Украинский ли город Воронеж?

25 января исполняется 80 лет полному освобождению города Воронежа от западных завоевателей, позорно бежавших преступников, настигнутых и уничтоженных. Воронеж не был сломлен врагом. Семь месяцев, 212 дней и ночей он вел беспощадный бой за свое русское имя. Он потерял почти 98% своих зданий (92% только коммунального фонда), он потерял 100% своего населения, всех… Но не потерял чести, не потерял своего предназначения города-крепости, не потерял своего древнего имени. Ни один житель города не пошел служить врагу, ни один не стал предателем. И одно это уже могло бы быть ответом на вопрос в заголовке.

В свете последних событий, когда сброшены все маски, требуется расставить точки над многими i или Ё. Напрочь отбитые украинские националисты, а политически правильнее говорить нацисты, многократно в своих выступлениях предъявляли претензии на российские территории Краснодарского края, Ростовской, Белгородской, Воронежской и др. областей. Их пропаганда, также, как и по всем другим вопросам, абсолютно лжива и примитивна, и подчинена основному закону Гёббельса: чем чудовищнее ложь, тем охотнее в нее поверят, выведенного из определения Адольфа Гитлера в книге «Моя борьба», как «ложь настолько огромная, что никто не поверит в то, что кто-то имел смелость обезобразить действительность так бесстыже».

Однако, как нет дыма без огня, так и существуют определенные предпосылки и для укропропаганды. В наш век дилетантизма и полуинтеллигентов, некоторые поверхностно образованные и слабовольные, но «имеющие право» сограждане, легко подвергаются вражеской (и теперь уже нет смысла называть это иначе) обработке и, находясь в «вечном творческом поиске», склонны признавать истину за любыми «вновь открывшимися фактами».

Попробуем разобраться, какое отношение имел и имеет город Воронеж и его земля к Украине.

Воронеж город во многом уникальный и его история не исключение. В «Велесовой книге», признанной на Украине достоверной, город «Воронежец» описывается как небольшой, но самый древний русский город, существовавший не менее, чем за полторы тысячи лет до Рождества Христова. Науке это неизвестно, но люди на воронежской земле живут, по меньшей мере, 40-60 тысяч лет, со времен палеолита и это факт. Это место обладает каким-то особым магнетизмом, сдержанной величественностью природы, ее плавным разнообразием и плодородием, огромными просторами холмистых степей, исчерченных голубыми змейками рек, притоков великого Дона, и вольными ветрами, обдувающими со всех сторон самую высокую точку средне-русской возвышенности, с ее белыми горами мелового кряжа. Вслед за этими ветрами приходили на воронежскую землю скифы и сарматы, хазары и татары, славяне и нагайцы, и еще множество древних, малоизвестных племен, культур и народов. Можно сказать, что люди здесь жили всегда и эта благодатная земля никогда не пустовала. Южнее Воронежа начиналось то самое «Дикое поле».

Само название города пахнет глубокой древностью, такой глубокой, что до сих пор не имеет однозначной трактовки. Но уникальность Воронежа в том, что свою современную историю он отсчитывает не со дня основания или первого летописного упоминания, а со дня постройки в городе крепости в 1585 году, одного из укрепрайонов Белгородской засечной черты, призванной оградить русские поселения от татарских набегов. Хотя имя «Воронеж» неоднократно упоминается в более ранних летописях, связанных с событиями XVI и XII веков и раскапывается археологами во множестве еще более древних городищ на одноименной реке.

