В день памяти равноап.Марии Магдалины
Первая мировая. Революция
Несколько тысяч человек прибыло в Святую Землю в 1914 году. Грянула Первая мировая война, пути возвращения в Россию были отрезаны. Если бы все паломники были глубоко верующими, беды войны переживались бы легче. Но было много среди них (и это объяснимо) просто приехавших посмотреть, что это такое – христианство. А тут революция – застряли. В Россию дороги нет, а кому тут нужны российские подданные? Туркам, арабам? Заботы о несчастных паломниках легли, конечно, на Русскую миссию, на Елеонскую общину, на Горненский монастырь. Монахинями они не становились, считая, что со дня на день вернутся в Россию. Когда надежда эта исчезла, начались болезни, часто душевные. Страх умереть на чужбине, уныние, печаль, тоска съедали сердца. Часто шли отпевания.
А каково было Русской Миссии? Помощь из России резко прекратилась, а ведь только ею и паломниками были живы.
Турки безчинствовали, грабили общину, изгнали сестёр. Часть монахинь выбыла в Александрию. И как они там выжили, какими молитвами, какими трудами, Бог весть.
Патриарх Иерусалимский напомнил туркам обязательство сподвижника пророка Магомета, халифа Омара, уважать христианскую веру (637 г.). Это подействовало. Изгнание монахинь продолжалось семнадцать дней. Вернувшись сестры увидели, что обитель в разрухе - кресты снесены, живопись в храмах замазана, иконостасы сломаны.
1918 год – год окончания турецкого владычества. В Иерусалим вошли англичане. Монахини, уезжавшие в Александрию, вернулись
А здесь ещё, всё одно к одному, налетела саранча. И пешая, и летучая. Началась самая настоящая война с нашествием губителей всего живого. Мириады насекомых превращали Елеон в пустыню. И если с летучей можно было хоть как-то бороться: села, поела, улетела, то с пешей сладу не было – оставляла после себя пустыню, лунный пейзаж после битвы. И опять надо было превращать его в сады, в посадки деревьев, кустарников, цветов. Опять всё сначала!
В 1924 году начальницей общины стала монахиня Елисавета. При ней община, с благословения Иерусалимского Патриарха, получила статус монастыря. Отныне он именовался «Русский Спасо-Вознесенский Елеонский монастырь».
Тяжел был игуменский жезл матушки Елисаветы. Выпало на время её игуменства страшное землетрясение 1927 года. Пострадал Иерусалим, сотрясло и Елеонскую гору. Очевидцы говорят, что колокольня прямо-таки устрашающе раскачивалась над горой. Но выстояла! Хотя остальные строения монастыря сильно пострадали. Некоторые уже и ремонту не подлежали.
И как было справиться с разрухой? Где взять силы и средства?
Как же смогли выдержать такие испытания монахини и послушницы, и трудницы? Ответ один: только с Божией помощью.
Монастырь
Положение монастыря было печальнейшим. Как пережить – родина-мать Россия далеко, правят ею захватчики, еврейские комиссары, идут гонения на православных, их убивают, сажают в тюрьмы. Церковь отделена и от школы и от государства.
Елеонские монахини ощущали своё присутствие в Святой Земле как данное им Самим Господом послушание по сохранению Веры Православной.
Каково им было, когда год за годом слабели надежды на свержение безбожной антихристовой власти в России. Только на Бога и Божию Матерь было их упование. И помогали им в этом елеонские, освящённые Божиим посещением, пространства.
Страшная, оглушительная новость пришла из Эрсэфэсээрии – расстреляна в Екатеринбурге Царская семья, убита в Алапаевске Великая княгиня Елисавета. В монастыре многие инокини помнили сами или слышали рассказы о том, как Елисавета Феодоровна поднималась на Елеонскую гору. Тем более, она же тётя матушки Тамары. Отслужили панихиду и включили имена и Елисаветы, и Великого князя Сергея Михайловича, сыновей великого князя Константина Константиновича Игоря, Иоанна и Константина, князя Владимира Павловича Палея, и инокини Варвары, убитых вместе с нею, в вечное монастырское поминовение.
Когда Великая княгиня с мужем Сергеем Александровичем в 1888 году были в Святой Земле, то она ещё была лютеранкой. Виделась с архимандритом Антонином. Очень его полюбила. И в Лазареву субботу 1891 года княгиня перешла в Православие. Согласно традиции немецким принцессам давалось отчество Феодоровна, в честь иконы Феодоровской Божией Матери, покровительнице рода Романовых. «Это событие, - писал Сергею Александровичу архимандрит Антонин о крещении княгини, - отпразднованное всей Россией совместно с величайшим из праздников христианских, имело свой отголосок и в Святой Земле, хранящей в своей признательной памяти живыми и цельными светлые образы августейших паломников. В память о Крещении император Александр 3-й подарил Елисавете Феодоровне икону Спаса Нерукотворного с надписью: «Вербная суббота, 13 апр. 1891 г.». Икона была обнаружена на груди Великой княгини, когда её тело подняли из шахты.
