Революция и Россия. Сталин и Победа

 

 

 

 

1. Один отшельник святой жизни вопрошал в молитве Бога: «Почему, Господи, Ты допустил казнь благочестивого императора Маврикия и отдал во власть тирана Фоки?» И был ему ответ: «Потому что по всей земле Я искал человека хуже Фоки, чтобы наказать непокорный народ, но не нашёл такого человека».

2. Взбра́нной Воево́де победи́тельная, я́ко изба́вльшеся от злых, благода́рственная воспису́ем Ти раби́ Твои́ Богоро́дице: но я́ко иму́щая держа́ву непобеди́мую, от вся́ких нас бед свободи́, да зове́м Ти: Ра́дуйся Неве́сто Неневе́стная.

Этот кондак Богородице был составлен в честь избавления Константинополя в 626 году от осады варваров, когда в отсутствие ушедшего в военный поход императора Ираклия патриарх Сергий I с иконой Богородицы обошёл городские стены и опасность была отвращена.

3. А желающие обогащаться впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу; ибо корень всех зол есть сребролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям (1 Тим. 6:9-10).

 

1. Победа. Об изображении Сталина в церкви

 

Накануне 9 мая 2020 года поднялись голоса протеста против возможности изобразить Иосифа Сталина в воинском храме, посвящённом Победе в Великой Отечественной войне. Логика предполагавшегося изображения понятна: Сталин был Верховным Главнокомандующим победителей, и если изображают советских солдат и военачальников, то странно было бы не изображать и его.

Логика протеста тоже проста: Сталин возглавлял страну, в которой были страшные гонения на христианскую веру и Церковь, и поэтому положительно изображать его в сакральном пространстве церкви нельзя. Лица, подписывающие протест, все светлые, любят Христову Церковь и историческую Россию. Многие из них возвращают нам имена новомучеников и исповедников, имена деятелей русского Белого движения и русской эмиграции, хранившей образ прежней Руси.

Но только о какой Победе мы тогда говорим? Вот был белый деятель генерал Пётр Краснов, казак, православный христианин и, кстати, ещё и хороший русский писатель, разбиравший причины революционного террора и видевший в них некое искупление страданиями для тех, кто носил белые перчатки до Революции. Но он оказался в стане Гитлера, да ещё и с идеями отделения казачьих областей от России, и после войны был в 1947 году казнён в Москве. Что ж, помилуй Бог его душу! Согрешил тяжко, но и ответил сполна. Но вопрос-то глубже.

Вопрос о природе Революции, а значит, и о природе неотрывной от неё Гражданской войны, и о природе столь же неотрывной давней войны Запада против России. Революция – все десятилетия её подготовки, описанной ещё Достоевским – это уже была Гражданская война, но этот пожар братоубийства до 2 марта (по юлианскому стилю) 1917 года, до отрешения Царя от Державы, удавалось тушить.

 

2. Как победить в Гражданской войне?

 

Заметим, кстати, что 2 марта лежит на прямо противоположной точке годового круга по отношению ко 2 сентября, дню победы Августа над Антонием при мысе Акциум в 31 году до н.э., дню окончания гражданских войн в Риме и начала единодержавия, в условиях которого Господь как раз и изволил воплотиться. Именно в связи и с этим событием отмечается церковное новолетие 1 сентября, как можно прочесть в «Житиях святых» Димитрия Ростовского. Другая причина – библейское новолетие в первый день месяца тисри, седьмого месяца еврейского календаря, аналогом которому как раз и является римский сентябрь-септембрий, седьмой по самому названию своему.

И как раз 1 сентября 1917 года, после провала «корниловского мятежа», Россия была объявлена республикой. Эпоха «катехона» («удерживающего» – 2 Сол. 2:7) в лице императорской державной власти вроде бы закончилась. Тайна удерживающего сокрылась ещё глубже, но Лик Державной иконы Богородицы, явленной тоже 2 марта 1917 года, продолжал указывать на эту власть.

Гражданскую войну, как оказывается, некоторые не прочь продолжить и сейчас, но только хотят, чтобы на этот раз победили «белые лебеди». Ну ладно, пусть не вообще белые, они там разные были (один только организатор корниловского выступления эсер-террорист Борис Савинков чего стоит), пусть «честные» люди победят. Пусть святые победят. И, мол, даже вообще неважно, кто победит. Важно, кого победят. Ну хотя бы символически. Хотя бы морально. Собственно говоря, этой победы к 1991 году и добились.

Чтобы победить морально, надо быть нравственно выше противника. А это вроде как просто. Был красный террор? Был. Церкви разрушали, священников убивали? Да. Людей, не видевших за собой вины, казнили? Да. Массовый голод в начале 20-х, а затем при индустриализации и коллективизации в начале 30-х был? Был.

На этом фоне не только идеальные, «честные» и «святые», но и реальные белые выглядят выигрышно. Фактически главная к ним претензия – то, что они не победили. Западные союзники подвели, лукаво поставляли негодное оружие и амуницию. Или вообще не поставляли, хотя деньги брали и на словах поддерживали. В общем, просто провоцировали конфликт. Но без союзников как же? «Хоть с чёртом, но против большевиков!» – эта белая формула вычеканена крепко. Конечно, союзничать с Гитлером, точнее, подчиняться Гитлеру – это как-то неловко получилось, ну да, слава Богу, не вся белая эмиграция за него была.

Что ж, не с Гитлером, так с Черчиллем и Трумэном, или с Рейганом и Бушем. С Рейганом, Бушем и Клинтоном вроде как получилось, победили красных. Правда, не столько их победили, сколько сами красные слиняли и предали и красную идею, и Россию ради мечты быть признанными «цивилизованным миром». Да ведь и сама «красная идея» не дотягивала до того, чтобы стать вровень честным и святым.

Это я без иронии говорю. Отметим, что общенародное государство, принципиально антикапиталистическое, то есть не на принципе обогащения и сребролюбия основанное, было-таки создано в России на «красной идее», при Сталине. Но по гамбургскому счёту человеку надо больше, чем то, что «красная идея» в её материалистической редакции сулила, тем более что и саму идею-то сменили, вместо героической борьбы с миром капиталистического рабства предложили гнаться за удовлетворением растущих потребностей. Но разнузданные «потребности» стали расти неудержимо быстро. И уж тем более «красная идея» не могла устоять перед образом Христа. Он-то как раз и был образцом свободы от погони за деньгами.

А бывшие партийные секретари и комсомольские вожаки, побыв «кооператорами», стали олигархами, конвертировали свою власть номенклатурных деятелей в респектабельность банковских счетов. Тут-то сразу и белая мечта сбылась, триколор и двуглавый орёл взлетели над Москвой. Но подлинно и Церковь воспрянула, кто был способен – тот воцерковился.

Правда, 14 из 15 республик СССР перестали быть Россией. Описывать 90-е годы излишне. Просто спросим: во сколько миллионов наших соотечественников, погибших от нищеты, бандитизма и войн, оценить эту победу?

