II в.), упоминая допотопные события, не боится опираться при этом на предания древнегреческой истории: «Небо смешавшись с землею, произвело мужчин сторуких Коттиса, Гигиса, Вриарея и циклопов, Вронтиса, Стерописа и Аргоса и женщин Клото, Лахезу и Атропу»[20].

Богослов первых веков христианства, основоположник Александрийской богословской школы, Климент Александрийский (ок. 150 – ок. 215 гг.) касаясь источников тайных знаний древних греков, пишет: «Некоторые из высших ангелов, прельстившись женской красотой, открыли своим возлюбленным известное только им небесное тайное знание. От них проистекли учения о Провидении и другие высшие откровения»[21].

Следует признать, что наиболее пристальным вниманием к сакрально-мистической составляющей Ветхозаветного Писания, отличались отцы церкви западных территорий римской империи, поскольку меньше испытывали очарование греческой философией. Именно в их трудах мы видим наиболее внимательное исследование и анализ сведений из Библейской истории, касающихся процесса формирования мирового зла и существенных свойств его носителей.

Так, раннехристианский апологет Минуций Феликс († ок. 210 г.) пишет, что «не устояв, падшие ангелы развратились и осквернили себя пороками»[22]. В этом же ключе рассуждает и священномученик Киприан, епископ Карфагенский: «Демоны суть лживые блуждающие духи, которые погрязли в своих пороках и через пристрастие к земному утратили свою небесную силу»[23]. Латинский христианский поэт Коммодиан Газский (нач. III в.), в своих «Наставлениях» (Instructiones), следуя информации из Книге Еноха, пишет, что «Бог послал ангелов на землю следить за соблюдением Божественных законов, но они сами пренебрегли ими и увлеклись красотою земных женщин. Они осквернились соединением с ними и уже не могли вернуться на Небо. От этого союза произошли исполины»[24].

 

«Дикая охота». Худ. Маркантонио Раймонди, 1520 г., Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург. На гравюре в символической манере отражено полное духовное единство падшего человеческого рода и темной силы падших ангелов.

 

Ученик Поликарпа Смирнского, воспитанного апостолом Иоанном, епископ Лиона Ириней (120-202 гг. от Р.Х.), писал: «И во дни Ноя Бог справедливо наслал Потоп для уничтожения самого бесчестного рода людей, тогда существовавшего, который не мог приносить плоды Божьи, так как согрешившие ангелы смешались с ними»[25].

Историю падения Стражей в своей «Апологии» (Apologeticum) также комментирует выдающийся раннехристианский писатель и апологет Тертулиан († ок. 230 г.). Он пишет, что «от ангелов, сделавшихся злыми по собственной воле, произошел еще более злой род демонов, это случилось, когда те, отступив от Бога, воспылали страстью к земным женщинам и брали их себе в жены»[26]. Здесь впервые упоминается о двух родах злых духов.

Наиболее определенно об этом несколько позже выскажется блаженный Диадох, епископ Фотики и священномученик (V в.): «Есть два рода злых духов: одни более тонки, другие грубовещественны. Тончайшие воюют на душу, а грубейшие обыкновенно плоть пленяют посредством неких срамных, сластных движений»[27].

Вслед за Тертулианом историю порождения двух видов злых духов достаточно подробно разбирал Лактанций, христианский апологет III-IV вв.: «Для того, чтобы дьявол, которому Бог дал власть на земле, не развратил и не погубил людей своим коварством, Бог послал ангелов [Стражей – м. М.] для защиты и попечения о человеческом роде… Однако этот коварнейший владыка земли по своему обыкновению пока ангелы пребывали среди людей, склонил их к удовольствиям, совратил к порокам, и осквернил их связью с женщинами…»[28]. «Те же, кто от них родились, поскольку не были ни ангелами, ни людьми, не были допущены в преисподнюю, равно как и их родители – на небо. Так возникли два рода демонов – одни воздушные, другие земные. Все они суть нечистые духи»[29].

Надо отметить, что и иудейская библейская традиция следовала в русле истории, рассказанной Енохом. Так по утверждению Иосифа Флавия, «много ангелов вступило в связь с женщинами и от этого произошло поколение людей надменных, полагавшихся на свою физическую силу и потому презиравших всё хорошее. Нечто подобное позволяли себе и известные по греческим преданиям гиганты»[30].

