Актуальность уголовно-правовой охраны человека на стадии пренатального развития

Елена Тимошина

Принятый 27 декабря 2023 года Синодом Русской Православной Церкви документ «О неприкосновенности жизни человека с момента зачатия»[1] стал не только одним из первых официальных документов, подготовленных в развитие Указа Президента Российской Федерации от 9 ноября 2022 г. № 809 «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей»[2] (далее – Указ Президента № 809), но и явил собой духовно-нравственный ориентир для пересмотра существующего подхода к охране жизни человека.

Провозглашённое в указанном документе Русской Православной Церкви свидетельство о том, что «жизнь человека начинается с момента зачатия и, следовательно, человек уже в утробе матери имеет право на жизнь» согласуется как с результатами научных исследований, так и с традиционными российскими духовно-нравственными ценностями.

Указ Президента № 809, по сути, создал правовую основу государственной деятельности по защите идеологии, основанной на традиционных российских духовно-нравственных ценностях без нарушения положений Конституции Российской Федерации о признании идеологического многообразия и запрете на установление государственной или обязательной идеологии^[3]. Из всего пространства смыслов Основы государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей выделяют деструктивную идеологию как основную угрозу для традиционных ценностей, что предполагает разработку и принятие дальнейших мер по противодействию такой идеологии. Включение в понятие деструктивной идеологии, помимо прочего, «отрицание естественного продолжения жизни» даёт новый импульс для обсуждения вопроса уголовно-правовой охраны человека на стадии его пренатального развития.

Пренатальное (внутриутробное) развитие[4] является неотъемлемой частью онтогенеза[5] и непременным условием дальнейшего рождения и существования человека. Научные исследования эмбриологии позволили установить, что начало биологической жизни начинается именно с момента зачатия[6], «человеческий индивид формируется сразу же после слияния гамет… генетически эмбрион не тождественен материнскому женскому организму, так как он представляет собой человеческое существо, растущее в теле женщины»[7].

Период пренатального развития является не только обязательным условием для самой возможности появления человека на свет, но и более значимым для него в аспекте происходящих в организме физиологических процессов, чем, например, «преклонный возраст». Однако, в отличие от человека, развивающегося в организме матери, пожилой человек обладает всей полнотой прав вне зависимости от характеристик своих умственных и физических способностей и не лишается на этом основании своей правосубъектности, в том числе находясь в абсолютно беспомощном состоянии комы, когда имеется возможность поддержания только его биологической жизни. И если старость не является причиной оправдания пренебрежительного отношения к личности, то и период пренатального развития человека как неотъемлемая часть его биологической жизни, вполне логично должен сопровождаться уважением к уже зарождённой жизни, быть основанием возникновения права на жизнь и достоинство развивающегося в теле женщины человека, а равно его уголовно-правовой защиты[8].

Эти аргументы нравственно и логически обосновывают установление правового запрета на искусственное прерывание беременности (за исключением ситуации, когда беременность создаёт угрозу для жизни или здоровья женщины). Тем более, что право на аборт по желанию женщины было установлено, в том числе, с целью сознательного (принудительного) изменения традиционных духовно-нравственных ценностей российского общества[9], поскольку на протяжении всей предшествующей истории российского государства жизнь человека подлежала защите именно с момента зачатия, а умышленное умерщвление плода не только сурово порицалось моралью общества, но и строго наказывалось на основании норм права[10].

Уголовно-правовая охрана жизни человека после его зачатия, существовавшая в нашем государстве до 1920 года, свидетельствовала о проведении политики по защите нравственных основ жизни общества, отражало и укрепляло иерархию его духовно-нравственных ориентиров и, одновременно, способствовало росту численности населения страны.

СОВРЕМЕННАЯ ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ КАК РЕЗУЛЬТАТ ОТКАЗА ОТ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ ЧЕЛОВЕКА НА СТАДИИ ПРЕНАТАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ

В современной России на основании федерального законодательства женщине предоставлено право самостоятельного принятия решения о материнстве, поэтому «искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины» без ограничений при сроке беременности до двенадцати недель[11]. При сроке беременности до двадцати двух недель искусственное прерывание беременности возможно по социальным показаниям, а при наличии медицинских показаний – независимо от срока беременности[12].