А вот чтобы и после этого продолжать казаться морально выше, придётся опускать врага ещё ниже. И тогда о Сталине скажут, что он не идеалы ленинизма предал, в чём его Хрущёв разоблачал, и в чём теперь можно бы и похвалу усмотреть, а что Сталин – это как Гитлер. И даже хуже. В общем, сначала советских людей морил голодом и расстреливал, а потом с Гитлером сговорился и на пару с ним войну развязал, чтоб уж как следует поубивать. Ну, маньяк с Кавказа, чего с него взять. Удобно, Запад давно этот подход усвоил. Пётр Порошенко вот с ними заодно.

Правда, если разобраться, так чем Черчилль с его миллионами заморенных голодом жителей Бенгалии или Трумэн с его ядерными бомбардировками городов лучше Гитлера? Чем вообще Запад, особенно англосаксонский Запад, с его многовековой историей восхождения к своему накопленному богатству через кровавый гнёт своих социальных низов и жестокие грабительские завоевания чужих земель, корсарство, эксплуатацию колоний, работорговлю, – чем он лучше?

Да и вообще, и Русская революция, и восхождение Гитлера, как вдруг теперь выясняется, хорошо оплачивались западными банкирами и курировались их спецслужбами. Энтони Саттон (Antony Sutton) это и по архивным документам ясно доказывает, но если лень вникать, то Николай Стариков может на пальцах показать. Читайте. И выгодополучателем и от Русской революции, и от обеих Мировых войн, и от крушения СССР та же западная финансовая элита и оказалась.

Православные русские патриоты вроде как уже знают это. Но вот в вопросе непримиримости к Сталину они вдруг оказываются рядом и с этой глобальной финансовой элитой со всей её западной обслугой, и с её здешними подпевалами вроде Петра Порошенко или Шендеровича с Ларисой Латыниной с пресловутого «Эха Москвы».

Есть, конечно, и с другой стороны виртуального фронта недозатихшей Гражданской войны мечтатели-реваншисты, то ли наивные, то ли хитрые коммунисты, несколько раз в году машущие красными флажками с Лениным. С Лениным, кстати – редко когда со Сталиным. То, что они жалеют о былом, я понимаю. Но понимают ли они сами, что они реально хотят сделать в современной России, кроме как тусоваться при Думе и при органах власти в субъектах Федерации и обсуждать бюджеты?

Но мы сейчас не об этом. Мы о Революции.

 

3. Кто не причастен к Революции?

 

Известно, что белые участники Гражданской войны – это ведь тоже революционеры. Мудрый генерал Алексеев, предавший Царя, бравый генерал Корнилов, арестовавший Царицу с семьёй и наивно следовавший британским политическим рекомендациям – это что, не революционеры? Или это просто изменники? А эсеры и меньшевики? А террорист Борис Савинков? А украинские или закавказские социалисты-националисты?

Было тогда, конечно, и много честных людей, которые бы и хотели оставаться верными Царю и Отечеству, да не стало Царя. А бед и неправды в Отечестве много стало, и как-то хотелось остановить их. Вот они и взялись за оружие. Но, кстати, таких людей было немало и среди красных. Более того, многие не раз меняли станы, и не по подлости своей, а просто искали, за кем правда. Да и в самом деле, если посмотреть на те события не с нынешних позиций читателей Википедии, то ли «либералов», то ли «православных патриотов», а хотя бы глазами Михаила Шолохова или Михаила Булгакова (которых, кстати, весьма уважал Сталин), то правда тех дней вообще по-человечески неизмерима.

Были тогда и принципиальные монархисты. Вот барон фон Унгерн был страстным монархистом, никогда не был революционером, но контрреволюционером он оказался настолько энергичным, что с его участием пламенные вихри Революции ворвались и в Монголию, обязанную ему своей независимостью от Китая.

Барон имел отвращение к разложению народов революционной приманкой идей равенства и социальной справедливости и, соответственно, брал на себя миссию восстановления новой континентальной империи. Он увлекался тибетской и прочей «консервативной» мистикой, употреблял как символ свастику, героически презирал смерть и был безжалостен к врагам. Его даже почитали в Монголии воплощением божества войны. Чем не предтеча Третьего Рейха с его Аненербе, с беззаветно храбрыми войсками SS и тибетскими связями?

Повторим, что в самой своей глубинной сути Революция – это и есть Гражданская война: ропот на власти, ропот на Бога, тщеславие и гордость, перенос вины за бедствия на собратий, презрение к ним с полной готовностью истребить их... Да, первоначальным катализатором является коррупция, для оскорблённых ею людей она как бы оправдывает Революцию, мобилизует их «на борьбу за правду». Но как только Революция из тлеющих в подполье искр полыхнёт пожаром Гражданской войны, то тут и даже исходящая из самых консервативных убеждений контрреволюционность быстро становится неотличимой от революционности. Тайна Креста Господня и тайна молитвы «Отче наш» («…остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим…») не втискиваются в логику Гражданской войны.

Её наиболее исступлённые участники поэтизируют её, для них борьба в ней сродни религиозному служению, а чаемая победа – вознесению в рай. Но даже более по-человечески нормальным участникам Гражданской войны кажется, что остановить её очевидный ужас можно лишь победив в ней. И своя правда в этом есть. Но только на самом деле война на этом не останавливается. Подлинное окончание Гражданской войны доступно лишь через самоотверженное терпение и прощение.

А кто вообще в России начала 20-го века не пил из чаши революционной крамолы, измены и духовных подмен, кто не нёс в себе бациллы, трихины и вирусы Революции? Церковные иерархи? Многие из них стали потом мучениками и исповедниками веры Христовой, но ведь они встретили Февраль с нелепым энтузиазмом, за небольшим исключением тех владык, которых тут же и отстранили от дел, как Макария Московского (Невского).

А светочи русской поэзии, литературы, искусства? Мало кто из них не пригубил из этой отравленной чаши, даже если потом и отшатнулся от неё.

А «простой народ»? Да кто ж были те солдаты и матросы, кто втыкал штыки или в землю, или в своих же офицеров, а потом грабил и жёг усадьбы и насиловал гимназисток?

А сами романтичные гимназисты и гимназистки, считавшие делом чести прятать запрещённую революционную литературу и восхищаться убийствами министров или полицейских?

А офицеры и служащие разных уровней, или даже члены Императорского дома? Не они ли читали и слушали о Распутине и кивали головами?

Да и сам Григорий Распутин, «друг Царя»? Почему он не видел, что на его имени раскалывается Держава, рассыпается единство народа? Что, не мог просто отойти в тень? Да, не мог.