Останки страдалиц за Христа, мучениц Елисаветы и Варвары были привезены с Урала в Читу, оттуда в Русскую Духовную миссию в Пекине, а далее по просьбе сестры Елисаветы Феодоровны Виктории, принцессы Баттенбергской отправились через Китай, затем морем через Суэцкий канал в Святую Землю. Многочисленная русская колония Иерусалима торжественно встречала святые останки. Иерусалимский Патриарх Дамиан совершил панихиду и погребение останков, которые упокоились и доныне пребывают в храме святой равноапостольной Марии Магдалины.
Гробы с их телами сопровождал уральский игумен Серафим Кузнецов. Сам отец Серафим служил на Елеоне до1945 года, могилка его в греческой церкви Малой Галилеи.
Когда в 2004-м году серебряный ковчег с десницей святой Елисаветы шествовал по России, он побывал в шестьдесят одной епархии, в ста сорока городах. К мощам приложилось десять миллионов человек. Такова, доныне растущая, любовь к преподобномученице.
Резко оборвал Октябрьский переворот связь Святой Земли с Россией. Заботы о Елеонском монастыре взяла на себя Русская Православная Церковь Заграницей. Это официальное её название взято из указа священномученика Патриарха Тихона от 7-20 ноября 1920 года за номером 362.
Надо добрым словом помянуть иерархов Зарубежной Православной церкви митрополитов Анастасия (Грибановского) и митрополита Антония (Храповицкого), так много сделавших для сохранения материальных ценностей Православной церкви в Святой Земле, в Константинополе. Для духовного окормления православных, живших там монахов и для помощи русским беженцам. Только в Константинополе их было 175 тысяч. А Югославия, Франция, Северная Африка, Китай, Австралия, южная и северная Америки? Будто Божиим промыслом разметало русских по планете, как разносит ветер семена трав и деревьев.
И опять спросим, подумаем, как выжили? Как сохранили веру в Бога, любовь к России? Как сохранили главное сокровище, веру Православную?
Времена испытаний
Монахини Елеона продолжали во все годы постоянно ходить ко Гробу Господню. Здесь, у великой святыни, еженощно служилась Литургия. И служится. Прибываешь в Иерусалим и можно не спрашивать, когда будет служба у Гроба Господня. Смело иди к одиннадцати часам вечера в Старый город, вот и всё. Идёшь по пустым в этот час узким улицам, лавочки все закрыты. Только кошки да крысы перебегают дорогу, да дворники поливают из шлангов мостовые. В храме уже читаются часы, начинается каждение. Позвякивают колокольцы на кадилах и молитвы наши, «яко дым кадильный», восходят к куполу Главного храма.
И как представить, что молитвы у Гроба Господня могут свершаться без молящихся? А ведь это могло бы случиться в те годы, когда совсем не приезжали паломники, и тогда участие монахинь в службах у Гроба было великой помощью Иерусалимской Патриархии, которая находилась в бедственном положении. Блаженнейший Дамиан даже остался без архиереев. Владыка Анастасий очень помог ему в постановке (хиротонии) новых архиереев, а также в помощи греческому Святогробскому братству. Мы старых обид, нанесённых нам греками, не помнили. Мы – братья во Христе – это главное.
Жизнь насельниц и послушниц Елеонского монастыря была нищенская в прямом смысле. Те, кто помоложе и покрепче, нанимались чернорабочими на строительство дороги Иерусалим-Иерихон. А это таскание тяжеленных носилок с песком, дробление камней. Тут и не всякий мужчина выдержит. Те, кто постарше и знал языки, нанимались в услужение к англичанам и к богатым арабам. На Елеоне помнят мужчину – врача, который всегда с огромной благодарностью вспоминал монахиню из своего детства и приходил в монастырь на её могилку.
В 1924 году владыка Антоний был просто потрясён, увидев монахинь босыми, в прямом смысле оборванными. Но он увидел и их духовную мощь и решимость страдать за Христа. Владыка поставил в игумении монахиню Павлу, вдову русского военачальника Клюева. Она подвизалась в Сербском Хоповском монастыре, где поселились бежавшие от большевиков монахини Русского Леснинского монастыря. Игумения Павла делала всё, чтобы выкарабкаться из нужды и вернуть монахиням их главное назначение – молитву. Она возродила и усилила производство икон, рукоделия, вообще предметов православного обихода. Это было и душеспасительно и приносило монастырю доходы. Даже организовала выставку работ монахинь.