Такая либеральная политика в области искусственного прерывания беременности привела к катастрофическим демографическим последствиям, которые оцениваются экспертами как «чрезвычайные».

По данным специалистов, в период с 2000 г. по 2021 г. Россия потеряла от абортов 27 млн. человек[13], а за период существования СССР с 1920 года по 1993 год в результате искусственного прерывания беременности не родилось более 260 млн. человек[14].

По данным Министерства здравоохранения, несмотря на снижение числа искусственных прерываний беременности за последние пять – семь лет на 250 тыс., ежегодно производится около 400 тыс. таких операций (чаще всего среди женщин наиболее репродуктивно возраста 25 – 39 лет)[15]. Эти данные подтверждаются социологическими исследованиями, согласно которым 50% опрошенных сообщили, что среди их знакомых и близких есть женщины, которые делали аборт; а почти каждая третья женщина (29%) призналась, что имела такой опыт[16].

Эти процессы оказывают непосредственное влияние на ситуацию с рождаемостью[17], которую президент Российской Федерации В.В. Путин в ходе своего выступления на заседании Совета по стратегическому развитию и национальным проектам охарактеризовал как продолжительно «сложную» и предложил разработать дополнительные меры в сфере демографии[18].

По предварительным данным Росстата в 2023 г. в России родилось наименьшее количество человек за период с 1999 г. – всего 1,264 млн детей (– 3% в сравнении с 2022 г., и – 9,5% в сравнении с 2021 г.); число родившихся на 1 000 человек составило 8,7, также являясь самым низким показателем с 1999 года (8,3), по прогнозным оценкам к 2027 г. рождаемость в России снизится до 1 140,4 тыс. младенцев.

Согласно предварительного прогноза коэффициента рождаемости на 2022-2050 годы, представленного институтом демографии им. Вишневского ВШЭ, в настоящее время на одну женщину приходится 1,49 детей, в последующие годы этот показатель будет снижаться и к 2027 году упадет до 1,12[19]. По заявлению Уполномоченного по правам ребенка в Республике Татарстан И.В. Волынец демографический кризис в России может привести к снижению численности населения страны за 100 лет до 50 млн. человек, что поставит под угрозу само существование нашего государства[20].

Эксперты считают, что одним из негативных факторов, усугубляющих рассматриваемую проблему, является медицинская практика частных клиник, предлагающих услуги по искусственному прерыванию беременности, в которых производится также до 72 % медикаментозных абортов. Анализ статистики абортов в субъектах Российской Федерации позволил установить, что «в регионах, где частных клиник, выполняющих прерывание беременности, меньше или они вообще отсутствуют, средний коэффициент рождаемости выше. И напротив, чем больше выданных лицензий частным клиникам, тем ниже средний коэффициент рождаемости[21].

Обоснованное мнение об обязанности государства по обеспечению «развития жизни на любой стадии»[22] предполагает его активное участие в решении возникающих в этой связи спорных вопросов и общественных дискуссий. Как справедливо отмечается исследователями, охрана жизни человека до рождения создаёт конкуренцию прав частного лица (свободы беременной женщины принимать решение о сохранении беременности) и общегосударственным публичным интересом (проблемой стабильного демографического развития населения страны)[23] приоритет в которой, бесспорно, должен быть отдан интересам государства, оправданным не только политически, но и нравственно.

Опираясь на сказанное, в целях подлинной гуманизации, основанной на признании ребёнка абсолютной ценностью общества и полноценной охраны жизни человека, а также реализации политики сохранения народонаселения страны, в перспективе мы видим неизбежным установление запрета на искусственное прерывание беременности (за исключением ситуации наличия медицинских показаний, связанных с угрозой жизни или здоровью женщины).