 

4. Десница Божия и Революция

 

Тайна тайн нашей Революции ещё и в том, что здесь была рука Божия. Это она давала благодать старцу Григорию, и она же отнимала её от него, и он падал. Конечно, можно говорить, что это у Григория периоды подвижничества сменялись эпизодами тщеславия и падения, и благодать соответственно то посещала его, то отнималась от него. Но благодать – это, во-первых, не безликая энергия, а во-вторых, сам человек – это не абсолютно автономный субъект. Так или иначе Бог активно со-участвует в жизни человека, и это Он Своей благодатью был с Григорием, и Он же и оставлял его. И получалось так, что святому Царю дано было видеть одного, хорошего, блаженного Григория, а жаждавшему правды русскому народу и «обществу» – другого, смешного и страшного Григория. Того же человека, но с другой стороны. И это уже не вопрос судьбы Григория. Это вопрос судьбы России.

Это хорошо исследует Алексей Варламов в своей книге о Распутине.

Все человеческие попытки разорвать эту гибельную ситуацию двусторонней иллюзии были бессильны, она возобновлялась какой-то тайной силой. Почему? Не потому ли, что правда, которую народ хотел видеть – это правда Хама? Народ смотрел и хотел видеть смешного и страшного Григория Распутина, потому что хотел видеть смешного и страшного Царя. Почему же Бог дал народу это видеть с такой непреоборимой, такой преумноженной силой? Ведь не все же русские были хамами? Или всё же многие?

Чтобы хоть чуть-чуть открыть эту тайну, надо понимать, что Бог отвечает человеку, но не на формально сформулированные призывы человека, а на состояние его сердца, которое сам человек часто не видит. Это как в фильме «Сталкер». Сказать можно одно, а подлинно хотеть – другое. Хочешь? Очень хочешь? Ну на, возьми…

И ещё надо мыслить библейскими образами. Надо мыслить историей Каина и Авеля, историей Иова (не зря Государь Николай был рождён в день памяти этого великого святого), историей вавилонского плена Израиля. Историей Церкви. Наконец, историей Христова Распятия.

И ещё надо уметь увидеть народ как единое целое. Вот тогда он может представать и Каином, и Авелем, и Иовом, и Израилем. Не потому, что он тем или иным лицом является, и не потому, что «играет роль». А потому, что видеть народ единым целым, одной символической личностью, которая духовно проживает свою судьбу по типологическим законам, явленным нам примерами библейской и церковной истории – это и есть мыслить по-библейски. Но это совершенно невместимо для современной публицистики, выросшей из недр революционной и контрреволюционной пропаганды или какой-нибудь там психологии, политологии и социологии.

Невместимо для тех, кто тут же возопиет о свободе и ответственности отдельной личности. Для них – либо индивидуальная личность, либо неразличимая единая масса. Одно исключает другое. Но это неверно. Не-верно. Ибо вера – это такая добродетель, которая позволяет уму остановиться и принять такие два утверждения, которые видимо исключают друг друга, но в то же время оба исходят из истинного Божественного откровения. И такой истиной является и то, что человек есть личность, и то, что личностью является народ.

Вот и надо понять, что же случилось с народом в Революцию.

Хотя, да, конечно, кто ж спорит: говоря о причинах Революции, надо знать и то, что глобалистский Вавилон в лице западных банкиров и спецслужб Великобритании и США, как уже помянуто, издавна содержал революционный проект в России и получил от него колоссальную выгоду.

Надо знать и то, что ради воспринявшей западные стандарты роскоши русской элиты (и дворянской, и капиталистической) норма эксплуатации труда в дореволюционной России была выше, чем в потом сложившемся зрелом советском социально-экономическом проекте – откуда его успехи.

Кстати, при Сталине этот проект сложился, не при Ленине и Троцком, и не при Хрущёве, пожавшем его плоды и начавшем разлагать его. Именно этот проект и устоял в войне с Гитлером, в войне с европейским Рейхом финансово-промышленных корпораций, которые тысячами и тысячами видимых и невидимых каналов были связаны с банками и глобальными корпорациями, базирующимися в США и Британии. Собственно говоря, отчаянное военное сопротивление Рейха в последний год войны покупало время для перекачки финансовых, кадровых и технологических ресурсов в безопасные гавани глобального Запада. И вот при всей чудовищной мощи этих глобальных корпораций и подчинённых им государств советский проект анти-капитализма оказался тогда им не по зубам. Тогда не по зубам.

А в той избыточной, не по силам народа, претензии на роскошь дореволюционной элиты, и в освобождении от неё – и от той элиты, и от роскоши – лежит одна из объективных предпосылок Революции. Хотя как внести в этот расчёт норм эксплуатации тех, кто погиб в тифозных бараках ещё до того, как этот новый советский проект заработал? Видеть объективную предпосылку – это не значит оправдывать грех кровавого революционного бунта.

Но не будем оправдывать и грех тех, кто из поколения в поколение «красиво жил» за счёт народного пота и крови. Или нет, даже не в этом суть.

Суть в том, что во второй половине XIX века Россия, частично вестернизированная ещё Петром, стала всё больше впускать в себя дух денежной наживы. Ротшильды и иже с ними проникали в элитные сферы державы, а принцип погони за богатством всё больше становился главным регуляторным принципом всей жизни.

Вообще все несколько последних столетий Западной истории были посвящены замене всех форм внеэкономического принуждения одним – денежным – принуждением. Дискредитировались верность монарху и церкви, традиционные народные нормы и обычаи. Пусть человек управляется только погоней за деньгами. И это понятно, если понимать, что банкирские семейства Европы Нового времени открыли способ безнаказанно, под прикрытием захваченного под их контроль государства, создавать деньги из ничего. Для этого изобретён банковский мультипликатор, и получаемые в результате колоссальные средства идут на подкуп и на пропаганду.

Капитализм ограничивается либо сознательным анти-капитализмом такого общества, которое решится жить не по денежной выгоде, либо математически, при захвате всей глобальной экономики, когда дальше расширяться уже некуда. Финансовая пирамида тогда обречена обрушиться, и какой террор придёт ей на смену, неведомо. И этого состояния мир достиг к началу XXI века. Вот наблюдаем сейчас.

Но мы говорим о предреволюционной России. Так вот, вы не можете одновременно допустить и торжество денежной наживы как главного всеобщего регулятора жизни, и сохранять прежние формы социального устройства дворянско-крестьянско-бюрократической православной монархии, которая изначально стояла на естественном неравенстве. В древности, пусть я и смерд, и холоп, и бедный хлебопашец – но я мог служить барину и князю, потому что барин и князь с седла в походах не слазили и кровь свою за меня проливали. Но теперь они блудят в Парижах, а в банке им кредит под 6%, а мне – под 8%. И теперь ситуация воспринимается и как вопиющая несправедливость, и как абсурд. Революция становится неизбежностью.

Одни захотят просто ограбить неправедно богатых, другие же, более вдумчивые, захотят стереть противоречие, убрать денежную наживу из основ устройства страны. И что выберет русский народ?

В Гражданской войне спорили между собой разные принципы. В том числе и тот, чьим выразителем потом, во время Великой Отечественной войны, станет генерал Власов: «освободить» Россию с помощью западных благодетелей.