 

 Отдыхающий исполин. Худ. Джулио Романо, 1533 г.

 

Однако, такие отсылки к событиям, являющимися стержнем всех древнейших преданий мира и поэтически воспетым в мировой языческой цивилизации привели к печальным последствиям. Многие христианские богословы, решительно противостоя культу «богов», естественно испытывали внутренне отторжение и к так называемой «языческой мифологии».

Не секрет, что первичное развитие богословской мысли в христианстве во многом происходило в атмосфере традиционного уважения к высотам эллинской философии и культуры. При этом, как известно, мировоззрение эллинизма характеризовалось явным приглушением веры в богов, равнодушием к древним преданиям о героях, подвигах, божествах, демонах и т.д. Для «просвещенных» греков важнее оказались философские изыски многочисленных школ: киников, скептиков, стоиков, эпикурейцев и перипатетиков…

Так что, дух эпохи эллинизма оказал решающее влияние на греческое богословие, что проявилось в некоторой десакрализации подхода к изучению и толкованию Книг Священного Писания. Таким образом, и события, описанные Енохом, стали восприниматься в контексте презираемой языческой веры, с ее хорошо известными «мифами» о взаимоотношениях «богов» и «полубогов», «гигантов» и «титанов» и т.п. В конце концов, Книга Еноха была исключена из обращения, как соблазнительное ветхозаветное наследие.

Мы уже упоминали древнюю книгу, обнаруженную во II веке до Р.Х. сириянином по имени Мар-Абас Катина. Повелением Александра Македонского книга эта была переведена с халдейского на греческий, и таким образом стали известны многие «подлинные стародавние сказания древних». Известный историк Армении Моисей Хоренский пишет: «Вот чем открывается упомянутая книга: Страшны и знамениты были первые боги, виновники величайших благ в мире; от них начало мира и размножение рода человеческого. От них пошло поколение исполинов, безобразных, крепкочленных и чудовищных»[31].

Об этих «величайших благах», произошедших от «богов» первого поколения сынов Адамовых, именуемых «Титанами», хорошо помнили народы мира, и в первую очередь древние греки: «из Титанов каждый был изобретателем того или иного блага для людей и впоследствии за их благодеяния в отношении всех людей они достигли почета и вечной памяти»[32].

Некоторые святые отцы полагали, что среди допотопных людей «богами», признанными их современниками считались лишь потомки Сифа: «удивившись величию присущей ему праведности они наименовали его, Еноса [сын Сифа – м. М.] богом. И все потомки его названы были богами»[33]. Возможно, что среди их современников, когда-то так оно и было. Но, абсолютно бесспорно иное: «увидел Господь, что велико развращение человеков на земле» (Быт. 6:5), ибо эти «боги древности» смешавшись с «богами-стражами», утратили «присущую им праведность». Как писал средневековый голландский поэт:

«Енох примером здесь не поставляем ныне,

Дни весело летят. Плодят богов богини,

Для исполинов глас Господень нипочем:

То справедливо здесь, что решено мечем»[34].

В дальнейшем на судьбу Книги Еноха решительное влияние оказали новые богословские критерии. Начиная со времен Вселенских Соборов, христианское богословие открыло новые перспективы для своего углубления, все более опираясь на мнение святых отцов. «В Предании появилась новая черта: его так сказать, «отечность» в дополнении к «апостоличности». Стали справляться не только о том, что думали об истинах веры Апостолы, но и что думали древние отцы»[35].

При этом надо признать, что мнения отцов Церкви о том, кто такие «сыны Божии», которые «стали совокупляться с дочерями человеческими»[36], впоследствии разделились, что повлекло настороженное отношение к Книге Еноха.

 Один из падших архангелов по имени Юпитер соблазняет Юнону, ставшую его третьей женой. Худ. Гевин Гамильтон, 1771 г.

 

Надо понимать, что в это время Церковь вступила в непростой и подчас, драматический период споров по христологическим догматам. Тогда любой сомнительный аргумент, основанный на «темных» источниках, мог повлечь тяжелые искажения в понимании тайны Боговоплощения. Ранее нами уже приводился удивительной пророческой силы отрывок из Книги Еноха, где как раз описывается видение Енохом «Сына Человеческого, Который предшествовал созданию мира»[37]. Столь очевидный антропоморфизм в восприятии «Сына Божия иже от Отца рожденного прежде всех век», вполне мог внести путаницу в нелегкий процесс выработки христологических догматов Отцами Церкви.