За свою историю Воронеж полностью выгорал семь раз. Первый такой, официально зарегистрированный случай произошел в апреле 1590 года. К городу подошел большой отряд черкасов (так до изобретения слова «украинец» именовались жители территории современной Украины). Посольству, присланному от воронежского воеводы, казаки клялись в том, что пришли, чтобы совместно воевать против татар, нести службу московскому государю, целовали Крест и верой православной единой подтверждали свои слова. Их пустили в крепость, поили, кормили, на весь отряд выдали провизию. Ночью казаки напали, убили воеводу Ивана Шибановского Долгорукого, перебили стрельцов и подожгли город и крепость, попутно разграбив посад, убив и захватив множество жителей. Совершено это было во время перемирия между Речью Посполитой и Россией, что вызвало серьезные претензии. На жалобу московского правительства киевский воевода, князь Острожский, отвечал: «Писали паны радные к князю Александру Вишневецкому, велели ему схватить атамана запорожского, Потребацкого с товарищами, которые сожгли Воронеж; паны грозили Вишневецкому, что если он козаков не переловит, то поплатится головою, потому что они ведут к размирью с государем московским. Вишневецкий Потребацкого схватил и с ним 70 человек козаков».

Крепость Воронеж была отстроена заново. Еще дважды в ближайшие годы отряды черкаских казаков подходили к Воронежу, пытаясь обманом проникнуть в крепость, но проученные за свое доверие воронежские воеводы, оба раза высылали из крепости войска и побивали казаков. В феврале 1618 года под предводительством польских и литовских панов Воронеж был осажден 5000-м отрядом черкас. «Приходили под Воронаж литовские люди черкасы 5000 человек и к городу и к острогу приступали двожды со всех сторон жестокими приступы с нарядом и с щиты, и с приметом, и у приступа и на выласке многих литовских людей и черкас побили, и языки, и знамена, и литавры, и зелья в приметах поимали, и с посаду литовских людей выбили, и жечь не дали. И воевода Ортемей Лодыгин с воронажскими и с оскольскими ратными людми на литовских людей на табары выходил, и литовские люди и черкасы побежали по Оскольской дороге, и он, Ортемей, за ними ходил до реки до Дону от города верст з 10.»

Крепости Воронеж, построенной от набегов неверных нагайцев и крымских татар, в первые годы своего существования пришлось воевать в основном с предателями Христовой веры, клятвоприступниками, бывшими своими единородными братьями. Однако, с середины XVII века начинается новая страница истории украинства на воронежской земле, менее связанная с самим городом.

В середине XVII века Украина бурлила. То и дело вспыхивали казацкие восстания, которые жестоко подавлялись польской шляхтой. В 1651 году поляки разбили казаков под Берестечком, и западная часть Малороссии снова оказалась под властью Речи Посполитой. Богдан Хмельницкий издал универсал, разрешающий казакам переселяться на земли России. К границам Московского государства потянулись вереницы возов с малороссийскими переселенцами. После смерти Богдана в 1657 году в Малороссии 30 лет продолжалась Руина. Один за другим сменялись гетманы, служившие то Москве, то Варшаве, то турецкому султану. Почти непрерывно шли военные действия. Неудивительно, что поток иммигрантов становился всё шире.

Украинским казакам придонские степи были хорошо знакомы — их предки промышляли здесь с конца XVI века. Тогда граница официально проходила по Воронежу, заселявшемуся преимущественно московскими служилыми людьми, а дальше на юг простирались ухожии — земли, которые сдавались в аренду. После уплаты небольшого сбора арендаторы собирали здесь дикий мёд, рыбачили, охотились. Переселенцам черкасам предлагали селиться в Алыме — нынешнем селе Касторное Курской области, Землянске, Урыве, Коротояке, Острогожске и других воронежских городах и сёлах. Так образовалась Слобожанщина — благодатный край, где мигранты получили широкие права: могли беспошлинно торговать, владеть землями, мельницами, рыбными ловлями, содержать шинки (кабаки) и безоброчно «курить» вино. Были розданы и хорошие подъёмные — от 4 до 8 рублей. Была создана законодательная защита переселенцев. Надо сказать, что царское правительство принимало в подданство и селило в городах и сёлах Слобожанщины только семейных людей, уже накопивших добро. А неженатым давали немного денег и разрешали отправиться к донским казакам.