Но всё же в стране победили коммунисты. Само это слово «коммунизм» вообще-то означает «общежитие», это фактически монашеский термин, описывающий способ устроить жизнь по-братски. Без классовых и расовых неравенств. А главное, без погони за деньгами. Ну тошнит русского человека от погони за рублём. Для него вся ложь, вся нищета и кровь, весь грех собраны в этой погоне. И вся неволя. Всё рабство. Вся не-свобода. Она хуже каторги.

Но среди тех, кто ненавидит наживу как принцип жизни, есть и ещё Некто, Чьё мнение важней прочих мнений, и Чьё решение на весах истории перетянет все другие решения.

Не Он ли ослепил взоры смотревших на Григория Распутина?

Но о сребролюбии как корне всех зол скажем позже.

 

5. «Переворот»

 

Объективных и субъективных предпосылок Революции было много. Но главная духовная суть Революции (именно Революции, а не социально-экономических последствий её) – это то, что она является величайшим грехом, грехом, который стал общеобязательным, вменённым всему народу в правду и праведность.

В своём первом значении латинская приставка «re-» выражает обратность, противонаправленность действия, и лишь во втором значении – повторность действия. Соответственно, «революция» если и может значить «возвращение», то так это слово сейчас всё равно никто не понимает. В таком «похвальном» значении слова «Славной Революцией» назвали переворот 1696 года в Англии, после чего и был создан «Банк Англии», начавший строительство многовековой глобальной финансовой пирамиды (финальный крах которой, похоже, стал неизбежен именно в наши дни).

Но основные значения слова «революция» – это «противовращение», «переворот» и «разворот» и, соответственно, «развращение», «извращение». С Великой Французской Революции, спровоцированной теми же британскими финансистами, так это слово и слышат.

Кстати, тогда ведь и «контрреволюция» – это просто «противо-противовращение».

Заметим, что не всё, что именуется «революция», является действительно Революцией. К примеру, Кубинская революция – это просто национально-освободительное движение. И направлено оно было прямо против тех сил Глобального финансового и духовного Запада, которые раньше готовили и Революцию русскую, с одной стороны разъедая Россию духом капиталистической наживы, а с другой стороны провоцируя русских людей смести этих противных русскому духу «буржуев», смести, однако, заодно и с ненавистной финансовому Западу Империей Романовых, то есть, по сути замысла, смести вместе с Россией.

Этой финансовой власти Империя Романовых долго сопротивлялась, но, в конце концов, оказалась бессильной её отвергнуть. И не поэтому ли Бог посетил Россию Революцией?

А вот что же произошло с Русской революцией, и как она разошлась с этими зловещими силами, мы и должны размышлять.

 

6. Как сойти с пути Каина? «Сталин» и Сталин

 

Революция – это ещё по сути грех Каина, первого революционера из людей (хотя Каин русской истории, возможно, тут же ещё и считает самого себя Авелем и стенающе поёт о себе: «Вы жертвою пали в борьбе роковой…»).

В библейской истории род Каина жил отдельно от сифитов, сынов Божиих, потомков Сифа. Сифиты часто давали своим детям каинские имена (Каинан, Енох, Ламех…), что выражало постоянство их памяти о грехе как таковом и их покаянное служение за всё человечество. После четвёртого-пятого поколения даже и род Каина, возможно, мог бы в покаянии вернуться к Богу, но Ламех умножил грех Каина, и богопротивление и демоническая одержимость стали уже неотъемлемой сутью этого рода. Одновременно он в силу полученного проклятия и отлучения от земли терял жизненную энергию, и тогда стал по необходимости «втираться» к сынам Божиим. Результатом «свободного» смешения и ритуального блудодеяния явились такие исполины, что Богу пришлось вычистить землю от них Потопом…

Но в русской истории никакого отдельного рода сынов Божиих не было. Наш народ святых новомучеников и исповедников – это тот же единый русский род, на который легла каинская печать, печать братоубийственного преступления. Преступления, которое и есть наказание. Одно и то же библейское слово «авон» имеет оба этих смысла.

Хорошо промыслил это Достоевский. Когда его поначалу вроде бы искавший праведности Раскольников ради своей «праведной» идеи стал убийцей, то он и познал это. В нём вдруг иссякла жизнь. Он мог бы «уехать в Америку» (застрелиться), как его собрат по каинскому греху Свидригайлов, мог бы безжизненно жить дальше, но Соня и чуткий следователь Порфирий Петрович подводят его к единственно верному исходу. Нет, не к покаянию. Оно недоступно пока Раскольникову. А к каторге. К терпеливому и смиренному претерпеванию страдания. Страдания закономерного и законного для него, убийцы.

И только годы этого страдания и терпения когда-то потом подведут Родиона Раскольникова к возможности покаяния. Они, образно говоря, сотрут с него печать Каина, при наличии которой покаяние невозможно, и его сердце вдруг умилится.

Так и для России, приобщившейся каинскому духу Революции (да и контрреволюции), покаяние надолго стало недостижимым. А вот посланное ей страдание Россия приняла и понесла с изумительным всенародным терпением.

Те энтузиасты, кто поверил в красный проект всемирного братства, в эту хилиастическую квазирелигию, отныне горел не столько желанием истребить эксплуататоров, сколько жаждал послужить делу братства, пусть и ценой надрывных трудовых усилий – лишь бы не вернуться под власть финансового Вавилона, столь чуждого России.

Но к тяжёлому труду ради повседневного выживания во многом сводилась и жизнь тех миллионов, которые ни в какой красный проект и не верили. В проект не верили, а Вавилоном и они гнушались, самим его денежным запахом, всей логикой жизни по выгоде, всем лицемерием и высокомерием Запада, и терпения им тоже не занимать было. Да и просто бескорыстной братской русской уживчивости.

А что же говорить о тех, кто попадали в ссылки или в заключение? И в этих ссылках и лагерях на грани и за гранью возможности выжить их смиренное страдание и терпение, пусть даже и сто раз вынужденное, поражает не менее. Это всеобщее послереволюционное возмездие втягивает в себя и пламенных революционеров, и жестоких следователей из ВЧК-НКВД, и обывателей-приспособленцев, и честных тружеников села и города, и военнослужащих, и служителей Церкви. Весь народ. Не каждому довелось обжечься этим огнём, но каждый так или иначе испытал холодок пробежавшего по спине страха, и почти каждый познал, что такое сверхусилие – но даже не счёл это чем-то особенным.

И как вершина этого пути – Бог посещает Россию невыразимо страшной войной, войной на истребление. Но такой войной, которая даёт каждому человеку, всему народу, высшую цель и оправдание их бытия. Отечественной войной. Всё вдруг отступило на задний план. Перед лицом воплощённой смерти, являемой ворвавшимся к нам высокомерным европейским Рейхом, слово «Победа» стало значить «жизнь». Истинная, честная, оправданная перед Богом и людьми жизнь, за которую умереть не страшно. Самоотверженность и напряжённая собранность стали нормой жизни.