В наше время, думается, можно с большим спокойствием и рассудительностью отнестись к фактам, изложенным в Книге Еноха.

 

Антропоморфизм, как ярлык

 

Святитель Иоанн Дамаскин справедливо подчеркивает, что «нам, людям облеченным грубою плотию невозможно иначе разуметь или говорить о божественных высоких и невещественных действиях Божества, как только посредством образов, типов и символов, нам сообразных»[38]. Более «нам сообразного образа», чем Образ Господа нашего Иисуса Христа не было, нет, и не будет.

О том, чтобы человечество, наконец, обрело Его в нашей земной реальности, мечтали праведники древности, слезно взывая вслед за Иовом Многострадальным: «Нет между нами посредника. Ибо Он (Бог) не человек, как я, чтоб я мог отвечать Ему и идти вместе с Ним» (Иов. 9:33). Об этой сокровенной мечте верующих людей вспоминал и Сам Господь: «Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой; и увидел и возрадовался» (Ин. 8:56).

Собственно, именно так написано в нашем Символе веры. Мы исповедуем свою несомненную веру «во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век». То есть, Господь наш Иисус Христос существовал «прежде всех век». При этом, Он «вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13:8). И так же, «прежде всех век» в недрах Божественного Промысла хранилась информация о Его грядущем воплощении «от Марии Девы». Точно также грядущий воплощенный образ Христа до наступления времени Евангельский событий не мог быть явлен миру. В тоже время чаемый Мессия, Его вожделенный облик не остался абсолютной тайной, являясь драгоценным сокровищем Божественных откровений пророков древности.

Преподобный Анастасий Синаит в VII веке, например, утверждал, что слова из Книги Бытия: «"Вот Адам стал как один из Нас" (Быт. 3:22), сказанные после преступления заповеди Адамом, ясно и недвусмысленно представляют телесную плотяность Воплощения Бога Слова, Одного из Святой Троицы»[39]. Таким образом, «лишь когда Адам стал вещественным и тленным, ему было сказано, что теперь он "как один из Нас"», то есть как Христос – Бог Слово Воплощенный. Еще на Предвечном Совете было решено, что устроением падшего «сложного Адама» [из души и тела в «ризах кожаных» – м. М.], предначертано таинство Вочеловечевания Христа, и потому Адам назван ставшим словно Одним из Троицы»[40].

Наиболее ярко эту идею существования «прежде всех век» Образа воплощенного Бога Слова, конечно же, описывает Енох. Рядом со Всевышним, он видит «Сына человеческого», чей лик окружен светом[41]. И на вопрос Еноха: «Кто это»? – ангел отвечает, что «это Тот Сын Человеческий, Который предшествовал созданию мира. И прежде, чем солнце и знамения были сотворены, прежде чем звезды небесные были созданы, Его имя было названо пред Господом духов» (Енох. 8:21; 22).

 

Падение человека. Гравюра худ. Альбрехта Дюрера, 1521 г. По справедливой мысли художника, «Господь Бог, ходящий в раю во время прохлады дня» (Быт. 3:8) – это Бог-Слово – Христос. Не ясно только какой момент райской жизни отражает гравюра. Если после грехопадения, то праотцы уже «сшили [бы] смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт. 3:8). Если это момент объявления заповеди Божьей о «не вкушении плодов», что подтверждает книга в руке Господа, то «жена» в тот момент еще не существовала.

 

Принимая эту информацию, мы стремимся преодолеть чрезмерное влияние аллегорического метода толкования Писаний. Провозглашенная еще Оригеном доминанта «философски-мистического смысла в Библии» и борьба за «церковный гнозис», породила чрезмерные преференции аллегорическому, символическому и анагогическому методам толкования Священных текстов. Авторитетным источником этого подхода для греческих богословов первых веков, безусловно, явилось наследие стоической школы.

Несомненно, «образ стоика, как человека, мужественно переносящего все превратности судьбы, невозмутимо и непоколебимо исполняющего свой долг, свободного от страстей и волнений»[42], был весьма притягательным для современников, и их метод «символического толкования мифов, оригинальных и философских увлекал не только Климента Александрийского»[43].