Помогала и прежде заслуженная известность елеонской общины, благодарная память о русских школах для местного населения.
Вот тоже, кстати сказать: упрекают нас за «русское влияние» на Ближнем Востоке. А кто же вам-то мешал, господа, создавать школы для арабов, больницы, снабжать местное население лекарствами? В 1897 году школ для арабских детей было полсотни, в Иерусалиме больницы – стационар и амбулатория. Конечно, такая доброта в народной памяти не забывается. Это не бомбы на головы нынешних палестинцев – подарки от дядюшки Сэма.
Арабы охотно отдавали девочек из своих семей в русский монастырь. Весёлые, смышлёные арабочки, как ласково их называли, звали монахинь «амма», то есть «мама» по-арабски, охотно учились ремёслам, были безотказны в исполнении посильных трудов. Труднее давалось им стояние на долгих молитвах, но и к этому постепенно привыкали. Видишь на снимках отроковиц в чистеньких платьицах, смотришь на их открытые лица и понимаешь – хорошо им с православными мамами-аммами.
В 1934 году монахиня Павла приняла схиму. Владыка Анастасий благословил стать игуменией сестру Меланию, тоже из Хоповского монатыря. Спокойная, даже тихая, смиренная монахиня была примером молитвенности и постоянных трудов в возрождении монастыря, прежде всего Спасо-Вознесенского храма.
Рядом с нею всегда была монахиня Таисия (в схиме Антония) – живая легенда монастыря. Уроженка Воронежской губернии, выпускница Института благородных девиц, она была в монастыре 68 лет. А ушла в лучший мир, когда ей было сто лет. Реставратор, бухгалтер, художник, дворник, златошвейка, летописец, знавшая, кажется все языки, великая молитвенница. Ухаживала за могилами на кладбище, читала неусыпаемую Псалтирь…
Особенно велика её роль во время арабо-израильской войны, когда командование иорданской армии установило у подножия Елеона артиллерию и планировало разместить в монастыре танки, а на колокольне оборудовать наблюдательный пункт и военную сигнализацию. А это грозило гибелью и колокольни и обители. Схиигуменья Антония употребила все свои связи, все свои дипломатические усилия и план превращения территории монастыря в военный плацдарм был отменён.
После кончины матушки Мелании (1944 г.) игуменское послушание вновь было возложено на игумению Павлу, которая уходила на покой и была уже схиигуменией Антонией.
Военное время усилило приток беженцев, а это значит, что практически все они искали спасения в монастыре. И как их отторгать – они тоже потеряли родину. Кто-то, по силе возможностей, помогал жизни монастыря, но чаще это были больные, старые люди, за которыми был нужен уход.
Великий, превышающий человеческие силы, подвиг свершали монахини монастыря: сохраняли Веру Православную, спасали русских беженцев, молились за Россию, верили в неё. Со всего мира монахини в монастыре, а монастырь русский.
1948 год
1948 год. Образование государства Израиль. Первая арабо-израильская война. Постройки и имущество Русской Духовной миссии оказались на территории Израиля. Русские постройки в Иерусалиме заняты израильскими солдатами. Монахи Мефодий и Никифор отказались покинуть Миссию и были заточены в её подвале. Никифор скончался, Мефодий выжил, хотя очень много пыток перетерпел от израильтян за непокорность. Ему даже ошпарили кипятком ноги, и он потом мучился всю жизнь.
Промыслительно, что монастырь вошел в Трансиорданию, в состав Иорданского королевства. Это важно сказать, так как на миссийские территории претендовал Кремль. Не от любви к Богу, а для укрепления позиций Советского союза на Ближнем востоке. Сёстры из Горненского монастыря, не пожелавшие стать «красными», пришли на Елеон. Большая их часть отказалась переходить в юрисдикцию Московского Патриархата и осталась на Елеоне.
И сама Русская Духовная миссия спасалась на Елеоне.
Духовником монастыря в сложные годы был именно отец Мефодий. Личность его легендарна. Он принимал на себя и подвиг юродства, был настолько безсребреник, что даже продал приготовленный для себя гроб, а деньги раздал неимущим. Ни спящим, ни сидящим его не видели. Труды и молитвы, молитвы и труды, и молитвы во время трудов. Похоронили его без гроба завёрнутым в белые простыни.
Много молитв о упокоении души игумена Мефодия слышится у его могилки.