И посреди этой войны, особенно на её переломе в 1943 году, России возвращается и право жить церковной жизнью. Возвращён Патриарх, возобновляются церковные службы, возвращаются из лагерей и ссылок уцелевшие священники, открываются семинарии и редкие пока ещё монастыри. Каинская печать стирается, выжигается, смывается кровью. Приоткрывается дверь покаяния. Положено начало окончанию Гражданской войны.

«Кого люблю, того наказываю». Тот внутренний режим России, которым спасительно наказал её Бог, многие называют одним словом «Сталин». Это, конечно, грубое упрощение, ибо Революция началась вообще не с большевиков, даже если отсчитывать её только с февраля 1917 года, а не со многих десятилетий подрывной работы всех поколений «борцов» и их заграничных друзей. Да и среди большевиков её вождями были прежде всего Ленин и Троцкий со Свердловым, а не Сталин.

И те испытания и страдания, через которые Россия прошла в двадцатые и тридцатые годы, во многом лежат на личной совести вовсе не столько Сталина, сколько боровшихся с ним троцкистов с их связями в Коминтерне с одной стороны, в среде «фининтерна» с другой стороны, и с фашистами (да-да!) с третьей. Для них всех гражданский конфликт в России-СССР был нужен. А сама суть дела Сталина с определённого момента как раз свелась к тому, чтобы начать останавливать Гражданскую войну – ради восстановления суверенитета Советского Союза перед лицом глобальной финансовой элиты, их ставленников в Америке и Великобритании, и снаряжённой ими и направленной на Восток «бомбы» Третьего Рейха, призванной испепелить и поработить просторы Евразии.

В русле создания того же общенародного дела Сталин пытался и переместить центр власти из партийного аппарата в структуры общегосударственные, и лишь после его смерти Хрущёв добился концентрации всех реальных полномочий в руках КПСС (а не в министерствах, не в службах госбезопасности, не в армии).

Мы не будем здесь измерять меру личной вины Сталина и отделять её от других деятелей эпохи. Он, несомненно, сознательный и деятельный участник Революции и Гражданской войны, и он не может не нести за это ответственность. Хотя, конечно, Революция случилась бы и без него. Но в какую сторону сместил события он? Что он сделал, когда он мог влиять на ход дел, особенно взойдя на вершину власти и зная при этом о всех тайных пружинах Революции, да и вообще о пружинах всей глобальной борьбы финансового интернационала и его противников?

Тут можно бы отослать читателя к публикации Олега Стрижака «И приснился мне сон», где автор показывает, что уже к лету 1917 года русские имперски настроенные руководители контрразведки, армии и флота, понимая суть событий, искали в среде революционеров тех, кто был бы способен сохранить суверенность страны уже на новых основаниях, не отдать её на растерзание иностранцам, захватившим инициативу в манипулировании революционной стихией. Такими людьми, по мнению автора, оказались Сталин и Дзержинский.

И важнейший фронт Гражданской войны пролёг не между белыми и красными, а между слугами финансового интернационала и его противниками, как среди красных, так и среди белых. Причём и борьба белых против красных была не бесплодна, она привела к тому, что в ходе войны, в её логике, укрепились как раз те силы среди большевиков, которые стояли за суверенитет страны. В этой же логике эти же силы (Сталин) сдерживали политику террора, переходящего в прямой геноцид, как, например, в деле расказачивания, начатого Свердловым и Троцким.

Даже в той же страшной ВЧК можно, оказывается, различать таких людей, как Дзержинский и Урицкий, стремившихся хоть как-то удерживать эту службу от зверских расправ и делавших её просто контрразведкой новой власти, и людей вроде мутного Петерса, пришедших сводить счёты со старым миром и опьянять себя иллюзией власти и всемогущества.

Характерно, что этот самый Петерс за несколько лет до Революции без всякого знания языка попадает в Англию, где, помимо связей с революционерами и спецслужбами, оказывается причастным к кровавому грабежу и перестрелке с полицией, но вместо тюрьмы он вдруг вскоре флиртует с родственницей Черчилля, а потом женится на дочке банкира. А потом с такой же лёгкой стремительностью попадает в России в руководство ВЧК, где отмечается как оперативной и карьерной ловкостью, так и массовыми зверствами. В знаменательном 1929 году завершилась его чекистская деятельность, а жизнь окончательно прекратилась в «сталинских застенках» в 1938 году.

Кстати, одной из первых задач, под которые и была создана ВЧК, было положить конец бандитизму «красногвардейцев» – уголовников, выпущенных Временным правительством из тюрем весной 1917 года и тогда же вооружённых для «защиты Революции». Новая служба «защиты Революции» – ВЧК – точно так же впитала в себя не только «рыцарей Революции», но и всякого рода негодяев, особенно если им помогали связи в США или Англии. Бесконечно сложные связи в этой среде революционеров, контрразведчиков, шпионов, финансистов и политиков разных стран отследить вряд ли возможно, но к началу Великой Отечественной войны мы имеем на выходе то, что спецслужбы США и Англии больше не могут манипулировать жизнью в СССР. Раны от Гражданской войны на теле Руси затягиваются, а инородные тела удаляются.

Но главная суть вообще не в этих линиях разломов и фронтов Гражданской войны. Суть не в том, чтобы отделить плохих Петерса с Троцким, агентов Англии и США, от не столь плохих Дзержинского со Сталиным, за которыми стоят фигуры царских генералов Маниковского, Клембовского, Поливанова, Брусилова etc., возрождающих Русскую Империю в новых условиях, и проследить, как линия генералов и Сталина берёт верх. Суть не в этом.

Тот огненный бич, который жёг Россию после Революции – это бич Божий, и оценивать его надо вовсе не с позиции человеческой «целесообразности» или «справедливости». Этот бич был единственным спасением для России, как в плане земном, военно-политическом (в условиях того состояния, в котором находилась и Россия, и мир), так и прежде всего в плане духовном.

Так Россия шла путём Каина, и так чудесным образом, через терпение и страдание, сошла с него, начала возвращаться к себе.

 

7. Иов. Израиль

 

Но ведь можно сказать и то, что Россия прожила другую библейскую историю – историю Иова. А значит, те язвы революционных страданий, которыми покрылось тело страны и народа по попущению Бога, на время отдавшего Россию по неведомому промыслу на испытание в руки Сатаны, должны сойти с её тела. Её погибшие сыны ушли в путь всея земли, но они воскреснут и лично, буквально, и воскреснут символически, в лице новых поколений, как воскреснет и новая Россия, окрепшая и искушённая, и паки воссияет святостью.

По крайней мере, немало пророчеств именно так говорят о предначертанном нам пути. Да уже и не только пророчеств, а и наблюдаемых дел. Но вот только Иов и Каин – это уж слишком полярно разные лица, слишком разнятся их истории. Так Россия – это Каин, или Иов? Или, если есть признаки и того, и другого, то мы что, будем мыслить категориями некоего «квантово-волнового дуализма»? Мол, и то, и другое?

Возможно. «Не судите, да не судимы будете». «Не отвергай и не принимай»... Сама добродетель веры, как уже отмечено, заключается в том, чтобы остановить метания ума после того, как ум потрудился и упёрся в несовместимые истины. «…В Россию можно только верить».