Интересно, что один из самых известных сторонников аллегорического метода толкования Писания, преподобный Максим Исповедник сохранял трезвость суждений и предупреждал, что «удаляется от Господа тот, кто не в силах созерцать Божественные умозрения чистым умом, и вмещать простое слово о Боге без иносказаний»[44]. Об этом же предупреждал и Симеон Новый Богослов: «не многие способны правильно понять силу и смысл читаемого. Иногда утверждают, что повествуемое в Божественном Писании невозможно, иногда считают это совершенно невероятным или неправильно толкуют в аллегорическом смысле»[45].

Как известно аллегорический подход к толкованию основывается на предположении, что автор толкуемого текста в этом месте хотел выразить нечто иное, более глубокое и сокровенное, чем, то, что выражено его буквальным смыслом. По сему, при огромном уважении к преподобному Максиму следует признать, что иногда экзегетическое чутье его подводит. И если автор Деяний Апостолов рассказывая удивительную историю спасения апостола Петра из темницы прямым вмешательством Ангела, тщательно описывает реальность их маршрута движения по Иерусалиму: «Пройдя первую и вторую стражу, они пришли к железным воротам, ведущим в город» (Деян. 12:10), то вряд ли следует в этих строках выискивать иной мистический подтекст. Тем не менее, предлагается такое толкование этого текста: «Стражами назвал автор устойчивое состояние зла и осуществление его на деле… Железной дверью он назвал естественную привязанность чувств к чувственным вещам».

Приводя такой пример, мы не сомневаемся, что историчность или буквальность восприятия смысла Священного Писания в отеческой экзегетике, не может обходиться без мистического и символического толкования библейских образов. В тоже время, помимо приведенного выше примера излишне углубленного поиска потаенного смысла там, где он не предполагался, можно столкнуться с иными случаями, когда аллегорические «плетения словес», скрывают богословскую несостоятельность, маскируя неспособность истолковать смысл Писания «в духе и истине».

В более поздние времена вместо Бога-Слова Христа, в Раю стали размещать некоего старца, видимо, олицетворяющего «Ветхого деньми» Бога-Отца. Иллюстрация к Библии Ю.Ш. фон Карольсфельда, XIX век.

 

Как известно, «Святые Отцы не создали единого учения, определяющего, что же человек имеет в себе по образу Божию»[46], и «просмотр мнений лишь некоторых выдающихся Отцов Церкви свидетельствует о том, что нам легко заблудиться, как в лесу, в многообразии их суждений по этому вопросу»[47].

О явной неудовлетворительности большинства предлагаемых вариантов «образа и подобия», следующих в русле восхваления тех или иных человеческих качеств ясно высказался преподобный Анастасий Синаит: «Нетленность, невещественность, незримость, чистота и все другое похвальное, высказываемое об Адаме, значительно более, чем в нем преизбыточествует в духовных и небесных хороводах бестелесных сил». «Однако, – продолжает св. Анастасий, – почему-то Бог не назвал созданными «по образу и по подобию Своему» этих разумных, невещественных, небесных и близких к Нему Ангелов, куда в большей степени, чем мы обладающих всеми высшими достоинствами»[48]. Значит, не было в этих толкованиях раскрыто нечто самое существенное, что имеет лишь человек.

Среди бесчисленных «аллегорических» толкований смысла слов о создании человека «по образу и по подобию» Божьему, не часто услышишь одно ясное и прямое толкование. Речь идет о дословном понимании того, что изначально в Эдеме человек был создан по образу и подобию Иисуса Христа – Воплотившегося Слова, «так сказать, в предвидении или в предвосхищении»[49] этого величайшего события будущего. «Человек ясно предызображает Вочеловечивание Бога Слова – Единого от Святой Троицы»[50].

При этом обратим внимание на то, как апостол Павел подчеркивает, что Образ Бога в человеке есть образ мужчины, а не вообще абстрактного «человека»: «Муж не должен покрывать голову, потому что он есть образ и слава Божия; а жена есть слава мужа» (1Кор. 1:7).

В этом ключе высказывается и преподобный Антоний Великий: «Я хочу, чтобы вы знали, что Господь наш Иисус Христос есть истинная Премудрость Отца и через Него вся полнота всякой разумной природы сотворена по образу Его Образа»[51]. То есть человек был сотворен по Образу Христа Спасителя.