Амма
Царских романовских кровей была игумения монастыря Тамара. В жизни Татьяна, дочь Великого князя Константина Романова, правнучка императора Николая 1-го. Отец её был боевой флотский офицер. Во время русско-турецкой войны служил на фрегате «Светлана». Затем Измайловский полк. В 1891 году назначен командиром лейб-гвардии Преображенского полка, с 1900 года начальник военно-учебных заведений России, с 1910-го генерал-инспектор. Это, так сказать, штрихи биографии, а рядом шла ещё одна служба Отечеству: президент Академии наук, почётный академик по разряду изящной словесности. Стихи, подписанные двумя буквами «К.Р.», хорошо знала читающая Россия. Они были глубоко духовны. Журнал «Вестник Европы», определявший главные направления в литературе, напечатал его стихи «Псалмопевец Давид». Затем были «Царь Саул», «Севастиан мученик». Особо знаменита его трагедия «Царь Иудейский». О себе он пишет:
Но пусть не тем, что знатного я рода,
Что царская во мне струится кровь,
Родного православного народа
Я заслужу доверье и любовь.
Читаешь его стихи, узнаёшь его жизнь и понимаешь, что у такого человека не могло быть иной дочери, нежели Татьяна. У него, кроме Татьяны, была и младшая дочь Вера, и было… шесть сыновей. Вырастали они под «Колыбельную песенку» любимого отца:
В тихом безмолвии ночи с образа, в грусти святой,
Божие Матери очи кротко следят за тобой.
Сколько участья во взоре этих печальных очей!
Словно им ведомо горе будущей жизни твоей.
Быстро крылатое время час неизбежный пробьёт;
Примешь ты тяжкое бремя горя, труда и забот.
Будь же ты верен преданьям доброй, простой старины;
Будь же всегда упованьем нашей родной стороны!
С верою твёрдой, живою честно живи ты свой век!
Сердцем, умом и душою русский ты будь человек!
Пусть тебе в годы сомненья, в пору тревог и невзгод
Служит примером терпенья наш православный народ.
Спи же! Ещё не настали годы смятений и бурь!
Спи же, не зная печали, глазки, малютка, зажмурь…
А годы «смятений и бурь» вскоре настали. И, несомненно, в тяжёлые дни своего служения, матушка Тамара вспоминала отцовские строки:
Когда Креста нести нет мочи,
Когда тоски не побороть,
Мы к небесам возводим очи,
Творя молитву дни и ночи,
Чтобы помиловал Господь.
Матушка Тамара никогда не упоминала о своём царском родстве. Её муж был княжеского грузинского рода Багратион-Мухранских. Их сын Теймураз имел права на Российский царский престол. Поэтому, спасая сына, Татьяна Константиновна уехала в эмиграцию. В последующие годы Теймураз был многолетним председателем Толстовского фонда, много доброго сделавшим для русских, попавших за границу. Сама княгиня приняла постриг в монашество, которое свершил тогдашний первоиерарх Русской Зарубежной , Церкви митрополит Анастасий в Женеве в 1946 году. Вскоре отбыла в Святую Землю, в Гефсиманскую обитель, а из неё перешла в Спасо-Вознесенскую Елеонскую.
Её младшая сестра Вера также была очень верующая. Но вот монашество почему-то не приняла. Очень любила и сестру Татьяну, и Елеон. И особенно деточек-арабочек. А уж они-то как её любили! Знали, что тётя Вера строгая, но добрая, всегда привозит подарочки, всегда будет с ними заниматься.
Вера Константиновна не выходила замуж, не хотела менять своей царской, романовской, фамилии. В последние годы жизни, по немощи, приезжала к сестре всё реже, жила в Америке на территории Толстовского фонда, там и скончалась в возрасте 95 лет, в январе 2001-го года.Там и похоронена. Корреспондент в 1989-м году спросил её мнение о грядущих судьбах России.
- Милый мой, - ответила Вера Константиновна, - я живу по Тютчеву: «Умом Россию не понять…», я верю в Россию. Потому что Россия всегда сама себя спасала. Только подальше от иностранцев». (Газета «50плюс», март, 2014 г.)
Всё-таки то, что игумения, матушка Тамара была так знаменита: из царского рода, племянница греческой королевы, тёща английского посла в Иордании, помогало ей решать сложные финансовые и хозяйственные дела монастыря. Её зарубежные связи помогли притоку монашествующих. Архипастыри, знавшие матушку, присылали на Елеон одиноких Богобоязненных женщин.
Срок её игуменства – четверть века, начиная с 1951 года. Это целая эпоха для монастыря. На это время падает арабо-израильская война, празднование столетия Елеонской общины.