На этом можно было бы остановиться. Тем более, что и сама мысль, что это Бог наслал на Россию кары, то ли в парадигме истории ведомого к покаянию Каина, то ли в парадигме истории Иова, кажется уж очень рискованной. Какой-то Бог получается слишком уж суровый. Кровавый тиран какой-то. Не всякой общественности понравится.

Но вот только история Израиля – она такая. Такие у него бывали отношения с Богом. И сам Израиль был – не то Израиль, не то… «Отец твой Аморрей, и мать твоя Хеттит…» (Иезек. 16:3) – трудно найти более ужасной характеристики, чем эти слова пророка Иезекииля.

А ведь «Израиль» – это имя Церкви во всех её исторических формах: 1) патриархальная семья, 2) выпестованный Богом народ, 3) вселенская Церковь из разных народов, бывших язычников. Нередко и Русь именуют Новым Израилем. И привычно уже стало именовать послереволюционный Советский период истории России «Вавилонским пленением».

А за что и для чего пленили Израиля? Вот Иезекииль всем своим пророческим служением о смысле этого плена и говорит. Израиль для него и страшный бесовский слуга Аморрей, и он же и подлинный Израиль, на котором почиют обетования Божии. И Каин, и Иов…

И вся эта библейская катастрофа разрушения и плена – она вся от руки Божией. Всё Им промыслено. Слава Господня покинула Храм. А пред тем вышел ангел-писец ставить крестик (именно так, в форме крестика, писалась в древности буква «тав») на челах тех, кто скорбел – всего лишь скорбел – о неправдах и мерзостях, творимых в Иерусалиме (Иезек. 9:4), и кому надлежало спастись. Вослед двинулись ангелы-каратели истреблять тех, на ком крестика не было. Двинулась армия язычников-завоевателей, и устоять пред ней нельзя будет ни за какими стенами. Да, и о врагах-язычниках потом не забудут, им тоже предстоит и кара, и даже милость. Но это потом, и не о них пока речь. Речь об Израиле.

«...так говорит Господь Бог: вот и Я – против тебя, Я Сам, и произведу среди тебя суд перед глазами язычников. И сделаю над тобою то, чего Я никогда не делал… Я умалю тебя, и не пожалеет око Моё, и Я не помилую тебя. Третья часть у тебя умрёт от язвы и погибнет от голода среди тебя; третья часть падёт от меча в окрестностях твоих; а третью часть развею по всем ветрам, и обнажу меч вслед за ними. И свершится гнев Мой, и утолю ярость Мою над ними, и удовлетворюсь» (Иезек. 5:8-13).

О том же предупреждал и пророк Иеремия: «Не бойтесь царя Вавилонского, (…) ибо Я с вами, чтобы спасать вас и избавлять вас от руки его. И явлю к вам милость, и он умилостивится к вам, и возвратит вас в землю вашу» (Иер. 42:11-12). То есть, не эмигрируйте в Египет, призывал пророк. Терпите, ибо воздаётся вам от Бога. Воздаётся во благо – во благо, которого, естественно, обычный земной человек не мог прозревать в тех страшных судьбах наведённого на народ голода, мора, резни и унижения.

В ту пору следовать воле Божией – это было не противиться этой каре, тщетно и тщеславно, а сохраняя упование на Бога – подчиняться. Богу подчиняться. Идти в плен с крестиком на челе, а не рассуждать о «грехе сергианства», вызывая на себя ещё большую кару – кару даже не ВЧК-НКВД, а кару Божию. Думаю, что митрополит (а с 1943 года – Патриарх) Сергий – да, нёс на своём челе крестик-тав, а в сердце – скорбь за Новый Израиль.

Вспомним, как апостол Павел в Послании к Римлянам (Рим. 11:17) говорит христианам из язычников об отпавших от Бога израильтянах: «Ты, дикая маслина, привился на место их и стал общником корня и сока маслины…». Чтобы привить новые ветви к дереву, надо, во-первых, обрезать с дерева ветвь, подготовить на нём живую рану, а во-вторых, подготовить чужие ветви к привитию.

После царя Соломона десять колен отделились от Иудеи, от Иерусалима и храма, и составили Северное Израильское царство. Жители его погрязли в языческих культах и, в конце концов, были уведены в плен ассирийцами, чтобы раствориться в среде народов и, казалось бы, уже никогда не вернуться. От всего Израиля остаётся обрубок в виде двух колен, Иуды и Вениамина, с левитами при Иерусалимском храме.

Но этот обрезанный корень в Иудее жив, он жив и до, и после Вавилонского плена. Именно здесь, в Иудее, родился, умер и воскрес Христос, и здесь родилась Его Церковь как Новый Завет, Завет Бога – с Израилем. Поселившиеся среди языческих народов израильтяне десяти северных колен, потерявшие среди них даже и своё имя, теперь входят в новозаветную Церковь, прививаются к Новому Израилю, уже в составе крестящихся языческих народов. И возможно, они и были нужны в этих народах как некая тайная закваска, облегчающая прививку к живому корню Церкви.

Но когда Бог готовил на теле древнего Израиля эту живую рану для привития других народов, то кто мог тогда, среди огня, крови и ужаса нашествия сначала ассирийцев на Северное царство, а затем и вавилонян на Иудею, помыслить об этом грядущем новом великом древе Церкви с привитыми ветвями? И кто в крови и грехе Революции и Гражданской войны в России мог бы угадать те православные храмы, которые рассеются по глобальному Вавилону русскими эмигрантами, и угадать то наивное и жёсткое советское отчуждение от Вавилона, которое и доныне не даёт России ни раствориться в нём, ни быть им завоёванным?

 

8. Маврикий, Фока, Ираклий

 

В эпиграфе к этим размышлениям говорится о Маврикии и Фоке. События начала VII века во Втором Риме (Константинополе) стоят того, чтобы их знать и через их историю типологически промыслить и историю нашу. Лев Тихомиров в своей книге «Монархическая государственность» так описывал их начало:

«Император Маврикий был вообще хороший человек и прекрасный правитель. Его царствование одно из самых светлых в Византии. Но вот с императором случился большой грех. Часть его армии, вообще доблестная, но заявившая себя в Азии крайними своеволиями и возмущениями, была переведена в Европу, и тут испытала неудачу: попала в плен к варварам. Кажется, это произошло не без вины Маврикия (…). Когда варвары предложили империи выкупить пленных, император так торговался, давал за них так мало выкупа, что, наконец, варвары рассердились и перерезали всех пленных, несколько тысяч человек.

В чём тут вина императора? Он, конечно, не ожидал такого исхода (…). В истории множество примеров поступков власти, несравненно более коварных и грешных, и виновники преблагополучно успокаивали свою совесть множеством «государственных соображений». Не то вышло у Маврикия. Кровь подданных, хотя и небезупречных, душила его. Жизнь стала тягостна ему, но и смерть страшила, потому что он ждал за гробом грозной кары Божией за своё преступление...