Однако установление такого запрета в настоящий исторический момент представляется затруднительным по причине укоренившегося в общественном сознании «права женщины на аборт», которое сегодня негативно сказывается на оценке и принятии инициатив, связанных с установлением правовых запретов на данную медицинскую процедуру.

Искусственное созданное «право женщин на аборт», которое необоснованно популяризируются как часть «репродуктивных прав женщины», подкрепляется процессами инфантилизации и гедонизации общества, а также закреплением за женщиной повышенных обязательств, связанных с её непременным участием в производственном процессе. По этой причине всё больше женщин стремится сделать успешную карьеру, в которой нет места многодетности, а мужчины всё чаще не желают брать на себя ответственность за детей и семью, что лишает женщин уверенности в возможности дать ребёнку всё необходимое в случае его рождения. Поэтому аборт стал удобен обществу, которое в следствие своей нравственной деградации, находит ему оправдание и не желает добровольно расстаться с правом на него.

ОБЩЕСТВЕННО-ОПАСНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ОТСУТСТВИЯ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ ЧЕЛОВЕКА НА СТАДИИ ПРЕНАТАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ

В этих условиях особо остро возникает вопрос уголовно-правовой охраны человека на стадии его пренатального развития хотя бы в рамках законодательно установленных запретов.

Обсуждение этого вопроса актуализирует также существование такого общественно-опасного явления, как незаконная практика частных медицинских клиник по искусственному прерыванию беременности в нарушение статьи 56 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» (далее – Федеральный закон от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ). Результатами таких абортов, зачастую, являются тяжкие последствия для здоровья женщин, а в некоторых случаях, – их смерть^[24]. Вывод о том, что эти случаи не единичны, можно сделать по результатам анализа публикаций в СМИ.

Среди распространённых нарушений требований нормативных правовых актов со стороны частных медицинских клиник, выявлено проведение искусственного прерывания беременности на любом сроке, в том числе: с использованием не разрешённых на территории России медицинских препаратов[25]; при отсутствии соответствующих лицензий, а также несовершеннолетним без согласия родителей[26]; в день обращения пациенток при минимуме обследований; без соблюдения установленного законом «времени для принятия решения»[27], без последующего врачебного наблюдения за пациентками[28]. Учитывая, что рассматриваемые деяния характеризуются высокой латентностью и выявляются только после причинения пациенткам тяжких последствий[29], можно предположить, что реальный масштаб их значительно больше.

По оценкам врачей-экспертов, вне государственных медицинских учреждений проводится большое количество абортов «неуточненного характера»; только за 2021 г. было зафиксировано 87 криминальных прерываний беременности, тридцать – на позднем сроке[30]; порядка 25% смертей беременных являются следствием незаконных абортов[31].

Отдельная криминальная проблема связана с нелегальной деятельностью интернет-аптек, которые продают препараты для медикаментозных абортов (в том числе отсутствующие в свободном обороте на территории Российской Федерации)[32] без уточнения состояния здоровья, наличия противопоказаний и возраста покупателя, что позволяет, в том числе, сделать медикаментозный аборт несовершеннолетним без согласия родителей. Вместе с тем, даже зарегистрированные в России препараты для прерывания беременности, согласно закону, можно принимать только в стационаре под наблюдением врачей и при отсутствии противопоказаний, которые не обеспечиваются при их интернет-продажах.

Отсутствие уголовно-правовых мер защиты человека на стадии пренатального развития, по сути, является тем криминогенным фактором, который способствует росту числа криминальных абортов, снижению уровня защищённости женщин, возникновению угроз для их физического и психического здоровья, наступлению тяжких последствий для здоровья.

Мнением других исследователей также подтверждается взаимосвязь отсутствия уголовно-правовой охраны человека до рождения с существованием незаконных и опасных абортов, а также ростом общественной опасности данных явлений[33].