Быт черкасы вели по-своему. Белёные хатки, крытые камышом или соломой, палисадники, поросята (великороссы свиней, как правило, не разводили), и необычайно красивое пение по вечерам. Со временем малороссийский колорит стал неотъемлемой приметой воронежской глубинки. «Нынешние хохлы практически в первозданном виде сохранили уникальный малороссийский диалект, который принесли на нашу землю их предки, — отмечает краевед Николай Сапелкин, — В нём нет польско-немецких заимствований и искусственно созданных слов, которые, с одной стороны, осо­временили украинский язык, а с другой — сделали его грубым и часто нелогичным». Принципиальных и серьезных конфликтов ни с русской администрацией, ни с населением практически не было.

Из казаков, расселившихся от Ельца до Коротояка и Острогожска, был образован Острогожский полк. При этом они подчинялись, прежде всего, своему полковнику, а уж потом — представителям царской администрации. За вольготное житьё казаки исправно несли службу: отбивали грабительские набеги крымских татар, ходили в походы на Львов, Каменец-Подольский, Кызы-Кермен и другие города и крепости.

Однако по своенравию и отсутствию государственного мышления, убежав от Руины, черкасы вскоре стали участниками гражданской войны на своей новой родине. Полковник Иван Дзиньковский поддержал бунт Степана Разина и 9 сентября 1670 года открыл ворота Острогожска для повстанцев. Разинцы убили подьячего и воеводу, а московских стрельцов полковник посадил на цепь в своём дворе. Но часть казаков, во главе с сотником Герасимом Карабутом, осталась верна присяге и уже через несколько дней разоружила восставших, арестовала Дзиньковского и вызвала на подмогу соседних воевод. 29 сентября Иван Дзиньковский с соратниками был расстрелян на городской площади.

Перевернувшая страну петровская эпоха привнесла перемены и в жизнь малороссийских казаков. К этому времени село Черкасское, города Землянск и Алым были уже в глубоком тылу. Казакам предложили перебраться поближе к новой границе — на реку Толучеевка. Раньше в этих местах жили донские казаки, но после восстания Кондратия Булавина все их городки были уничтожены. В страну стали прорываться нагайцы и калмыки — вот и понадобился новый заслон из черкасских полков. «Так появились Старомеловатка, Новомеловатка, Пески и другие сёла, построенные по казачьему правилу, — рассказывает Николай Сапелкин. — И сейчас в них могут показать, где жила та или другая сотня, где был майдан, а где — вышки для наблюдения за калмыками». Волны миграции из малороссии еще неоднократно накатывали на воронежскую землю. В итоге малороссийские сёла протянулись своеобразным полумесяцем от Липецкой, через восток Курской к западу и югу Воронежской области. Постепенно ушла в прошлое казацкая военная организация, а малороссы и великороссы становились всё ближе друг другу, смешивались семьями.

В середине XIX века хохляцкое население некоторых южных уездов воронежской губернии колебалось от 40 до 80%. Однако, не утрачивая бытового колорита и языковой идентичности, потомки черкасов все чаще записывали себя русскими, не видя в этом никаких принципиальных противоречий, а зачастую ища выгоды в торговых и иных делах. После революции, с введением паспортов с графой национальность, непонятное слово «украинец» оказалось непопулярным среди малороссов и подавляющее большинство из них перешло в «русские», понизив статистический процент украинцев до 1,5-8%.

В конце 20-х — начале 30-х годов прошлого века советская власть попыталась дать толчок укреплению идентичности воронежских малороссов. Началась политика украинизации, которая успела доползти с юга до города Лиски: на украинском языке преподавали в школах, вели документооборот, издавали газеты. Однако, «эксперимент» оказался неудачным. Не только простое население, но и чиновники не приняли этого нововведения и массово отказывались переходить на украинский язык. К 1931 году украинизация сошла на нет.