Святые отцы первых веков христианства спокойно воспринимали эти утверждения. Так, святитель Киприан Карфагенский понимает слова «о сотворении человека по образу Божьему именно в отношении внешней, телесной формы человека»[52]. Он соотносит «подобие Божие» с понятием, введенном апостолом Павлом, когда тот говорит о восстановлении в человеке «образа Небесного» (1Кор. 15:49).

Так же и по мнению «святых Иринея Лионского, Григория Нисского и Григория Паламы, не только душа, но также и человеческое тело сотворено по Его образу. Как пишет Григорий Палама: «Вместе они были сотворены по образу Божию»[53]. Можно учесть и мнение преподобного Максима, весьма «близкого к св. Афанасию Александрийскому, который использует глагол μεταδίδωμι [сообщать, уделять – м. М.], говоря, что Господь наш Иисус Христос уделил людям от собственного Образа, сотворив их по Своему Образу»[54].

Не случайно строки Книги Бытия с предельной очевидностью стремятся убедить нас в реальности присутствия Бога-Слова в Эдеме. Ведь не просто так бытописатель столь реалистичен в деталях, и подчеркнуто «антропоморфичен» описывая образ «Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня» (Быт. 3:8). Если бы не было реального присутствия в Эдемском саду Божественного Родителя первых людей, зачем были бы нужны такие подробности: «и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая» (Быт. 3:8).

Каким образом еще, не будучи воплощенным, Господь являл бы Себя людям в раю, по-отечески пестуя их, нам не ведомо, ибо «существа Божия не знают ни начала, ни власти» (Иоанн Златоуст). И нужно ли пытаться разгадывать эту тайну? К ней не раз неудачно пытались приступить отцы Церкви, и в аполлинариевой концепции «небесного человека», «человека с неба», и в монофизитской теории «индивидуальной» человеческой природы у Христа.

Интересно, что преподобный Иоанн Лествичник, вспоминал свой опыт, когда «Ангел просвещал меня, поскольку я жаждал больших откровений». Преподобный Иоанн отмечал, что задавался я тогда именно этим вопросом: "Каким был Христос, прежде нежели нисшел, воплотился и соделался человеком?" Ангел, однако, уклонился от ответа, пояснив, что "ум мой не может вместить и принять столь высоких разумений, ибо связан я с грубою и тяжелою плотию"»[55].

В тоже время, святитель Афанасий напоминает слова первомученика Стефана: «вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога» (Деян. 7:56). Конечно, святой Стефан, будучи «в духе» видит Христа в теле уже после Его Вознесения. Тем не менее Святитель подчеркивает, что «Стефан не сказал: "вижу Слово или Премудрость Божию", а именно «Сына Человеческого», Господне от Марии тело…, следовательно, именно телу говорит Бог: «сиди одесную Мене» (Пс. 109:1)»[56]. Так что, пусть и не «в теле», но в этом образе «Сына Человеческого» Господу на Небесах в Раю, в Эдеме пребывать от века вполне уместно.

 

С древности не вызывало сомнений, что Господь общавшийся с первыми людьми в Раю был Христос. Мозаика собора Монреале, Сицилия, XII век.

 

При этом мы помним, что Воскресший, Преображенный Спаситель имел несколько иной облик, чем во время своего предыдущего периода земного служения. И апостолы, Его ученики не сразу узнавали своего Преображенного Учителя.

Возможно дело в том, что при Воскресении Господь возвратил Свой изначальный облик, тот, что был явлен людям еще в Эдемский период. Из Него ушла земная, тленная составляющая, приобретенная от Его Матери «для уврачевания человеческого естества»[57]. В результате осталось лишь исконное от века, бывшее от начала, и воплощенное Духом Святым в девичей утробе в момент Благовещения.

«Богоначальное Слово, непреложно облекшееся в наше естество и ставшее совершенным Человеком, имело в Себе первого Адама, который проявлялся в Нем»[58]. Единственными людьми, которые сразу узнали бы Воскресшего Христа, как своего эдемского Отца, могли быть лишь Адам и Ева. И эта радость наверняка была испытана ими при Сошествии Спасителя во Ад.