 

ПРОБЕЛ В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ

Несмотря на то, что к обстоятельствам, отягчающим уголовное наказание относится «совершение преступления в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности» (п. «з» ст. 63 УК РФ), а «состояние беременности» потерпевшей используется при образовании квалифицированных составов преступлений (например, п. «г» ч. 2. ст. 105 УК РФ, п. «б» ч. 2 ст. 110 УК РФ); сам человек на стадии своего пренатального развития на основании отечественного уголовного законодательства не признается самостоятельным объектом уголовно­правовой охраны и защищается опосредованно (исключительно в связи с охраной жизни и здоровья беременной женщины), рассматриваясь в качестве некого «приложения» к матери, которое характеризует состояние её здоровья.

По этой причине наступление смерти вынашиваемого ребёнка в результате совершения в отношении беременной преступления квалифицируется не как самостоятельное противоправное деяние против человека на стадии пренатального развития, а всего лишь как тяжкий вред для здоровья самой женщины (на основании ч. 1 ст. 111 УК РФ).

Два состава преступления, предусмотренные ст. 123 УК РФ («Незаконное проведение искусственного прерывания беременности»), не охватывают нарушение всех правил проведения данной медицинской процедуры, и также направлены на уголовно-правовую охрану прав и интересов непосредственно беременной женщины, а не вынашиваемого ею ребёнка.

Административная ответственность за нарушение сроков проведения искусственного прерывания беременности, предусмотренная ч. 2 статьи 6.32 КоАП РФ, как и срок давности привлечения за данное правонарушение, очевидно не соответствует степени общественной опасности данного деяния.

В пользу этого вывода свидетельствует не только законодательное признание беременности потерпевшей обстоятельством, отягчающим уголовное наказание, но и сам факт установления ограничений для сроков проведения искусственного прерывания беременности (ст. 56 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»). Тот факт, что государство ограничивает возможность прерывания беременности «по желанию женщины» до двенадцати недель с момента зачатия (п.2. ст. 56) свидетельствует об учёте особенностей пренатального развития плода, в том числе доказанного факта наличия у человека с определённого срока после зачатия способности ощущать боль в процессе искусственного прерывания беременности, поскольку перед извлечением его из матки для удобства проведения процедуры аборта он подвергается предварительному расчленению.

Из этого следует, что в случае искусственного прерывания беременности, как минимум, после установленного законом срока 12 недель с момента зачатия, должна происходить трансформация объекта правовой охраны: наряду с охраной здоровья женщины, государство должно начинать охранять жизнь и достоинство человека на стадии его пренатального развития, защищая его от страданий и смерти, что обусловливает исключение данного деяния из сферы административно-правового регулирования и включение его в сферу уголовно-правовой регламентации.

Справедливость и обоснованность такого предложения следует из логики нормативно-правового регулирования права нерождённого человека на наследство, закреплённого в п. 1 статьи 1116 Гражданского кодекса Российской Федерации («Лица, которые могут призываться к наследованию»). С учётом общеизвестного принципа иерархии прав человека, в которой право на жизнь превалирует перед правом на собственность, отсутствие уголовно-правовой охраны жизни человека на стадии его пренатального развития представляется нарушением принципа основных прав человека, является очевидным пробелом отечественного законодательства и нуждается в устранении.

В пользу наших аргументов выступает и положительный зарубежный опыт в этой области. Например, в большинстве штатах Америки при совершении убийства, плод человека определяется как личность[34], а преступник признаётся виновным в двух преступлениях: не только в убийстве беременной женщины, но и «в связи со смертью плода»[35].

Незащищённость основного права человека – права на жизнь в тот период, когда он находится в самом уязвимом и беспомощном своём состоянии, не только обнажает перед обществом проблему нравственного характера, противореча традиционным духовно-нравственным основам российского общества[36], но и нарушает установленный международный запрет дискриминации по признакам возраста жертвы и требования международного права о надлежащей правовой защите ребёнка до рождения.

НАУЧНЫЕ ДИСКУССИИ ПО ПРОБЛЕМЕ

Заслуживает поддержки и самого пристального внимания широкая научная дискуссия, связанная с обоснованием необходимости установления тех или иных аспектов уголовно-правовой охраны плода человека.