Еще одним испытанием русско-украинских отношений на воронежской земле стала Великая Отечественная война. То, что выпало на долю Воронежа трудно полностью осмыслить без дрожи, без слез… Вся черная ненависть и сатанинская злоба безжалостного и беспощадного «цивилизованного Запада» в полной мере излилась на Воронеж, сожгла, разграбила, разорила, до основания разрушила этот город. На жителей обрушился не только ужас бомбардировок и боев, но и террора завоевателей. Айнзац-группа немецких карателей, прибывших из Курска в Воронеж для наведения своих порядков, по пути набрала отряд из нескольких десятков добровольцев из числа украинствующего населения в селе Хохол, под предводительством начальника местной полиции Черепова. Выслуживаясь перед хозяевами, эти холуи творили страшные зверства, остервенело выполняли черную работу. Единственная чудом выжившая свидетельница расстрела сотен мирных воронежцев в Песчаном логу, говорила: «Те, кто в нас стреляли, говорили на украинском языке»…

Мы должны знать и помнить об этом, как и о том, что украинцы бывают разными. Как мы знаем и помним подвиг Героя Советского Союза (посмертно), уроженца кировоградской области Василия Колесниченко, таранившего в небе над Воронежем немецкий бомбардировщик, как мы помним полтавчанина Михаила Бовкуна, закрывшего грудью амбразуру немецкого ДЗОТа на одной из воронежских улиц…

Много общаясь с жителями южных регионов области, я отметил в последнее время несколько интересных моментов. Все, кто является потомком черкаских переселенцев, очень гордится своими корнями. Многие из них, особенно с неславянскими чертами лица, также как и жители «незалежной», отрицают единство русского и украинского народов. Неотличимые внешне от русских, потомки малороссов в этом вопросе абсолютно не категоричны. Они балакают на своем суржике, пришедшем вместе с их пращурами, и говорят, что плохо понимают украинскую мову. После накала русско-украинских страстей, они сами выявили в своей среде «бандеровцев» - злобных и подлых людишек (коих, правда, совсем немного), ненавидящих всех подряд, ждущих прихода украинских войск и жаждущих поквитаться (с кем и за что неизвестно). Окружающие малороссы относятся к ним настороженно, но по-русски терпеливо, что я считаю неправильным. Еще на одном аспекте, нужно заострить внимание. С началом СВО на Украине, я ожидал от своих знакомых воронежских хохлов различной реакции от крайнего до умеренного осуждения и был поражен их радикальной позиции с обратным знаком. Приведу слова, которые мне пришлось слышать от образованных, верующих, социально активных представителей этого субэтноса: «Украину нужно уничтожить! Всю. Чтобы не осталось никого и ничего. Они выродились как народ. Они никому не дадут жить. Это выродки. Это позор». Эти люди, потомки оставивших Нэньку казаков и слобожан, сохранили не только свой суржик, они сохранили историческую память и вернулись на русскую стезю.

Когда монголы поставили наш народ на порог жизненного выбора, произошло то трагическое разделение. Северная часть Руси избрала путь Великого Князя Александра Невского, где Бог не в силе, а в правде, где «понад усе» не Нэнька, а Вера Православная, где собственная честь дороже жизни. И народ этот остался русским, и создал самую большую в мире страну, над которой никогда не заходит Солнце, чтобы русская молитва к Богу не прерывалась ни днем, ни ночью. А другая часть народа пошла путем Князя Галицко-волынского Даниила, искавшего прежде своей выгоды, который ради любой вассальной власти, любой задрипанной короны, и Веру предавал и народ свой. Но одно преступление всегда тянет за собой другие, и предательская сущность порождает и рабскую психологию, и лютую ненависть ко всем, кто видит этот грех. И многие, очень многие из этой части народа пали, и не осталось у них ни Бога в душе, ни Царя в голове, а только фига за спиной, да камень за пазухой.

А Воронеж стоит, растет и гордо несет в будущее свое древнее русское имя, как крепость русского духа, русской воли, русской чести. Был он украиным городом, что по-русски значит пограничным, и никогда не был украинским, что теперь значит предателем.