И вот начинается эпизод, которому нет примеров в истории. Маврикий пишет ко всем патриархам, епископам, святым пустынникам, и всех просит, чтобы они молились Богу о том, чтоб Он покарал его, императора, в здешней жизни, а не в будущей (…). Вся Церковь торжественно молится о наказании благочестивейшего императора достаточно сильно для искупления его греха. И вот, наконец, отдалённые восточные пустынники извещают императора, что молитва Церкви услышана.

Один отшельник имел видение об этом. «Господь, – извещали монахи, – принимает твою покаянную эпитимью. Он допускает тебя и твою семью к вечному блаженству, но в этом мире ты потеряешь царство со скорбью и позором».

Император, получив уведомление, воздал благодарение Богу и стал ждать наказания. Ждать не пришлось долго. В войсках вспыхнуло нелепейшее возмущение Фоки, ничтожнейшего по чину и негодяя по жизни. Император был схвачен со всей семьёй... Да он – один из лучших полководцев империи – даже и не защищался...».

Народ, кстати, радовался и распевал ехидные песенки о Маврикии, почему-то особенно насмехаясь в них над многодетностью царя.

В конце ноября 602 года в Халкидоне, на молу Евтропия, свершилась жестокая казнь его вместе с пятью сыновьями. Торжествующий узурпатор, желая доставить свергнутому василевсу максимальные страдания, приказал сначала лишить жизни его детей: их закалывали мечами на глазах у молящегося Богу отца, отрубали головы, а тела бросали в море. Младшего сына Маврикия, еще младенца, кормилица подменила своим ребёнком, но император, не желая так покупать жизнь своего сына, сам открыл обман, и младенец тоже был казнён на глазах у отца.

«Праведен Ты, Господи, и справедливы суды Твои», – повторял Маврикий, причисленный Церковью к лику святых со своей семьёй. Трудно не увидеть здесь аналогию с подвигом русского святого царя Николая.

Михаил Смолин, который, кстати, тоже подписал протест против присутствия изображения Сталина в мемориальном храме, проницательно показывает сходство и дальнейших событий двух эпох: «[Фока] без суда и следствия проводил тысячи казней неугодных. Была обезглавлена и дезорганизована армия. В войне с Персией Фоке пришлось признать поражение, заключить унизительный мир и выплачивать большую контрибуцию. Так что восьмилетнее правление Фоки было одним из худших времен в византийской истории.

Ещё интереснее для нашей темы другое. Во время правления Фоки некий духовный старец возжелал узнать, за что Господь дал Империи такое чудовище, как Фоку? И решил молиться до тех пор, пока Господь не даст ему ответа. И через какое-то время старцу был голос: «Искал худшего, но не нашёл»…

Как говорят святые отцы, есть три способа спасения: 1) не грешить, 2) согрешив, покаяться и 3) если грешишь и не каешься, то тогда терпи приходящие за грех скорбные испытания.

Не грешить никто из людей не может. Каются не многие, не глубоко и не часто. А потому третий путь спасения через претерпевание разнообразных трудностей всё чаще становится основным.

С Российской Империей, вероятно, произошло то же самое, что с Ромейской державой при императоре Маврикии. Грешили, плохо каялись и в какой-то момент оказались настолько лёгкими на весах Божиих, что пришло время спасаться кровавыми скорбями. И Господь вновь: искал худшего, но не нашёл хуже Ленина…

Действительно, период ленинского правления, в шесть с небольшим лет, это какой-то редчайший концентрат бедствий, постигших страну. Да и бедствия эти похожи во многом на византийские. И там и там есть казнь царской семьи, поражение и заключение позорного мира, репрессии в отношении армии, казни без суда и следствия представителей высших классов. С той лишь разницей, что в гражданской войне в Византии победили «белые» во главе с будущим императором Ираклием, а у нас «красные» – во главе с новым Фокой. Но оттого к нашим бедствиям прибавились ещё и голод, и ограбление широких масс крестьянства, и гонения на Церковь».

Здесь мы цитирование Михаила Смолина завершим. И позволим себе кое в чём с ним не согласиться. Дело не только в условности того, чтобы назвать «белым» дело Ираклия, свергшего Фоку. Важней то, что и белым, и красным ХХ века надо было определяться по отношению к другой силе, которой в эпоху Фоки и Ираклия в таком масштабе просто не было: финансовый глобализм, который и был главной злой силой, стоявшей за революциями и войнами.

Да, в России Ленин был «Фокой», но не только Ленин, а и Троцкий, с начала 1917 года имевший американский паспорт по прямому распоряжению Президента США Вудро Вильсона. «Фокой» была целая группа убеждённых революционеров, среди которых ведущая роль была у ставленников заграничных банкиров. Так что время «Фоки» было не шесть лет, а больше. И даже Сталин входил поначалу в этого «коллективного Фоку». А вот потом всё больше стал становиться Ираклием.

А кстати, что сделал Ираклий? Была ли его победа победой «белых»?

 

9. Ираклий

 

Едва ли много было в человеческой истории столь же драматических, противоречивых и значимых событий, как в его правление. Слава Богу, что Голливуд не заметил и не опошлил их.

Последним деянием Фоки было то, что со злобы и отчаяния он утопил в море остатки государственной золотой казны (не знаю, интересовались ли этим вопросом искатели подводных кладов…). Ираклию в 610 году досталась полностью разрушенная страна. Рухнули остатки позднеантичной социально-экономической системы. Нищие бродяги скитались среди заброшенных полей. Воссоздавать державу, причём в условиях тяжелейшей войны, пришлось на новых принципах. В результате получилась фемная система.

Фемы (военно-административные округа, возникшие на основе воинских лагерных стоянок) не платили налогов центральной власти; со своей стороны, центр не выделял денег на содержание воинских сил фем. При этом все дееспособные мужчины фемы были обязаны нести воинскую службу. То есть это военизированная всенародная мобилизационная экономика. И это гораздо больше похоже на «красный проект», на сталинский «социализм в отдельно взятой стране», чем на победу «белых».

Война, которую персидская империя Сасанидов вела под предлогом мести за убийство императора Маврикия, тестя шахиншаха Хосрова, продолжалась новыми поражениями ромеев уже при Ираклии. В 614 году был потерян Иерусалим, а храмы Святой земли разрушены, за исключением церкви Рождества в Вифлееме, которую персы пощадили ради изображений волхвов в персидских одеждах. Святой Крест Христов с другими святынями был вывезен в персидскую столицу Ктесифон. Христианское население Иерусалима и окрестностей было если не угнано в рабство, то перебито либо персами, либо поддержавшими их евреями, которые загорелись мечтой восстановить свой храм и государство и поголовно истребляли христиан.

Затем был потерян Египет. Войска персов доходили до Босфора. А с севера и запада к Цареграду подступали авары с другими варварами. От них на время удавалось откупаться, переплавив по инициативе духовенства даже часть церковной утвари и начав чеканку более лёгких монет. Жалованье чиновников упало, штрафы за взятки и другие провинности выросли. Ситуация была настолько угрожающей, что всерьёз готовились к переносу столицы в Карфаген в Северной Африке.