В монастыре доселе много монахинь лично знавших её: Вероника, Рафаила, Екатерина, Мелания... Спросишь про матушку Тамару, сразу радость озаряет их лица.
Сидим на солнышке. Так хорошо тут, в садике у монашеских келий. Ранняя весна, но уже много цветов, ароматов цветущих деревьев. Чай и кофе с монастырскими булочками. Крики птиц спорят с работой механизмов, идёт ремонт колокольни. Но как-то они не замечаются. Слушаю матушек, пытаюсь запомнить их слова, а сам думаю: какие силы надо было иметь, чтобы вынести то, что они вынесли. И сохранили душу. Не просто сохранили свою, а сколько и других вымолили. Сколько перенесли. А какие у них милые, добрые, улыбчивые лица. Это какая-то высшая женственность, лишенная всего земного, одухотворённая молитвой. У меня полное ощущение, что они собрались сюда из рязанских, вологодских, вятских земель: точно такие там лица, только здесь они немножко подрумянены и подсмуглены палестинским солнцем.
Говорим о матушке Тамаре:
- Ни разу ни на кого голос не повысила, только своим примером. Ударил колокол – она уже в церковь идёт. После Литургии всех ведёт на чаепитие.
Не разделяла на богатых, бедных, всем рада. Она была не очень улыбчива, но так всех любила. Особенно деточек. Учила молитве, русскому языку, литературе.
- Если какая сестра в чём неверно поступала, или не так себя вела, матушка молча шла в библиотеку, брала книгу, делала закладку у нужного поучения и посылала с девочкой-келейницей этой сестре. И та вразумлялась. И всё.
- И ещё: никогда не перебивала, не возражала. Если что-то, по её мнению, было неправильно, она тихонько так покашливала. Мы уже это знали, изучили. Мы её так любили, что боялись огорчить.
- А как бедно тогда жили! Ни воды, ни электричества, ни телефона, ни холодильников. А еда, какая там еда!
- Но радостно жили! Служили при свечах, при керосиновых лампах. Для самоваров шишки собирали. Для кухни дрова. А как всё было вкусно! Тогда у матушки был помощник отец Модест. Брал с утра топор и весь день рубил. Сейчас попадали от снегопада деревья, рабочие завели бензопилу и за два часа разделали, а тогда батюшка в одиночку дрова готовил.
- Никогда не хотела рассказывать о себе. В царские дни, в дни расстрела царя и её царских родственников была замкнута. Уходила в свою келью.
- Никогда отдельно не питалась, только со всеми. А до неё питались по кельям. А она старалась, чтоб мы больше были вместе. Постоянно совместные молитвы. Чтение Жития святых на общих трапезах. Свечи делали вместе, прямо праздник. Такое медовое благоухание.
- А уж сбор маслин после Покрова! Да ещё какая погода будет.
- Перебирать их потом, сортировать, какие на маслобойню, какие солить.
- И всегда матушка с нами, всегда!
- А сестричка её приезжала тётя Вера, такая нам радость! Всегда с подарочками. Жалко, не здесь похоронена, в Америке.
- В Ново-Дивеевском монастыре. Там и брат их, Георгий Константинович.
- А сама матушка умерла, как заснула. Уже и 25 лет игуменства приближалось. Готовились встретить. Она была против торжественного отмечания. И на Успение опочила. Так головку набок склонила.
- Ей очень помогал начальник Русской миссии архимандрит Димитрий. И сто лет миссии отметили очень радостно. Много было гостей. Мы пели тогда и в храме на службах, и под открытым воздухом, так духоподъёмно.
- Ещё у нас при матушке был архимандрит Нектарий. Он из Братства Иова Почаевского. Его тоже, как и матушку рукополагали в Женеве. На Афоне был, в Джорданвилле, в Гефсимании. Такой выносливый: два раза в день поднимался на Елеон. В любую погоду. И молитвенник был и мастер! Обувь у сестёр чинил, мебель, очки, часы ремонтировал, слесарем был, на огороде трудился. И сёстры к нему со своими бедами шли, и прихожане. В девяносто шесть лет отошёл.
- Мы её так любили, матушку, что в этом секрет того, почему мы такие дружные. Мы стремились её во всём порадовать. А чем её можно порадовать? Только любовью к Богу, друг ко другу. По её заветам мы и доселе дружно живём, в согласии. У нас две монахини живут в одной келье пятьдесят лет и ни разу не поссорились.
Всегда, всегда свежие цветы на могилке матушки Тамары у алтаря Спасо-Вознесенского храма.