Современные отечественные исследователи обоснованно называют правовой проблемой отсутствие «законодательно закреплённого определения начала человеческой жизни и, следовательно, отсутствие момента возникновения правосубъектности и точки отсчёта уголовно-правовой охраны жизни»[37], а также справедливо резюмируют, что охрана жизни до рождения должна пониматься … как проявление со стороны государства подлинного уважения к человеческой личности и заботы о человеке[38].

На протяжении последних лет на основе научных исследований актуализируются предложения о необходимости рассмотрения плода человека «в качестве специального субъекта дородового периода человеческой жизни»[39]; о введении «уголовной ответственности за лишение жизни нерождённого ребенка, особенно с определенного момента его развития»[40]; о целесообразности введения «уголовного запрета для матери убивать плод, находящийся в её утробе с определенного момента, например, после формирования у него всех жизненно важных органов[41]; о закреплении уголовной ответственности за умышленное или неосторожное «причинение гибели жизнеспособному плоду человека», в том числе «совершенное беременной женщиной, вынашивающей данный плод»[42]; о необходимости уголовно-правовой охраны жизни плода с момента, когда ребенок способен продолжить свое существование вне материнского организма (с 22 недель утробного развития)[43]; о признании жизнеспособным плода в утробе матери после двадцати двух недельного срока беременности[44]; об «установлении уголовной ответственности за умышленное лишение жизни плода человека с момента его зачатия»[45]; о необходимости государственной охраны жизни человека с момента зачатия[46] и др.

ПРЕДЛОЖЕНИЯ ПО РЕШЕНИЮ ПРОБЛЕМЫ (ВЫВОДЫ)

По нашему мнению, указанный пробел в праве является также и криминогенным фактором, способствующим практике незаконных абортов, устранить который можно лишь путём введения уголовной ответственности за соответствующее деяние.

Устранение данного указанный пробел в праве будет способствовать не только решению сугубо криминологических проблем, но и росту численности населения. Агентство стратегических инициатив по результатам демографических исследований делает ключевой вывод: «если не будут предприняты активные и эффективные меры для повышения рождаемости…к 2035 году численность населения России может сократиться ещё на 8 млн человек», «единственный шанс исправить сложившуюся катастрофическую ситуацию в демографии – реализовать собственную демографическую стратегию»[47].

Потребность законодательных изменений в этой сфере актуализируется и согласуется с положением ряда отечественных стратегических документов, в которых отельное внимание уделяется решению демографических проблем и вопросам охраны здоровья граждан. Так, в Указе Президента РФ от
21 июля 2020 г. № 474 «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года» в качестве национальной цели развития Российской Федерации закреплено сохранение населения, здоровье и благополучие людей. В Указе Президента РФ от 2 июля 2021 г. № 400
«О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» национальным приоритетом называется сбережение народа России, а для достижения целей государственной политики ставится задача повышения рождаемости и повышение качества медицинской помощи.

Учитывая мнение исследователей в данной области, наши личные доводы и убеждения, а также современную демографическую ситуацию в России, полагаем актуальным дополнение статьи 123 УК РФ самостоятельным составом преступления, предусматривающим уголовную ответственность за проведение искусственного прерывания беременности в нарушение сроков, установленных законодательством в сфере охраны здоровья для проведения искусственного прерывания беременности, а также при наличии медицинских противопоказаний.

Применительно к данному составу, подразумеваются сроки прерывания беременности, установленные частями 2, 3 и 4 ст. 56 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ:

при сроке беременности с 4-й по 7-ю неделю – не ранее 48 часов с момента обращения женщины;

при сроке беременности с 8-й по 10-ю неделю – не ранее 7 дней с момента обращения женщины;

при сроке беременности с 11-й по 12-ю неделю – не ранее 48 часов с момента обращения женщины, но не позднее окончания 12-й недели беременности.

искусственное прерывание беременности по желанию женщины проводится при сроке беременности до двенадцати недель;

искусственное прерывание беременности по социальным показаниям проводится при сроке беременности до 22 недель.