Но все это лишь теологумены[59]. Лишь тот, кто «проникнет глубже и будет посвящен в тайну Воскресения, – говорит Максим Исповедник, – познает конечную цель, ради которой Бог создал вещи изначала»[60].

Известно, что Иоанн Лествичник «восхищенный умом и обретясь с Ангелами, которые посреди Бога», пытался проникнуть в эту сокровенную тайну. «Каким был Христос, – вопрошал преподобный Иоанн Ангела Господня, – прежде нежели Сын Божий нисшел, воплотился и соделался человеком?» Ответ Ангела призывал Лествичника укротить человеческое любопытство: «Невозможно сие объяснить, так как даже Ангелы не могут уразуметь Божия естества и сияния, и ум твой не может вместить и принять столь высоких разумений, как связанный с грубою и тяжелою плотью»[61].

Видимо следует принять как данность тот факт, что наш понятийный аппарат может оперировать лишь категориями мира сформировавшегося после эдемской катастрофы, когда было исключено прямое общение людей с Богом, и для постижения и толкования изначальных, «эдемских» законов мира, он теперь не приспособлен. «Бог отринул нас изначала, когда мы не блюдя заповедь Его, показали себя недостойными общения с Ним лицом к лицу»[62]. Так что, если сказано, что Господь Бог ходил перед людьми «в раю во время прохлады дня», то так оно и было.

Апостол Иоанн ясно свидетельствует, что Спаситель вместе с достоинством «сынов Божиих», «детей Божиих», возвращает нам и эту утраченную эдемскую способность видеть Бога. «Возлюбленные! – восклицает апостол, – мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем». То есть, в полной мере этот потенциал раскроется «в жизни будущего века». «Знаем только, – продолжает апостол, – что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1Ин. 3:2). Заметим, что апостол указывает нам и на один из признаков «подобия Божьего» в человеке – это способность видеть Бога, «увидеть Его».

Кроме того, мы помним, что по свидетельству апостола, «Бог, многократно и многообразно» (Евр. 1:1) являл себя миру. Вспомним слова Божьи о Моисее, когда «Господь в облачном столпе стал у входа скинии», дабы подтвердить высокое избранничество Моисея: «устами к устам говорю Я с ним, и явно, а не в гаданиях, и образ Господа он видит» (Чис. 12:8).

Святые отцы древности, начиная от мучеников первых веков христианства, Иустина Философа, Ипполита Римского, Тертуллиана и других единогласно высказывались в том смысле, что «различные богоявления, о которых рассказывает Священное Писание, относятся к Божественному Лицу отличному от Отца, то есть к Сыну»[63].

И наша неспособность полноценно изъяснить природу этих явлений, вряд ли должна подвигать нас к отрицанию самого Библейского факта прямого лицезрения Бога, «говорившего издревле отцам в пророках», а «в последние дни сии говорившего нам в Сыне» (Евр. 1:2).

Вспомним еще раз удивительные строки из Еноха, где он видит пришедшего во славе Сына Жены, Который прежде был сокрыт: «Когда они увидят Сына Жены, сидящим на Престоле Своей славы, то все могущественные цари, и вознесенные, и господствующие над твердью, упадут пред Ним на свое лицо, и поклонятся, и возложат на Того Сына Человеческого свою надежду, и будут умолять Его и просить у Него милосердия. И будут восхвалять, и прославлять, и превозносить Владычествующего над всем, Который был сокрыт.

Ибо прежде Сын Человеческий был сокрыт, и Всевышний сохранял Его пред Своим могуществом, и открыл Его избранным; и тогда будет посеяно общество святых и избранных» (Енох. 10:41;44).

Поэтому утверждая, что «антропоморфизм, есть неотъемлемый признак истинного Богоявления»[64], мы полагаем, что по этому признаку Книга Еноха ни в чем не погрешила. Надо сказать, что эти антропоморфические страхи развеял святитель Иоанн Златоуст, поясняя известное противоречие, вызванное словами апостола Иоанна: «Бога не видел никто никогда» (Ин. 1:18). По толкованию святителя, «всё, виденное пророками, было снисхождением, и никто из них не созерцал чистого существа Божия. Бог есть существо простое, не сложное и не имеющее образа; а они все видели Его под различными образами»[65].

 

Продолжение следует.