Император Ираклий лично возглавлял войско, чего до него со времён после Юлиана Отступника императоры делать избегали, даже если до воцарения они бывали успешными полководцами. Война стала осознаваться как священная, и если раньше Империя воевала больше за счёт наёмных или союзнических (по сути тоже наёмных) сил, то сейчас основу войск составляли граждане, причём в основном добровольцы. Путём мобилизации всех ресурсов, а главное – за счёт всенародной готовности к подвигу и за счёт жёсткой организации всей жизни удалось укомплектовать достаточную армию. В 622 году после Пасхи Ираклий выдвинулся в поход, который поначалу заключался в учебных манёврах и обучении новобранцев.

Даже перечислить все перипетии войны невозможно. Она длилась ещё 6 лет. Летом 626 года могло показаться, что авантюрный поход Ираклия может закончиться полным крахом. Он был со своими войсками на Кавказе, занятый заключением союза с тюрками-хазарами, тоже воевавшими с персами. А в это время одно из персидских войск стояло на азиатском берегу Босфора, а с европейской стороны Константинополь штурмовали авары с подчинёнными им славянами и другими племенами. Именно избавлению от этой опасности посвящён кондак Богородице «Взбранной Воеводе…», тоже вынесенный в эпиграф.

В 628 году, после ряда побед Ираклия, ворвавшегося в центральные районы державы противника, персы свергли Хосрова II и капитулировали. Ираклий получил колоссальную контрибуцию и торжественно вернулся в Константинополь с освобождёнными пленниками, со всеми римскими воинскими знамёнами и другими инсигниями, которые персы и парфяне успели захватить за все предыдущие века войн, а главное – со Святым Крестом Христовым и другими святынями.

14 сентября 629 года Крест был воздвигнут над алтарём Святой Софии в Цареграде. Таким образом в празднике Крестовоздвижения соединяются два события: обретение Креста святой царицей Еленой из-под земли в 326 году и возвращение Креста Ираклием из персидского плена через три столетия. Заметим, кстати, что этот праздник, 14 сентября, расположен на противоположной стороне годового круга по отношению к 14-му дню первого весеннего месяца – ко дню Христова Распятия.

Затем Крест доставили в Святую Землю, где император, пешком и в самой простой одежде, внёс его в Иерусалим. Перед этим евреи обращались к нему с просьбой о защите от мести. Ираклий обещал им это, но удерживать всех возвращавшихся в Иерусалим бывших пленников ему не удалось, и множество евреев было перебито. До конца жизни Ираклия палестинские монастыри молились Богу о прощении императору этого греха.

А потом случилось неожиданное. На историческую арену явились арабы-мусульмане, и в считанные годы почти все только что возвращённые территории были ромеями утеряны, теперь уже навсегда. Великий Ираклий потерпел несколько поражений. В 637 году патриарх Иерусалима святитель Софроний сдал город халифу Омару. Обессиленная войной и поражением Персия также стала лёгкой добычей новых завоевателей.

Но Ромейская держава всё же устояла и перед этим противником. Впереди у неё были ещё столетия насыщенной жизни. Но вот незадача: Ираклий, великий правитель, возглавлявший державу и нацию в жесточайшем испытании, в Отечественной войне той эпохи, а также и его верный соратник патриарх Константинопольский Сергий, составивший кондак Богородице «Взбранной Воеводе…» – они оба приложили руку к возникновению ереси монофелитизма! Той самой, которую опровергал святитель Софроний, а затем и Максим Исповедник, и которую предал осуждению Шестой Вселенский собор.

Но мы тут вроде о Сталине говорим. Да, Ираклий герой, хоть он и ошибся в важных нюансах богословия. Но он христианин. А Сталин – он всё же был среди гонителей Церкви. Какой же он Ираклий?

 

10. Сталин – Ираклий?! (А зачем была Революция?)

 

Так ведь и новый «Фока» был – не чета тому Фоке. Он был и внутри, и снаружи. Это была многоликая система-спрут со множеством щупалец и с глобальными возможностями. И вырвать Россию-СССР из неё можно было только до поры оставаясь внутри самой этой системы, отъединив её постепенно от всех щупалец её зарубежного центра, и не дав раньше срока системе уничтожить себя. И если система включала в себя как свой ключевой признак и воинственный атеизм, то мог ли Сталин запретить бороться с Церковью до того, как он овладел всей Советской частью системы и отсоединил её в ключевых моментах от зарубежных центров? Как он мог бы перестать, хотя бы на словах, с Церковью бороться, если его соратники с нею боролись?

А почему, кстати, боролись? Причём массово, усердно, добросовестно боролись? Боролись, потому что видели в ней часть старого мира эксплуатации, мира мамоны, а не мир братства. Сталин бы только подставился под удар.

Даже если представить себе, что это не сам Сталин вёл свою политику, а он был инструментом в руках у Бога – то как бы даже Ему, Богу, можно было вырулить из той ситуации, в которой была Россия-СССР? Как её изменить? Разве не с той постепенностью и не с той же последовательностью устранения «левых» и «правых» в партии руками самих же «левых» и «правых», виртуозно балансируя между и над ними, как это делал Сталин?

Тут снова встаёт вопрос, вопрос к Богу: а зачем вообще было доводить Россию до Революции? Ведь это Сам же Бог отдал Иова в руку диавола. Должна же тогда быть высшая цель у Революции, цель именно Божественная, которая покроет своим величием те безмерные разрушения, которые в Революцию случились?

Это вопрос, который и задавать-то страшно, а уж тем более дерзко было бы отвечать за Бога.

Но вернёмся к Сталину. Ведь и самого себя Сталину надо было изменять. Переставать быть Фокой. А он что, сознательно этого хотел? Сознательно из революционера-разрушителя стал созидателем-державником? Или просто лавировал? Или это Бог действовал? Царица Небесная державу и народ спасала?

Сталин очень много читал и много учился. Он мог учитывать все нюансы тактики и стратегической ситуации. Вот как характеризует его Г.К. Жуков: «Как военного деятеля И.В. Сталина я изучил досконально, так как вместе с ним прошёл всю войну. И.В. Сталин владел вопросами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими с полным знанием дела, хорошо разбираясь и в больших стратегических вопросах... В руководстве вооруженной борьбой в целом И.В. Сталину помогали его природный ум, богатая интуиция. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную крупную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим».

Наверно, и маскироваться и притворяться Сталин умел, хоть антирусским революционером, хоть русским державником. Как-никак, а и в нелегальной подпольной работе он опыт имел. Но всё же разве это не чудо, тот разворот 1943 года, который вернул России Патриарха и возможность церковной жизни, а воинам – погоны на плечи?

А собственно говоря, ведь так и должно было быть, если верить, что явление Державной иконы Богородицы 2 марта 1917 года означало, что отныне это Царица Небесная правит грешной и святой Русью.

 

Продолжение следует.