К медицинским противопоказаниям для искусственного прерывания беременности относятся: острые инфекционные заболевания и острые воспалительные процессы любой локализации, включая женские половые органы. При наличии других противопоказаний (состояний, при которых прерывание беременности угрожает жизни или наносит серьезный ущерб здоровью) вопрос решается индивидуально консилиумом врачей[48].

Помимо этого, предлагаем установить запрет на производство искусственного прерывания беременности в частных медицинских клиниках, поскольку данная медицинская услуга часто сопровождается нарушением установленных законодательством правил в данной сфере со стороны коммерческого сектора и не может обеспечиваться эффективным государственным контролем.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предложенная в уголовное законодательство новелла не только может привести к снижению числа абортов (в том числе противоправных) и их негативных последствий для здоровья женщин (гинекологические заболевания, бесплодие, психические расстройства), но и будет способствовать развитию нравственного потенциала правовой мысли, формированию общественного мнения в вопросе важности защиты прав человека на стадии его пренатального развития, а в перспективе, – наделения правосубъектности эмбриона человека.

Тимошина Елена Михайловна, кандидат юридических наук, член Российской криминологической ассоциации им. Азалии Ивановны Долговой, член Объединения православных учёных, член Общественного центра правовых экспертиз и законопроектной деятельности

Список литературы:

1. Аверина Е.В., Коршунова О.В. К вопросу определения момента начала уголовно-правовой охраны жизни человека // Вестник науки 2021. Т. 3. № 1 (34) С. 103-110.

2. Антонян Ю.М., Тимошина Е.М. Виктимологические общественно опасные проблемы коммерческого суррогатного материнства в России // ВИКТИМОЛОГИЯ. 2021. Т. 8(4). № 4. С. 273-283.

3. Арефьева М. С. К вопросу о необходимости регламентации правового статуса человеческого плода как субъекта права на физическую неприкосновенность в РФ // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2020. № 5(136). С. 96–107.

4. Большой психологический словарь. – М.: Прайм-ЕВРОЗНАК. Под ред. Б.Г. Мещерякова, акад. В.П. Зинченко. 2003. https://psychology.academic.ru/6959/ПРЕНАТАЛЬНОЕ_РАЗВИТИЕ.

5. Валентинавичюте, И. Г., Макаров М. А. К вопросу об определении момента начала жизни: медицинские и правовые критерии // Молодой ученый. 2019. № 26 (264). С. 117-119.

6. Козаченко И. Я. Уголовно-правовая охрана плода человека: de jure и de facto // Известия Алтайского государственного университета. 2018. № 3(101). С. 77–82.

7. Куфлева В.Н Уголовно-правовая охрана плода человека: международный и национальный аспекты // Кубанский государственный университет № 5 (135). 2019 г. С. 70-73.

8. Лозанович Л.А. Незаконное производство аборта: уголовно-правовой и криминологический аспекты: автореф. дисс…кандидата юридических наук: 12.00.08 / Ставрополь. 2004 г. С.14.

9. Минаева М.М. Уголовно-правовая охрана жизни ребенка до и после рождения по законодательству России: диссертация ... кандидата юридических наук: 12.00.08 [Место защиты: Моск. гос. лингвист. ун-т]. Москва, 2012. – 305 с.

10. Перевозчикова Е.В., Панкратова Е.А. Конституционное право на жизнь и правовой статус эмбриона человека // «Медицинское право», 2006, № 2. С. 16-23.

11. Ромайкин И.А. Конституционная охрана жизни человека до рождения как матаюридический феномен // Социально-политические науки. 2018. № 5 С. 159-162.

12. Тараканов И.А., Свиридова Ю.С. Уголовно-правовая охрана плода человека: вопросы законодательного совершенствования // Владимирский юридический институт Федеральной службы исполнения наказаний, № 3(60). 2021. С. 118-123.

13. Файзуллин Н. Н. Отдельные вопросы уголовно-правовой охраны человеческого плода // Актуальные проблемы права и государства в XXI веке. 2018. Т. 10, № 3. С. 145–147.